БИТВА В НОРМАНДИИ

БИТВА В НОРМАНДИИ

В большинстве исторических работ, посвященных высадке союзников в Нормандии, констатируется, что реакция немецкого командования на начало операции «Оверлорд>> была

удивительно вялой. Отчасти это можно объяснить тактической неожиданностью нападения: ввиду прогнозов неблагоприятной для морского десанта погоды, в него мало кто верил в немецких штабах. Командующего группой армий «Б» фельдмаршала Роммеля вообще не было на фронте: он уехал в Германию, домой в Херлинген, праздновать день рождения жены. В общем и целом, с приходом первых известий о начале вторжения в немецких штабах воцарилась неразбериха, увеличенная вдобавок полным отсутствием каких-либо разведданных о противнике, его силах и целях. Общее замешательство также усиливалось отсутствием на месте многих штабных офицеров и командиров из 7-й армии, основная часть из которых находилась на давно запланированной командно-штабной игре в Ренне. Также отсутствовал командир 1 танкового корпуса СС Зепп Дитрих, проводивший инспекцию «Лейбштандарта» в Бельгии. А штаб LXXXIV армейского корпуса, оборонявшегося на побережье в районе высадки, отмечал день рождения своего командира генерала артиллерии Эриха Маркса. Банкет затянулся далеко за полночь и был прерван начавшейся высадкой воздушного десанта противника.

События развивались следующим образом: в 00:15 6 июня 1944 г., после массированной бомбардировки, союзники выбросили парашютный десант севернее Карантана и северо- восточнее Кана. Почти сразу же после этого 15-я армия генерал-полковника Ганса фон Зальмута (район Па-де-Кале) была поднята по тревоге, о чем немедленно получили сообщение ее соседи. Удивительно, но только в 02:30 по тревоге подняли стоявшую в Нормандии 7-ю армию генерал-полковника Фридриха Дольманна, которой и предстояло принять на себя основной союзный удар, а начальник ее штаба сообщил первые тревожные сведения в штаб группы армий. Однако уже через десять минут, в 02:40, он получил разъяснение от штаба главнокомандующего на Западе: «Здесь нет крупной акции».

Одновременно свою оценку обстановки дал и начальник штаба группы армий «Б» генерал-лейтенант Ганс Шпайдель: «Это пока лишь ограниченные мероприятия». Никакого беспокойства не выказывал и фельдмаршал фон Рундштедт. Таким образом, первое на Западном фронте объявление тревоги не коснулось подвижных дивизий СС.

Несмотря на это, новости распространялись быстро. Бригадефюрер СС Фриц Витт узнал о высадке одним из первых. Известие пришло на командный пункт дивизии в селе Акон (немного южнее Национального шоссе № 12, между Дро и Верневиль-сюр-Авре) около половины второго ночи. В 01:30 Витт разбудил начальника штаба дивизии Хуберта Мейера и поведал ему о своем видении ситуации: «Мейер, это вторжение, определенно!» Правда, никаких действий он не предпринял, солдаты продолжали спать. Только в 03:00 Витт получил сообщение от командира 711-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Йозефа Райхерта, о высадке воздушных десантов врага в районе Кана. После этого, хотя Витт и не получал приказов о выступлении, он сам поднял свою дивизию (для этого использовалось кодовое слово «Блюхер»). К 4 часам утра основные части «Гитлерюгенд» уже были готовы к маршу. Подъем по тревоге облегчался тем, что для II танкового батальона надень 6 июня были запланированы маневры, и поэтому личный состав батальона и так находился в боеготовности[57].

Но приказов все не поступало, что и неудивительно, поскольку дивизия подчинялась Верховному командованию вермахта и не могла использоваться до того, как ситуация полностью прояснится и окажется, что сил, уже задействованных в сражении, недостаточно[58].

Пытаясь разобраться в обстановке, Витт, на свой страх и риск, отправил подразделения 25-го полка СС в сторону Кана, а подразделения 12-го разведывательного батальона СС Герда Бремера — разведать район от устья Сены до Байо. Тем временем, в 05:00 Рундштедт, не дожидаясь решения ставки, взял под свое командование дивизию СС «Гитлерюгенд». Дивизию передали группе армий «Б», правда, какие-либо приказы ей направить почему-то забыли.

Моральный дух у солдат дивизии СС «Гитлерюгенд» был высоким. По воспоминаниям штурммана СС Гельмута Пока, личный состав 12-го танкового полка СС после объявления о высадке союзников проявил большой энтузиазм: «На территории… наблюдалось большое движение — кто-то приходил, приезжал, кто-то уходил. Солдаты готовили снаряжение, в то время как постоянно прибывали офицеры и связисты. Каждый раз, когда появлялся один или несколько наших офицеров, они громко кричали "Ура!". Некоторые из них обнимали нас, хлопали по спине, другие снимали головные уборы и подбрасывали в воздух. Боевой дух был очень высоким, и мы оказались в атмосфере, которая на нас подействовала». Масла в огонь общей эйфории «подлила» группа немецких истребителей, пронесшаяся над эсэсовскими танками. «Именно это приносило радость в наши солдатские сердца, придавало сил, вливало энергию, и мы были готовы броситься в бой. Энтузиазм про являлся везде, и фразы типа "Мы покажем этим Томми" — снова и снова повторялись в наших разговорах», — вспоминал Гельмут Пок.

Вскоре весь этот энтузиазм оказался растрачен впустую. Танковый полк продолжал стоять на месте, ожидая приказов. Бездействие наводило людей на невеселые мысли, увеличивало нервозность. «Водители еще раз проверили двигатели, чтобы удостовериться, все ли в порядке, но это скорее диктовалось нервозностью, чем технической необходимостью. Мы были готовы к приказу выступать, поскольку считали, что нам не следует больше стоять на одном месте. Время поджимало, и мы опасались, что прибудем слишком поздно на поля сражений, которые нам предстояли. Чувствовалось охватившее людей напряжение. Даже обладающим чувством юмора было

трудно шутить как обычно. После первой волны энтузиазма нас охватил страх перед неизвестностью, хотя мы знали, что ждать и стоять на месте — худший вариант для войсковых частей. Лучше сразу же трогаться с места! "Они не хотят уходить отсюда или мы им не нужны?" спросил один из моих (Гельмута Пока. — P.П.) товарищей»[59].

Только в 07:00 (!)[60] пришел приказ от командира I танкового корпуса СС Йозефа Дитриха: дивизия передавалась в подчинение LXXXI армейского корпуса генерала танковых войск Адольфа Кунтцена в Руане. В этом же приказе оговаривалось и новое место дислокации — район Лизье. Приказ вызвал у Витта замешательство. Во-первых, учитывая, что уже было известно, что противник пробивается к Кану, а узнать подробности в штабе группы армий «Б», из-за отсутствия связи, было невозможно (да и начальник штаба группы армий Ганс Шпайдель отправился досыпать, очевидно, так до конца и не разобравшись в обстановке), а во-вторых, указанный район не входил ни в один из существующих планов развертывания дивизии, не было ни маршрутов, ни пунктов сосредоточения.

Три часа ушло на подготовку маршрутов и отправку их через офицеров связи в части. Между 10–11 часами соединения дивизии наконец-то выступили. Витт разделил свои силы на две боевые группы, основой которых послужили танково-гренадерские полки дивизии. 25-й полк СС был усилен II батальоном танкового полка (при нем же находился командир танкового полка Макс Вюнше[61]) и III артиллерийским дивизионом. Кроме этого, в качестве усиления группа получила несколько счетверенных 20-мм зенитных пушек «Флак-38», что резко усилило ее огневую мощь. Эта группа выступила около 10:00.26-й полк СС, усиленный I батальоном танкового полка, двумя артиллерийскими дивизионами и саперным батальоном, выступил около 11:00. Дивизионный штаб располагался к востоку от Тийи-сюр-Авр, с ним была установлена радиосвязь. Позднее командный пункт был перенесен в Лизье.

Тем временем 21 — я танковая дивизия, подчиненная LXXXIV армейскому корпусу, готовилась к контратаке у Перира против высаживающихся войск союзников. В штабе группы армий «Б» здраво решили, что атаку на плацдарм нужно усилить. Поэтому Фрицу Витгу был отправлен новый приказ — сосредоточить дивизию не в Лизье, а западнее Кана, с задачей оказать поддержку LXXXIV корпусу (в оперативное подчинение которому она переходила) при контратаке на плацдарм противника. 25-й полк СС должен был атаковать район к западу от рубежа Карлике — Верзон — Лувиньи. Этот приказ пришел приблизительно в 15 часов. В журнале боевых действий 7-й армии в 15:00 была сделана следующая запись:«12-я танковая дивизия СС и учебная танковая дивизия переданы в распоряжение командования 7-й армии для использования в секторе, занимаемом 716-й пехотной дивизией. Командование армии отдало следующие приказы через командование западной группировки войск:

1) 12-я танковая дивизия СС должна немедленно занять позиции к северу о линии Алансон (исключая его) — Курруж (включая) — Флер (исключая), на участках по обеим сторонам Эвреси, и переходит в подчинение 84-го корпуса. Ее задача— встать к западу от 21-й танковой дивизии, разбить и отбросить назад в море противника, который продвинулся к западу от реки Орн»[62]. Констатируем, что долго, очень долго, разбирались высокие немецкие армейские начальники в обстановке.

Однако полки дивизии были уже на марше, догнать их было непросто. Новый приказ дошел до усиленного 25-го гренадерского полка СС только около 16 часов, в это время полк уже был в районе западнее Лизье, в 70 километрах от определенной ему позиции. Остальные соединения 12-й танковой дивизии С С также получили приказ в разное время. Курту Мейеру предписывалось атаковать район к западу от рубежа Карпике — Верзон — Лувиньи. Вильгельм Монке должен был сосредоточить свои силы в районе Сен-Мове — Кристо — Фонтени-ле-Песнель — Шо. Саперный батальон должен был атаковать в районе Эске, а 12-й разведывательный батальон — в Тийи-сюр-Сель. Части поддержки должны были располагаться восточнее реки Орн, в районе Форе-де-Гримбос и Форе-де-Кюиби; на запад им предполагалось двигаться лишь с наступлением темноты. Штаб дивизии перебазировали на северную окраину Форе-де-Гримбос.

Курт Мейер патетически описал этот момент: «Время настало! Солдаты сели в свои машины. Связные на мотоциклах с ревом помчались вниз по улицам; взревели двигатели боевых машин. Как часто мы переживали такие моменты старта!

В Польше, Центральной Европе, на Балканах, в России, а теперь снова в Центральной Европе. Мы, старые солдаты, с озабоченностью смотрели в будущее. Мы знали, что нам предстояло. И напротив, наши чудесные юные солдаты глядели на нас смеющимися глазами. Они не испытывали страха. Они были уверены в нас, они верили в свои силы и волю к победе»[63].

Сначала погода благоприятствовала немцам — небо было затянуто облаками. После долгого стояния на месте начался марш танкового полка к фронту — по пыльным дорогам, под защитой плохой погоды. Затем ситуация изменилась — к 18:00 небо очистилось от облаков и вышло солнце. Вместе с солнцем появились и штурмовики союзников, атаковавшие немецкие колонны. При этом англо-американские летчики били и по гражданским целям; так, Курт Мейер вспоминал, как на дороге Кан — Фалез эсэсовцы натолкнулись на расстрелянный с воздуха автобус с французскими гражданскими жителями: «Изувеченные тела людей свешивались из разбитых окон, перегораживая выход оставшимся внутри. Какой ужас! Почему гражданские в огне? Но мы не могли позволить себе скомкать график движения! Нам нельзя было останавливаться!.. Нас безжалостно преследовали, но мы не могли позволить себе уйти в укрытие. Марш должен был продолжаться![64]» Особенно сильно от атак с воздуха досталось I батальону 25-го полка СС. Атаки союзной авиации привели к первым потерям. Гельмут Пок вспоминал: «Количество разрушенных транспортных средств увеличивалось; сгорая, они становились типичного ржаво-красного цвета»[65]. Последний взвод 15-й роты 25-го полка СС был расстрелян союзными самолетам в теснине, где не было возможности найти хоть какое-то укрытие. «Со страшным грохотом взорвались боеприпасы в автомобиле- амфибии, от взрыва огонь взметнулся высоко в небо, а машину разорвало на части. Но через пару минут обломки были уже отодвинуты в сторону — останавливаться нельзя, мы должны были продолжать движение!»[66]Воздушные налеты всячески тормозили движение войск. Лучше всего об этом выразился начальник штаба I танкового корпуса СС Фриц Кремер: «Мы шли по дороге мимо различного рода горящих машин. Мы не видели действительной защиты от вражеских самолетов- истребителей ни в виде наших зенитных батарей, ни наших истребителей в воздухе. Воздушные атаки действовали подавляюще на наших водителей. Немецкие солдаты не были подготовлены к такого рода атакам, и наше движение растянулось на несколько дней»[67].

Если такие ощущения были в отборных эсэсовских частях, то что уж говорить об обычных армейских.

За первый день вторжения, так и не вступив в бой, дивизия СС «Гитлерюгенд» от атак с воздуха потеряла 22 человек убитыми, 40 ранеными и одного пропавшим без вести[68]. Даже командиру дивизии Фрицу Витгу во время поездки на фронт пришлось несколько раз оставлять свою машину и укрываться в придорожных канавах от атак авиации.

Подавляющее превосходство союзников в воздухе стало важнейшим фактором успеха союзного десанта. Командир I танкового корпуса СС Зепп Дитрих планировал контратаку на рассвете 7 июня силами дивизии СС «Гитлерюгенд» и 21 — й танковой. Однако происходящие события заставили его откорректировать свои планы. К югу от Фалеза Дитрих и Кремер встретились с Фрицем Витгом. Он доложил, что основная часть его дивизии задержана атаками с воздуха, а движение осуществляет лишь усиленный 25-й полк СС. Для остальных частей дивизии спешно планировались новые маршруты, с учетом избегания магистральных дорог и максимального использования ночи.

К наступлению темноты 15-я рота 25-го полка СС пересекла дорогу Кан — Виллер-Бокаж. Вскоре прибыл I батальон Ганса Вальдмюллера, и Курт Мейер смог подвести некоторые предварительные итоги. Как оказалось, воздушные налеты не привели к значительным потерям, однако психологическое воздействие их на войска было все же велико.

Однако в целом боевые порядки 12-й дивизии СС были очень растянуты, многие части, в частности 26-й полк, еще находились на марше между Ливаро и Каном в 30 километрах от реки Орн. Из-за воздействия союзной авиации против дорог трудно было сказать, когда они смогут подойти. У переправ через Орн застряли в ожидании бензозаправщиков «Пантеры» I танкового батальона. Авианалеты, а также удары мощной корабельной артиллерии, посылавшей снаряды на многие километры от берега, были досадной новостью как для ветеранов Восточного фронта, так и для необстрелянных новичков. Все же после короткого ступора солдаты смогли приспособиться к действительности. Если первые бомбы и снаряды приводили юных гренадеров в замешательство, то вскоре они уже нашли в себе силы открыть огонь из стрелкового оружия по низколетящим самолетам. Хорошо показали себя водители танков и бронемашин, сумевшие рассыпать колонну при воздушной атаке, благодаря чему потери были сведены к минимуму.

Таким образом, 6 июня 1944 г. 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд» не смогла принять участие в боевых действиях. Здесь констатируем, что в общем и целом день 6 июня для немцев был потерян, однако неразбериха в их штабах продолжалась. Так, дивизию СС «Гитлерюгенд» снова перевели под начало I танкового корпуса СС. В 17: 00 6 июня Зепп Дитрих и штаб I танкового корпуса СС получили первый внятный приказ из Ставки: приготовиться к контратаке западнее Кана на рассвете 7 июня, в ходе которой сильным ударом сбросить противника в море.

Нужно сказать, что после войны многие немецкие генералы в своих мемуарах утверждали, что своим успехом в день «Д» союзники прежде всего обязаны Гитлеру, который запрещал использовать подвижные танковые дивизии без своего личного разрешения. Однако факты свидетельствуют, что немецкое командование во Франции (в частности, главнокомандующий на Западе, фельдмаршал Герд фон Рундштедт и Зепп Дитрих), ввело в действие танковые дивизии без предварительного разрешения ОКБ. В дальнейшем, уже утром 6 июня, штаб группы армий «Б» начал отправлять в вышестоящие инстанции победные реляции об отражении десанта. Кроме того, командующие на Западе до конца не были уверенны в верной оценке обстановки. Кроме этого, и Гитлер и немецкий Генеральный штаб считали, что главное внимание следует уделить побережью Па-де-Кале, где, по общему мнению, и будет производиться основная высадка союзных сил. И только после прояснения общей ситуации, в 15:40, Гитлер отдал приказ об организации контрудара, но немедленно организовать сильный удар уже было невозможно (в том числе и из-за «растянутости» «Гитлерюгенд»). Интересно, что бывший полковник вермахта Ганс фон Люк в своих мемуарах утверждает, что командир 21 — й танковой дивизии генерал-лейтенант Эдгар Фойхтингер имел четкий приказ: в случае воздушно-десантной высадки противника немедленно атаковать. Правда, в день высадки Фойхтингер отсутствовал на месте, а вышестоящее командование (например, в лице Шпайделя) не разобралось в ситуации, поэтому атака не состоялась.

Неизвестно, имела ли подобный приказ дивизия СС «Гитлерюгенд», но это и неважно. Главное то, что из-за плохого руководства, отчасти вызванного неразберихой, не удалось организовать скоординированную атаку двух сильных танковых дивизий и добиться каких-либо положительных результатов на фронте вторжения, когда это еще было возможно.

Боевое крещение

Около 23: 00 к Курту Мейеру прибыл офицер связи из 21-й танковой дивизии, командир которой генерал-лейтенант Эдгар Фойхтингер ожидал Мейера для брифинга на командном пункте 716-й пехотной дивизии. Командный бункер размещался в штольне рудника за пределами Кана. Мейер выехал немедленно и незадолго до полуночи 6 июня уже стоял перед командиром

716-й пехотной дивизии генерал-майором Вильгельмом Рихтером и Фойхтингером. Последний не имел связи со своими частями, а об обстановке имел самое общее представление. Рихтер уныло сообщил, что положение серьезное, его дивизия разгромлена, афронт в большей или меньшей степени прекратил свое существование. В бункере царило пессимистическое настроение. Мейер уже собрался покинуть бункер, как туда позвонил Фриц Витт (находившийся на командном пункте 21-й танковой дивизии у Сен-Пьер-сюр-Див) и попросил Мейера проинформировать его об обстановке. Витг молча выслушал малоутешительный отчет Мейера, после чего заметил: «Ситуация настоятельно требует быстрых действий. Прежде всего, противник не должен быть допущен в Кан и на аэродром в Карпике. Можно предположить, что части и соединения противника в данный момент готовятся к обороне, поскольку они еще не готовы к дальнейшему наступлению. Следовательно, было бы ошибкой вводить в бой части нашей дивизии по мере их подтягивания. Единственно возможный вариант — предпринять атаку во взаимодействии с 21-й танковой дивизией»[69]. Дальше Витт передал приказ I танкового корпуса СС: 7 июня в 12:00 разместиться по левую сторону от 21-й танковой дивизии, начать наступление и сбросить врага в море. Нужно сказать, что этот приказ запоздал ровно на сутки, чтобы поддержать атаку 21-й танковой дивизии у Перира, а возможность нанести удар по плацдарму в момент, когда союзники еще не смог ли толком закрепиться, была попусту потеряна.

В ответ на это Мейер, «щеголеватый полковник», как назвал его один из офицеров, присутствующих в бункере, тут же заявил, что не намерен задерживаться ни на одном рубеже вплоть до выхода на побережье[70]. Правда, Фойхтингер не разделил его оптимизм. Так что немудрено, что самоуверенный Мейер произвел на Фойхтингера крайне негативное впечатление. Он вспоминал: «Я объяснил Мейеру ситуацию и предупредил его, что противник силен. Мейер изучил карту, повернулся ко мне и самоуверенно заявил: "Мелкая рыбешка! Утром мы сбросим их в море!"»[71]

Свой командный пункт Мейер развернул на западной окраине Кана, в небольшом кафе в Сен-Жермен-ла-Бланш- Эрб. Накануне Кан был подвергнут сильному налету авиации союзников, местами он еще горел, а улицы были завалены обломками. Важно отметить, что налету подвергся мирный город, в котором не было немецких воинских частей, разве что пост жандармерии. В итоге Мейер пустил свои силы в обход города. На основании полученного приказа Мейер в 03:00 отдал своим командирам устные приказы готовиться к атаке. Всю ночь эсэсовцы собирались с силами, прибывал батальон за батальоном. Группа Мейера заняла позиции на линии Франкевиль — Отье. Прибывшие роты прямо после трудного марша начали окапываться на местности и оборудовать позиции для артиллерии. I батальон занимал правый фланг и соседствовал с 21-й танковой дивизией (между Эпроном и Ла-Фоли), II батальон сконцентрировался в районе Сен-Контест, а III — занимал левый фланг, перекрыв дорогу Кан — Байе. По одной танковой роте находилось на правом и левом флангах, а полковая артиллерия расположилась к югу от Кана. III артиллерийский дивизион Карла Бартлинга (150-мм орудия) развернули на северных окраинах Кана[72]; в 09:00 Бартлинг доложил Мейеру, что его орудия готовы к открытию огня. Задерживалось лишь прибытие танков, первые машины II танкового батальона появились лишь около 10:00[73]. Карл-Хайнц Принц доложил, что в данный момент имеет 50 танков Pz-IV, а остальные прибудут в течение дня и ночи[74]. Танковые экипажи были сильно утомлены долгим ночным маршем, водители засыпали прямо на своих местах.

Свой новый командный пункт Мейер разместил в монастыре в Арденнах. Он был «старой развалиной с большим садом, окруженный высокими стенами из твердого камня. Две монастырские башни господствовали над местностью, обеспечивая великолепный обзор»[75]. Одну из башен отдали под наблюдательный пункт III артиллерийского дивизиона, вторую башню Мейер «оставил себе». У монастыря расположился командирский танк Макса Вюнше. Общая обстановка атаке эсэсовцев никак не благоприятствовала. В воздухе роились штурмовики союзников, блокируя любое передвижение по дорогам. К активности авиации добавился огонь мощной корабельной артиллерии: снаряды калибра до 3 80-мм, как «скорые поезда», проносились над головами немцев.

Между тем и Витт и Фойхтингер верили, что мощным ударом блестяще оснащенной дивизии СС «Гитлерюгенд» удастся сбросить англичан в море. Приказ на наступление был ясен и оптимистичен: дивизия совместно с 21-й танковой дивизией наступает на высадившегося врага и сбрасывает его в море. Для организации наступления Витт провел совещание с командиром 21-й танковой дивизии Фойхтингером и командиром 22-го полка этой дивизии полковником фон Оппельн-Брониковски. На этом совете и решили наступать, пока «англичане не свалятся в море»[76]. Однако сосредоточение дивизии сильно задерживалось. До полудня усиленный 26-й полк СС так и не вышел на исходные позиции, а I танковый батальон не мог двинуться с места из-за нехватки горючего, которое нельзя было доставить из-за интенсивных атак с воздуха. В итоге общую атаку перенесли на 16:00.

Тем временем Курт Мейер осматривал окрестности с высокой монастырской башни. Сначала он пронаблюдал впечатляющую панораму пляжа, на который непрерывным потоком высаживались все новые и новые солдаты и техника. Затем он занялся более насущными проблемами: «К западу… выстраивались танковые соединения противника. Все пространство напоминало муравейник. А что было за нами? Дымящиеся развалины, пустые дороги и горящие машины. Дорога Кан — Фалез была прямой, как стрела… но по ней не было ни намека на германские боевые части. Они пережидали светлое время суток где-нибудь в укрытиях… осмеливаясь двигаться вперед только ночью»[77]. Пристальное внимание Мейера привлекли канадские танковые и пехотные части, разворачивающиеся в непосредственной близости от позиций его людей. То, что немцы прекрасно видели расположение войск противника, позволило им удачно расставить свою боевую технику. Адъютант командира II танкового батальона Принца унтерштурмфюрер СС Вальтер, которому также позволили подняться на башню к Мейеру для изучения местности, учел полученную информацию при расстановке батальона. Вальтер разместил танки на противоположной от союзников стороне холма, чтобы скрыться от врага и добиться эффекта неожиданности. Интересно, что в момент сосредоточения на склон холма въехал оберштурмбаннфюрер СС Милиус с офицерами своего штаба для проведения рекогносцировки. Вальтер в весьма грубой форме, особенно учитывая, что он был на несколько ступеней ниже по званию потребовал, чтобы Милиус убрался с холма: «Проваливай! А то нас заметит противник»[78]. Пока танки разворачивались, Мейер продолжал следить за противником. Впрочем, долго думать времени не было: к позициям его частей приближались канадцы — 27-я танковая и 9-я пехотная бригады. Не подозревая о присутствии эсэсовцев, канадцы продвигались к аэродрому Карпике, западнее Кана.

Вражеские танки проходили всего в 200-х метрах от позиций II батальона штурмбанн-фюрера СС Ганса Скаппини[79]. Всегда есть опасность, что нетерпеливые молодые солдаты откроют огонь раньше времени и, всполошив противника, нарушат план операции. Однако вышколенные гренадеры

Мейера придерживались жесткой дисциплины: без приказа не стрелять. Мейер лично, с монастырской башни, по полевому телефону корректировал действия своих людей.

Между тем взвод унтерштурмфюрера СС Карл-Хайнца Порша из 5-й танковой роты был направлен на рекогносцировку в район дороги Франкевиль — Оти. Здесь немцы столкнулись с «Шерманами» роты «А» из Шербрукского стрелкового полка, В завязавшейся схватке эсэсовцы потеряли три танка и отступили. Эта стычка всполошила канадцев, и они стали действовать осторожнее. Курт Мейер понял, что больше выжидать было нельзя. Он осознавал, какой шанс предоставляется ему:

уничтожить наступающего врага и перейти в контрнаступление, хоть это и противоречило первоначальному плану Было 14:20.

Мейер решил, что как только танки противника минуют Франкевиль, поддержанный танками III батальон 25-го полка СС атакует. Как только батальон достигнет Оти, в бой вступят другие батальоны. Целью атаки было выйти на побережье. Отправив связного к Фойхтингеру с донесением о принятом решении, Мейер крикнул в трубку полевого телефона: «Атаковать!» Почти сразу же Вюнше классически «танковым» приказом: «Внимание! Танки — вперед!» — бросил в бой свои танки, а противотанковая артиллерия эсэсовцев открыла огонь на поражение по технике противника. Вражеские войска были захвачены врасплох.

5-я и 6-я роты ударили по канадскому авангарду с фланга. 6-я рота быстро подбила около десятка единиц вражеской бронетехники, заплатив за это четырьмя своими машинами. В сопровождении 9-й роты 25-го полка СС танки начали развивать наступление на Оти.

В целом численность противников была приблизительно равной, однако канадцы заметно уступали немцам в боеспособности. Гренадеры из III батальона, используя естественные складки местности, атаковали канадских пехотинцев из роты «Ц», отрезали их и лишили возможности действовать вместе с танками. I и И батальоны нанесли удар во фланг 9-й бригаде канадцев. Разбив вражеский авангард, солдаты Мейера бросились вперед. Пленные были собраны и отправлены в тыл.

Танки 5-й и 6-й рот и гренадеры III батальона 25-го полка СС быстро вышли к Оти. Здесь 5-я рота атаковала на юг и достигла Груши, где ей теперь предстояло оборонять северную

границу позиций дивизии. 6-я рота и гренадеры продолжили атаку на Бюрон. Канадцы оказали упорное сопротивление. У Бюрона 6-я танковая рота и сопровождавшие их гренадеры попали под мощный огонь канадской артиллерии. Понеся тяжелые потери в людях и технике, эсэсовцы сбавили темп атаки. Подобрав раненых, танки отошли к монастырю Арденн. Курт Мейер быстро пресек отход танков и перенаправил их в помощь пехоте, сражавшейся за Бюрон. Все оставшиеся танки должны были поддерживать пехоту.

Сам командир полка на Мотоцикле направился в III батальон. По дороге его атаковали штурмовики союзников, мотоцикл сгорел, но сам Мейер уцелел. Между Бюроном и Оти Мейер встретил Милиуса; последний «с гордостью сообщил, что его батальон показал высокий боевой дух». Потери среди гренадер были незначительны. Сама деревня Бюрон подверглась мощному артиллерийскому обстрелу, как полевой, так и корабельной артиллерии союзников. Одна рота III батальона оказалась в самом центре этого огня. Тем не менее гренадеры выдвигались в направлении Биссона, а Милиус последовал за своей головной ротой.

Ожесточенный бой шел по всей линии наступления канадцев. Дивизия СС «Гитлерюгенд» показывала свою «гибкость», то занимая жесткую оборону, то переходя в контратаку.

Канадцы в долгу не остались, вызвали артиллерийскую поддержку, и подразделения III батальона 25-го полка СС были накрыты огневым валом. Воспользовавшись ситуацией, союзники ударили во фланг I батальону штурмбаннфюрера СС Ганса Вальдмюллера. Этот батальон понес большие потери, но все же смог остановить канадскую бронетехнику при помощи противотанковой артиллерии. Поддерживать этот батальон должна была 8-я танковая рота Ганса Зигеля, имевшая к началу боя лишь пять танков* да и то один из них вскоре вышел из строя. Оставшиеся четыре танка также ничего путного показать не сумели — срезанная снарядом толстая ветка заблокировала башню на танке Зигеля, один танк въехал то ли в воронку, то ли в противотанковый ров (немецкий, вырытый солдатами 716-й пехотной дивизии), где и застрял, а два оставшихся танка были подбиты. Ожидалось, что атаку поддержат несколько танков 21-й танковой дивизии, но они застряли у Эрпона и не смогли прикрыть правый фланг «Гитлерюгенд». Таким образом, гренадеры Вальдмюллера оказались в решающий момент атаки без танковой поддержки. Впрочем, атака «Шерманов» была успешно отражена усилиями противотанкового взвода батальона. Однако из-за отсутствия танковой поддержки Вальдмюллер получил приказ отступать — приказ, который был с большим недоверием встречен молодыми солдатами дивизии и которому они подчинились с неохотой.

II батальон вел тяжелые бои с «Шерманами» и «Стюартами» в районе Сен-Контеста. Его поддерживала 7-я танковая рота гауптштурмфюрер а СС Бракера. Танки пошли в атаку за тремя гренадерскими ротами, растянувшись веерным построением. Сен-Контест был взят без особого труда, наступление продолжилось на Малон и Галманш, вскоре были взяты и они. Успех эсэсовцев омрачался тем, что командиру II батальона 25-го полка С С Гансу Скаппини осколком снаряда оторвало голову[80]; прямо на поле боя батальон возглавил гауптштурмфюрер СС Карл-Хайнц Шротт. В свою очередь, левый фланг дивизии подвергся удару 7-й танковой бригады канадцев. Немцы быстро организовали противотанковую оборону, а контратака танков Pz-IV стабилизировала положение.

На этом наступление дивизии СС «Гитлерюгенд» практически остановилось. Необходимой поддержки Мейер не получил — 26-й полк СС все еще был на марше, от него в зону боевых действий прибыла лишь 15-я рота. Одновременно 12-й разведывательный батальон СС также еще только вступал в соприкосновение с противником на левом фланге дивизии — он производил разведку в направлении Байо. Все, чего смог Мейер добиться, так это вечером, после перегруппировки, стремительным ударом выбить противника из деревушки Камбе (на севере от Кана), Однако из-за сильного вражеского противодействия развить успех не удалось, гренадеры окопались на захваченных позициях.

Трудность была и в том, что командир Н танкового батальона Принц не мог связаться по радио со своими ротами и поэтому осуществлял управление через своего адъютанта Герберта Вальтера, который на своем «Швиммвагене» носился между ротами и передавал приказы[81].

Объективно отступление дивизии СС «Гитлерюгенд» было вызвано открытостью флангов полка из-за медленного продвижения соседей, что могло спровоцировать окружение эсэсовских батальонов. Интересно, что в союзном плену Мейер яростно отрицал факт, что его 7 июня остановило противодействие противника. «Мы не смогли добиться нужных результатов 7 июня, поскольку на долгом пути к фронту истощили запасы горючего. Я пытался пополнить их, но это оказалось невозможным, поэтому в наступлении я смог использовать лишь половину своих танков»[82]. Это можно было бы признать за браваду пленного эсэсовца перед союзниками, если бы не Зепп Дитрих, который уже после войны поддержал Мейера в этом утверждении. В возникшем споре генерал-лейтенант Эдгар Фойхтингер, напротив, не согласился с ними, подвергнув Мейера резкой критике.

Однако анализ ситуации доказывает, что Мейер, в отличие от того же Фойхтингера, действовал смело, решительно, и, что главное — единственно правильно. Критику же Мейера Фойхтингером можно объяснить неприязнью последнего к войскам СС и к Мейеру лично (из-за его надменного, самоуверенного поведения), тем более что самому ему похвастаться было абсолютно нечем. Не секрет, что Фойхтингер, подавленный событиями первого дня наступления союзников, не верил в успех немедленной танковой атаки и поэтому действовал крайне вяло[83]. Как бы оно ни было, но факт остается фактом — сбросить противникам море немцам так и не удалось. К вопросу же о нехватке у Мейера горючего заметим, что в условиях господства в воздухе авиации союзников он снабжал свои части бензином при помощи маленьких, вертких вездеходов «Фольксваген», которые двигались от укрытия к укрытию. Вряд ли такая мера была уж очень эффективной, но другого выхода у него не было. На монастырском дворе столпилось около 150 канадских пленных, захваченных за день. Часть из них была ранена, им оказывали помощь немецкие санитары. Отметим, что санитарная рота, приданная полку Мейера, была атакована на марше союзной авиацией, было сожжено несколько специально маркированных машин «скорой помощи» (они были выкрашены в белый цвет и несли эмблему Красного Креста; от союзных летчиков это, впрочем, не спасало), погибло несколько санитаров.

Вечером 7 июня 8-я танковая рота оберштурмфюрера СС Герберта Хоефлера, дислоцировавшаяся к северо-западу от Кана, на высотке под старой водонапорной башней, попала под бомбардировку союзной авиации. В рейде принимало участие 250–300 самолетов, плотно отбомбившихся по окрестностям Кана. Бомбардировка длилась 10–15 минут; этого времени хватило, чтобы превратить всю местность в усеянную кратерами выжженную пустыню. Два танка Pz-IV было потеряно от прямых попаданий бомб.

Первое столкновение союзников с дивизией СС «Гитлерюгенд» стоило им 28 танков «Шерман» и «Стюарт» и 245 человек убитых, раненых, пленных. Потери дивизии также были тяжелыми. 7 июня немцы потеряли трех офицеров убитыми. Вопреки распространенному мнению, тяжелые потери были во II танковом батальоне. В 5-й и 6-й ротах было подбито девять танков (погибло 13 человек, 11 было ранено). В 7-й роте потери составили три танка и двое танкистов убитыми. В 8-й роте было подбито четыре танка (убито четверо и ранено двое военнослужащих). В итоге потери составили 16 танков подбитыми[84]. Не вся эта техника была потеряна безвозвратно, здесь общепринятой цифрой считается два безвозвратно потерянных танка[85].

Впрочем, каких-либо ощутимых результатов в плане изменения военной обстановки данная атака не дала. Главным успехом этого дня для немцев было то, что им удалось остановить наступление канадцев и отбросить их где-то на три километра. Забегая вперед, отметим, что для того, чтобы снова отбить назад эти три километра, союзникам потребовался почти месяц упорных боев.

В ночь на 8 июня к Мейеру подошло подкрепление: на позиции на левом фланге вышли наконец-то прибывший 26-й полк С С Вильгельма Монке и части артиллерийского полка дивизии.

Также подоспели 1 — я и 4-я рота I танкового батальона, укомплектованные «Пантерами». Здесь отметим, что 7 июня 12-й танковый полк СС получил еще 13 новых танков этого типа[86], в целом общее число их в дивизии достигло 79 штук.

Монке получил приказ оседлать стратегическую рокаду Кан-Байе и атаковать противника в северо-западном направлении. Решено было атаковать ночью, так как днем авиация союзников вряд ли дала бы возможность немецким танкам и пехоте приблизиться к исходным позициям. В 3:00, несмотря на легкий дождь, 26-й полк СС пошел в атаку. I батальон штурмбаннфюрера СС Бернгарда Краузе ударил в направлении Норрей-ан-Бессин, И батальон штурмбаннфюрера СС Бернгарда Зибкена — в направлении Пюто-ан-Бессин, а III батальон штурмбаннфюрера СС Эриха Ольбетера прикрывал их левый фланг и удерживал контакт с 12-м разведывательным батальоном СС в районе Аудри.

Эсэсовцам противостояли подразделения элитного батальона «Королевские стрелки Виннипега». Немецкая атака проходила с переменным успехом. I батальон 26-го полка СС был остановлен, когда атаковал Норрей-ан-Бессин, и не смог продвигаться дальше. Атака 1-й роты батальона на

правом берегу реки Мю, которая должна была установить контакт с 25-м полком СС, захлебнулась под фланговым огнем из Норрея. Зибкен был более удачлив, ему удалось окружить и уничтожить до трех рот «виннипегских стрелков» В Пюто-ан-Бессин. Вражеские позиции были временно захвачены, чтобы восстановить положение, 1-й батальон 7-й канадской бригады был брошен в ночную контратаку, в которой потерял 125 человек убитыми и ранеными. Все же позиции канадцам удалось вернуть, а батальон Зибкена был оттеснен на позиции южнее Пюто-ан-Бессин. ІІІ батальон занимал оборонительные позиции вдоль железнодорожной насыпи у Бронье.

День 8 июня прошел для основных частей дивизии прошел под знаком подготовки к атаке. Курт Мейер побывал в батальонах и ротах своего полка: «Я остолбенел от позитивного настроя и боевого духа моих молодых солдат. Мы, старые воины, были, честно говоря, под сильным впечатлением оттого, что произошло за день. Артиллерийский огонь и воздушные налеты противника оказывали на нас свое воздействие. Но не на молодых солдат. Для них это было боевое крещение, которого они ожидали. Они знали, что впереди у них еще много трудных дней и недель»[87]. Этой же ночью экипажи 5-й танковой роты оберштурмфюрера СС Гельмута Бандо поделили рационы, которые они извлекли из разбитых канадских танков, — еду, подобную которой многие из них никогда не видели. Кроме обычных консервированных мяса и овощей они наслаждались такими деликатесами, как арахис и настоящий шоколад. Для мальчишек, чья юность пришлась на суровое военное время, это было настоящим праздником.

Во время осмотра поля боя в районе Оти и Франкевиля немцы обнаружили важные документы и инструкции противника по связи. К вечеру 8 июня эсэсовская противотанковая артиллерия расстреляла два автомобиля с канадскими офицерами, неосторожно проезжавшими мимо скрытых позиций немцев. В одной из машин была найдена карта, где были отмечены все позиции канадцев по обе стороны Орна, вплоть до отдельных пулеметных точек. Важной добычей были также коды позывных сигналов, что позволило взводу радиоразведки в течение двух дней (пока они действовали) перехватывать и читать вражеские радиосообщения.

Практически единственной частью дивизии СС «Гитлерюгенд», которая вела упорные бои днем 8 июня, оказался 12-й разведывательный батальон СС Герд а Бремера. Дислоцировавшийся в районе Аудри батальон оборонял левый фланг I танкового корпуса СС, одновременно прикрывая прибытие в этот район частей 130-й Образцовой танковой дивизии. Около 20:00 8 июня части 8-й британской бронетанковой бригады с двумя батальонами 50-й пехотной дивизии под прикрытием сильного артиллерийского огня перешли в решительную атаку и вынудили Бремера отвести свои роты.

В 21:30 батальон занимал диспозицию на линии к югу от Бро, к западному краю Кристо и далее на северо-восток к Сен-Пьер. В ходе этого боя Бремер был ранен шрапнелью, но остался в строю.

Во второй половине дня 8 июня Фриц Витт посетил позиции 25-го полка СС, подготавливая атаку с запада по флангу канадцев. К концу дня 8 июня необходимость активных действий для немцев стала необычайно актуальной. Командование задумывало удар по союзникам силами трех танковых дивизий — 21-й, 12-й СС и 130-й Образцовой. Дивизии СС «Гитлерюгенд» было необходимо сломить сопротивление 7-й канадской бригады и захватить деревни Pope, Бретвиль и Норрей-ан-Бессин, а затем следовать на север по долине реки Мю и долине реки Сель к ее устью у Курсе ля. Для поддержки атаки к концу дня из Кана к Франкевилю прибыли 1-я и 4-я роты 12-го танкового полка СС. Командиры танков были кратко, но обстоятельно проинструктированы, командиры рот и взводов провели рекогносцировку местности. Сами танки построили для наступления клином. Пехотное сопровождение обеспечивала 15-я рота 25-го полка СС гауптштурмфюрера СС Хорста фон Бюттнера. Артиллерийскую поддержку обеспечивали самоходные 105-мм орудия 2-й батареи и батарея 88-мм орудий. Всего было собрано 25 «Пантер», около сотни пехотинцев из 15-й роты, I батальон 26-го полка СС и шесть 105-мм самоходок, что было явно немного перед масштабом далеко идущих немецких целей. Поэтому весь успех плана основывался на неожиданности атаки. Непосредственно руководство «процессом» должен был осуществлять сам Курт Мейер[88], совместно с Максом Вюнше, отвечавшим за танки.

Около 20:00 Курт Мейер обратился к личному составу своего 25-го полка СС: «Мы атакуем и завтра на рассвете снова встретимся на побережье у пролива. Удачи, товарищи»[89].

Первой фазой атаки должен был послужить захват Pope, осуществленный 1-й ротой гауптштурмфюрера СС Гельмута Эггерта из 26-го полка СС. Канадцы не оказали солдатам Эггерта сильного сопротивления, быстро отойдя в район Бретвиль-Огейзе, где стали поджидать немцев на подготовленных позициях.

Немцы молча готовились к решительному удару. Гренадеры 15-й роты взобрались на танки (на каждую «Пантеру» село около десятка гренадер), оставив свои «Швиммвагены» в тылу. Шел легкий дождь, и солдаты промокли. 1 — я танковая рота гауптштурмфюрера СС Берлина должна была атаковать прямо на Бретвиль. 4-я танковая рота гауптштурмфюрера СС Пфайфера в этот момент как раз перебрасывалась на левый фланг. «Пантеры» выстроились в ряд, одна за другой, чтобы пройти через деревни Pope и Виллинев.

Сам Мейер выехал в бой на мотоцикле с коляской, сидя позади водителя мотоцикла, Гельмута Бельке, своего старого товарища. В коляске мотоцикла разместился оберштурмфюрер СС доктор Эрих Штифт, зубной врач полка.

В 21:20 Мейер выступил с напутственной речью перед личным составом обоих танковых рот, после чего танки пошли в наступление.1-я танковая рота начала развертывание слева от дороги, в центре кукурузного поля. 4-я рота прямо по шоссе направилась прямо к Бретвилю с востока. Почти сразу же эсэсовцы наткнулись На хорошо замаскированный канадский танк, который обстрелял передовую «Пантеру». Два попадания не принесли вреда хорошо бронированному немецкому танку, немцы же со второго выстрела превратили танк противника в огромный пылающий костер.

Этот костер ознаменовал собой начало боя. Сопровождавшие танки гренадеры оттеснили канадских пехотинцев (из роты «Б») через кукурузное поле к Бретвилю. Танки гауптштурмфюрера СС Пфайффера поднялись на склон холма перед Бретвилем, где попали под огонь канадской артиллерии. В Бретвиле союзники имели хорошо подготовленные позиции, с минимум четырьмя противотанковыми орудиями.

Один из танков был подбит. Среди сопровождавших атаку гренадер 15-й роты 25-го полка СС было большое число раненых (по сравнению с танкистами, не имевшие никакого укрытия гренадеры оказались в настоящем аду). Пытаясь хоть как-то разобраться в обстановке, Пфайффер крикнул: «Бейте по домам, чтобы загорелись, и огонь осветил нам происходящее». Через секунды танк Пфайффера был подбит, экипаж в спешке оставил машину. Два танка направились в Бретвиль по основной дороге, внеся сумятицу в ряды канадцев; танкам удалось ворваться в село, но тут первая «Пантера» наехала на растяжку из гранат, хитро установленную противником, и ему перебило гусеницу. По танку открыла огонь канадская артиллерия, экипаж пытался оставить машину, но был скошен пулеметным огнем. «Пантера», следовавшая за этим танком, попыталась помочь своим товарищам и открыла огонь; первый же снаряд случайно поразил подбитую «Пантеру», танк взорвался и загорелся. Не став больше испытывать судьбу, второй танк дал задний ход и вышел из боя. К счастью для немцев, в дело вмешалась 2-я батарея самоходных гаубиц «Веспе» из 12-го артиллерийского полка СС, под командованием 24-летнего оберштурмфюрера СС Эрвина Хоке, которая уничтожила несколько орудий. Сам Хоке подбил две противотанковые пушки (при этом был ранен). Удачные действия артиллеристов сбили темп вражеского огня и позволили гренадерам продолжить атаку. Несмотря на потери и сильный вражеский огонь, гренадеры продолжили атаку, а Курт Мейер, сидя на своем мотоцикле, лично повел их в атаку.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.