ПРОТИВОСТОЯНИЕ МУСУЛЬМАН КРЕСТОВОМУ ПОХОДУ
ПРОТИВОСТОЯНИЕ МУСУЛЬМАН КРЕСТОВОМУ ПОХОДУ
В течение следующих шести месяцев сообщения о действиях французов и немцев постепенно дошли до Ближнего Востока. Один житель Дамаска слышал, что «многие из них погибли» в Малой Азии «в боях, из-за голода и болезней», и к началу 1148 года уже никто не сомневался, что Масуд, сельджукский султан Анатолии, нанес франкам невосполнимые потери. Для Нур ад-Дина и Унура, жадно ожидавших новостей в Алеппо и Дамаске, эти сведения, вероятно, были радостными, хотя и удивительными. Получалось, что их турецкие соседи на северо-западе — за последние десятилетия чаще бывшие противниками, чем союзниками, — нанесли решающий урон Крестовому походу еще до того, как он достиг Леванта.
Но даже если так, опасность еще не была ликвидирована. Весной уцелевшие латиняне (их количество все еще исчислялось тысячами) начали прибывать в порты Сирии и Палестины. Теперь встал вопрос: где они нанесут удар? Нур ад-Дин подготовил к нападению Алеппо, а его брат Саиф ад-Дин тем же летом привел подкрепление из Мосула. Но, вопреки всем ожиданиям, наступление франков, когда оно наконец началось, было направлено против Дамаска.
Добравшись в марте до Антиохии, король Людовик VII поссорился с Раймундом Антиохийским. Недавнее разорение Эдессы расстроило планы попыток ее завоевания; вместо этого Раймунд выступал за кампанию против Алеппо и Шайзара. План имел существенное достоинство — давал возможность нанести удар по силам Зангидов, пока Нур ад-Дин все еще укреплял свое положение в Северной Сирии, но французский король отверг его и сразу выступил на юг к Палестине. Относительно причин такого решения Людовика давно велись споры. Возможно, у него не хватало средств, или его тревожила деятельность Конрада в Латинском королевстве, или он хотел совершить собственное паломничество в Иерусалим. А сутью дела, скорее всего, являлся обычный скандал. По прибытии в Антиохию юная супруга Людовика Элеонора проводила очень много времени в компании своего дяди князя Раймунда. Распространились слухи об их страстной кровосмесительной любовной связи. Униженный и потрясенный французский монарх был вынужден увезти супругу из Антиохии против ее воли, тем самым нанеся непоправимый урон их отношениям и уничтожив надежды на сотрудничество между крестоносцами и Антиохией.
В апреле на Святую землю прибыл и Конрад. Французский и германский контингенты в начале лета перегруппировались в Северной Палестине. В районе Акры 24 июня был проведен совместный совет лидеров крестоносцев и представителей иерусалимского двора, на котором обсудили план дальнейших действий и выбрали в качестве новой цели Дамаск. Это решение раньше считалось учеными в высшей степени безрассудным, учитывая недавний союз этого мусульманского города с франкской Палестиной и его сопротивление возвышению Зангидов. Но это мнение впоследствии изменилось — было принято во внимание, что смерть Занги в 1146 году изменила баланс сил в мусульманской Сирии. Пока Иерусалим выступал против Алеппо, Дамаск успел накопить силы и к 1148 году стал намного более грозным и опасным соседом. А значит, его нейтрализация и покорение — разумная цель, и захват города может существенно улучшить долгосрочные перспективы Утремера.[144]
В середине лета 1148 года войска христианских королей Европы и Иерусалима выдвинулись к Баниясу, а затем направились к Дамаску. Унур сделал все, что мог, для укрепления города и организации войск. Просьбы о помощи были спешно отправлены ко всем мусульманским соседям, включая Зангидов. 24 июля франки подошли через густые, хорошо орошаемые сады на юго-западе Дамаска. Эти густые рощицы, окруженные низкими земляными стенами, тянулись на пять миль от городских окраин. Проходимые только по узким тропинкам, эти сады издавна служили первой линией обороны города. Мусульмане делали все, что могли, чтобы остановить продвижение латинян, — устраивали внезапные нападения, обрушивали на них град стрел со сторожевых башен и выгодных позиций среди деревьев, но христиане продолжали идти.
К концу дня франки разбили лагерь на открытой площадке перед городом, откуда они имели доступ к воде — к реке Барада. В отличие от таких городов, как Антиохия и Иерусалим, Дамаск не имел мощных фортификационных сооружений — его защищала низкая внешняя стена и путаница окраин. Когда христиане находились так близко, столица казалась пугающе уязвимой. Унур приказал забаррикадировать улицы массивными стволами деревьев и кучами мусора, и, чтобы поднять моральный дух, в мечети Омейядов было проведено грандиозное торжество. Одно из самых почитаемых сокровищ Дамаска — копия Корана, некогда принадлежавшая халифу Утману (Усману, Осману), одному из первых преемников Мухаммеда, — было показано толпе, и люди, «рыдая, посыпали головы пеплом».
Три дня велись отчаянные бои — мусульмане пытались отбить наступавших франков, и обе стороны несли тяжелые потери. Прибыло подкрепление из долины Бекаа, ожидался подход армии Нур ад-Дина и Саиф ад-Дина. Унур старался выиграть время. Он даже обещал возобновить платежи дани в обмен на прекращение противостояния. Зная о скрытом соперничестве в христианской коалиции, он также всячески старался посеять семена раздора и недоверия друг к другу. Очевидно, крестоносным королям было отправлено послание, предупреждающее о подходе Зангидов, а к левантийским франкам был направлен специальный посол, который подчеркнул, что их союз с Западом приведет только к созданию нового конкурента на Востоке, потому что «если они возьмут Дамаск, то, конечно, захватят и побережье, которое сейчас в ваших руках». В рядах христиан, безусловно, имели место конфликты, и латинские источники подтверждают, что франки затеяли спор из-за того, кто будет иметь права на город, если он падет.
Не добившись никакого прогресса, одолеваемые сомнениями франки вечером 27 июля устроили военный совет. Неожиданно было принято паническое решение двигаться к восточной части города, откуда, по их мнению, было легче организовать прямую атаку. На самом деле этот район Дамаска был не менее сильно укреплен, и франки оказались в весьма опасном положении, да еще и без доступа к воде. Под немилосердно палящим солнцем их нервы не выдержали. По версии одного мусульманского очевидца, «с разных сторон к франкам поступали сообщения о быстром продвижении исламских армий, готовых начать с ними священную войну, и они прониклись уверенностью в своей скорой гибели и неизбежности катастрофы». Латинские источники говорят о предательстве в армии, о взятках Унура и повсеместных беспорядках. 28 июля крестоносцы и левантийские франки начали позорное отступление, ускоряемое нападениями мусульманских отрядов из Дамаска. Позднее король Конрад написал, что христиане «отступили в горе, а осада оказалась неудачной», а Вильгельм Тирский отметил, что в среде крестоносцев «царило смятение и страх». Короли Франции и Германии вели речь об организации второго, лучше подготовленного нападения на Дамаск или о возможной кампании против Аскалона, но не было сделано ни того ни другого. В сентябре в Европу отплыл Конрад, а весной 1149 года за ним последовал Людовик, предварительно посетив святые места. Мусульманский хронист написал, что Бог «спас правоверных в Дамаске от зла».[145]
Что касается франков, главный левантийский удар Второго крестового похода завершился постыдной неудачей. После столь длительного приготовления, невзирая на участие европейских монархов, планы христиан провалились, и сама концепция латинской священной войны оказалась под сомнением. Последствия этой катастрофы для популярности и практики крестовых войн ощущались еще долго. Несмотря на долгие дебаты относительно разумности решения франков осадить Дамаск, историки все же имеют тенденцию преуменьшить влияние Крестового похода на ближневосточный ислам. Внешне баланс сил вроде бы не изменился — Унур остался правителем Дамаска, христиане были отбиты. Но в критический момент опасности жители Дамаска были вынуждены обратиться за помощью к правителям Алеппо и Мосула. В один из моментов середины 1140-х годов Унур вроде бы имел возможность остановить возвышение Зангидов; теперь же, после Второго крестового похода, ему пришлось смириться с зависимостью от Нур ад-Дина.
Поход латинян на Дамаск в 1148 году также внес вклад в укрепление антифранкских настроений среди жителей Дамаска. Вскоре Унур и правящая элита Буридов снова открыла дипломатические каналы с Иерусалимским королевством, но местная поддержка политики союза с Палестиной теперь существенно уменьшилась.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.