Встреча над войною

Встреча над войною

(о чем разговаривали писатели Даниил Гранин и Арно Зурмински)

Несмотря на уговоры, Даниил Гранин вначале не соглашался на встречу с немецким писателем Арно Зурмински. Как всегда его, классика современной российской литературы и известного общественного деятеля, разрывали на части: трудно было определиться, какое из многочисленных предстоящих мероприятий было для него самым важным. Поэтому эта встреча могла вообще не состояться, тем более что пребывание группы писателей из Гамбурга уже подходило к концу.

Когда я сообщил о возникших трудностях Арно Зурмински, чей роман «Отечество без отцов» перевел и ознакомил с ним Гранина, то немец встал в позу и сказал, что он тоже может обойтись без такой встречи. Как говорится, нашла коса на камень. Не желая дальше обострять ситуацию, я передал Гранину, что у писателя из Гамбурга, прибывшего в октябре 2007 года на 50-летие партнерских связей между нашими городами, тоже напряженная программа, и потому теперь остается надеяться лишь на будущие контакты. На том вроде бы и решили.

Неожиданно, совсем уже поздно вечером, Гранин сам позвонил мне и настоятельно попросил, чтобы я уговорил Зурмински встретиться с ним. Для этого он отложил все остальные дела, назначенные на субботу. Уже потом я догадался, что, видимо, Даниил Александрович вновь прочитал предисловие к этому роману, наверное, перелистал мой перевод, и необычная фабула этого произведения, как на чаше весов, перевесила все остальное, намеченное на ближайший день. А говорилось в предисловии следующее:

«Через 60 лет после смерти отца, погибшего в России в день ее рождения 31 января 1943 года, Ребека Ланге, урожденная Розен, отправляется на его поиски.

Она из тех миллионов солдатских детей, которые никогда не видели своих отцов. С помощью дневников и писем сопровождает она юного Роберта Розена на войну из его восточно-прусской деревни Подванген. Книга заканчивается объявлением о смерти ее отца, которое появляется в газете 31 января 2004 года. Его заключительные слова звучат так: «Я искала убийц, а нашла людей».

Россия, Восточная Пруссия, Мюнстер и Гамбург являются сценами этого биографического романа, который перекидывает мостик из Второй мировой войны в современность и в котором также играет роль своей ужасающей аналогией поход Наполеона на Москву в 1812 году. Об этом последовательно делает записи в военном дневнике один из немецких солдат из Вестфалии, воевавший в составе наполеоновских войск. «Все войны родственны между собой», – такую мысль проводит Арно Зурмински в своем новом романе, в котором ему удается не только уникальный литературный прием, но вносится также значительный вклад в развитие дискуссии об историческом прошлом Германии».

Так что встреча между двумя писателями все же состоялась, и лично мне она показалась чрезвычайно интересной. На ней присутствовали еще три человека: жена Зурмински Трауте, Наташа Багрова, переводчица и мой хороший друг, ну и я сам, как лицо, способствовавшее установлению данного контакта. Немецким языком я владею в достаточной степени, но Наташу специально попросил прийти, чтобы со стороны понаблюдать за беседой двух известных писателей, не понаслышке знающих тему Второй мировой войны и посвятивших ей многие свои произведения. В ходе этой встречи я делал пометки в своей записной книжке, чтобы содержание беседы сохранилось.

Из книг Гранина я знал, что он воевал под Ленинградом ополченцем, а затем дошел до Восточной Пруссии уже в должности командира роты тяжелых танков. Зурмински, как следовало из его биографии, был уроженцем этой самой Восточной Пруссии, правда, встретил он войну мальчишкой. Она забрала у него родителей, которых в конце войны депортировали в Советский Союз, где их следы на долгие годы затерялись, прежде чем выяснилось, что они там остались навечно, сгинув в сталинских лагерях.

В рассказе «Возвращение в чужую страну» Зурмински поведал о том, как он в 1990-х годах наконец-то получил данные о судьбе своих родителей:

«”Великая Россия открыла свои архивы, – отвечали компьютеры тем, кто свой первый запрос на розыск послал еще пятьдесят лет назад. – Мы просмотрели огромное количество данных и всюду натыкались лишь на могильные кресты. Тем не менее мы можем сообщить Вам, что один из Ваших родственников умер в Чувашии 7 мая 1946 года. А другой скончался 23 мая 1945 года в лагере № 1101”. Неизвестно, где это место затерялось в бескрайних просторах России. Война к тому времени как раз закончилась. Зачем же нужно было и дальше умирать? От чего наступила смерть: от голода или тифа? Этого компьютеры не знали. Плакать они тоже не умели. Они были лишь в состоянии, как утешение, поведать о том, что все это произошло именно в Чувашии».

Как только началась беседа писателей, Зурмински, развивая тему депортации немцев, сказал Гранину, что не испытывает какой-либо ненависти к тем солдатам, которые у него на глазах увели его мать под дулами автоматов. Солдат выполняет приказ. Виноваты власти, посылающие его от имени государства творить преступления, зачастую против его воли.

Тут же между ними завязалась дискуссия о том, имеет ли солдат право отказаться выполнять приказ. Я тоже вступил в разговор и напомнил о событиях в Новочеркасске в 1962 году, когда по приказу Хрущева солдаты расстреляли рабочих, протестовавших из-за повышения цен и начавшегося голода. На это Зурмински заметил, что сегодня в бундесвере законодательно возможно неповиновение преступным приказам. Солдат вправе сам определять меру законности акции и, исходя из этого, свое участие или неучастие в ней. Гранин ответил, что у нас этого в воинских уставах нет, а это означает, что солдат находится в полной зависимости от воли вершителей власти, в том числе и тех, кто этой властью может распорядиться в экстренной ситуации неправомерно. От такого рода ситуаций, к сожалению, сегодня никто не застрахован, особенно при обострении внутренней обстановки в стране.

Гранин тут же сам задал Зурмински прямой вопрос: как тот считает, почему Германия проиграла ту войну?

Немецкий писатель не сразу, но ответил: «Потому что в России много народа». В тот момент его фраза вызвала просто неприятие, возникла неловкость, поскольку она показалась кощунственной. Повисло тягостное молчание. Позже я прочитал рассказ Зурмински «Волны» и понял, что эта мысль им выстрадана и именно в таком виде содержится в его рассказе; он твердо придерживается того, что именно так оно и было. Более того, он, как писатель, подводит к этой мысли немецкого читателя, не оставляя тому даже возможности для сомнений. Вот как воспринимает бой с русскими солдатами один из персонажей этого рассказа, бывший в войну пулеметчиком:

«Такое нельзя было назвать войной. Это была бойня с криками и стенаниями. Они пошли на нас со стороны леса, бежали по снегу, как стадо зверей. Их напоили водкой, потому они так дико кричали. Первая волна имела при себе винтовки, вторая шла с пустыми руками, подбирая оружие своих погибших товарищей. Не нужно было только стрелять раньше времени! Когда они совсем приблизились к нашей позиции, залаяли пулеметы. Прямо по телам погибших, подобно морскому прибою, побежали новые волны солдат. В России так много народа. Ствол пулемета раскалился, вокруг нас плавился снег».

Ну что ж, это право писателя на собственное восприятие. Но оно явно не совпало с тем, как это представлялось Гранину.

Позднее мы с Наташей пришли к общему мнению, что если бы не было этого задиристого вопроса Гранина, то, может быть, не получилось бы и столь интересного разговора. Гранин спровоцировал Зурмински на острый диалог, сразу же дав понять, что не хочет ограничиваться обменом любезностями, как это обычно бывает при первом знакомстве. Зурмински был ему интересен как представитель страны с иным менталитетом, причем сам переживший военные невзгоды. К тому же это был его коллега по литературному ремеслу, человек, который через свое творчество пытается докопаться до истины, ставя перед собой непростые вопросы, и старается сам же на них ответить, когда создавшаяся картина становится ясной.

Следующий вопрос Гранина был таким же кинжальным: «Почему немецкие солдаты, поняв весь ужас военной авантюры в России, участниками которой они стали, не прекратили воевать уже зимой 1941–1942 годов?» Ответом Зурмински было слово «присяга». По его твердому мнению, именно поэтому германские солдаты продолжали отчаянно бороться до весны 1945 года, хотя многим уже было ясно, что война проиграна.

В свою очередь Зурмински задал вопрос, который, чувствовалось, продолжает волновать его до сих пор: «Что русский писатель и бывший фронтовик думает относительно не всегда корректного обращения советских солдат с местным немецким населением, когда войска Красной Армии перешли границу с Германией?» По поводу поведения наших войск в Восточной Пруссии Гранин сказал, что этот поход был мщением. Больше эта тема не обсуждалась, хотя мне показалось, что оба писателя к ней еще не раз вернутся. И не только в процессе общения, но и в своих произведениях.

Как-то незаметно разговор переключился на роман Зурмински «Отечество без отцов». Гранин сказал: «Книг о войне написано так много». Поморщился, давая таким образом понять, как ему тошно от переизбытка низкопробных произведений. А затем докончил свою мысль: «Но Вашу книгу было интересно читать». Потом спросил немецкого писателя, существовал ли реальный Роберт Розен, главный персонаж романа.

Зурмински ответил: «Дневник Роберта Розена имеется на самом деле, но я убрал из него лишнее, подсократил. Да и погиб настоящий Роберт Розен еще в декабре 1941 года. Дневник вестфальца тоже существует».

В своей записи разговора между писателями России и Германии я пометил тогда: «Гранин и Зурмински – это люди с четко сформировавшимся мнением о войне. Это ясно отражается в их произведениях. Зурмински явно стремится в своих многочисленных книгах к тому, чтобы тема войны перестала наконец разделять наши народы. В маленьком рассказе «Ирина или часы» писатель размышляет: «Но не пора ли все же в этой истории поставить точку? Может быть, следует когда-нибудь прекратить ход тех часов, что по кругу разносят зло?» По его мнению, все солдаты – жертвы войны. Через этот тезис он пытается уравнять победителей и побежденных, тех, кто шел как завоеватель, и тех, кто защищал свою родину от вооруженных посягательств. Он хочет, чтобы немцев в мире перестали воспринимать как наследников тех, кто когда-то был преступником. Но из разговора с Граниным он, видимо, понял, что это пока лишь его мечты. Для нашего писателя-фронтовика деление солдат на агрессоров и защитников по-прежнему остается принципиально важным.

Когда беседа была уже в самом разгаре, Зурмински попросил Гранина порекомендовать, какие из его книг, переведенных на немецкий язык, стоило бы почитать. Гранин не стал рекламировать свои произведения. Мы с Наташей в один голос назвали такие его книги, пользующиеся широким признанием, как «Картина» и «Потерянное милосердие». Назвали также и «Вечера с Петром Великим». Все они издавались в Германии. Свою «Блокадную книгу» Гранин не рекомендовал читать, так как она, на его взгляд, «слишком тяжелая». Трудно сказать, что он имел при этом в виду. Может быть, просто пожалел Зурмински, решив поберечь его от дополнительных переживаний?

На вопрос Зурмински, сколько книг написал Гранин, тот не смог назвать точного количества, но сказал, что издавалось их много и большими тиражами. Посмеялся, что некоторые произведения даже через тридцать лет после того, как они были написаны и после неоднократного их переиздания, редакторы все равно умудряются править.

Под конец беседы Гранин спросил Зурмински, что тот думает о Гюнтере Грассе, лауреате Нобелевской премии. И вот тут-то впервые проявилась схожесть их взглядов. Гранин был явно удовлетворен ответом Зурмински и со свойственной только ему интонацией произнес свое любимое: «Это правильно», когда тот заявил, что писатель не должен полностью отдаваться политике и писать свои произведения в угоду ей. А у Грасса, по мнению Зурмински, это возведено в абсолют, когда происходят какие-то важные политические события либо государственные структуры приступают к формированию новой политической линии в отношении общественных масс. Гранин заметил, что, в сущности, большая редкость, когда писатель не поучает правителей и не вмешивается в политические вопросы. Даже у Толстого подобное можно наблюдать в значительной мере. Единственным и удивительным исключением является Чехов. Вот тут политика полностью отступает, и на первый план выходят в полном своем многообразии человеческие отношения и столкновения характеров. Через полтора часа встреча завершилась. Чувствовалось, что она наложила на всех ее участников глубокий отпечаток. Это было столкновение мнений, где стороны с первого раза не смогли достичь единства взглядов. Но отрадно было видеть, что оба писателя этой встречей не были разочарованы. Они почувствовали интерес друг к другу. Между ними возникло нечто общее, понятное только им одним и неподвластное другим участникам встречи, хотя Трауте, Наташа и я все время находились рядом. У них появилось явное желание продолжить диалог.

Первый шаг к этому сделал через некоторое время Арно Зурмински, послав Даниилу Гранину письмо с просьбой написать предисловие к русскому изданию его романа «Отечество без отцов», если тот будет опубликован в России. В 2010 году книга вышла в издательстве «Центрполиграф» в моем переводе. В предисловии Гранин отметил, что «роман для русского читателя понятен и близок. По-разному, но обе стороны – жертвы навязанной нам войны».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.