Глава 6 Участие в движении Сопротивления

Глава 6

Участие в движении Сопротивления

Отношение эмигрантов к активному участию в вооруженном противостоянии неизбежно менялось в ходе войны и зависело от их социальной и политической принадлежности, от места пребывания и от множества других факторов. До начала гитлеровской оккупации европейских стран дискуссии эмигрантов о своем возможном участии в противостоянии носили теоретический характер. Условия военного времени внесли свои коррективы в позицию тех или иных представителей российского зарубежья. Например, многие эмигранты самим ходом событий превратились во врагов Германии после призыва в вооруженные силы Польши, Франции, Югославии и других стран. Те, кто не был призван и не пошел добровольцем в армию, испытали на себе реалии нацистского оккупационного режима. Этот опыт был зачастую более важен, — чем любые теоретические построения мирного времени.

Само слово «Сопротивление» пошло от одноименной газеты, подпольно издававшейся в оккупированном Париже российскими эмигрантами Б.В. Вильде и А.С. Левицким. Издание имело подзаголовок: «Официальный бюллетень Национального комитета общественного спасения». Газета призывала создавать подпольные группы сопротивления, вербовать решительных и верных людей, готовиться к вооруженной борьбе[370]. Вильде и Левицкий были арестованы гестапо и в феврале 1942 года расстреляны.

Обращает на себя внимание тот факт, что среди выходцев из России, принявших участие в европейском Сопротивлении, большинство составляли молодые люди. Это не столько эмигранты, сколько дети эмигрантов. Они либо родились за рубежом, либо были вывезены родителями в юном возрасте. Они, как правило, не сохранили собственных воспоминаний о революции, Гражданской войне, военном коммунизме и красном терроре. Большевизм был для них довольно абстрактным понятием. Негативное восприятие этого социально-политического явления базировалось главным образом на информации, почерпнутой из эмигрантской печати и устных рассказов представителей старшего поколения.

Отрицательный образ большевизма, очевидно, не мог заслонить идеализированного образа России, создававшегося той же эмигрантской печатью и старшим поколением российского зарубежья. В результате складывалось мировоззрение и система ценностей, в соответствии с которой далекая и неизведанная родина требовала защиты от внешней агрессии вне зависимости от господствующего в ней политического режима. Очевидно, основная масса эмигрантов, приверженных этой философской схеме, отдавала себе отчет в том, что принять участие в защите России они смогут только в составе вооруженных сил ее союзников. Попытки подать заявления официальным представителям СССР с просьбой о зачислении в Красную армию осуществлялись после 22 июня, но носили единичный характер.

В период пребывания М.М. Литвинова в должности народного комиссара иностранных дел в качестве потенциальных союзников СССР воспринимались державы демократического лагеря. Пакт Молотова — Риббентропа, участие СССР в разделе Европы и демонстрация дружественного отношения к нацистской Германии в советских средствах массовой информации произвели шокирующее действие на либералов в эмиграции. Их мировоззрение начало приходить в противоречие само с собой. Но 22 июня все стало возвращаться на свои места.

Как уже отмечалось, среди представителей старшего поколения российских эмигрантов, которые покинули страну сознательно, оборонческие настроения были наиболее характерны для людей, придерживавшихся левых и либеральных взглядов: социал-демократов, народных социалистов, социалистов-революционеров, конституционных демократов. Оборончество было характерно и для тех, кто еще в 1920–1930-х годах искал философские основания для примирения с советской властью: сменовеховцев и евразийцев. Однако были исключения. Среди нескольких сотен российских эмигрантов, принявших участие во французском Сопротивлении, встречаются представители старинных дворянских родов, офицеры Русской императорской и белых армий. Во французском Сопротивлении принимали участие люди разных умонастроений. Достаточно назвать членов Французской компартии М.Я. Гафта и И.И. Трояна (последний — бывший военнослужащий Русской армии П.Н. Врангеля, участник гражданской войны в Испании на стороне республиканцев); И.А. Кривошеина — сына царского министра А.В. Кривошеина; В.Л. Андреева — сына писателя Леонида Андреева; княгиню В.А. Оболенскую; мать Марию (Е.Ю. Кузьмину-Караваеву); Т.А. Волконскую, по прозвищу «красная княгиня». Аналогичная картина наблюдалась и в рядах Сопротивления, развернувшегося в других странах.

Среди российских участников Сопротивления было много ярких личностей, но все они, даже те, кто принадлежал к каким-либо российским эмигрантским организациям, представляли скорее лично себя. Единственное исключение — младороссы. После нападения Гитлера на Польшу А. Казем-Бек направил французскому президенту официальное письмо, в котором сообщал, что все члены его партии отдают себя в полное распоряжение французского правительства для борьбы с Германией на стороне Франции.

В этом состоит главное отличие эмигрантов, участвовавших в Сопротивлении, от эмигрантов, сотрудничавших с немцами. Вторые, как правило, входили в какую-либо военную или политическую структуру, руководитель которой в начале войны четко обозначил позицию возглавляемого им объединения.

Анализируя проблему участия российских эмигрантов во Второй мировой войне, следует принимать во внимание разницу между настроениями и реальными действиями. Вполне допустимо, что число эмигрантов, сочувствовавших антигитлеровской коалиции вне зависимости от их отношения к советскому режиму, было весьма значительным. Но активно проявили себя лишь немногие. Следует учитывать также и фактор зависимости судьбы эмигрантов от места проживания. Жившие на Балканах в основном служили в Русском охранном корпусе, те, кто находился во Франции, призывались в ряды французской армии и т. д.

Формы и методы борьбы российских эмигрантов в рядах европейского Сопротивления наиболее четко вырисовываются на примере Франции и Италии. В июне 1941 года в Ницце возникла Русская патриотическая группа, после прекращения нацистской оккупации превратившаяся в Союз русских патриотов Юга Франции. Руководителем объединения был И.Я. Герман, секретарем — Л.Л. Сабанеев. Некоторые члены организаций являлись членами Французской компартии. 6 октября 1944 года группа участников союза обратилась с приветственным письмом к полномочному представителю СССР во Франции. Документ был выдержан в духе советского патриотизма[371].

Перелом хода войны в 1943 году вызвал усиление антигитлеровских настроений в среде российских эмигрантов. Активизировалось и их участие в движении Сопротивления. 3 октября 1943 года в Париже группа из девяти эмигрантов во главе с Г.В. Шибановым положила начало деятельности Союза русских патриотов во Франции. Шибанов занимался организацией комитетов в лагерях советских военнопленных, принимал участие в создании советских партизанских отрядов на территории Франции. Союз считал себя «русской организацией» во французском движении Сопротивления[372].

Организация имела свой печатный орган — газету «Русский патриот». Члены союза организовывали побеги советских военнопленных, укрывали бежавших, снабжали их питанием и одеждой. В момент штурма Парижа англо-американскими войсками в августе 1944 года Союз русских патриотов участвовал в захвате резиденции УДРЭ во Франции, стремясь взять в плен Ю.С. Жеребкова, но безуспешно.

Основным примером антифашистской деятельности российских эмигрантов в Риме является организация штаба подпольщиков и приюта для бежавших из немецких лагерей советских военнопленных.

Этот нелегальный центр был создан на «Вилле Тай» — так условно называли здание покинутого прежними обитателями таиландского посольства[373]. По свидетельству Н.М. Горшкова, работавшего в 1943–1950-х годах первым секретарем советского посольства в Италии, — в июне 1944-го, после ухода немцев, над зданием «Виллы Тай» ее обитатели вывесили красный флаг.

Работой приюта руководил князь Сергей Оболенский, до революции переехавший в Италию и принявший католичество. В годы войны по решению Восточной конгрегации Ватикана был создан Комитет покровительства русским военнопленным, под эгидой которого и работал Оболенский. Организатором подпольного приюта был А.Н. Флейшер, эмигрировавший из России после октября 1917 года. В таиландском посольстве он работал сторожем. Он и его помощник священник Д.З. Бесчастнов установили связь с представителями Русской католической церкви в Риме и посредством ее сумели заручиться материальной поддержкой Ватикана. Получаемые средства направлялись нескольким подпольным группам, некоторые из которых были связаны с итальянскими партизанами. Число советских военнопленных, которым конспиративная организация Флейшера помогла бежать из плена, составляет несколько сотен. Их устраивали на явочные квартиры, снабжали продовольствием, одеждой и оружием, переправляли к партизанам. Флейшер держал в руках нити более чем сорока конспиративных квартир в Риме, непосредственно разрабатывал планы партизанских акций. После того как 4 июня 1944 года англо-американские войска вступили в Рим, штаб «Виллы Тай» был преобразован в Комитет покровительства бывшим военнопленным Красной армии. Флейшер стал секретарем этого комитета. Через неделю он передал свои полномочия и контингент «виллы» советским представителям. Бывшие военнопленные перешли под юрисдикцию Комитета по возвращению советских людей в СССР, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Число российских эмигрантов, служивших в армиях стран антигитлеровской коалиции, оценивается в пределах от 3 до 6 тысяч человек. Число выходцев из России, участвовавших в Сопротивлении, не превышает нескольких сотен.

Одни погибли в ходе боевых действий, другие были захвачены гестапо и уничтожены, третьи пережили войну и остались в Европе, четвертые взяли советский паспорт и выехали в СССР. Некоторые были награждены орденами и медалями европейских стран и Советского Союза. Из числа прибывших в СССР многие стали узниками ГУЛАГа или были расстреляны. У других, как правило, более известных в демократическом мире людей, дальнейшая судьба складывалась сравнительно благополучно.

Эмигранты, выступившие на стороне Германии, численно преобладали. Только через Русский охранный корпус прошло свыше 17 тысяч человек, из которых 12 тысяч были эмигрантами и 5 тысяч — бывшими военнослужащими Красной армии.