В. К. Морозов[89] Врагу от нас не уйти

В. К. Морозов[89]

Врагу от нас не уйти

…Работники органов безопасности, находившиеся в партизанских бригадах, осуществляли значительную работу не только по обезвреживанию вражеской агентуры, но и по пресечению враждебной советскому народу деятельности изменников Родины.

Среди таких предателей выделялся некий К. П. Воскобойник, в прошлом преподаватель Брасовского лесохимического техникума. Это был очень коварный и хитрый враг. В декабре 1941 года он уже был обер-бургомистром созданного фашистами Локотского округа — начальником полиции и руководителем военной антисоветской организации.

Подлинное лицо этого немецкого холуя было раскрыто на допросе показаниями его жены.

Еще в 1921 году Воскобойник вступил в отряд белобандита Попова и активно выступал против советской власти[90]. Ему удалось скрыться и обосноваться в Астрахани. Там по документам на имя Лошакова поступил на работу, получил квартиру. С целью изменения фамилии жены на Лошакову супруги вторично зарегистрировали брак. Родившаяся дочь тоже получила фамилию Лошакова.

Лошаков-Воскобойник закончил Институт народного хозяйства имени Плеханова и работал начальником электротехнических мастерских при палате мер и весов. Из-за боязни, что вдруг может открыться прошлое, Лошаков решился явиться с повинной в органы ГПУ и рассказать о своих преступлениях. С учетом его добровольного признания Воскобойник был осужден на три года. Отбыв наказание, уже под прежней фамилией будущий предатель выехал в Кривой Рог, где с ним в третий раз зарегистрировалась его жена, но теперь опять на фамилию Воскобойник.

При приближении гитлеровской армии чета Воскобойник получила документы для эвакуации в глубокий тыл, но предпочла остаться, чтобы работать на фашистов. Лютая ненависть к своему народу привела Воскобойника к гибели. Автоматная очередь, выпущенная одним из партизан, совершила правый суд.

Среди предателей, как правило, оказывались люди трусливые и малодушные. Завербованные немецкими разведывательными органами, они предавали честных патриотов, выдавали себя за партизан и провоцировали малоопытных в подпольной работе советских людей.

Борьба с агентурой врага была нелегкой, поскольку в партизаны шли тысячи людей.

В октябре 1942 года командованием отряда имени Димитрова Трубчевского района были направлены в разведку молодые партизаны М. Г. Воронин и С. С. Шилин. Не выдержав трудностей, эти люди перешли линию партизанской обороны и добровольно сдались представителю фашистской власти в деревне Колодезьки. Изменников направили в Трубчевск, где их завербовали работники немецкой контрразведки (группы «Виддер»), дали им задание убить командира партизанского отряда Шатохина и снабдили холодным оружием, запасом махорки. Воронин и Шилин возвратились в партизанский отряд.

Зоркие глаза партизан подметили, что Воронин и Шилин курили махорку, отличную от той, которой снабжались партизаны. Мы получали табак елецкой фабрики с этикеткой «Партизанам Брянских лесов», а у них были пачки той же фабрики с довоенным рисунком «Три белки». Эта мелочь и помогла нам разоблачить немецких лазутчиков, не дав им возможности выполнить террористический акт.

Однако возвращусь к основной теме рассказа. На первых порах развития партизанского движения отряды испытывали недостаток оружия, пистолеты-пулеметы пользовались заслуженной любовью, и поэтому нашим партизанам хотелось обладать таким оружием. Вот я и задался целью добыть ППШ или ППД. Помню как-то об этом я разговорился с партизанами, и один из них, Василий Абакумов, сообщил, что в селе Шемякино он знает старосту, которому наш офицер при выходе из окружения оставил ППД и просил его сберечь до возвращения нашей армии. В тот момент этот гражданин старостой еще не был.

Подумав, я решил вместе с Василием Абакумовым пойти в Шемякино.

Дом старосты хорошо знал мой спутник, который в этом селе около трех месяцев лежал после ранения. Рано утром мы подползли к дому и минут сорок наблюдали, что делается в селе. Абакумов вдруг толкнул меня в бок и сказал: «Смотри, староста Машуров пошел к колодцу». Я, забыв обо всем, встал во весь рост и окликнул старосту. У него от неожиданности оба ведра вывалились из рук. Я предупредил, чтобы он не пугался, что мы свои люди, что меня прислал командир за автоматом, оставленным на хранение.

Машуров пригласил нас к себе. Войдя в сени, он сказал, что автомат спрятан на чердаке и, подставив лестницу, полез наверх, а я остался стоять внизу, не подумав о том, что староста может меня с чердака прикончить из автомата. Но Машуров оказался добропорядочным человеком. Через несколько минут он дрожащими руками подал ППД и сказал, что у него есть и вторая «кателка» к автомату. Так он назвал запасной диск.

Машуров мне понравился, и я, как чекист, не мог упустить представившегося мне случая.

Разговор с Машуровым был весьма коротким. Я прежде всего спросил, какая нужда заставила его стать старостой, неужели он думает, что Красная армия покинула родные земли навсегда, неужели он, русский человек, хочет служить оккупантам? Машуров заплакал и сказал, что он готов сейчас же вместе со своей женой пойти в партизаны и вместе с ними воевать с ненавистным врагом. Затем он пояснил, что старостой села его избрали жители села на собрании. Я поверил Машурову, но брать его в отряд не решился, а предложил ему другое — помогать партизанам. Машуров снова заплакал, столовым ножом разрезал себе руку и на листе бумаги написал собственной кровью: «Я всегда с вами, всегда со своей Родиной и родной Коммунистической партией».

…Кровью расписавшись на обязательстве, Машуров установил с нами постоянную связь и оказывал партизанам громадную помощь.

Когда оккупанты приказывали ему собрать несколько десятков тонн хлеба, мяса и других продуктов питания, он это беспрекословно выполнял, но перед тем, как направлять обоз в поселок Локоть, сообщал нам маршрут и время движения. Всякий раз партизаны нападали на этот обоз и увозили с собой собранные Машуровым продукты.

Машуров снабжал нас и ценными разведывательными данными. День 1 мая 1942 года было решено отметить захватом немецкого гарнизона, размещавшегося в селах Тарасовка и Шемякино, расположенных друг от друга на расстоянии одного километра.

В ночь на 1 мая, имея пароль и отзыв, которые нам сообщил товарищ Машуров, мы небольшой группой, примерно в шестьдесят человек[91], зашли в эти села, сняли постовых без единого выстрела, обезоружили караульных, а потом начали собирать остальных изменников Родины, в чем нам уже помогали обезоруженные солдаты.

Таким образом, к утру 1 мая мы взяли в плен 150 изменников и предателей Родины[92], захватили пять грузовых машин, несколько пушек и минометов, один танк и много боеприпасов.

Таков один пример. А их было немало. Ведь даже в тяжелое для партизан время майско-июльской блокады 1943 года советские патриоты совершали беспримерные боевые подвиги.

В одном из боев немцами был пленен партизан А. П. Елисеев, кандидат в члены КПСС.

В лагере пленных на станции Брасово Елисеев подвергался неоднократным допросам работниками немецкого разведывательного органа «Виддер» («Абвергруппа-107»)[93], среди которых был русский военнопленный Р. А. Андриевский.

На допросах Андриевский интересовался жизнью партизан, их боевой деятельностью и откровенно рассказывал, что он сам русский и, будучи раненым, попал к немцам в плен.

На последующих допросах Андриевский дал понять Елисееву, что группа «Виддер» набирает людей для направления их в разведку против партизан. Он обещал Елисееву принять меры, чтобы тот остался в живых.

Через некоторое время по рекомендации Андриевского Елисеев был завербован как разведчик для засылки в партизанские отряды.

Переброска на сторону партизан была поручена Андриевскому.

Возвратившись в партизанский край, Елисеев доложил обо всем, что с ним произошло, начальнику особого отдела товарищу Засухину. Наше командование предложило Елисееву вернуться в поселок Локоть для привлечения Андриевского к работе на партизан.

Андриевский охотно согласился на предложение Елисеева и вплоть до изгнания немцев с Брянщины помогал партизанам.

Андриевский проделал большую и весьма полезную работу, рискуя собственной жизнью. Наш оперативный работник товарищ Засухин писал ему: «Категорически запрещаю рисковать с разложением солдат „РОА“, это в определенное время может вас провалить, от этой работы откажитесь».

Такое указание явилось ответом на следующее письмо Андриевского:

«После нашей встречи я вернулся на станцию Холмечи, все благополучно. Решил выполнить начатое мною дело с армянским батальоном, который находился на станции Холмечи, а на 10/VIII-1943 года находился на станции Кокаревке.

Я от Вас, товарищ майор, поехал в Кокаревку, где собрал своих людей, которые давно меня ждали, так как я решил поднять восстание в случае, если не наладится связь с объединенным штабом. И так, на станции Кокаревке мои единомышленники мне заявили, что большая часть солдат на нашей стороне, то есть на стороне восстания и ждут сигнала.

Учитывая это, я не поехал дальше, а остался на станции Алтухово, где повел свою работу. Беседовал с командирами взводов, а также с командиром роты Хачатуряном Муссой, которому я дал карту, а для его помощника, по имени Володя, дал пароль: „Я люблю Кавказ, Борис „А““».

Привожу другое письмо Андриевского, написанное на первых порах работы с нами:

«…Вас, безусловно, мучит сомнение, но не сомневайтесь, с Вами имеют дело истинно русские люди, воспитанные советской властью, и мы отлично различаем цвета и их значение. Я при любых обстоятельствах оружия не сложу. Мое дело и идея — непоколебимы! Я раньше действовал самостоятельно в штабе врага. Я уже шесть лет подряд, как не выпускаю оружия из рук, а отдыхом пользовался только в госпитале… Так давайте тоже действовать так, чтобы враги и изменники получили свою „награду“».

Приведенные мной выдержки из писем Андриевского, я думаю, достаточно ярко и убедительно характеризуют весь облик этого смелого человека.

С отходом немецких войск Андриевскому и его товарищам было дано задание постепенно отходить с гитлеровцами в Белоруссию, чтобы продолжать свою работу. Там он и погиб.

…2 мая 1943 года 7-я немецкая армия[94], обученная ведению боев в лесных массивах и болотистых местах, снабженная самолетами, танками, артиллерией, минометами и другими видами оружия, начала наступление на партизан.

Вместе с 7-й армией действовали королевская дивизия[95], бригада изменника Родины Каминского и 18 гарнизонов полиции.

По полученным нами достоверным данным, против партизан была выставлена сила, вдвое превышающая их численность.

Фашисты направили против нас авиацию, танки и артиллерию.

В это же время партизаны ввели в действие свои, хотя и незначительные, бронетанковые силы, которые состояли из двух танков Т-34, двух танков Т-26, четырех танкеток и трех бронемашин. Конечно, превосходство фашистов сказалось[96]. Наши бронетанковые силы были выведены из строя, и немцы при поддержке своей техники начали теснить партизанские линии обороны. Не приукрашивая действительности, замечу, что отступление партизан перед численно превосходящими силами противника шло без паники и с малозначительными потерями.

В конце мая 1943 года партизанами был убит офицер 7-й немецкой армии, у которого находился приказ Гитлера. В этом приказе командующему армией предлагалось к 25 мая закончить ликвидацию группировки брянских партизан и предписывалось после завершения операции прибыть на Орловско-Курскую дугу[97]. Однако не так просто было ликвидировать группировку брянских партизан. Правда, в результате боев немецкие войска окружили нас со всех сторон, к концу июня мы занимали площадь не более шести лесных кварталов, причем немцы рассчитывали, что мы будем форсировать реку Десну, на правом берегу которой они предусмотрительно сконцентрировали большое количество войск. Немцы форсировали реку Неруссу и Навлю и, кроме того, они наступали со стороны Локоть — Селечня, тесня нас к Десне в направлении Трубчевска.

Положение партизан крайне осложнилось, в связи с чем командующий партизанскими бригадами подполковник А. П. Горшков, заменивший накануне на этом посту товарища Емлютина[98], срочно созвал совещание и после обмена мнениями руководящего состава бригад приказал вести операцию по прорыву не в сторону рек Десны, Неруссы и Навли, а в направлении Локоть — Суземка, то есть в гущу немецких войск.

В ночь на 1 июля 1943 года ровно в четыре часа утра всем бригадам приказывалось перейти в наступление с целью прорыва вражеской блокады. Бригады «За власть Советов», «За Родину» должны были действовать сообща вместе со штабом объединенных отрядов, остальные — прорываться самостоятельно в разных направлениях. Это необходимо было для того, чтобы создать как можно больше очагов сопротивления и не дать возможности врагу установить направление движения основных сил партизан.

Весьма осложнило нашу задачу то обстоятельство, что вместе с бригадами находилось до сорока тысяч мирного населения, которые покинули родные места в связи с приближением гитлеровских войск.

Все стали готовиться к трудному бою. Нетрудно понять каждому, что значит под носом противника готовиться к прорыву на таком небольшом клочке земли, на котором мы оказались.

Обычно немцы с наступлением темноты прекращали военные действия. С учетом этого, как только окончилась стрельба, у нас началось приготовление к прорыву. Хозяйственные части раздавали оставшиеся продукты питания каждому бойцу, так как обозы могли не выйти из окружения.

В лагере партизан шум — кони ржут, коровы ревут, дети кричат. Немцы, конечно, догадались, в чем дело, и приготовились встретить нас во всеоружии. Мы тоже были к этому готовы.

Ровно в четыре часа, как и было предусмотрено, мы пошли в наступление.

Подпустив нас на самое близкое расстояние, немцы открыли шквал огня. Сначала лавина партизан, двинувшаяся на прорыв, дрогнула, так как мы потеряли сразу около 70 автоматчиков, но в это мгновение раздалось сзади громкое «ура», возгласы «Вперед, за Родину!», и дрогнувшая волна снова устремилась вперед. Яростного партизанского натиска немцы не выдержали, и первый их эшелон был разбит, второй эшелон оказал лишь незначительное сопротивление и также был смят, а третий, видя надвигавшихся партизан, бежал, не сделав ни одного выстрела. Однако гитлеровцы быстро опомнились и открыли по месту прорыва навесной фланговый минометный огонь.

Тем не менее, в прорванную брешь ринулись все — и партизаны, и мирное население, находившееся с нами.

В этот момент прорвались и остальные бригады, каждая в избранном ею месте.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.