Здоровье Петра

Здоровье Петра

Принято считать, что потрясение, перенесенное Петром в августе 1689 года, привело к возникновению тех жестоких судорог, которые на протяжении всей жизни безобразили лицо царя. Однако современники вспоминали, что и раньше в минуты волнения личико ребенка некрасиво кривилось и передергивалось. С раннего детства он не мог хоть на несколько минут зафиксировать внимание, остановиться, задуматься; совершенно не умел сидеть спокойно.

Должно быть, августовский испуг усугубил ранее легкое нездоровье.

Историки затрудняются указать точно, с какого времени царь стал страдать «беспокойными движениями», которые начинались с сокращения шейных мышц с левой стороны, после чего спазм охватывал всю левую половину лица, а глаза закатывались так, что виднелись одни белки. В легких случаях дело ограничивалось небольшим тиком, в тяжелых — переставала служить и непроизвольно дергалась левая рука. Датский посол не раз бывал очевидцем того, как выглядел приступ: у царя появлялись страшные гримасы, он вертел головой, кривил рот, заводил глаза, подергивал руками и плечами и дрыгал взад и вперед ногами. Такие приступы случались с ним часто, преимущественно когда, получал дурные вести, когда был чем-нибудь недоволен, при возбуждении, волнении или гневе. Учитывая, что царь постоянно находился в неспокойном состоянии, можно вообразить, как тяжело приходилось ему самому и как неудобен он был для окружающих. Приступ заканчивался, лишь когда Петр терял сознание.

Юст Юль предположил, что эти ужасные на вид движения — топанье, дрыганье и кивание — вызывается известным припадком сродни апоплексическому удару.

А. Толстой в своем панегирически-нравоучительном романе констатирует, что у его героя «падучая». Следовательно, эта точка зрения в России никогда не оспаривалась. Более того, страдающие падучей считались необыкновенными, богоизбранными людьми. А еще было удобно валить все ошибки, несуразности и даже зверства Петра на загадочное недомогание, которое было присуще не последним людям: Александру Македонскому, Цезарю…

Американский историк Р. Мэсси полагает, что царь страдал малыми эпилептическими припадками — сравнительно легким, хотя и неприятным нервно-психическим расстройством.

Поскольку неизвестно, были ли такие припадки врожденными, начались ли с раннего детства или появились позже, возникает широкий простор для предположений:

— судороги — результат испуга, перенесенного в 1682 году, когда А. Матвеева и других близких Петру людей по наущению сводной сестры Софьи буквально вырвали у царевича из рук и растерзали стрельцы. Но наблюдатели отмечали повышенный интерес и даже удовольствие, с которым маленький Петр наблюдал за зверской расправой;

— судороги — последствия неудавшегося отравления Петра Софьей. Правда, это предположение из области фантазий. Ни Наталья Кирилловна, ни сам Петр никогда не выдвигали конкретных обвинений против Софьи в попытке дать ему яд;

— судороги возникли в страшную ночь 1689 года, когда, разбуженный посреди ночи, Петр вынужден был бегством спасать свою жизнь от подосланных Софьей убийц.

Вобщем, куда ни кинь, везде виновата Софья. Слишком неискусные и прямолинейные, эти даже не обвинения, а сплетни и наговоры приводят к мысли, что на самом деле все было вовсе иначе.

«В ноябре 1693 — январе 1694 года у Петра на протяжении нескольких месяцев держался сильный жар — тогда даже многие опасались за его жизнь. Такое заболевание, скажем энцефалит, способно вызвать образование на мозге локального рубца, впоследствии раздражение поврежденного участка под действием особых психологических возбудителей дает толчок припадкам такого свойства, какими страдал Петр. Болезнь глубоко повлияла на личность Петра, ею в значительной степени объясняется его необычайная скованность в присутствии незнакомых людей, не осведомленных о его конвульсиях и потому не подготовленных к этому зрелищу».

А. Буровский, ссылаясь на медицинские источники и описание характерных особенностей поведения Петра, приходит к выводу, что все его неприятные странности: неумение сосредоточиться, вспыльчивость, непереносимость стресса, импульсивность, припадки и судороги, похожие на эпилептические, — объясняются «синдромом гиперактивности и дефицита внимания».

Возникает этот синдром при затяжных родах в условиях кислородного голодания младенца. Действительно, Наталья Кирилловна мучилась в родах более трех суток.

Если бы в то время умели поставить нужный диагноз и лечить это заболевание, оно прошло бы без последствий. В противном случае у взрослого должны были развиться такие черты, как постоянная двигательная активность и состояние дискомфорта, если необходимо оставаться в покое; неспособность делать что-либо сидя, нарушение внимания, неспособность до конца выполнить задание.

Дополнительными признаками болезни врачи считают супружескую неверность, злоупотребление алкоголем и наркотиками.

Но, может быть, всего лишь припадки, а не полная деградация в ответ на постоянное потребление огромного количества горячительных напитков как раз и свидетельствует о крепости его организма?

Современники знали, что для борьбы с припадками Петр употреблял странные лечебные средства, например порошок из желудка и крыльев сороки. Из-за этой немочи он не любил спать один и, если с ним не было женщины, клал с собой денщика или какого-либо другого слугу.

Легендарный Петр обладает исполинской силой, богатырским здоровьем, почти нечеловеческой способностью не спать неделями и ничего не есть.

Прослеживая жизнь Петра, нельзя не прийти к выводу, что его богатырское здоровье — очередной миф. Болел Петр почти ежегодно, причем недомогания приковывали его к постели на продолжительное время. Понятно, что история болезни Петра не сохранилась, поскольку в то время никто такие документы не вел. Так что сведения о здоровье самодержца фрагментарны и неточны. По прошествии стольких лет можно отследить только те его недуги, которые стали событиями государственной важности.

В 1684 году царь тяжело болел оспой.

2 июня 1690 года на потешных маневрах восемнадцатилетнему Петру, возглавлявшему штурм потешного укрепления, обожгло лицо и контузило голову взрывом гранаты.

23 ноября 1692 года началась дизентерия, но 7 декабря Петр уже встал с постели. Затем наступило резкое ухудшение, и такое состояние длилось до конца декабря, когда, наконец, его приверженцы вздохнули свободно — опасность миновала.

В 1698 году он поправлял здоровье в Бадене. Чем именно он страдал на этот раз, неизвестно.

Всю осень 1699 года у царя сильно болели зубы — двухсторонний флюс.

С 1701 года Петр каждый год покидал свое государство, разъезжая по Европе не только для посещения союзников, но и для укрепления своего все более расшатывающегося здоровья на водах в Карлсбаде или Бад-Пирмонте.

Известно о его протекавшей в острой форме «черездневной лихорадке» в мае 1705 года, продолжавшейся больше месяца.

В марте 1708 года, прибыв в Петербург, царь серьезно заболел. Он считал, что подхватил лихорадку в Польше, и «гораздо осматривал себя в санях» — искал вшей.

В начале 1710 года он снова болен, улучшение наступило только к маю.

6 марта 1711 года царь слег больной цингой.

В конце марта 1712 года перед Прутским походом — повторение прошлого года, опять цинга. Петра мучила тоска, и он писал Меншикову и Апраксину, что не видит перед собой будущего, безнадежно болен и не знает, какой приказ ему отдать.

В 1715 году, во время рождения своего внука, Петр болен на протяжении нескольких месяцев, неимоверно страдает от колик.

2 декабря этого же года царя соборовали — настолько он переел и перепил на торжествах в честь рождения у Екатерины сына Петра.

В январе — феврале 1717 года у царя сильнейшая лихорадка и эпилептические конвульсии. Он потерял аппетит, его мучили колики, ноги сильно отекли. После лечения в Спа наступило недолгое улучшение состояния здоровья.

Французский резидент Ла Ви в 1719 году сообщал из Петербурга: «Беспокойные движения царя вместе с обуревающими его порывами, которым он подвержен, служат доказательством силы волнующих его страстей… Естественные отправления нарушены бессонницей, не дающей ему покоя, и его приближенные, желая скрыть действительную причину его беспокойства, слишком очевидную, распространяют слух, что его беспокоят привидения».

Очевидная причина его беспокойства — это неудачи в европейской политике. Союзники не желали позволить Петру воспользоваться плодами победы в его более чем двадцатилетней войне со Швецией. Но соратники Петра оказывали ему дурную услугу, говоря о привидениях, — и Россия, и Европа все еще содрогались, вспоминая о деле царевича Алексея и расправу с друзьями Евдокии Лопухиной.

С января 1719 года царь начал выезжать на недавно открытые Марциальные воды. Дипломаты сообщали своим дворам, что здоровье Петра лучше, чем предполагали, но у него из-за неудачного кровопускания все еще болит рука.

В письмах жене Петр все чаще жалуется на «недюжность», бессилие и изнуряющий почечуй (геморрой), пытаясь за шуткой скрыть боязнь сексуальной несостоятельности. В одном из писем 1719 года он сетует, что ему уже по-стариковски не до любовных утех. Екатерина отвечает в шутливом тоне: «Дай Бог мне, дождавшись, дорогим назвать стариком, а ныне не признаю, и напрасно затеяно, что старик; ибо могу поставить свидетелей — старых по-сестрей; а надеюсь, что и вновь к такому дорогому старику с охотой сыщутся». Однако, несмотря на такие хвалебные речи, в начале лета врачи отмечают у царя проблемы с мочеиспусканием.

Он обильно потел. Поэтому всегда носил ночной колпак с зеленой ленточкой и подкладкой, которые впитывали пот со лба и висков.

Последние годы жизни Петр страдал мочекаменной болезнью, которая впоследствии и погубила его. За пять-шесть лет до своей смерти царь уже редко расставался с лекарствами.

Но, несмотря на телесную немощь, часто одолевающую его, Петр не мог заставить себя остановиться, отдохнуть, вылежаться. Недомогающий, он запрыгивал в кибитку и мчался туда, куда его влекло в настоящую минуту.

Иногда он обращался к врачам, но чаще занимался самолечением. С этой целью он завел дорожную укладку, в которой имелись ступка, пестики и лекарства его собственного приготовления. В сундучке с многочисленными отделениями находились пузырьки, пробирки, порошки и микстуры. Ведь наряду с владением многочисленными ремеслами Петр считал себя недурным знатоком медицины и постоянно носил в кармане коробочку — «лекарскую готовальню» с разными щипчиками, клещами, ложечками, ножницами не только для самолечения, но и для оказания помощи всем страждущим. Опытною рукой он щупал пульс, смывал кровь с ран, перевязывал их; когда надо — переменял повязки, прилагал к больным местам прохладительные, успокоительные примочки и прочее. При лечении Лефорта царь осуществлял контроль действий докторов, несколько раз заставлял делать перевязки в своем присутствии.

Своим указом Петр запретил действие «зелейных лавок» и открыл в Москве восемь частных аптек, а позднее ввел государственную аптечную монополию. При нем были созданы первые рукописные фармакопеи. Аптекарский приказ преобразован в Аптекарскую канцелярию, а затем в Медицинскую коллегию и Медицинскую канцелярию.

Медицинская тема была коньком Петра. В Европе он купил себе хирургическую сумку, с которой никогда не расставался. Ему доставляло удовольствие изучать человека со скальпелем в руке. Он часто присутствовал при хирургических операциях и объяснял присутствующим устройство человеческого организма. Известна такая реляция Петра: «Смертью не казнить. Передать докторам для опытов». Нередко он сам брал в руки хирургический инструмент, и ни один врач не осмеливался критиковать его действия.

Настропалившись извлекать занозы и вскрывать нарывы, он уже считал, что способен исцелять и самые тяжелые заболевания. Узнав, что супруга немецкого купца Борете страдает водянкой, Петр принял решение самолично сделать ей пункцию. Он выпустил около 20 литров жидкости и был очень доволен результатом, хотя женщина от боли и обезвоживания организма потеряла сознание. Когда же через четыре дня она умерла, Петр пришел в бешенство, как будто она его ослушалась. Он потребовал произвести вскрытие в его присутствии, чтобы установить причину смерти и снять с себя все обвинения в непрофессионализме. Само собой, никто и не думал обвинять царя в этой смерти. Вдовец Борете со слезами на глазах благодарил Петра и просил оказать честь присутствовать на похоронах.

Петр как будто благоволил царице Марфе Матвеевне Апраксиной. Марфа весь свой век скоротала никому не нужной вдовой, бледной и безмолвной, в кипевшей страстями царской семье. Только Петр относился к ней с непонятным сочувствием, даже симпатией, возил на ассамблеи, пока не тронулась Марфа Матвеевна умом и странности ее не стали бросаться в глаза. Но после кончины царицы (как полагали, от несварения желудка) он лично участвовал в ее вскрытии. Ему хотелось выяснить, была ли она в свои пятьдесят два года девственницей, как считали при дворе. Впрочем, быть может, этот рассказ — просто измышления злоязычного Петра Долгорукова.

Но точно известно, что Петр присутствовал на вскрытии тела своей невестки Шарлотты, скончавшейся вскоре после родов.

Герцогиня Мекленбургская Катерина пребывала в большом страхе, что император скоро примется за ее больную ногу, поскольку было известно, что он считает себя великим хирургом и со своей всегдашней поспешностью и лихорадочностью охотно берется за всякого рода медицинские операции. Действительно, в 1722 году он вполне удачно сделал негоцианту Тампсену большую операцию в паху, хотя тот натерпелся страху.

Еще в Европе царя буквально заворожил процесс удаления больного зуба. Он новыми глазами взглянул на своих приближенных: зубы у них болели часто. Флюс у прислужника был для Петра праздником. По мучительной гримасе на лице придворного царь легко ставил диагноз: надо рвать. Все покорно подчинялись решению суверена — ведь потеря зуба все же лучше, чем батоги.

Иногда он нечаянно повреждал пациенту десну или вырывал не тот зуб. Но никто не роптал. Напротив, операция по удалению зуба рассматривалась как проявление царской милости. Ею гордились, и если царь не требовал вырванный зуб себе, бывший обладатель бережно его хранил и демонстрировал желающим. Но такое случалось нечасто: Петр собирал удаленные им зубы, складывал в специальный мешок и часто рассматривал эту коллекцию, предаваясь приятным воспоминаниям. Придворный же, подвергшийся процедуре удаления зуба, имел все основания надеяться сделать быструю карьеру.

Во время пребывания во Франции Петр присутствовал при сеансе удаления катаракты, но к этому времени, с возрастом, он стал более уравновешенным и самокритичным, иначе Петербург мог превратиться в город слепых и одноглазых.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.