НЕМЕЦКАЯ ПАЛЬМА (DER TEUTSCHE PALMBAUM)

НЕМЕЦКАЯ ПАЛЬМА (DER TEUTSCHE PALMBAUM)

В то самое время, когда чешские литературные общества стали исчезать с лица земли, в немецких государствах впервые появляются «поэты» и их «общества словесности», которые — не подлежит сомнению — находились во внутреннем и внешнем родстве с учением и организацией Чешских Братьев.

На первом месте среди немецких обществ словесности стоит «Академия (Soziet?t) Пальмы», как по своим учреждениям и остальным принципам, так и по числу и общественному положению своих членов.

И в Италии было множество религиозных обществ такого же или приблизительно такого же происхождения, как и немецкие, и чешские Союзы Братьев, которые официально выступили под видом литературных кружков. Но в противоположность первым, итальянские общества искали опоры не в ремесленных цехах и гильдиях городов, а в ученых и художественных сферах, и это обеспечивало им содействие и участие лучших кругов итальянского общества.

Их тоже нужно причислить к тайным обществам, поскольку они скрывали от посторонних всю свою символику, имена членов, свою организацию, цели и задачи, придавая им официально невинный и национальный характер.

Множество немецких ученых, приезжавших в Италию с научными целями, издавна находили доступ в эти академии. В их впечатлительных душах зарождалось желание ввести и на своей родине учреждения и принципы итальянских обществ, значение которых они сами уже познали, привить и своим единомышленникам — друзьям те же разносторонние стремления, возбудить в них то же брожение, каким они сами были обязаны академиям.

Так, в 1600 г. были принят в Akademia della crusea во Флоренции князь Людвиг Ангальт — Котенский (1579–1650) и, согласно тамошнему уставу, стал носить корпоративное прозвище «Ассехо» («Пламенный»), значок и девиз. Натура счастливая и поэтическая, не особенно талантливый, но хорошо образованный, Людвиг вместе с герцогом Веймарским Иоганном — Эрнестом и другими друзьями, проникшись сознанием чрезвычайного значения подобных обществ, основал в 1617 г. Немецкую академию по образцу Флорентийской. Сделано это было безо всякого шума, чтобы, как говорилось впоследствии, не возбудить зависти в других братствах. Тайна соблюдалась настолько строго, что только тридцать лет спустя появились первые неясные слухи об уставе, символике и членах нового общества.

Чтобы отклонить всякие подозрения со стороны светской и духовной власти, не было принято даже непопулярное в то время название «Академия». Общество (Sodalitat, Soziet?t) предпочитало именовать себя «Плодоносным», так как каждый из его членов «старался повсюду о выращивании плодов». Символом своим общество избрало «Индийскую пальму» (кокосовую), которая (единственный пример в растительном мире) «дает все, что нужно человеку», а девизом своим — изречение: «Все на пользу». В источниках того времени союз называется «Немецким Обществом» (Soziet?t). Когда же впоследствии многим стало известно, что символом общества является пальма, оно получило название Орден Пальмы.

Под этим названием представляли себе общество, которое главной своей задачей поставило очищение и развитие немецкого языка. Между тем из его восьми Sodal’oB или «коллег», князей и дворян, которые известны в качестве его учредителей, нет ни одного, который подвизался бы в качестве писателя или имел какое?либо отношение к немецкому языковедению и литературе. Точно так же и в последующие годы, при приеме новых членов, мало сообразовались с тем, насколько они себя зарекомендовали большим или меньшим рвением к «языку немецких богатырей» (Teutsche Heldensprache), а решали прежде всего вопрос, насколько согласуются с их задачами их мысли и стремления. При этом допускались только те кандидаты, за достоинство которых ручался кто?нибудь из действительных членов.

Забота о поддержке и развитии высшего национального достояния — языка и литературы — выступила в стремлениях общества на первый план лишь с того момента, когда, вследствие тридцатилетней войны, политические условия стали приобретать все более и более мрачный характер. Куда бы ни обращались взоры, всюду в политической жизни замечалось бессилие, разрозненность и чужеземное господство. Кроме того, в воздухе висела гроза католико — иезуитской реставрации. Под влиянием несчастно сложившихся политических обстоятельств такие же явления назревали и в общественной, и в духовной жизни. Даже язык, кишевший массою заносных элементов из всяких краев Европы, был бессилен выражать в величавой простоте благородное и возвышенное: стиль огрубел. Поколение упадка, поскольку оно уцелело от страшной войны, влачило свою жалкую жизнь в грязи и нищете «и ни в чем не обнаруживало старого величия немецкого характера, ни в чем уже не проявляло свободолюбивого, бодрого, геройского духа предков. Все наследие былой душевной стойкости, единственное, что украшает и облагораживает существование, — исчезло и было забыто. Народ, который некогда воспевал месть Хримхильды и рос душой при героических звуках лютеровских песен, украшал теперь свой обнищавший язык чужой мишурой». Достаточно заглянуть в любую переписку того времени, чтобы стало страшно от того, до чего дошел тогда наш народ.

При таких обстоятельствах деятельная забота о новых культурных началах, проявившаяся — по почину Гюбнера и Мартина Опица — в очищении родного языка и возрождении национальной поэзии, не только давала желанную внешнюю безопасность, но являлась и неоценимым средством объединения, тем более что она преследовала практическую и достижимую цель.

Для поддержания патриотического чувства и национального сознания князья, дворяне и ученые объединялись, чтобы решить задачу развития пробудившегося немецкого национализма. Быть может, для многих из членов это было только делом моды и внешней формы, но тип идеального общения все же удалось создать, и, что всего важнее, участие в его создании приняли и высшие классы, которые могли оказать влияние в том же направлении и на прочие классы.

Когда в 1673 г. общество оказалось близко к распаду, списки его членов были уже известны. Изумленной публике казалось невероятным, что это общество в числе 789 своих членов не только заключало ученых и других представителей городских сословий, но привлекло к своим задачам прежде всего целый ряд могущественных немецких государей и знатных особ.

Среди них были: ландграф Мориц Гессенский, пфальцграф Рейнский Людвиг, шведский король Карл-Густав, герцог Брауншвейгский Август, князь Ангальтский Христиан и другие. Бранденбургский двор проявлял к академии самый деятельный интерес. В 1627 г. в число его членов вступил маркграф Христиан. В 1637 г. его примеру последовали курфюрст Георг — Вильгельм и маркграф Зигмунд, а в 1644 г. к «Пальме» присоединился и великий курфюрст. Замечательно, что к ней принадлежали даже иностранцы, например, шведский канцлер Оксенширна и, как правильно отмечает Келлер, «они вряд ли были приняты в воздаяние их заслуг по обработке немецкого языка». Тут было и множество австрийских и чешских изгнанников, и т. п. Общество горячо заботилось о том, чтобы несколько смягчить тяжесть их участи. В числе многих ученых, принадлежащих к Академии, следует упомянуть Георга — Филиппа Гарсдерфера и его учителя Маттиаса Бернеггера, Каспара Дорнау и других. Тут были ученики, друзья и почитатели Гуго Греция, Галилея и Кампанеллы. Бернеггер, кроме того, состоял в оживленных сношениях с Самуэлем Гартлибом, ревностным членом «Английского Общества» в Лондоне. С 1646 г. среди «Братьев Пальмы» встречается имя и И. В. Андреэ.

Для человека, знакомого с вопросом, не может показаться удивительным, что в этом союзе господствовало реформационное направление. Но то обстоятельство, что в нем принимали участие и католики, и лютеране, и последователи других религиозных направлений, не пользовавшихся государственным признанием, было явлением необычайным в эпоху воцарения самых низменных страстей. Проникнутые глубокой, серьезной религиозностью, свободные от всякой вероисповедной нетерпимости, члены ордена на деле доказывали, что истинное христианство неразрывно связано с истинной человечностью.

Насколько известно, на первом плане в обязанностях общества стояло «поощрение похвальных добродетелей» и постановка религиозных и нравственных вопросов, а на втором уже — развитие национального языка. Далее, из появившегося в 1647 г. сочинения «Немецкая Пальма» (Teutsche Palmbaum) видно, что в недрах союза творились «тайные дела». В них посвящались только те из членов, которые «имели доступ в зал Ордена в Кетнском замке».

Отдельные обряды академии походили на обычаи гильдий и цехов. Так, там господствовало странное обыкновение, что при вступлении новых членов, они, для проверки прочности их решения, подвергались «испытанию водой или дымом» и «четырем главным испытаниям», причем каждый из вновь принятых получал более или менее остроумное прозвище, эмблему и девиз. Это происходило «веселым вечером за добрым стаканом вина», и дело сводилось, главным образом, к тому, что новичок должен был сделать известное число больших глотков из общей кружки.

Князь Людвиг назывался «Кормителем», курфюрст Георг — Вильгельм — «Утешителем», его сын, великий курфюрст — «Безупречным», ландграф Гессенский Вильгельм — «Щекотливым», Эбергард Мантейфель — «Кислым», Георг Неймарк— «Цветущим», пфальцграф Христиан — «Колючим», Каспар фон Тойтлебен — «Мучнистым» и т. п. Эти прозвища, конечно, соответствовали эмблемам, которые заимствовались из растительного мира.

Двенадцать товарищей (Sodalen) составляли первенствующий класс академии. Глава его именовался «главным хранителем кассы». Следующую ступень занимала «Академия истинных любителей» (Academie des vrais aimants). В ней числилось 24 человека. Отличительным знаком товарищей была «золотая медаль на скромной зеленой шелковой ленте с изображением на одной стороне дерева и девиза общества, а на другой — собственного портрета члена».

В «Пальме» (на с. 65) имеется объяснение ленты. Оно гласит:

Многославный Союз Добродетели!

Если ты не находишь равенства

Между высшими и низшими сословиями,

То скажи, чем же ты их объединяешь?

Дух добродетели истинного немца —

Вот величайшее и всех уравнивающее состояние.

Существенным моментом во внутренней организации — не только этого общества, но и всех тогдашних академий, являлась сложная система знаков и символов, мало понятная ныне. В дошедших от этих коллегий книгах имеется множество гравюр с символическими изображениями.

В символике немецких обществ большую роль играло, между прочим, солнце, три горящих светильника, «столпы мира и единства», лавровый венок, алтарь, две соединенные руки, три сердца, циркуль, наугольник, глобус, рыцарский шлем, горный ландшафт с рекой и строениями и т. п.

Помимо Кетена, организации немецких обществ существовали еще в Веймаре и Бриге. Есть сведения, что подобное общество существовало в Дании.

БРАТСТВО ТРЕХ РОЗ

В XVII в. Гамбург сделался центром научного и литературного движения, развивавшегося под плодотворным влиянием соседней Голландии, в которой науки и искусства достигли небывалого расцвета.

В этом древнем ганзейском городе, многие годы вплоть до своего безвременного конца, благотворно действовал Пауль Флеминг, талантливый врач и симпатичный, вдохновенный поэт, истинно «мудрый в своей непритязательной простоте».

Под влиянием саксонского певца развилась свежая и сильная поэзия, которая пошла навстречу всеобщей потребности своего времени в более стойком отношении к жизни и взамен сухого гербария поэтической стряпни Опица, лишенной фантазии, рассудочной и гонявшейся только за формой, давала людям благоухающие цветы живой поэзии.

В этот кружок бодрого брожения вступил и Филипп фон Цезен (1619–1689). Талантливый, всесторонне образованный, отлично знающий жизнь, этот патриот проявил широкую литературную деятельность. Правда, прочного писательского успеха он иметь не мог. Несчастное смешение в его поэтических произведениях художественности и учености не могло надолго приковать к ним читателя.

1 мая 1643 г. он основал в Гамбурге общество, устроенное по образцу Академии Пальмы. Своей эмблемой «Истинно немецкое общество» избрало ветку с тремя белыми розами, но в своих обрядах подражало гильдиям и цехам еще больше, чем Кетенская академия. Отсюда напрашивается вывод, что члены цехов составляли в нем особенно значительный элемент.

Члены общества назывались братьями, а во главе его стоял главный цеховой мастер, или главный хранитель кассы. За ним шли девять цеховых мастеров, или хранителей кассы, из которых каждый руководил группой из девяти цеховых подмастерий. Они обязаны были докладывать главному цеховому мастеру о развитии своей группы, по крайней мере, три раза в году.

Все братья делились на четыре степени: цех Розы состоял из 9x9 членов, цех Лилии из 7x7, цехи Гвоздики и цех Руты из 12x12 членов. Они были записаны в цеховые книги под корпоративными прозвищами. На собрания они должны были являться с установленными для цехов отличительными знаками: розовой шелковой лентой, на верхнем конце которой были вышиты голубым шелком название цеха и прозвище члена, а на нижнем конце был прикреплен жетон для ношения на груди, так называемый Brustpfennig.

Устав вменял братьям в обязанность вербовать в союз только «самых добродетельных и самых дельных» людей.

В уставе имелись определенные постановления по вопросу о том, как давать чувствительный отпор тем безграничным издевательствам, которым долгое время подвергались члены союза. Так, например, статут Общества трех роз гласил: «Если какой?нибудь наглец позволит себе дерзко издеваться хотя бы над самым незначительным из членов посредством пасквиля или другим каким?либо непристойным образом, то не только цеховой мастер, но и каждый из членов цеха обязан немедленно оказать помощь опозоренному и оскорбленному сочлену и соответственным образом заткнуть хулителю его негодную глотку, чтобы впредь подобное двуногое животное не смело посягать на честь наших товарищей по союзу Розы и Лилии».

Развитие немецкого языка было и для этого союза лишь прикрытием, за которым заботливо скрывались другие, более широкие задачи. Сюда относилось, например, издание «полезнейших» книг «по всяким отраслям наук и искусств» Кто не мог лично участвовать в осуществлении этой задачи, тот должен был, по крайней мере, поддерживать это широко задуманное предприятие деньгами или другими средствами. Выбор и самое издание книг подлежали обсуждению и одобрению главного цехового мастера.

Далее, участникам союза вменялось в обязанность поддерживать между собой «братское содружество» и избегать всего, что могло бы разорвать эту братскую связь. Судя по тем принципам, которые проповедовал доблестный Цезен, его общество также вело борьбу за свободу веры и совести и содействовало устранению разъединяющих людей национальных, церковных и сословных противоречий. В Академии трех роз преобладал нижненемецкий элемент. Но само собою разумеется, что, соответственно универсальному характеру союза, общество охотно открывало свои двери и иностранцам и принимало в свои члены чехов, венгров, голландцев и французов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.