Глава IX Без церемоний

Глава IX

Без церемоний

Несмотря на разводы и скандалы, Виндзорам все же удается сохранить образ «традиционной» английской семьи, обладающей всеми необходимыми «для данного случая» качествами. Любовь, доброта, бережливость, экономность, чувство благопристойности и ответственности — все здесь есть, и в такой форме, которая позволяет наибольшему числу людей отождествлять себя с этим идеалом. Одновременно Виндзоры проявляют заботу о том, чтобы усилить и подчеркнуть священный характер и величие королевской власти, увеличивая количество торжественных церемоний, которые так преображают это в общем-то обыкновенное семейство.

Даже самое заурядное семейное событие приобретает на сцене Букингемского дворца вид пышного театрального действа. Дворец создает и выставляет напоказ образ семьи, связанной неразрывными узами. Крестины, свадьбы и похороны — это великие события и мгновения славы правящей династии. Волны симпатий и интереса, порождаемые этими обрядами, по сию пору вздымаются довольно высоко. По месту, занимаемому тем или иным членом королевской семьи на балконе или за свадебным столом, по креслу, занимаемому в Вестминстерском аббатстве, судят о возникших между членами семьи разногласиях, недоразумениях и соперничестве. Если принцесса Анна дуется и не соизволяет присутствовать на крестинах одного из детей Чарльза, если Мария Кристина Кентская не стоит на балконе во время празднования дня рождения королевы, то пресса всего мира начинает трубить о внутренних раздорах в семействе Виндзоров. Можно сказать, что специалисты, которых следует назвать «букингемологами», рассматривают чуть ли не через лупу большие семейные сборища.

В глазах представителей средств массовой информации монархия всегда поддерживала свой образ с великим искусством, и правила, которые управляют всеми действиями семьи в любых обстоятельствах, от официальных церемоний до самого простого появления на публике, свидетельствуют о том, что монархией была создана самая совершенная система отношений с сообществом и самый совершенный пиар, какие когда-либо существовали в мире.

Королевские похороны

Только начиная с королевы Виктории английские монархи обрели право быть захороненными при свете дня; всех ее предшественников всегда хоронили по ночам, в обстановке полнейшей и строжайшей секретности. Итак, 25 октября 1897 года королева Виктория отдавала распоряжения относительно своих похорон: она пожелала, чтобы они были проведены скромно, но торжественно, без особой помпы, даже без традиционного «Траурного марша» из «Саула» Генделя; чтобы фоб был обит не черной материей, а белой с золотом; чтобы ее, как главнокомандующего вооруженными силами, похоронили с воинскими почестями, установив гроб с ее телом на орудийном лафете, усыпанном цветами и влекомом восьмеркой лошадей, «но только не вороных», уточнила она. Таким образом, королева Виктория отказалась от того, чтобы ее собственные похороны проводились в том стиле, который принято именовать «викторианским трауром».

Похоже, сейчас все уже готово для похорон королевы-матери. Однажды ранним утром англичане с изумлением увидели, как торжественный похоронный кортеж пересекает Лондон. Когда были получены соответствующие разъяснения, стало известно, что это была репетиция похорон королевы-матери. Елизавета и ее мать предпочли предусмотреть всё, вплоть до мельчайших деталей, так как хотели, чтобы церемония была пышной и возвышенной, чтобы она была волнующей, одной из самых главных церемоний в эпоху правления Елизаветы. Вероятно, королева-мать приняла решение последовать примеру лорда Маунтбеттена; она, кстати, могла услышать по радио сообщение о том, что ее некролог уже готов и хранится в одной из папок на Би-би-си. Один из журналистов «Дейли мейл» заметил: «Будучи большой профессионалкой в данном вопросе, она, вероятно, иного и не ожидала, и я уверен, что она была бы счастлива увидеть прямую трансляцию своих похорон, сидя перед телевизором со стаканчиком джина или с рюмочкой дюбоннэ в руке».

Похоже, все приготовлено и для похорон Маргарет, чье пошатнувшееся здоровье (при множестве приступов и кризов в 2000 и 2001 годах) заставляет опасаться худшего. Кодовое название для этой церемонии уже придумано. Как «профессиональная сотрудница» монархии сестра королевы уже сделала свои последние распоряжения, которые графиня Сноудон собрала в составленном ею прощальном письме, равноценном завещанию. Затем принцесса отправила самым близким сотрудникам королевы коричневые, запечатанные сургучом конверты. «Никто, разумеется, не имеет права вскрывать эти конверты до смерти принцессы», — сообщил один из приближенных. Если никто действительно не узнал насчет точного содержания этих писем и последних распоряжений принцессы, все равно всем известно, что они касаются ее похорон. Вероятно, принцесса решила ничего не оставлять на волю случая. Она, которая всегда была элегантна, имела склонность к блеску, щегольству и шику, а также и к определенной театральности, продумала свои похороны до мельчайших деталей. Она не только предусмотрела, каким образом будет объявлено о ее смерти, что надо будет сообщить прессе, но также определила заранее, какую одежду должны будут надеть все члены королевской семьи, в том числе и ее сестра королева.

Похороны принцессы Дианы в 1997 году были организованы в спешке, это надо признать. Букингемский дворец промешкал и не сумел подчинить себе эмоции, охватившие англичан, вернее, не успел принять надлежащие меры, и это при том, что никогда еще никакое событие не объединяло такое количество людей в едином порыве. По оценке Би-би-си, более двух миллиардов человек в ста восьмидесяти семи странах сидели перед телевизорами 6 сентября 1997 года, чтобы увидеть, как будут проходить похороны Дианы. На улицы Лондона вышли около двух миллионов человек, чтобы почтить ее память: мужчины и женщины, богатые и бедные, молодые и пожилые… Среди них были и бездомные, и инвалиды, и больные СПИДом, все эти «лишние люди», которых «народная принцесса» утешала и ободряла при жизни. Когда похоронный кортеж следовал мимо, одни хранили скорбное молчание, другие аплодировали и бросали цветы. Но на всех лицах была печаль. «Уникальная церемония для уникального человека», — пообещал Букингемский дворец. В Вестминстерском аббатстве на службе присутствовали высшие должностные лица государства и члены королевской семьи, само собой разумеется. Но там были еще и толпы друзей Дианы — артисты, певцы и знаменитые модельеры. Был приглашен и Мохаммед аль-Файед. Хотя истеблишмент не принимал его и спорил с ним, все же было невозможно себе представить, чтобы он не был допущен на церемонию воздаяния последних почестей той, что прожила последние счастливые недели вместе с его сыном. Но камеры Би-би-си все же не осмелились показать самый пронзительный момент этих похорон: заплаканные лица Уильяма и Гарри в тот момент, когда сидевший за роялем Элтон Джон пел оду их умершей матери. В эту минуту слезы двух мальчиков смешались со слезами всего народа. Диана, не имевшая больше права на титул, полагавшийся ей, когда она была членом королевской семьи, навсегда останется в сердцах англичан королевой.

Счастливые события

Но Букингемский дворец превосходит сам себя в связи с празднествами по поводу рождений детей, крестин и свадеб. В холодный ноябрьский день 1948 года, 14-го числа, в воскресенье, в 21 час 14 минут принц Чарльз родился в зале в стиле буль. В этот момент около Елизаветы находились акушерка, четыре врача и анестезиолог. Рождение принца Чарльза стало своеобразным «похоронным звоном» по одной из стародавних традиций, потому что при сем не присутствовал министр внутренних дел; все дело в том, что Георг VI, желавший избавить свою дочь от присутствия чужого мужчины, что вызвало бы у нее приступ стыдливости, упразднил сей обычай.

Чарльз Филипп Артур Джордж, только что появившийся на свет божий, уже имел два титула: за пять дней до того Георг VI внес поправки в королевский указ, гласивший, что сыновья монарха имеют право именоваться принцами и Их Высочествами. В честь его рождения был произведен сорок один артиллерийский залп. Колокола Вестминстерского аббатства прозвонили пять тысяч раз. Площадь Трафальгар-сквер была иллюминирована. Морякам была выдана двойная порция рома. Толпа собралась у решетки Букингемского дворца, распевая колыбельную «Спи, моя радость, усни». Королевским указом именем принца Чарльза был назван один из проливов в Антарктике.

Вся Англия растрогалась в день крестин, 15 декабря, созерцая, как принц и принцесса держат на руках дитя, тонущее в белых кружевах. Елизавета умилилась при виде двух крохотных ручек, «лежавших как две крохотные миниатюрные свечечки на рубашке для крестин, сшитой из атласа и кружев». Молодая крестная мать Маргарет несла Чарльза на руках во время церемонии, которая состоялась в Музыкальном салоне Букингемского дворца.

Сегодня «королевские крестины» — это очень закрытая, интимная церемония, отмеченная стремлением к простоте. Вокруг крестильной купели собираются несколько десятков приглашенных, далее следует небольшой прием, вернее, семейный обед со скромным меню.

В XX веке, как это ни странно, именно крестины старшей дочери герцога и герцогини Йоркских, будущей Елизаветы II, прошли незамеченными. Они состоялись в дворцовой часовне Букингемского дворца 29 мая 1926 года, крестным отцом был король Георг V, крестной матерью — королева Мария, а также крестными были еще герцог Коннаутский (встречается написание Коннотский. — Ю. Р.), граф Страмор и леди Элфинстон, сестра герцогини Йоркской. Архиепископ Йоркский, доктор Космо Ланг, возглавлял церемонию (руководил проведением обряда), а ребенок все время плакал. Наконец, кормилица Елизаветы все же успокоила дитя, напоив отваром укропа; в 1982 году в аналогичном случае принцесса Диана предпочла дать Уильяму пососать свой большой палец.

Свадьбы представляют собой гораздо более суровый и опасный «протокольный» экзамен. «Свадьба принца или принцессы — блестящая иллюстрация, так сказать, события, которое случается в жизни каждого, иначе говоря, «всеобщего явления»: блестящая иллюстрация — потому что она изобилует пышностью и роскошью, а всеобщее явление — потому что женитьба и связанная с женитьбой свадебная церемония — это то, через что проходят все, так сказать, «общий опыт», и в таком качестве свадьба и завораживает, и немного пугает людей». Эта знаменитая фраза английского историка XIX века сама служит превосходной иллюстрацией к тому, какое воздействие оказывает на англичан грандиозное зрелище, которое они могут наблюдать и наблюдать без устали, приходя в восторг от кортежа из карет, ландо и прочих экипажей, следующего по Мэлл, усыпанной цветами, в сопровождении кавалерийского эскорта в ярко-алых мундирах, в атмосфере всеобщего ликования, среди коего шуршат платья королевы и представительниц королевских семей всего мира. Сердце старой доброй Англии бьется быстрее, когда архиепископ Кентерберийский произносит слова: «Мы собрались здесь перед лицом Господа, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину…» Ах, надо видеть королеву, серьезную и взволнованную, в тот момент, когда колокола Вестминстерского аббатства звонят что есть мочи! Надо видеть, как все королевское семейство в полном составе с балкона Букингемского дворца приветствует свой народ!

Сегодня, как и прежде, все члены королевской семьи должны обратиться с официальной просьбой к царствующему монарху о разрешении на вступление в брак; это правило действует с 1722 года, когда Георг III протащил через парламент такой закон в состоянии гнева на своих братьев. Елизавета и Филипп склонили свои головы перед этим законом в 1947 году. О церемонии бракосочетания, ставшей самым крупным стечением венценосных особ в XX столетии, Филипп, державшийся чрезвычайно достойно, но ощущавший себя несколько отстраненно (впрочем, он всегда выглядит несколько холодным, словно застывшим), сохранил не слишком приятные воспоминания всеобщей напряженности и натянутости. Его кузен Дэвид Милфорд-Хевен рассказывает: «Мы едва не опоздали; мы слишком долго спали. В машине нас охватила паника при мысли о том, что мы случайно могли бы перепутать головные уборы; вообще-то фуражки были у нас одинаковые, но если бы Филипп надел мою, то она была бы ему так велика, что сползла бы на уши».

Елизавете пришлось пережить свою долю треволнений. В девичьей комнате в Букингемском дворце она уже надела длинное платье со шлейфом и уже надевала драгоценности, как вдруг заметила, что не хватает одного из главных украшений; жемчужного ожерелья из двух ниток, подаренного к свадьбе ее родителями. Когда первый приступ панического страха миновал, она вспомнила, что ожерелье отправили на хранение в безопасное место, в Сент-Джеймсский дворец; туда тотчас же послали одного из секретарей, который с неимоверным трудом проложил себе дорогу сквозь толпу, а когда вернулся, измотанный до предела и весь в поту, ему пришлось проявить немалое искусство, чтобы убедить детективов из Скотланд-Ярда позволить ему войти во дворец. Жемчужное ожерелье вручили Елизавете в последнюю минуту. Однако обнаружилось, что куда-то подевался букет невесты! В то время как все занимались поисками ожерелья, принцесса и ее свита уже спускались по лестнице во внутренний двор. Именно тогда привратник вспомнил, что один из пажей отнес букет в самую прохладную комнату, чтобы цветы сохранили свежесть, и всё таким образом устроилось наилучшим образом.

Герцог Эдинбургский на обратном пути из Вестминстерского аббатства попытался было немного отвлечь жену, рассказывая ей о том, как жены пэров в аббатстве едва не умерли от холода в атласных платьях, в то время как пэры задыхались в бархатных костюмах и мантиях, застегнутых на все пуговицы по самую шею… Такие же ироничные высказывания он позволил себе по поводу первых слов приглашенных, произнесенных после церемонии, ведь говорили они, по его словам, вот что: «Ох, как я хочу пить!», «Как же я хочу есть!» «Я думал, это никогда не закончится…», «Я забыла мой платок..», «А где здесь туалет?»

Королева Виктория запретила наследникам сочетаться браком в мае, который в соответствии с бытующими в Шотландии предрассудками считается месяцем несчастливым. Одна только Маргарет презрела этот обычай, выйдя замуж в мае I960 года. И всем известно, каков был результат! Принцесса Анна выбрала ноябрь 1973 года для бракосочетания с Марком Филлипсом. Брак оказался неудачен, союз распался, но церемония бракосочетания осталась в памяти как образец церемоний такого рода. В то время королева постаралась объяснить, что заключение этого союза является делом не государственным, а сугубо семейным. Строжайшие указания хранить тайну окружали процесс составления списка гостей, количество которых было ограничено заранее полутора тысячами; в список вошли всего лишь не более трех десятков членов парламента и столько же пэров, отобранных с особым тщанием; не был включен никто из представителей дипломатического корпуса; то было действительно избранное общество, куда в основном вошли венценосцы из разных стран; лорд Хэрвуд (Харвуд), двоюродный брат королевы (и семнадцатый в списке наследников престола), не присутствовал на церемонии бракосочетания, потому что сам незадолго до этого развелся и собирался вновь вступить в брак.

Каким бы семейным празднеством ни была эта свадьба в стиле «техниколор», то есть в стиле цветного кино, яркая, пестрая, со стеклянными каретами и звуками фанфар, со шталмейстерами и берейторами в напудренных париках и с кавалеристами с пышными султанами из перьев на шлемах и с золочеными кирасами на крепких телах, она была пышной, такой пышной, как только можно было пожелать. Ровно в 10 часов 45 минут (королевская власть обязывает к точности!) шесть карет выехали со двора Букингемского дворца; в них восседали все члены королевской семьи. Следом за ними за ворота дворца выехала карета новобрачной. Чтобы доехать от дворца до Вестминстерского аббатства, требовалось семнадцать минут, достаточно дальний путь… Марк уже прибыл к аббатству и был далеко не одинок под сводами нефа: две сотни журналистов и восемнадцать телекамер наблюдали за ним, а двести тринадцать драгун Королевского драгунского полка в парадных мундирах замерли у входа в аббатство. Марк тоже был в парадном мундире своего полка. Когда Анна прибыла в аббатство, к алтарю ее повел отец, явно взволнованный, а за ними последовали два маленьких пажа, в роли которых выступили брат невесты принц Эдуард и ее кузина леди Сара. На личико невесты был нанесен безупречный макияж парижский специалист совершил ради нее путешествие через Ла-Манш. У ее атласного платья в мелкую складку были длинные рукава, но не из материи, а из ниток жемчуга, заканчивавшиеся манжетами из плиссированного муслина; у нее на плечах колыхалась шелковая накидка, расшитая серебряными нитями, на голове возлежала корона из бриллиантов, окончательно придававшая ей вид принцессы крови. В клятве верности супружескому долгу, которую она должна была произнести, были слова обещания «любить и почитать своего супруга и повиноваться ему»; несмотря на недавнее «восстание юбок» (имевшее место, по безапелляционному утверждению прессы), совершавшееся посредством раздачи брошюр и листовок, а также путем испускания воплей английскими феминистками, принцесса отчетливо произнесла слово «повиноваться». Леди Диана, однако же, попросила архиепископа Кентерберийского удалить это слово из текста клятвы.

После окончания службы принцесса Анна направилась к выходу, присев в низком реверансе перед матерью. Возвратившись во дворец, новоиспеченная миссис Филлипс, держа под руку мужа, улыбнулась, глядя в объектив фотоаппарата Нормана Паркинсона, увековечившего сей миг. Затем наступил черед обязательного выхода на балкон и приветствия толпы; после чего был дан торжественный обед, на который были приглашены только сто пятьдесят гостей. Молодая чета быстро покинула родителей, родственников, подарки, слуг и лошадей, чтобы на королевской яхте взять курс на Антильские острова.

Англичане, бросающие на монархию гораздо более свободные взоры, чем можно было бы подумать, воспользовались моментом, чтобы сделать подсчеты. Стоимость свадебных торжеств составила 56 496 евро, из них на медовый месяц было затрачено 15 245 евро. Парадный мундир Марка обошелся в 4573 евро. Обед — в 14 788 евро. Каждому хористу и хористке аббатства было выплачено по 35 евро (за право передачи по телевидению) и 14 (за то же право для радио)! А ведь еще были пятнадцать тысяч солдат, выстроившиеся в ряд вдоль дороги в 2213 метров, отделяющей Букингемский дворец от Вестминстерского аббатства. Да, но почему пятнадцать тысяч, а не две, как это было на свадьбе Маргарет в I960 году? Да потому, что тогда Ольстер еще не был кровоточащей раной на теле Ирландии. Надо еще учесть, что ради придания празднеству еще большей торжественности двести тринадцать драгун, вместе с офицерами составившие почетный эскорт жениха и стоявшие на страже в парадных мундирах вокруг аббатства, около алтаря и вокруг Букингемского дворца, прибыли из Германии; так как тогда все же хоть как-то хотели сократить расходы, то министр обороны взял на себя оплату их пребывания в Англии. В связи со всем вышеописанным легче понять, почему принцесса Анна 13 декабря 1992 года, сочетаясь вторым браком с Тимом Лоуренсом, выбрала местом для проведения церемонии бракосочетания скромную приходскую церковь в Шотландии, так что присутствовали на ней всего тридцать человек из числа ближайших родственников и друзей.

Свадьба принца Чарльза и Дианы, состоявшаяся 29 июля 1981 года, стала предметом многочисленных социологических исследований. Разумеется, в основном все мизансцены этой театральной постановки под названием «королевская свадьба» остались неизменными. Но исследователи не раз отмечали, что английский народ при известии о предстоящей свадьбе охватило какое-то восторженное воодушевление, хотя правительство как раз перед этим было вынуждено признать, что в стране около двух с половиной миллиона безработных, что было рекордным уровнем безработицы со времен Великой депрессии 30-х годов. Заслуга королевы состоит в том, что она тотчас же поняла, что следовало сделать, а именно — придать сему семейному событию размах воистину международного феномена, организовать церемонию уникальную в своем роде, одновременно чрезвычайно торжественную и в то же время доступную для народа, церемонию, на которой могло бы присутствовать как можно большее количество граждан.

Проданные сувениры — одни только сувениры! — дали доход в 495 миллионов евро! Руководство знаменитой фабрики по производству фарфора и фаянса «Веджвуд» заявило, что королевская свадьба спасла предприятие, выведя его из очень трудного кризисного периода. Практически все британцы, счастливые уже от того, что могут на мгновение вырваться из серых будней экономического кризиса, поддались шарму леди Ди. Новое лицо, современное и очаровательное, появилось на общественном небосклоне, чтобы обновить облик британской аристократии, придать этой аристократии новый вид. Один из журналистов, ведущих в газетах рубрику «Светская жизнь», написал: «Если британская монархия желает выжить и усилиться, она нуждается в свежести принцессы Дианы. Чарльз должен быть воплощением традиционных ценностей государства, но королевская власть нуждается в такой личности, как Диана, чтобы многое уравновесить».

К несчастью, с течением времени столь хорошо разрекламированная в средствах массовой информации волшебная сказка превратилась в кошмар. 10 декабря 1992 года Джон Мейджор объявил в палате общин, что принц и принцесса Уэльские расстались; официально развод был оформлен 28 августа 1996 года. Хеппи-энда не получилось! Без сомнения, именно из-за предрассудков 19 июня 1999 года Эдуард выбрал Виндзорский замок для бракосочетания с Софией Рис-Джонс (встречается и написание Райс-Джоунз. — Ю. Р.). Чтобы ввести монархию в третье тысячелетие, молодая чета предпочла прохладу Виндзора богатой позолоте Букингемского дворца.

Коронации

Коронация Елизаветы II, состоявшаяся 2 июня 1953 года, открыла собой эпоху участия телевидения в церемониях, связанных с королевской семьей. За пределами столицы, в маленьких городках и деревушках, там, где телевизоры были еще редкостью, организовывались так называемые «тиви-пати». Вновь погрузиться в атмосферу, царившую в стране в день коронации, довольно интересно. Коронация королевы Виктории обошлась в 115 тысяч евро, а коронация Георга VI стоила уже 570 тысяч евро; Елизавета вздрогнула, когда ей сообщили, что ее коронация обойдется в сумму, равную примерно 153 тысячам евро, то есть одна минута коронации будет стоить 1982 евро… Но это еще не все! Подготовка Вестминстерского аббатства обошлась в 560 тысяч евро, и при этом каждому дворянину там предназначались 48 квадратных сантиметров площади, чтобы сесть, а не дворянину — 45.

Во время церемонии только королева может носить драгоценности вообще и бриллианты в частности. Дамы благородного происхождения, даже титулованные, должны быть все в бархатных головных уборах, украшенных золотым галуном и мехом горностая. Только после завершения церковного обряда, во время торжественного обеда придворные дамы могут надеть свои диадемы. Елизавета улыбнулась, когда ей доложили, что представительницы самых знатных семей Англии заказали себе такие диадемы, у которых нити жемчуга можно отделить от платиновой или золотой основы и носить как ожерелье в повседневной жизни. Ну что же, веяние времени…

Появление телевидения на этой церемонии, правила проведения которой вырабатывались на протяжении тысячелетия, было не единственной уступкой техническому прогрессу. Позолоченная карета, в которой королева прибыла в аббатство, была немного модернизирована: ее снабдили внутренним освещением и микрофоном, позволявшим поговорить с кучером. Эта карета, сделанная в 1761 году, стоила в те времена более одного миллиона евро (это лишь приблизительные суммы, ибо в Англии средством платежа до сих пор являются фунты стерлингов, и автор для современного читателя все переводит в евро. — Ю. Р.), а теперь только на ее позолоту затратили 153 тысячи евро. Колеса кареты покрыли пластиком, чтобы уменьшить тряску при проезде по булыжной мостовой, ибо, если верить утверждениям чуть ли не всех монархов Англии, нет ничего более неприятного, чем прогулка в карете. Вдоль всего маршрута следования кортежа воздвигли трибуны, и так на протяжении около сорока трех километров. На крупных городских артериях, таких как Пиккадилли и Бонд-стрит, вознеслись триумфальные арки из гипса. Наконец, кое-где возвели еще и короны метров в девять высотой, переливавшиеся в свете прожекторов.

Тысячи и тысячи деталей коронации… Как запомнить основное? Можно обратиться к личным впечатлениям государыни, оставшимся у нее после сего испытания и выраженным ею в обращении к своим подданным: «В течение всего этого достопамятного дня меня вдохновляло и поддерживало сознание, что вы думаете обо мне и молитесь за меня. Я, говоря честно и откровенно, нанялась к вам на службу точно так же, как многие из вас нанялись на службу ко мне. На протяжении всей моей жизни и от всего сердца я буду стараться быть достойной вашего доверия… У меня есть муж, чтобы поддержать меня в моей решимости. Он разделяет все мои идеалы и все мое уважение к вам. И потом, хоть мой жизненный опыт так невелик, а стоящая передо мной задача… моя работа-так для меня нова, я имею в лице моих родителей и моих дедушки и бабушки примеры, коим могу следовать с уверенностью и доверием». В заключение Елизавета приходит к выводу: «В этот час, когда сей день близится к завершению, я знаю, что незабываемые воспоминания, которые я сохраню о нем, будут не только воспоминаниями о его торжественности и красоте, но еще и о том чувстве, что возникло у меня под влиянием вашей преданности и вашего почтения. Я благодарю вас от всего сердца. Да благословит вас всех Господь!»

Можно сказать, что эта речь преисполнена идеализма, если иметь в виду, что особа, произносившая ее, приступала к работе и к выполнению задач, которые, как она вскоре обнаружит, не были ни просты, ни увлекательны. С течением времени она осознает, что присутствует при окончании целой эпохи, при распаде империи, при закате великой державы, владычествовавшей чуть ли не над всем миром, при экономическом кризисе, не имевшем в прошлом себе равных, при резких выпадах крайне националистически настроенных сил. Но, пройдя через все превратности истории, она сумела сохранить главное.

И от рождения одного ребенка к рождению другого, от одной свадьбы до другой Букингемский дворец укреплял свое влияние и сумел объединить наилучший состав исполнителей ролей в этом продолжительном спектакле, сумел стать наилучшей фирмой по сбьггу определенной продукции, так как по части маркетинга семейство Виндзоров сегодня не знает себе равных и представляет собой непревзойденный образец. Вековые традиции, внешний вид и стиль, чисто британские — типично британские — особенности обеспечивают этому семейству истинное совершенство. Церемония возведения Чарльза в ранг носителя титула принца Уэльского стала своеобразным образцом подобных церемоний благодаря таланту лорда Сноудона, который подробнейшим образом заранее расписал все мизансцены этого зрелища.

Во время своей «коронации» принц Чарльз, 21-й принц Уэльский, был одет довольно просто: под парадной мантией на нем был черный парадный мундир полковника. Церемония показалась ему очень торжественной и красивой. Часы пробили два часа дня. Официальный «балет» начался. Дверь отворилась, и вышел лорд Сноудон, чтобы вручить королеве ключ от замка. Она довольствовалась тем, что символически коснулась его рукой, ибо весит сия реликвия несколько килограммов. Раздались звуки национального гимна Уэльса, и королева направилась к помосту под балдахином, возведенному посреди внутреннего двора, где ее уже ждал принц-консорт, ее муж Вперед выступил принц Чарльз, держа в руке фуражку; он кланяется матери и преклоняет перед ней колени. Это была прелюдия перед продолжительным чтением жалованной грамоты. С сосредоточенным видом, со слегка раскрасневшимися щеками принц терпеливо и вежливо слушал. Затем Елизавета вручила ему шпагу, надела ему на палец кольцо графства Чешир и возложила ему на голову корону, отлитую из золота, добытого в Уэльсе.

Затем последовал ритуал облачения в горностаевую мантию (идеальное одеяние для летней жары!) и прикосновения к золотому скипетру. Итак, соединив свои руки с руками королевы, в полнейшей тишине Чарльз произнес высокопарные слова старинной клятвы: «Я, Чарльз, принц Уэльский, объявляю о том, что предан вам душой и телом, и клянусь моей верой и моей честью служить вам до самой смерти и защищать вас от любых злоумышленников…» Елизавета подняла его с колен, чтобы обменяться с ним «поцелуем верности». После чего последовал обмен речами, причем Чарльз читал свою речь на валлийском языке: «С чувством гордости и волнения я получил символы моего титула и моих обязанностей в этой сказочной крепости, где никто не может оставаться равнодушным к царящей здесь атмосфере многовекового величия…» Прозвучали фанфары, затем принца представили собравшимся, для чего он поднялся на королевскую башню. Ступал он несмело, даже робко, явно боясь запутаться в длинной мантии; он обратился лицом к Ирландскому морю и улыбнулся (наконец-то!) в ответ на приветственные крики толпы, собравшейся в окрестностях замка. Кортеж отбыл в обратном направлении, церемония завершилась.

Можем поспорить, что коронация Чарльза будет еще более пышной и торжественной, чем коронация его матери, потому что это уникальная возможность закрепить священный образ государя в памяти народа.

Вопросы этикета

Пожив жизнью, в которой надо подчиняться таким церемониалам, простой смертный, вероятно, ощутил бы, что он задыхается. Однако не стоит преувеличивать! Люди зачастую сами создают себе ложные представления о том, что при дворе всем правит викторианский этикет. Впрочем, следует заметить, что Виктория вовсе не была рабыней этикета, это была простая, не склонная к позерству женщина, способная весело напевать случайно услышанную мелодию Мендельсона или ворваться в комнату леди Литтелтон, чтобы заставить ее полюбоваться прекрасной радугой на небе.

По мнению многих наблюдателей, восшествие на престол молодой Елизаветы в 1952 году стало началом новой эры. По словам одного из них, эта коронация породила в обществе желание увидеть новый тип монархии, более открытой, что ли, «в которой монархи смешались бы с простым народом, а весь протокол, связанный с королевской властью, был бы выметен напрочь метлой». Разумеется, ничего подобного не произошло, и уже в следующем месяце все стали хором повторять слова одного из комментаторов: «Люди, вращающиеся вокруг трона, так же аристократичны, так же ограниченны и такие же снобы — уж произнесем это слово, — как и прежде. Королевский круг общения в действительности не изменился со счастливых времен королевы Виктории». Королева сохранила своих лошадей, своих близких друзей, выходцев из высшей знати, а также свои повседневные обязанности главы государства, а герцог Эдинбургский — свои вертолеты и парусные яхты, свои многочисленные хобби и свои еженедельные обеды со старыми друзьями-мо-ряками.

Да, теперь лакеи не носят напудренных париков, а королевские дети больше не делают реверансов и не кланяются родителям, но основные правила поведения сохраняются. Члены королевской семьи называют по фамилиям полицейских, пажей, шоферов и старых слуг, за небольшим исключением; лакеев же называют по имени. Ибо, по мнению королевы, «мы живем в эпоху, когда хорошие манеры становятся все большей и большей редкостью. Протокол же является отличным барьером, ограждающим от всякого рода развязности, фамильярности и дурного воспитания». Ну что же, как говорится, имеющий уши, да услышит!

Итак, до сих пор можно ходить только позади королевы, хотя бы на шаг. К ней нельзя прикасаться ни под каким предлогом. Во время визита Елизаветы II во Францию в 1972 году Жорж Помпиду допустил ужасное нарушение правил протокола, взяв королеву за руку, чтобы провести ее по Трианону сквозь толпу людей, желавших быть ей представленными, а ведь в соответствии с протоколом королеву можно брать за руку только ради того, чтобы уберечь ее от непосредственной опасности. Кроме того, к королеве нельзя обращаться первым и ей избегают задавать вопросы.

Разумеется, мужчины отвешивают Ее Величеству поклоны, женщины приседают в реверансах. Но это требует кое-какой практики, по поводу чего Питер Таунсенд дает следующие советы: «Перенесите вес тела на ногу, стоящую впереди, держите спину прямо и смотрите государыне в глаза, желательно при этом улыбаться. Не следует приседать слишком низко, в особенности если вы полноваты». Будучи непрямой родственницей королевы, Диана должна была всегда делать ей «большой» (то есть глубокий) реверанс, затем целовать ее в левую щеку, потом в правую и наконец целовать руку, после чего принцесса обращалась к свекрови, именуя ее «мадам».

В своем дневнике сэр Хью Кассон, тонкий и проницательный «букингемолог», то есть знаток нравов Букингемского дворца, отметил, что «в присутствии верховного представителя королевской власти все как бы меняются в лице». Он также подчеркивает, что всех там буквально охватывает мания пунктуальности, превращающаяся в хроническое эндемическое заболевание во время королевских приемов… Все приглашенные в Виндзорский замок прибывают на полчаса раньше и ожидают назначенного часа под деревьями вместе с кроликами. Но кто бы стал рисковать опоздать на свидание с Ее Величеством? Королева сама почти всегда чрезвычайно пунктуальна. В последний раз, когда она опоздала на церемонию по передаче поручения сформировать правительство, которая должна была состояться в Тронном зале, это случилось 15 ноября 1977 года по вполне уважительной причине: в этот день родился ее первый внук Питер. И об этом до сих пор вспоминают!

Все собеседники монарха обычно ощущают робость. Титул королевы Англии оказывает на человека большое воздействие, так сказать, впечатляет, а замешательство и смущение людей еще больше уменьшает возможность чисто человеческого контакта, и так ограниченную жесткими рамками протокола. В то время как человек, приглашенный на аудиенцию или просто представляемый королеве, с тревогой размышляет над тем, должен ли он кланяться и как ему обращаться к ней: «мадам» или «Ваше Величество», пока терзается вопросами: «Что она подумает обо мне?», «Какое впечатление я на нее произведу?» и так далее, он совершенно забывает о том, что королева тоже может испытывать смущение.

Однако же протокол вынужден был изменяться вместе с частичной демифологизацией монархии, произошедшей в результате общения представителей королевской семьи с народом, а также вторжения в ее жизнь телевидения. Но, отрекаясь от таинственности, спускаясь с Олимпа, любезно позируя всем знаменитым фотографам и показываясь на голубом экране, королевская семья не утратила в глазах подданных того интереса, который всегда к себе вызывала. Напротив! Он, этот интерес, лишь немного изменился.

Магия присутствия монарха может вызвать непредвиденные реакции. Одна женщина, сидевшая у камина в своем доме на севере Англии, услышав звон дверного колокольчика, открыла дверь и оказалась лицом к лицу с принцем Чарльзом, совершавшим незапланированный визит по рабочим кварталам; так вот, она потеряла сознание! Однако случалось и прямо противоположное: во время одного из таких неожиданных визитов в большой универсальный магазин самообслуживания кто-то из покупателей, ничуть не смущенный тем, что видит перед собой человека, «лицо которого ему показалось знакомым», попросил принца помочь ему найти отдел, где продают инструменты. А принц Филипп, со своей стороны, навлек на себя неудовольствие одного из покут пателей, которого спросил, делает ли он покупки, а тот недовольно буркнул, что как раз этим и занимался, когда «вы меня от этого дела взяли и отвлекли!».

Во дворце нет шефа протокола. В зависимости от повода или «природы» переездов личный секретарь королевы или королевский шталмейстер следят за тем, чтобы все прошло хорошо. Но все понятия о протоколе бледнеют и исчезают, как только королева появляется со своими собачками. Присутствующие на торжественном обеде особы извлекают для себя пользу из их присутствия, а веселое тявканье собачек приводит всех в хорошее расположение духа.

Но протокол все же существует, и он имеет прямое отношение к повседневной жизни, к тому же его элементарные правила приняты и соблюдаются всеми. Один социолог это заметил и написал по сему поводу следующее: «Королева находит поддержку в подсознании большинства своих подданных и даже в подсознании тех, кто ее критикует. Она является воплощением некой привязанности, некой ностальгии по образу жизни, по правилам поведения, по идеалам, уже уходящим из нашей жизни в прошлое». Да, конечно, из тридцати пяти монархов, сменявших друг друга на троне Англии после Вильгельма Завоевателя, семеро узурпировали власть и завладели короной силой, четверо начали свое царствование вдали от Англии, один был посажен на кол, двое задушены, один обезглавлен, а один сошел с ума. Но после Викторианской эпохи Великобритания, каким бы ни был ее политический режим, рассматривает церемониал или обряд как неиссякаемый источник респектабельности; в умах свобода ассоциируется скорее с монархией, а не с равенством.

Балкон Букингемского дворца — всего лишь официальная трибуна британской монархии. Но Елизавета II располагает впечатляющим количеством трибун, на которых совершаются обряды уходящего времени. Климат Англии способствует обильному росту травы на газонах, так что остается только поставить ограду, чтобы на выбор заиметь либо ипподром, либо площадку для регби, либо теннисный корт. Королевство, похоже, «предрасположено» к спорту. А играют там отлично только на глазах у членов королевской семьи, будь то в Аскоте, будь то в Туикнеме, где находится регбийный стадион, будь то на кортах Уимблдона.

Если мы должны уважительно относиться к общественной функции королевы, то саму королеву все же не следует причислять клику святых, делать из нее кумира, создавать ее культ. Люди тысячи и тысячи раз видели Елизавету через стекло ее парадной кареты, или когда она гарцует на лошади в парадном мундире полковника Королевской конной гвардии, или когда перерезает ленточку на открытии больницы, завода или школы. Эта королева, с виду словно застывшая от осознания того, что Талейран называл «незначительными почестями королевского бремени власти», — просто женщина, такая же, как сотни других. У нее такая же семья, как у других. У нее такие же странности и пристрастия, такие же причуды и такие же мелкие ссоры в семье, как и у других, она так же, как другие женщины, любит по воскресеньям бывать на свежем воздухе, у нее, как и у других, есть любимые телевизионные сериалы. Ей иногда, как и всякой жене, приходится проявлять терпение по отношению к своему немного вспыльчивому супругу. Однажды, когда Филипп вел свою спортивную машину с явным превышением скорости, Елизавета высказала опасение: «Не слишком ли быстро мы едем?» За сим последовал ответ супруга, только увеличившего скорость: «Во имя Господа заклинаю вас, замолчите! Еще одно слово, и я вас высажу!» Королева закончила рассказ с улыбкой: «Я больше рта не раскрыла, так как он и впрямь мог оставить меня на обочине, пришлось бы мне остаток пути проделать пешком…»

Королева любит читать в постели перед сном Агату Кристи или П. Д. Джеймса. Ее Величество, как говорят ее друзья, вообще-то человек довольно робкий, но любит развлечения и не прочь посмеяться. Иногда на охоте или на скачках в Эпсоме королева забывает о присутствии вездесущих фотографов, которые безжалостно фиксируют самый незначительный из ее промахов, любую смену настроения или выражение удивления, написанное на лице. Действительно, если королева забывает об официальной улыбке, всегда демонстрируемой публике, то происходит это потому, что за пятьдесят лет правления она слыхала и видала всякое примерно в равной мере: бешеные овации и волнующие знаки любви, самую возвышенную преданность и черную ненависть, и даже презрительный свист. Протокол или не протокол… но даже королева может позволить застать себя врасплох. Нескромный порыв ветра, приподнявший подол ее платья, еще один резкий порыв, едва не унесший ее фетровую шляпку, восторженный почитатель, излишне заискивающий, суетливый, лебезящий… но королева должна сохранять хладнокровие. Положение обязывает!