11.4. Подготовка к отражению удара и борьба с блокадой

11.4. Подготовка к отражению удара и борьба с блокадой

Советской стороне о планах ликвидации плацдарма впервые стало известно 28 ноября. Накануне ночью эльтигенские разведчики взяли двух «языков» из 14-го румынского пулеметного батальона. На допросе они сказали, что ожидается подход свежих сил, в ближайшее время будет наступление. 30 ноября те же данные были получены от немецких пленных с двух БДБ, севших на мель у косы Тузла. Впрочем, точная дата оставалась неизвестной. Лишь 3 декабря Гладков сообщил Петрову: видимо, наступление начнется завтра.

2 декабря Петров передал радиограммой обращение к десантникам. В нем сообщалось о грядущем наступлении противника. Кроме того, командарм обещал помощь и требовал стойкости. Обращение было зачитано во всех подразделениях. Конечно, Петров понимал, что нормально снабжать Эльтиген не сможет. В то же время оставалась надежда, что десантники при поддержке артиллерии и авиации выдержат первые удары, а тем временем основные силы армии вырвутся с Еникальского пятачка на оперативный простор. Тогда немцам станет не до Эльтигена.

Впрочем, сомнения в благополучном исходе были, поэтому 3 декабря Петров послал Гладкову довольно пессимистическую радиограмму: «…Рекомендую вам собрать военный совет, где решить, куда вам пробиваться. Помочь вам живой силой не могу. Артиллерия и авиация будут действовать по вашему указанию. Рекомендую маршрут через Камыш-Бурун, Горком на мыс Ак-Бурун»[92]. Гладков не показал радиограммы даже ближайшим помощникам, чтобы не подрывать боевой дух, и строго предупредил принимавшего радиограмму офицера о молчании. Перед комдивом встала страшная проблема: как быть в случае прорыва с многочисленными ранеными? На их эвакуацию надежды не было. И он ответил, что не может согласиться на прорыв. Однако завершил ответ словами: «Посмотрим, что покажет первый день боя».

Поскольку Василий Федорович Гладков стал главным героем описываемых событий, уместно привести его характеристику из мемуаров начальника штаба СКФ генерал-лейтенанта И.А. Ласкина.

«Это был человек кремнисто-твердый, храбрый, по-солдатски прямолинейный, искренний, внутренне очень собранный. Он обладал железной волей и не боялся идти на риск, на смелые и дерзкие решения, принимая на себя всю ответственность за их последствия. А огромный боевой опыт выработал в нем самообладание, отвагу, решительность, развил умение разгадывать замыслы противника. Василий Федорович обладал и еще одним драгоценным качеством — исключительным спокойствием даже в самых критических ситуациях боя, что благотворно сказывалось на всех его подчиненных, командирах и рядовых»[93].

В мемуарной литературе комплиментарные характеристики — не редкость. Но в данном случае Ласкин не погрешил против истины. В немецких документах также отмечены командирские качества и железная воля Гладкова. В обзоре обороны Крыма, который написал в лагере в Воркуте бывший командующий 17-й армией Енеке, командир десанта в Эльтигене — единственный русский, о котором генерал отозвался хорошо: «Тот могущий служить примером храбрости и энергии русский командир был… действительным героем Эльтигена»[94]. С уважением о нем отзывается в своих мемуарах командир 98-й немецкой дивизии М. Гарайс. Того же мнения придерживался и предатель Андреев (см. выше). По его описанию, Гладков выглядел истощенным, однако оставался энергичным командиром. Перебежчик не сомневался, что комдив (якобы бывший царский офицер) в самой тяжелой ситуации не потеряет контроля над войсками, — и оказался прав. Кстати, усталый или изможденный вид Гладкова отмечали на допросах многие пленные. Видимо, держать ситуацию в руках было тяжело даже такому волевому человеку. Показательно, что среди немалого числа сохранившихся в делах 5-го корпуса текстов допросов пленных эльтигенцев нет ни одного плохого отзыва о комдиве.

Андреев дал откровенные характеристики и нескольким другим командирам. Так, командир 1339-го полка Ефремов, по показаниям перебежчика, своими должностными обязанностями пренебрегает, пьет и шляется по женщинам. Напротив, начальник штаба полка Ковешников — энергичный и одаренный командир, пользуется большим уважением, исправляет ошибки Ефремова. Командир 1337-го полка Блбулян — сильный и энергичный человек. В общем, все, кроме Ефремова, получили положительные характеристики. Нужно отметить, что в мемуарах Гладкова Ефремов упомянут всего два раза, и оба — как-то глухо. Мол, все болеет и болеет. Возможно, Гладков не хотел писать плохое или цензура не позволила, а хорошего сказать было нечего.

Один из попавших в плен после гибели плацдарма бойцов дал также характеристику командиру 335-го полка полковнику П.И. Нестерову. Полк был преобразован из 81-й морской стрелковой бригады, и Нестеров автоматически попал с флота в армию. Красноармеец описал полковника как очень энергичного командира, которого, однако, подчиненные не слишком любят за жесткое отношение к дисциплине.

Итак, наше командование узнало о будущем наступлении на Эльтиген за 6 дней до его начала. Что же было сделано за это время? Во-первых, Петров полностью переключил на поддержку и снабжение плацдарма всю штурмовую авиацию. Основные усилия ночной авиации были направлены туда же. Во-вторых, он давил на флот, требуя решительной борьбы с блокадой. В-третьих, была активизирована артиллерийская группа Малахова, поданы боеприпасы. Часть батарей, ранее отведенных с огневых позиций из-за отсутствия снарядов, вернулась на место.

К 4 декабря в состав артгруппы входили 214-й, 251-й, 252-й, 253-й отдельные подвижные артдивизионы (опад) и 167-й отдельный артдивизион (все из состава береговой обороны ЧФ), а также артиллерия РГК — 1167-й апап и три батареи 1174-го иптап. Имелось 4 — 100-мм морских стационарных орудия, 30 — 152-мм гаубиц-пушек (в том числе 18 армейских), 35 — 122-мм пушек и 12 — 76-мм дивизионных пушек. Большая часть была сосредоточена в треугольнике Кротков — мыс Тузла — Гадючий Кут, а на косе Тузла находились только две 122-мм пушки батареи БП-688 251-го дивизиона и двенадцать 76-мм пушек 1174-го иптап. Часть подвижных батарей вообще не участвовала в декабрьских боях, так как снарядов на всех не хватало. 5 декабря была введена в строй БС-743 (три старых морских орудия 130/55), 7 декабря — БС-723 (два новых 130/50). Обе стационарные батареи входили в состав 167-го дивизиона и успели принять участие в боях.

Немцы в ответ на активизацию нашей артгруппы впервые после долгого перерыва ударили по ней авиацией. Бомбардировщики Хе-111 (по нашим данным, 11 самолетов) днем 29 ноября бомбили позиции батарей. ПВО не дала прицельно отбомбиться, ущерба практически не было, ранены 2 человека.

ВВС ЧФ с приданной 214-й штурмовой дивизией после 7 ноября вплоть до 4 декабря по наземным целям в районе Эльтигена вообще не работали, если не считать ударов по запасным целям, по ПВО во время сброса грузов и налетов на Камыш-Бурун. Кроме того, вечером 15 ноября был проведен один налет на береговую батарею 2./613 в рамках подготовки к морскому бою в ночь на 16 ноября. Зато с конца месяца начала работать 230-я авиадивизия. Воздушная разведка установила стягивание войск и артиллерии к Эльтигену еще до получения первых сведений о наступлении. Поэтому первые налеты (24 самолето-вылета) по батареям, скоплениям автомашин и войск 7-й гшап этой дивизии сделал еще 27 ноября. 28 ноября помешала погода, а с 29 ноября по 2 декабря Илы 230-й шад произвели 189(188) вылетов по наземным целям перед плацдармом, включая 4 самолето-вылета на подавление ПВО во время сброса грузов.

В это же время резко возросла активность истребительной авиации сторон в районе Эльтиген — Камыш-Бурун. Немецкие истребители пытались помешать снабжению Эльтигена и налетам на Камыш-Бурун, а также сопровождали бомбардировщики. Наша истребительная авиация активно противодействовала. Самые тяжелые воздушные бои прошли 2 декабря. Немецкие летчики отчитались о 23 сбитых советских самолетах (по ЖБД 5-го корпуса — даже о 25), зенитчики — еще о двух. Фактически за день над Керченским полуостровом и проливом мы потеряли в воздушных боях 10 самолетов, еще 2 сели на вынужденную в чистом поле, один из них разбился. От зенитного огня погибли 2 самолета, еще 4 совершили вынужденную посадку вне аэродромов. Наши истребители доложили о 16 сбитых и 2 подбитых самолетах, зенитчики — о 3 сбитых. С 30 ноября У-2 132-й ночной бомбардировочной дивизии также подключились к бомбежке войск и артиллерии противника. В целом активность нашей авиации создала противнику определенные трудности, но помешать своевременному сосредоточению сил не смогла.

Ничего существенного не удалось сделать и флоту. Военный совет флота доложил, что к 30 ноября будет располагать торпедными катерами для ударов по БДБ. Военный совет армии предложил флоту не позднее 1 декабря начать удары торпедными катерами и под их прикрытием подать в Эльтиген 100 тонн боеприпасов.

Пока же в проливе все шло своим чередом. К вечеру 29 ноября погода улучшилась, но доставлять грузы на плацдарм было совершенно некому. Впрочем, в 21:55 все равно было получено штормовое предупреждение. При попытке снять выброшенный на берег ПВО-13 катер КМ-0164 навалило на отмель. Его пришлось притопить, чтобы не разбило корпус.

На ночь с 29 на 30 ноября вышли в дозоры из Камыш-Буруна 8 барж — 4 блокировали Эльтиген, а по паре находились перед Керченской и Камыш-Бурунской бухтами. Выведенные из строя F135 и F521 вечером наконец ушли в Феодосию. Им на смену из этого порта вышли F341 и F574. Ночью они должны были находиться в дозоре южнее Эльтигена, а к утру прибыть в Камыш-Бурун.

Большая часть ночи прошла рутинно. В 05:40 группа Бастианса начала обстрел Эльтигена. Выпустив по 20 75-мм снарядов, баржи направились в Камыш-Бурун. Но вскоре события приняли драматический характер. В 05:50 пришло сообщение от F574, на которой находился командир «южной» группы Хольцберг: баржа села на мель у Эльтигена. Через 10 минут аналогичное сообщение было получено и от второй баржи той же группы, F341. Через 20 минут группа Арнольда (F369 и F304, Камыш-Бурунский дозор), входившая в порт, получила приказ немедленно идти на помощь. Группа Бастианса (F559, F573, F333, F340) должна была при необходимости поддержать группу Арнольда артогнем.

К 06:29 обе группы прошли на юг мимо Эльтигена до мыса Чонгелек, но барж не обнаружили. Командиры групп в замешательстве запросили дальнейших указаний. Группа Бастианса подверглась атаке с воздуха, на F573 два человека получили легкие ранения[95]. В 06:30 огонь по баржам, в том числе и сидевшим на мели, открыли 76-мм пушки 1174-го иптап с косы Тузла. Затем к обстрелу подключились батареи БС-640, БС-663 и БП-740. За день они сделали двести 100-мм и пятьдесят 122-мм выстрелов.

В семь утра с F574 было получено второе сообщение — теперь Хольцберг считал, что он находится в районе пункта 7 «красного» фарватера, то есть у южной части Камыш-Бурунской косы. Через 23 минуты он уточнил: баржа находится в районе пункта 9. На этот раз Хольцберг не ошибся. Действительно, обе БДБ сидели на мели, представлявшей собой уходящее на северо-запад продолжение косы Тузла. Очевидно, Хольцберг не учел сноса из-за сильного ветра, поэтому считал себя юго-западнее своего действительного места, в темноте «проскочил» Камыш-Бурун и посадил баржи на мель.

В половине восьмого начались утренние сумерки, но немцы продолжали масштабную спасательную операцию. Командир 613-го дивизиона береговой артиллерии получил приказ вести контрбатарейную борьбу, у 1-го авиакорпуса запросили истребительное прикрытие. Вскоре над проливом появились Me-109.

Около 8 часов утра Бастианс на F559 и F333 подошел в район аварии барж и убедился, что подойти к ним ближе 800 метров невозможно. Сильный ветер согнал воду с этих и без того неглубоких мест. Да и оставаться под огнем наших батарей было опасно. Из штаба Адмирала Черного моря поступил приказ взорвать баржи, а личному составу уходить на лодках. Группа Бастианса отошла ко входу в Керченскую бухту. Именно туда сильный южный ветер (4–5 баллов) должен был снести лодки со спасающимися.

Но Хольцберг не выполнил приказа об оставлении барж. Возможно, к этому времени он уже погиб. Бастианс, так не дождавшись «беженцев», ушел в Камыш-Бурун. Через некоторое время экипажи обреченных БДБ осознали, что оставаться под обстрелом страшнее, чем пересечь пролив при 4-балльном волнении. В 09:10 три резиновые лодки (примерно по 6 человек) и шлюпка-двойка (3 человека) отошли от барж.

Тем временем Бастианс, Грэберт и еще 2 человека вызвались подойти к баржам на штурмботе. Малоразмерный и мелкосидящий катер под огнем сумел подойти к F341. Однако к этому времени личный состав гибнущих барж утратил самообладание. Когда штурмбот в 10:50 приблизился к борту одной из БДБ, на него одновременно бросился весь экипаж. Штурмбот перевернулся, погибли все четыре спасателя и неизвестное число спасаемых.

В 10:52 из Камыш-Буруна на F333 вышел Бендер под прикрытием истребителей, чтобы перехватить дрейфующие в Керченскую бухту лодки. 1-я, 2-я, 3-я и 9-я батареи 613-го дивизиона и армейские батареи вели контрбатарейную борьбу. К полудню снаряды у немцев заканчивались, поэтому для подавления нашей артиллерии была запрошена (но не получена) помощь авиации.

Наш артогонь вынудил F333 в 12:20 вернуться в Камыш-Бурун. В 12:27 последовал приказ немедленно выйти снова. F333 и F340 направились в Керченскую бухту, но наши батареи загнали их обратно. Около двух часов дня резиновые лодки с севших на мель БДБ наконец достигли северного берега Керченской бухты.

Как минимум одна из них перевернулась, часть людей погибли. В расположение наших войск вышли и попали в плен 8 человек (5 у Колонки и 3 у Еникале). Повезло только шлюпке-двойке, которая дошла до Керченского порта. Спаслись 3 человека, в том числе командир F341. В 14:10 был отдан приказ прекратить спасательную операцию.

F574 и F341 сели на мель в таком месте, что обе стороны не могли к ним добраться, но зато подозревали, что это может сделать противник. Поэтому и наши батареи их расстреливали, и немецкий 613-й дивизион в пять вечера получил приказ уничтожить их. Однако с батареи 4./613 после открытия огня увидели трех человек, подающих сигналы. Немедленно была выслана шлюпка-двойка с F472, на которой пошли три человека с пулеметом и сигнальным пистолетом. В свою очередь, три человека с обреченной баржи F341 наконец решились уйти на двойке. К семи часам вечера они вышли на берег у мыса Ак-Бурну и сообщили, что больше никого на месте аварии не осталось. А шлюпка со спасателями бесследно исчезла. Немцы подозревали, что их взяли в плен русские, добравшиеся до барж вброд с косы Тузла. В действительности наша разведгруппа смогла попасть на баржи только через двое суток (см. ниже).

Вся эта драма со спасением команд F574 и F341 протекала на фоне налетов на Камыш-Бурун. 230-я шад весь день работала по войскам противника в районе Эльтигена, 214-я шад снабжала Эльтиген (фактически только 622-й шап, он сбросил 5,2 тонны грузов), а борьба с Камыш-Буруном легла на плечи 11-й штурмовой дивизии. 47-й полк произвел три налета, 8-й гшап — один. Учитывая опыт 28 ноября, 47-й шап в каждой группе выделял по 1–2 штурмовика на подавление зенитной артиллерии. Всего отработали 24 (23) Ил-2, из них 4 по вражеской ПВО. Впервые с начала операции часть Илов несла бомбы ФАБ-250. Все 4 группы встретил сильный зенитный огонь. В результате два штурмовика были потеряны (включая один, подбитый и севший на плацдарме), один подбит и сел вне аэродрома, еще один вышел из строя на 12 часов.

БДБ F306 получила 2 прямых попадания бомбами и затонула[96]. Кроме того, многочисленные повреждения получила F304. К вечеру на ней ввели в строй рулевое устройство и временно заделали пробоины. Баржа даже пошла в дозор, но тут же вернулась из-за сильной течи. В этот день Бринкман решил в случае дальнейших потерь перебрасывать в пролив часть БДБ из западной части Черного моря в ущерб снабжению Крыма. Все было нацелено на поддержание блокады в те несколько дней, что оставались до наступления на Эльтиген.

Вечером 30 ноября Холостяков выслал для осмотра севших на мель барж АКА-96 и АКА-106 под командованием Пилипенко. В 18:50 Пилипенко обнаружил три БДБ, которые, как он заключил, охраняли сидевшие на мели баржи. В результате залпа реактивными снарядами с АКА-96 одна из барж загорелась и потом после серии взрывов затонула. Если АКА-96 действительно куда-то попал, то это была одна из барж на мели. Немецкие дозоры не пострадали и атаки не зафиксировали. По брошенным баржам ночью вела огонь немецкая артиллерия, так что пожар на одной из них, скорее всего, был вызван артогнем.

По-прежнему сил для снабжения Эльтигена не было. Шесть оставшихся в строю в Камыш-Буруне БДБ плотно блокировали плацдарм и под утро традиционно обстреляли его.

1 декабря командующий Черноморским флотом во исполнение боевого распоряжения Военного совета Отдельной Приморской армии приказал:

«1) Командиру 1-й бригады торпедных катеров: а) начиная с 1 декабря систематическими ударами торпедных катеров по десантным баржам противника, блокирующим Эльтиген, обеспечить свободное плавание наших плавучих средств на коммуникации Кротков — Эльтиген; б) для проведения этих боевых действий, кроме торпедных катеров 1-й бригады, придаются все находящиеся в строю торпедные катера 2-й Новороссийской бригады торпедных катеров.

2) Командиру высадки 3-й десантной группы: а) одновременно с действиями 1-й бригады торпедных катеров организовать доставку эльтигенской группе не менее 100 т боезапаса; б) все находящиеся в строю торпедные катера и торпедные катера с реактивным вооружением передать в оперативное подчинение командира 1-й бригады торпедных катеров; в) продолжать постановку мин Р-1 на путях движения быстроходных десантных барж противника в проливе; г) артиллерии береговой обороны Керченской военно-морской базы и приданной артиллерии Отдельной Приморской армии вести огонь по быстроходным десантным баржам противника.

3) Командующему военно-воздушными силами флота: а) в течение 1 декабря всеми наличными силами нанести удар по быстроходным десантным баржам противника в Камыш-Буруне; б) в дальнейшем последовательными ударами не допустить базирования быстроходных десантных барж и катеров противника в Камыш-Буруне»[97].

Не все это можно было сделать в ближайшие дни. Последние два бронекатера 3-й группы высадки (БКА-306 и БКА-321) 30 ноября отправились на ремонт в Ейск[98], мины ставить было некому. Холостяков запросил у командующего ЧФ взамен хотя бы два бронекатера с АВФ. С торпедными катерами тоже вышла заминка. К утру 1 декабря в Геленджике сосредоточились 6 катеров 1-й бригады (ТКА-13, -33, -43, -53, -83, -22), введенные в строй в южных базах. Они имели пока по одной торпеде. С 23 ноября в Геленджике также находились ТКА-41, -51, -81, но они готовились к удару радиоуправляемым ТКА-41 по Камыш-Буруну и пока для действий в проливе не предназначались. На Азовском море к этому времени ни одного торпедного катера в строю не осталось. Три катера (ТКА-105, АКА-96, АКА-106) находились в строю в Тамани, они должны были войти в подчинение командира 1-й бригады Филиппова. В 14:45 30 ноября он получил приказ командующего ЧФ: не дожидаясь вторых торпед, выдвигаться в пролив. В 16:30 пять катеров вышли, а ТКА-43 из-за неисправности мотора остался в Геленджике. Из-за сложной минной обстановки отряд был задержан у Соленого озера, а с ухудшением погоды отошел в Анапу.

Надежда оставалась только на авиацию. Как раз установилась благоприятная погода. 11-я шад и 40-й полк пикирующих бомбардировщиков с утра до вечера наносили удары по Камыш-Буруну. Бомбардировщики Пе-2 произвели 3 налета — 23(22) самолето-вылета. Илы выполнили 27 самолето-вылетов для ударов по баржам и еще 5 на подавление ПВО в порту. Все группы встречал сильный огонь с земли, одна из групп Пе-2 была атакована парой Me-109. ЛаГГи 25-го иап, сопровождавшие группу, доложили о сбитом «мессере», но в результате немецкой атаки один Пе-2 взорвался в воздухе. Зенитным огнем были сбиты четыре Ил-2, еще два получили незначительные повреждения. Были подбиты два Пе-2, из них один дотянул до аэродрома, а второй сел на вынужденную в чистом поле. Еще один Пе-2 был поврежден осколками.

Потери оказались довольно тяжелыми, но результаты оправдывали их. F573 получила два прямых попадания бомбами и затонула. На F472 после близкого разрыва затопило машинное отделение, баржа вышла из строя; F340 получила минимум два прямых попадания бомбами и требовала ремонта в доке в Севастополе. F559 получила несколько попаданий «мелкими бомбами» (видимо, АО-10), в результате все оружие вышло из строя, баржа приняла много воды и перешла в категорию «ограниченно боеспособных». Кроме того, на F333 один человек получил тяжелые ранения. Наконец Камыш-Бурунский порт превратился в свалку битой техники. В строю остались лишь две БДБ (F333 и F369).

Окончательно вывести Камыш-Бурун из игры помешало то, что обе штурмовые дивизии 4-й воздушной армии в налетах не участвовали. 230-я шад работала по войскам и артиллерии вокруг Эльтигена, в числе ее успехов оказался и вывод из строя одного 173-мм орудия на батарее 2./613. 214-я дивизия, а с вечера еще и 210-й шап 230-й шад снабжали Эльтиген, сделав 63(62) самолето-вылета и сбросив 9,1 тонны грузов.

1 декабря довольно активно действовали наши батареи. Накануне поступили 252 100-мм снаряда, их количество было доведено до 485 штук. С боеприпасами для подвижных батарей дело обстояло гораздо хуже — 122-мм снарядов имелось 79 штук, а 152-мм — всего 4 штуки. 100-мм батареи БС-640 и БС-663 выпустили (в основном, по баржам на мели) 297 снарядов, еще 22 выстрела сделала 122-мм батарея БП-720. В результате ответного огня на батарее БС-640 вышли из строя оба орудия и дальномер.

Гладкову понадобились новые аккумуляторные батареи для раций. Холостяков отправил шлюпку-шестерку на буксире у АКА-96. Катеру удалось проскочить на Эльтигенский рейд вечером до начала блокады. Дальше шлюпка с аккумуляторными батареями и шестью сопровождающими дошла на веслах до плацдарма, где и осталась. АКА-106 высадил на торчавший в проливе остов транспорта «Чехов» разведгруппу из трех человек для наблюдения за десантными баржами. При возвращении катер ударился о затонувшее судно и вышел из строя. Даже для доставки на косу Тузла разведчиков, которые должны были осмотреть севшие на мель баржи, пришлось использовать АКА-96. Он подошел к косе, насколько позволяла осадка, а остаток пути разведчики прошли на резиновой лодке.

Поскольку в Камыш-Буруне остались только две исправные десантные баржи, Бринкман вынужден был в ночь на 2 декабря послать в пролив пять раумботов. Этой ночью впервые были использованы против немецкого флота самолеты У-2. Немецкие дозоры в проливе время от времени обстреливали бипланы, летавшие на сброс грузов в Эльтиген. На этот раз в 20:40 один из У-2 889-го полка, возвращаясь от Эльтигена, был поврежден огнем с катеров. Командир 132-й нбад приказал наказать врага.

Удары ночной дивизии по катерам были именно средством обеспечить полеты У-2 к Эльтигену, а не частью общего плана борьбы с блокадой. За ночь 889-й ночной полк сделал 74 самолетовылета на сброс грузов (сброшено 7,2 тонны продовольствия) и 15 самолето-вылетов (5 экипажей по 3 вылета) для борьбы с катерами. Основные усилия 46-го полка были направлены против войск и огневых точек, но и этот полк сделал 18 самолето-вылетов по морским целям. Выглядело это так. У-2 время от времени сбрасывали САБы, после чего раумботы вынуждены были давать ход и расходиться в разные стороны (обычно в дозоре они стояли на стопе и прослушивали гидрофонами, не подходят ли наши катера). Вслед им летели бомбы АО-25 и АО-2,5 с бипланов. В 05:05 один из экипажей 889-го полка наблюдал прямое попадание в катер.

В действительности раумботы не пострадали, однако из-за постоянных атак с воздуха отказались от запланированного обстрела плацдарма.

Утром по уходившей в Феодосию немецкой группе сделали 18(16) вылетов Илы 11-й шад. Отход раумботов прикрывали немецкие истребители, но в докладах ведущих групп Илов вообще не упоминается присутствие вражеской авиации. Видимо, немцы, по обыкновению, и не пытались противодействовать, а ждали, когда после атаки кто-нибудь отстанет. Но штурмовики ушли организованно, а вот ведущий истребителей сопровождения 2-й группы Илов (6 ЛаГГ-3 25 иап) потерял управление своей группой. В результате ас из 6./JG52 лейтенант X. Липферт последовательно сбил три ЛаГГ-3.

2 декабря 230-я шад, как и накануне, работала по войскам противника у эльтигенского плацдарма. 214-я дивизия и часть сил 210-го полка сбросили около 11 тонн грузов десантникам, сделав 58 (49) самолетовылетов и еще 18 на подавление ПВО во время сброса. До ухудшения погоды 11-я шад смогла направить против Камыш-Буруна всего одну группу (6 Ил-2), которая нанесла безрезультатный удар.

Холостяков запланировал операцию по снабжению Эльтигена — удалось ввести в строй несколько единиц. В Тамани к выходу готовились два армейских парома с двумя РТЩ-буксировщиками, 3 бота ПВО и 2 десантных бота. Ждали только торпедных катеров из Анапы, но они из-за погоды так и не прибыли. Поэтому выход перенесли.

Блокаду Эльтигена в ночь на 3 декабря осуществляли три БДБ, включая ограниченно боеспособную F559, и три раумбота при поддержке двух торпедных катеров. Ночью дозорные группы подвергались атакам У-2 (13 самолето-вылетов с этой целью). Перед уходом в базы раумботы и ТКА обстреляли плацдарм.

Весь день 3 декабря была нелетная погода, штормило. К Эльтигену с грузами снова никто не вышел, торпедные катера Филиппова не могли перейти в пролив. Защитники Эльтигена оставались на скудном пайке, сбрасываемом самолетами. Раздраженный Петров устроил настоящий разнос Холостякову. После этого контр-адмирал передал Владимирскому шифрограмму следующего содержания: «Генерал армии Петров сегодня по прямому проводу указал мне, что серьезного желания у флота выполнять задачу не имеется, обвиняет меня в стремлении не выполнять задачу, ссылаясь на объективные причины. Сейчас погода не позволяет выходить на выполнение задач. Филиппов донес, что выйти не может»[99].

Чтобы перебросить в течение ночи как можно больше грузов, на аэродром 889-го полка были переброшены 10 У-2 46-го полка. Всего бипланы сделали 144 самолето-вылета с грузами, сбросив около 14,2 тонны продовольствия.

Бринкман считал, что в ночь на 4 декабря будет попытка провести к плацдарму большой конвой. Поэтому для блокады вышли все шесть боеготовых торпедных катеров. Один из-за неисправности вернулся, а остальные прибыли к Эльтигену и в 20:40 начали обстрел плацдарма. На этот раз шнельботы не остались безнаказанными. Как и в прошлые ночи, полеты на сброс грузов обеспечивали несколько «противокатерных» экипажей У-2 46-го полка (9 самолето-вылетов). Подсветив место атаки САБами, они сбрасывали ФАБ-50. Наблюдались прямые попадания в два катера. В действительности в 21:10 на S49 осколками был выведен из строя один мотор, разбит главный компас, один человек получил легкое ранение. Поврежденный шнельбот вошел в строй только 8 декабря, когда ему поставили новый компас.

ТКА-105 и АКА-96 выходили снимать разведчиков с остова транспорта «Чехов». После выполнения задания они несколько раз встречались с противником. АКА-96 дал два безрезультатных залпа PC, а торпедный катер выпустил одну торпеду, которая взорвалась на берегу.

Так флот и авиация провели последние дни перед наступлением на Эльтиген. Единственным, пожалуй, достижением 3-й группы высадки оказалась доставка аккумуляторных батарей на шлюпке. Авиация же в это время смогла почти полностью вывести из игры Камыш-Бурунскую группировку БДБ, а также доставить небольшое количество грузов десантникам. Но удары по изготовившимся к атаке войскам нужного эффекта не дали.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.