ОСВОБОЖДЕНИЕ ДОНБАССА Планы сторон. — Подготовка Юго-Западным и Южным фронтами Донбасской операции. — Борьба за Харьков. — Успех «южан». — Шахтерский край освобожден. — На горизонте Днепр

ОСВОБОЖДЕНИЕ ДОНБАССА

Планы сторон. — Подготовка Юго-Западным и Южным фронтами Донбасской операции. — Борьба за Харьков. — Успех «южан». — Шахтерский край освобожден. — На горизонте Днепр

Сокрушительное поражение немецко-фашистских войск на Курской дуге обусловило крах всех замыслов гитлеровского командования, положенных им в основу летней кампании 1943 года.

Стратегический фронт врага на орловском и харьковском направлениях рухнул. Естественно, в Берлине думали о том, чтобы стабилизировать линию фронта, остановить победное продвижение советских войск и удержать в своих руках угольно-металлургические базы Донбасса и Криворожья и плодородные земли Украины. Но для этого врагу нужна была передышка, чтобы создать и подтянуть резервы.

Советское Верховное Главнокомандование, претворяя в жизнь разработанный ранее и принятый на летне-осеннюю кампанию 1943 года стратегический план, используя благоприятную обстановку, сложившуюся под Курском, решило незамедлительно расширить фронт наступления наших войск на Юго-Западном направлении. Перед Центральным, Воронежским, Степным, Юго-Западным и Южным фронтами были поставлены задачи разгромить главные силы врага на одном из центральных участков и на всем южном крыле советско-германского фронта, освободить Донбасс, Левобережную Украину и Крым, выйти на Днепр и захватить плацдармы на его правом берегу. Предусматривалось, что Центральный, Воронежский и Степной фронты выйдут на среднее течение Днепра, а Юго-Западный и Южный — на нижнее. Одновременно готовились операции севернее и южнее: основным силам Западного и левого крыла Калининского фронтов планировалось нанести поражение 3-й танковой и 4-й полевой армиям немецкой группы армий «Центр», выйти к Духовщине, Смоленску и Рославлю, чтобы отодвинуть подальше от Москвы линию фронта, создать благоприятные условия для освобождения Белоруссии и лишить фашистов возможности перебрасывать отсюда силы на юг, где решалась основная задача кампании. Северо-Кавказский фронт во взаимодействии с Черноморским флотом и Азовской флотилией должны были очистить Таманский полуостров и захватить плацдарм у Керчи. Таким образом, Ставка планировала провести общее наступление на фронте от Великих Лук до Черного моря.

Этот крупный по замыслу и участвовавшим в его выполнении силам план осуществлялся в ходе следующих операций: Смоленская — с 7 августа по 2 октября (со взятием Смоленска и Рославля, начало освобождения Белоруссии); Донбасская — с 13 августа по 22 сентября (освобождение Донбасса); операция по освобождению Левобережной Украины — с 25 августа по 30 сентября (прорыв к Днепру); Черниговско-Припятьская — с 26 августа по 1 октября (освобождение Черниговской области); Брянская — с 1 сентября по 3 октября (продвижение от Среднерусской возвышенности к бассейну Десны); Новороссийско-Таманская — с 9 сентября по 9 октября (завершено освобождение Кавказа); Мелитопольская — с 26 сентября по 5 ноября (выход к Крымскому перешейку); Керченско-Эльтигенская десантная (захват плацдарма в Восточном Крыму). Как видим, ни одна из этих операций не начиналась и не заканчивалась в одно и то же время. Они как бы перекрывали по времени друг друга, являясь последовательными лишь в самом общем смысле. Это вынуждало врага дробить свои резервы, перебрасывая их с участка на участок, пытаясь закрыть на фронте то там, то тут гигантские бреши, проделываемые в его обороне советскими войсками.

6 августа, то есть буквально на второй день после того, как Родина отпраздновала освобождение Орла и Белгорода, мы с Г.К. Жуковым, на которого была возложена координация действий войск Воронежского и Степного фронтов, получили из Ставки директиву, в которой говорилось, что представленный Г.К. Жуковым план действий Воронежского и Степного фронтов по разгрому врага в районе Харькова утвержден. При этом правофланговая 57-я армия Юго-Западного фронта передавалась Степному фронту, чтобы ударом в обход Харькова с юга помочь главной группировке овладеть Харьковом. Тем временем Юго-Западный и Южный фронты обязаны были подготовить, а затем и провести операции по освобождению Донбасса. Первый из них должен был нанести удар в направлении Горловки и Сталино от берегов Северского Донца на юг, второй — от Ворошиловграда и реки Миус на запад, соединяясь в районе Сталино (Донецка) с соседом. Готовность этих двух фронтов к выполнению задачи устанавливалась 13–14 августа. Я должен был 10 августа дать Ставке на утверждение план их действий. На меня же возлагалась и дальнейшая их координация[59].

Мы встретились с Г.К. Жуковым возле старинного городка Корочи и договорились о том, как будем увязывать работу Степного и Юго-Западного фронтов. На следующий день мы с Р.Я. Малиновским обсуждали задачи войск Юго-Западного фронта по освобождению Донбасса действиями с севера.

Донбасс фашисты стремились удержать в своих руках во что бы то ни стало, а потому делали все возможное, чтобы превратить его в хорошо укрепленный оборонительный район. Фашистское руководство считало, что оставление Донбасса и Центральной Украины повлечет за собой утрату важнейших аэродромов, большие потери в продуктах питания, угле, энергетических ресурсах, сырье. Передний край главной оборонительной полосы немцев, прикрытый рядами проволочных заграждений и минными полями, проходил по Северскому Донцу и Миусу. В глубине противник имел оборонительные рубежи по рекам Крынка, Мокрый Еланчик, Конка, Берда, Кальмиус, Волчья и Самара. На переднем крае и в глубине укрепленного района было построено много дерево-земляных и железобетонных сооружений. 11 августа 1943 года Гитлер отдал дополнительный приказ о строительстве стратегического рубежа обороны, который стал известен у немцев под названием Восточного вала, от Утлюкского лимана через горько-соленое Молочное озеро и далее по линии реки Молочной, среднего течения Днепра, реки Сож, через Оршу, Витебск, Псков и по реке Нарве.

Оборону Донбасского района гитлеровское командование возложило на 1-ю танковую и 6-ю полевую армии, входившие в группу армий «Юг» и насчитывавшие до 22 дивизий. Ими командовали опытные военачальники, генерал-полковники Макензен и Холлидт. Первый был родственником генерал-фельдмаршала Августа Макензена, известного еще по Первой мировой войне. Отпрыск потомственных немецких генералов успел «отличиться» не только на полях сражений. Зимой 1943 года он ограбил в Пятигорске эвакуированный туда Ростовский музей изобразительных искусств, присвоив полотна и скульптуры великих мастеров кисти и резца. Что касается Холлидта, то его армии мы уже били на Дону. Теперь предстояло встретиться с ними вновь.

Приступая к разработке плана наступательной операции, мы с генералом армии Малиновским отлично сознавали, что войска встретят серьезное сопротивление. Предельно сжатые сроки подготовки операции обязывали нас считаться с уже сложившейся к тому времени группировкой войск на фронте. К моему приезду у Малиновского был проект решения. Его-то после рассмотрения мы и положили в основу дальнейшего обсуждения. В результате многочасовой работы, в которой приняли участие член военного совета генерал-лейтенант А.С. Желтов и руководящие работники штаба фронта, было принято окончательное решение нанести главный удар южнее города Изюм через Барвенково на Лозовую, Павлоград и Синельниково, используя в качестве исходного положения захваченные ранее плацдармы на западном берегу Северского Донца. К участию в операции привлекались армии: 6-я генерал-лейтенанта И.Т. Шлемина, 12-я генерал-майора А.И. Данилова, 8-я гвардейская генерал-лейтенанта В.И. Чуйкова, 23-й танковый, 1-й гвардейский механизированный и 1-й гвардейский кавалерийский корпуса, а также вся фронтовая авиация 17-й воздушной армии, которой командовал генерал-лейтенант В.А. Судец. Совместно с концентрическим ударом главных сил Южного фронта эти армии должны были отрезать донбасской группировке врага путь отхода на запад, к Нижнему Днепру. Правофланговую на этом фронте 46-ю армию генерал-майора В.В. Глаголева, занимавшую фронт южнее Харькова, мы намеревались вывести к началу операции в район Сватова, чтобы использовать ее в ходе операции под городом Сталино (Донецком) для завершения разгрома донбасской группировки противника. Но по требованию Ставки мы вынуждены были использовать ее имеете с войсками 1-й гвардейской армии генерал-полковника В.И. Кузнецова и во взаимодействии с войсками 57-й армии генерал-лейтенанта Н.А. Гагена (Степного фронта) для удара на Змиев, чтобы обеспечить фронту маневр по обходу Харькова с юга и юго-запада.

8 августа принятое нами решение с указанием конкретных задач армиям, танковому, механизированному и кавалерийскому корпусам было направлено на рассмотрение Ставки. Одновременно я доложил общие соображения и об операции Южного фронта, согласовав их предварительно с комфронта генерал-полковником Ф.И. Толбухиным. В ходе операции для наступления с востока на Сталино (Донецк) имелось в виду привлечь 5-ю ударную, 2-ю гвардейскую и 28-ю армии, 2-й и 4-й гвардейский мехкорпуса, 4-й гвардейский кавкорпус и всю авиацию Южного фронта. Прорыв обороны врага намечалось осуществить к северу от селения Куйбышево в полосе 10–12 км, обеспечив здесь плотность артогня не менее чем 120 стволов на километр. Удар намечалось нанести через Донецко-Амвросиевку и Старо-Бешево в обход города Сталино (Донецк) с юга, выходя навстречу Юго-Западному фронту[60]. Учитывая слабый состав сил Южного фронта, я просил разрешить начать операцию здесь двумя сутками позже Юго-Западного фронта.

В связи с тем, что мне казалось более целесообразным сосредоточить основное внимание в подготовительный к операции период на помощи командованию Южного фронта, я поручил Р.Я. Малиновскому взять всецело на себя работу по подготовке Юго-Западного фронта, а сам отправился на Южный фронт и в ночь на 9 августа был на фронтовом КП Ф.И. Толбухина, расположившемся в селении Грибоваха, неподалеку от города Шахты, а также от Краснодона, где в те дни стала раскрываться в деталях трагедия нашей подпольной организации «Молодая гвардия». В работе над планом операции принимали участие генерал-полковник Ф.И. Толбухин (это была первая его операция, которую он должен был проводить в роли комфронта) и хорошо известные мне начальник штаба фронта генерал-лейтенант С.С. Бирюзов и член военного совета генерал-лейтенант К.А. Гуров. Проблема, которая тогда занимала нас, заключалась в том, что предстояло прежде всего прорвать создававшийся гитлеровцами в течение длительного времени и очень сложный для нас так называемый «миусский фронт обороны». В результате обсуждения было признано наиболее целесообразно осуществить прорыв на самом предельно узком участке силами 5-й ударной армии генерал-лейтенанта В.Д. Цветаева и 2-й гвардейской армии Г.Ф. Захарова, создав здесь высокую плотность огня. В дальнейшем эти армии должны были развивать наступление на Волноваху и Пологи, проходя степными просторами, где когда-то буйствовали банды Махно. 51-я армия генерал-лейтенанта Я.К. Крейзера должна была одновременно прорывать фронт севернее на смежном участке в направлении на Снежное, Иловайск и Сталино (Донецк).

В ночь на 10 августа Ставка ответила, что предложения о действиях фронтов Р.Я. Малиновского и Ф.И. Толбухина утверждаются. Разрешалось также в случае необходимости прибавить к намечаемым нами срокам наступления два дня[61]. Мы с Толбухиным провели рекогносцировку на участках 5-й ударной и 2-й гвардейской армий с участием их командующих. В тот же день мой заместитель по Генштабу А.И. Антонов доложил мне по телефону, что командующему Центральным фронтом К.К. Рокоссовскому Ставка, исходя из ранее принятых и известных мне решений, дала указание подготовить и нанести удар на Унечу и отрезать брянскую группировку противника от Гомеля, содействуя Западному и Брянскому фронтам в разгроме ими брянско-рославльских сил противника.

Какая же вырисовывалась картина в целом? В ночь на 11 августа в разговоре по телефону Верховный Главнокомандующий сказал о ней примерно следующее: есть все основания полагать, что задача разгрома харьковской группировки противника и овладения Харьковом войсками Воронежского и Степного фронтов в ближайшее время будет решена. Но при этом им необходима будет серьезная помощь со стороны Юго-Западного фронта. Фронт Малиновского (особенно его правое крыло) обязан будет не только прочно обеспечить удар войск Конева по Харькову с юга и юго-востока, но и своими до предела активными действиями способствовать тому.

Верховный потребовал от меня, чтобы вплоть до решения этой задачи, являвшейся на ближайшее время для Юго-Западного направления основной, я все свое внимание сосредоточил опять на Юго-Западном фронте. Мне было разрешено провести вместе с командующим Южным фронтом уже назначенное на 11 августа инструктивное совещание с командованием армий, корпусов и начальниками родов войск. Однако не позднее 12 августа я должен был явиться на Юго-Западный фронт, И тогда же войскам Южного фронта было разрешено начать операцию по прорыву обороны врага на реке Миус 18 августа.

Совещание руководящего состава Южного фронта состоялось на участке за стыком 5-й ударной и 2-й гвардейской армий, в том месте, где степь прорезал пересыхающий летом донской рукав Тузлов. Ф.И. Толбухин сообщил собравшимся о предстоящей задаче и поставил конкретные задания каждой армии. Затем я вкратце ознакомил присутствующих с ходом событий на советско-германском фронте, более подробно информировал о событиях на его южном крыле и подчеркнул то огромное военное, политическое и экономическое значение, которое имеет операция по освобождению Донбасса, и о надеждах, которые возлагают ГКО и Ставка на войска Южного фронта. Долго и детально обсуждали мы пути проведения операции. Анализировали характер вражеской обороны; особенности реки Миус, которую предстояло форсировать; степень ожидаемого сопротивления противника; состав и местопребывание вражеских резервов. Договорившись по всем важнейшим пунктам организации прорыва и дальнейшего развития операции, я распрощался с командованием, обязал его закончить всю подготовительную работу к утру 18 августа и уехал к Малиновскому.

Интенсивную подготовку войск и их штабов к предстоящей операции, наряду с другими членами фронтового руководства, осуществлял и начальник штаба Южного фронта С.С. Бирюзов. Он волновался не менее Толбухина, ибо тоже впервые участвовал в проведении фронтовой операции.

Сергей Семенович Бирюзов, впоследствии начальник Генерального штаба и Маршал Советского Союза, принадлежал к тем нашим военачальникам, кто проявил себя сразу с началом Великой Отечественной войны. В июне 1941 года он был командиром дивизии, а в Сталинградской битве стал уже начальником штаба армии. Показателен его дальнейший путь: Бирюзов умело руководил фронтовыми штабами в ходе освобождения Донбасса, Таврии, Крыма, Молдавии и Болгарии. Однако сам Сергей Семенович считал себя прежде всего строевым начальником, умел и любил командовать воинскими соединениями и постоянно стремился к этому. Его мечта сбылась осенью 1944 года, когда он стал командующим 37-й армией, участвовавшей в освобождении Болгарии. После войны С.С. Бирюзов замещал главнокомандующего Южной группой советских войск и председателя Союзной контрольной комиссии в Болгарии, затем руководил противовоздушной обороной страны, ракетными войсками стратегического назначения и позднее стал начальником Генштаба и первым заместителем министра обороны СССР. Если бы не трагическая гибель в результате аварии самолета, на котором он летел, Бирюзов успел бы сделать еще много для укрепления мощи наших Вооруженных Сил. Решительный и волевой, требовательный и при необходимости суровый военачальник, он хорошо дополнял мягкого и сдержанного Ф.И. Толбухина, командовавшего Южным, 4-м и 3-м Украинскими фронтами. На мой взгляд, их боевое содружество и совместная деятельность во фронтовом руководстве являются примером едва ли не идеально удачного сочетания качеств двух крупных военачальников.

Поздним вечером 11 августа я нашел Р.Я. Малиновского на КП его фронта, организованном как раз на направлении главного удара (участок 12-й армии), и узнал, что на правом крыле фронта, в армиях В.В. Глаголева и В.И. Кузнецова, делается все, чтобы начать форсирование Северского Донца не позже чем через двое суток, и что подготовка к переходу 16 августа в наступление главной группировки фронта к югу от Изюма тоже идет полным ходом. Решили, немного отдохнув, на рассвете отправиться на правое крыло фронта и 13 августа провести там, понаблюдать за тем, как наши войска будут выходить на железную дорогу Харьков — Лозовая и к истокам Орели. Затем командующий фронтом должен был вернуться на главное направление, а я остаться на правом крыле и поддерживать контакт со Степным фронтом.

Из телефонных разговоров с Г.К. Жуковым я узнал об успешном наступлении Воронежского и Степного фронтов. Войска Воронежского фронта выдвинулись к Боромле, Ахтырке, Котельве и перерезали железную дорогу Харьков — Полтава. Войска же Степного фронта подошли к харьковскому внешнему оборонительному обводу. Тогда же А.И. Антонов согласовал со мной подготовленные Генеральным штабом для доклада Ставке проекты директив Воронежскому и Степному фронтам по дальнейшим действиям на этом направлении. Уточнили мы задачи и Юго-Западного фронта. Антонов подтвердил уже имевшиеся у нас сведения о прибытии на харьковское направление южнее Богодухова трех немецких танковых дивизий СС и подчеркнул, что Верховный Главнокомандующий придает исключительное значение скорейшему началу активных действий Юго-Западным фронтом. Следовало торопиться.

Рано утром 12 августа мы с Г.К. Жуковым получили директиву Ставки, в которой излагались уже известные нам задачи фронтов. Воронежскому фронту предписывалось, отрезав пути отступления харьковской группировке врага, овладеть далее Полтавой и форсировать Днепр у Кременчуга. Степному фронту после овладения Харьковом — взять Красноград (Харьковской области) и в дальнейшем форсировать Днепр севернее Днепропетровска. Юго-Западному фронту — пробиться к Днепру у Запорожья и пересечь маршруты отхода донбасской группировке фашистов. Нам поручалось ознакомить с директивой командующих фронтами Ватутина, Конева и Малиновского[62]. Для усиления войск Воронежского фронта почти тогда же Ватутину передали 4-ю гвардейскую армию Г.И. Кулика. С горьким чувством вспоминаю я этого человека. В начале войны он неудачно выполнял задания Ставки на Западном направлении, потом так же плохо командовал одной из армий под Ленинградом. В силу своих отрицательных личных качеств он не пользовался уважением в войсках и не умел организованно руководить действиями войск…

Директиву Ставки, соответствующую вышеупомянутому стратегическому плану, получили командующие Западным (В.Д. Соколовский), Брянским (М.М. Попов) и Центральным (К.К. Рокоссовский) фронтами.

Усиленно работая вместе с Р.Я. Малиновским в войсках правого крыла Юго-Западного фронта, я тогда вплотную познакомился со стилем руководства командующего 46-й армией В.В. Глаголева. Опытный военачальник, он тщательно готовил свои соединения к выполнению поставленной перед ними задачи. Малиновский сообщил мне, что в 1-й гвардейской армии — тоже все в порядке.

Я доложил Верховному о возможности начать операцию в установленный срок.

С первого же дня наступления бои приняли напряженный, кровопролитный характер. Форсировав Северский Донец, войска Юго-Западного фронта завязали упорные бои за город Змиев, установив локтевую связь с 57-й армией Степного фронта. Затяжные и упорные бои вели в те дни войска И.С. Конева за Харьков. 16 августа, как намечалось планом, перешла в наступление главная группировка Юго-Западного фронта. Но она встретила ожесточенное сопротивление врага. Противник сосредоточил здесь значительное количество танков, артиллерии и авиации, и хотя советские войска вклинились в фашистскую оборону, прорвать ее они сразу не смогли.

Прежде чем продолжить рассказ о ходе проведения операций на харьковском направлении и по освобождению Донбасса, сделаю небольшое отступление, связанное с одним неприятным для меня эпизодом.

Рано утром 17 августа, находясь на передовом КП 46-й армии, я получил от И.В. Сталина следующий документ:

«Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки. Я давно уже обязал Вас как уполномоченного Ставки обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.

16 августа является первым днем важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. И вот Вы опять изволили забыть о своем долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.

Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой. Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта…

И. Сталин».

Эта телеграмма потрясла меня. За все годы своей военной службы я не получил ни одного даже мелкого замечания или упрека в свой адрес. Вся моя вина в данном случае состояла в том, что 16 августа, находясь в войсках армии В.В. Глаголева в качестве представителя Ставки, я действительно на несколько часов задержал очередное донесение. На протяжении всей своей работы с И.В. Сталиным, особенно в период Великой Отечественной войны, я неизменно чувствовал его внимание, я бы даже сказал, чрезмерную заботу, как мне казалось, далеко мной не заслуженные. Что же произошло? По возвращении на КП фронта я тотчас связался по телефону со своим первым заместителем по Генштабу А.И. Антоновым. Чувствовалось, что тот был тоже взволнован происшедшим и стремился всячески успокоить меня. Он сказал, что мое донесение, за которое на меня обрушился Сталин, было Генштабом получено и доложено в Ставку. Однако это было уже после того, как мне направили послание Сталина. Антонов, успокаивая меня, добавил, что получил указание Сталина никого с этим письмом не знакомить и хранить его у себя. Доложил он мне также и то, что слабое развертывание наступления на Воронежском, Степном и Юго-Западном фронтах очень беспокоило Верховного. Не получив донесения, Сталин попытался связаться со мной по телефону, но и это не удалось сделать. И тогда он продиктовал Антонову процитированный выше документ.

Добавлю лишь, что Сталин был так категоричен не только в отношении меня. Подобную дисциплину он требовал от каждого представителя Ставки. Нам было разрешено передвигаться по своему усмотрению только в пределах фронтов, координировать действия которых мы были обязаны. Для выезда на другие нужна была специальная санкция Верховного. Считаю, что отсутствие какой-либо снисходительности к представителю Ставки было оправдано интересами оперативного руководства вооруженной борьбой. Верховный Главнокомандующий очень внимательно следил за ходом фронтовых событий, быстро реагировал на все изменения в них и твердо держал управление войсками в своих руках. В ночь на 22 августа А.И. Антонов ознакомил меня с директивой, отправленной командующему Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутину:

«События последних дней показали, что Вы не учли опыта прошлого и продолжаете повторять старые ошибки, как при планировании, так и при проведении операций. Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией, без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок, является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и дает возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперед и не обеспеченным с флангов группировкам и бить их по частям. При таких обстоятельствах противнику удалось выйти на тылы 1-й танковой армии, находившейся в районе Алексеева, Ковячи, затем он ударил по открытому флангу соединений 6-й гвардейской армии, вышедших на рубеж Отрада, Вязовая, Панасовка, и, наконец, противник 20 августа нанес удар из района Ахтырка на юго-восток, по тылам 27-й армии, 4-й и 5-й гвардейских танковых корпусов.

В результате этих действий противника наши войска понесли значительные потери, а также было утрачено выгодное положение для разгрома харьковской группировки противника. Я еще раз вынужден указать Вам на недопустимые ошибки, неоднократно повторяемые Вами при проведении операций, и требую, чтобы ликвидация ахтырской группировки противника как наиболее важная задача была выполнена в ближайшие дни. Это Вы можете сделать, так как у Вас есть достаточно средств. Прошу не разбрасываться, не увлекаться задачей охвата Харьковского плацдарма со стороны Полтавы, а сосредоточить все внимание на реальной и конкретной задаче — ликвидации ахтырской группировки противника, ибо без ликвидации этой группы противника серьезные успехи Воронежского фронта стали неосуществимыми.

И. Сталин»[63].

В тот вечер я получил директиву Ставки на имя Г.К. Жукова. В ней говорилось:

«План наступления Воронежского фронта с целью к 20.VIII овладеть Ахтырка явным образом не удался. Операция по разгрому харьковской группировки противника также затянулась.

Ставке Верховного Главнокомандования неизвестно, но какому плану действуют сейчас Воронежский и Степной фронты.

Ставка требует, чтобы Вы представили план операции по ликвидации ахтырской группировки противника и овладению плацдармом Ахтырка, Котельва, Колонтаев, Пархомовка.

Для этого недостаточно вовлечь в дело отдельные армии и танковые корпуса. Для этого необходимо организовать прорыв фронта противника с привлечением основных сил артиллерии и авиации подобно тому, как это было организовано севернее Белгорода.

Эта операция по времени должна быть согласована с прорывом обороны противника на стыке Степного и Юго-Западного фронтов. Руководство организацией прорыва на правом крыле Юго-Западного фронта и взаимодействие его со Степным фронтом возложено на тов. Александрова (Василевский. — Ред.), который должен поддерживать с тов. Юрьевым (Жуков. — Ред.) прочную связь.

Правое крыло Юго-Западного фронта может начать наступление 26–27.VIII.

План операции представьте к исходу дня 22.VIII, с тем чтобы начать переселение Воронежского и Степного фронтов не позже 27.VIII. Ставка Верховного Главнокомандования»[64]…

Вернусь к Донбасской операции. 18 августа я прибыл на КП Юго-Западного фронта, расположенный непосредственно на западном берегу Северского Донца. Обсудив с Малиновским создавшуюся обстановку, мы решили подготовить 19 августа повторную атаку, усилив ударную группировку фронта всем, чем только можно было, за счет второстепенных участков и сократив до минимума ширину прорыва вражеской обороны. Но и эта атака желаемого успеха не принесла. Нам было известно, что противник в свою очередь тоже подтянул к атакуемому участку все, что мог, до предела оголив соседние зоны. Поэтому мы приняли решение использовать это, прекратить здесь бесполезные атаки и скрытно перегруппировать необходимые силы несколько южнее. Правда, здесь нам предстояло форсировать Северский Донец. Основную роль мы отводили при этом 8-й гвардейской армии.

По нашим подсчетам, на перегруппировку войск и на подготовку нового удара требовалось пять-шесть суток. С таким предложением от себя лично и командования фронта я обратился к И.В. Сталину во время доклада по телефону о сложившейся обстановке. А она снова не радовала: Степной фронт все еще вел затяжные бои за Харьков, а Воронежский, действовавший севернее, не только не добился успеха, но и подвергся довольно чувствительным контрударам в районе Ахтырки. Сталин был неудовлетворен, разговаривал весьма нелюбезно, сделал ряд справедливых, а отчасти и не совсем обоснованных упреков и мне, и в адрес фронтового командования. Все же наше предложение было принято, и мы получили разрешение начать операцию на новом участке 27 августа.

Затем речь перешла к событиям на Южном фронте. Здесь дела были куда успешнее. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки 5-я ударная армия генерал-лейтенанта В.Д. Цветаева в первый же день наступления сломила сопротивление 29 противника, прорвала его оборону и продвинулась на 10 км. В ночь на 19 августа в прорыв был введен 4-й гвардейский мехкорпус Т.И. Танасчишина, который за сутки продвинулся на 20 км, вышел на реку Крынка, захватил там плацдарм и создал угрозу перехвата железной дороги Амвросиевна — Сталино (Донецк). В течение двух следующих дней ударная группировка фронта не только успешно отражала многократные контратаки фашистов, но и продолжала развивать наступление, расширяя прорыв. В результате силы противника, действовавшие против Южного фронта, уже в первые дни операции оказались расчлененными на две части с обнаженными флангами в месте прорыва. Я доложил Сталину, что считаю обстановку на Южном фронте многообещающей. Он согласился на мое возвращение к Толбухину, но лишь после успешного решения харьковской задачи.

22 августа я посетил командующего Степным фронтом генерал-полковника И.С. Конева. К тому времени его войска охватили Харьков с нескольких сторон. Конев, получивший сведения о попытках противника уйти из Харькова, отдавал последние указания по штурму города и окончательному перехвату остававшихся в руках врага путей отхода. Согласовав с ним и главным образом с Г.К. Жуковым общие вопросы дальнейших действий войск и поговорив более конкретно о Степном и Юго-Западном фронтах, я вернулся к Малиновскому. А в ночь на 23 августа Харьков был полностью освобожден. Теперь войска Воронежского и Степного фронтов нависли над южным крылом фашистской обороны, создав серьезную угрозу вражеским силам в Донбассе. И все же в последующие дни наступление левого крыла Воронежского и всего Степного фронта в районе Харькова и к юго-востоку от него развивалось крайне медленно. Противник, стремясь спасти от флангового удара свои силы в Донбассе, оказывал ожесточенное сопротивление, хотя и нес большие потери. Эти неудачи отчасти компенсировал Южный фронт, армии которого в день освобождения Харькова вышли своими механизированными войсками в район Амвросиевки и овладели ею.

Прошло еще 3 дня яростных схваток. В донесении Верховному Главнокомандующему о событиях 26 августа я докладывал, что усилия 46-й армии В.В. Глаголева, направленные на то, чтобы ударом с юга помочь 57-й армии Н.А. Гагена опрокинуть оборону врага, несмотря на отличные действия войск и ввод трех свежих дивизий, кроме захвата отдельных населенных пунктов, ничего существенного не дали. В результате задержки в наступлении левого крыла Степного фронта на северном берегу реки Мжа обнажилось правое крыло Юго-Западного фронта. Поэтому основные усилия армия Глаголева вынуждена будет 27 августа вновь направить на оказание всемерной помощи северному соседу. На Южном фронте—4-й гвардейский кавкорпус и 4-й гвардейский механизированный корпус с частью сил 2-й гвардейской армии Г.Ф. Захарова и 28-й армии В.Ф. Герасименко приступили к нанесению удара на юг, чтобы смять фронт обороны врага перед 44-й армией В.А. Хоменко и овладеть Таганрогом. Одновременно 5-я ударная армия В.Д. Цветаева начала активные действия с тем, чтобы свернуть оборону противника перед 51-й армией Я.Г. Крейзера. Все это давало возможность организовать удар на Сталино (Донецк), увязав его с дальнейшими действиями Юго-Западного фронта.

В ночь на 28 августа я был на фронте у Ф.И. Толбухина. Со стороны моря войскам его фронта хорошо помогала Азовская военная флотилия контр-адмирала С.Г. Горшкова. Сергей Георгиевич служил прежде на эсминцах и сторожевых кораблях, окончил три военно-морских учебных заведения, черноморец и тихоокеанец, он очень вырос за годы войны. В 1941–1942 годах он был активным участником обороны Одессы и Новороссийска. Успешному взаимодействию его кораблей с сухопутными войсками немало способствовало то обстоятельство, что он обладал опытом боевого руководства как на море, так и на суше. Позднее С.Г. Горшков командовал Дунайской военной флотилией, Черноморским флотом, а сейчас, как известно, командует Военно-Морскими Силами страны, заместитель министра обороны, Адмирал флота Советского Союза.

В результате совместных действий 44-й армии В.А. Хоменко, наступавшей прямо на Таганрог, при помощи 4-го гвардейского механизированного корпуса и 4-го гвардейского кавкорпуса, обходивших город с севера и северо-запада, и при участии авиации 8-й воздушной армии Т.Т. Хрюкина и кораблей, высадивших десант, 30 августа наши войска взяли Таганрог, окружили к северо-западу от него остатки вражеских войск, оборонявшихся на реке Миус, и 31 августа ликвидировали их. 5-я ударная армия В.Д. Цветаева в начале сентября, возобновив наступление, нанесла удар в направлении на Дебальцево. Фашисты стали отступать и здесь. Собирались с силами для новых атак гвардейцы-пехотинцы и танкисты армии Г.Ф. Захарова и корпусов Н.Я. Кириченко и Т.И. Танасчишина. Впереди нас ждали Иловайск и Мариуполь.

Улучшилась обстановка на Юго-Западном и Степном фронтах. Войска первого освободили Лисичанск, второго — овладели железнодорожным узлом Люботин и вели упорные бои за Мерефу. 2 сентября воины Воронежского фронта ворвались в Сумы. Центральный фронт наносил удар в те дни на новгород-северском направлении. Но когда выявилось, что наибольший успех достигнут на вспомогательном, конотопском направлении, К.К. Рокоссовский тотчас перегруппировал основные силы фронта и, невзирая на болота Клевеня, Сейма, Убеди и Дочери, решительно двинул свои соединения в бассейн Средней Десны, на Бахмач. Этот двойной прорыв фашистского фронта обороны по реке Миус и на севере Украины резко осложнил положение немецкой группы армий «Юг». Вспоминая ожесточенные августовские бои в районе Харькова и в Донбассе, ее бывший командующий Манштейн писал: «Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявляла в этом деле, а также в развертывании своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые… К концу августа только наша группа потеряла 7 командиров дивизий, 38 командиров полков и 252 командира батальонов… Наши ресурсы иссякли…»

Катастрофически осложнившаяся к концу августа стратегическая обстановка на фронте группы фашистских армий «Юг» вынудила Гитлера 27 августа прибыть из Восточной Пруссии в Винницу, где находилась его полевая ставка. Манштейн пишет, что там, на совещании руководящего состава его группы, он «поставил перед Гитлером ясную альтернативу: или быстро выделить нам новые силы, не менее 12 дивизий, а также заменить наши ослабленные части частями с других, спокойных участков фронта; или отдать Донбасс, чтобы высвободить силы на фронте группы. Гитлер… обещал, что даст нам с фронтов групп «Север» и «Центр» все соединения, какие можно только оттуда взять. Он обещал также выяснить в ближайшие дни возможность смены ослабленных в боях дивизий дивизиями с более спокойных участков фронта.

Уже в ближайшие дни нам стало ясно, что дальше этих обещаний дело не пойдет. Советы атаковали левый фланг группы «Центр» (2-ю армию) и осуществили частный прорыв, в результате которого эта армия была вынуждена отойти на запад. В полосе 4-й армии этой группы в результате успешного наступления противника также возникло критическое положение. 28 августа фельдмаршал фон Клюге прибыл в ставку фюрера и доложил, что не может быть и речи о снятии сил с его участка фронта. Группа «Север» также не могла выделить ни одной дивизии».

В то же время Советское Верховное Главнокомандование продолжало наращивать силу наших ударов по врагу. В частности, 2 сентября И.В. Сталин сообщил мне по телефону, что в связи с крупным успехом войск Южного фронта он дал указание направить туда 20-й танковый корпус генерал-лейтенанта танковых войск И.Г. Лазарева и 11 — й танковый корпус генерал-майора танковых войск Н.Н. Радкевича. Мы договорились использовать танки Лазарева вместе с 5-м гвардейским кавалерийским корпусом А. Г. Селиванова, а в дальнейшем и Радкевича для удара через Волноваху в обход города Сталино (Донецка) с юго-запада, навстречу Юго-Западному фронту. Появления войск последнего на реке Волчьей мы ждали в те дни с большим нетерпением, но так и не дождались. Начатое 3 сентября 6-й и 8-й гвардейскими армиями наступление, в связи с сильной огневой насыщенностью обороны противника, использованием им в обороне танков, успеха не имело. Мы с Р.Я. Малиновским наблюдали в течение дня ход боев на участке фронта между Изюмом и Славянском и пришли к выводу, что в ближайшее время рассчитывать на успех здесь не приходится. Между тем левофланговая на этом фронте 3-я гвардейская армия Д.Д. Лелюшенко добилась значительного успеха, продвинувшись только на 3 сентября на 20–30 км, и захватила Пролетарск, Камышеваху, Попасную, Первомайск и через истоки Лугони продвигалась к Артемовску.

Большого успеха добился и Южный фронт. Его 51-я, 5-я ударная при содействии 2-й гвардейской армии, освободив Дебальцево, Орджоникидзе, вышли к Харцызску и Иловайску. 28-я и 44-я армии, вклинившись в оборону противника на западном берегу реки Еланчик, расширяли прорыв с тем, чтобы пропустить 4-й гвардейский кавалерийский и 4-й гвардейский механизированный корпуса. Сюда же решением Ф.И. Толбухина выдвигалась прибывшая к нему во фронт 26-я артиллерийская дивизия. Чтобы не нести напрасных потерь, мы с Малиновским решили дальнейшее наступление центральной группировки Юго-Западного фронта прекратить, а д ля развития наступления использовать успех армии Лелюшенко, усилив ее немедленной переброской к нему 1-го гвардейского механизированного, 23-го танкового и 33-го стрелкового корпусов из армии И.Т. Шлемина. Армию же Чуйкова предполагали вывести в резерв фронта, чтобы использовать ее в дальнейшем, смотря по обстановке. По нашим подсчетам, 1 — й гвардейский механизированный и 23-й танковый корпуса должны были прибыть к Лелюшенко не позже 6 сентября, и мы полагали, что удар этих корпусов от Артемовска через Константиновку, Красноармейское в обход города Сталино (Донецка) с северо-запада будет оперативно увязан с действиями тех 11-го и 20-го танковых и 5-го гвардейского кавалерийского корпусов, которые нанесут одновременный удар от Амвросиевки, тоже в обход Сталино, но уже с юго-запада.

Верховный Главнокомандующий одобрил наши предложения, кроме вывода в резерв 8-й гвардейской армии Чуйкова[65]. 4 сентября я отправился в 3-ю гвардейскую армию. Выяснилось, что вот уже сутки, как начальник штаба армии генерал-майор Г.И. Хетагуров не знал, где находится командарм. Лишь в ночь на 5 сентября Дмитрий Данилович появился на своем командном пункте в Мирной Долине. Оказалось, он сформировал подвижной отряд, используя для него трофейные автомашины, часть танков 243-го танкового полка и 293-й стрелковый полк успешно наступавшей 259-й стрелковой дивизии, и лично повел его в бой. Не без участия передовых частей 51-й армии соседнего Южного фронта отряд разгромил гитлеровцев возле Никитовки, захватив город, большие трофеи, Лелюшенко затем оказал помощь войскам Южного фронта в борьбе за Горловку, расположенную далеко за, пределами полосы, установленной для его армии, причем Горловка, по-видимому, и без того была бы взята войсками 51-й армии. Его же собственная армия сумела решить задачу по взятию Артемовска вместо 4-го лишь 5 сентября. Пришлось указать Д Д. Лелюшенко, что инициатива — дело похвальное, когда она не в ущерб организованности при выполнении собственной задачи.

От пленных нам стало известно, что фашистское командование стремится остановить наступление советских войск на рубеже Славянск, Краматорск, Константиновка и далее по реке Кальмиус, прикрывая подступы к центру Донбасса. Но уже 6 сентября Юго-Западный и Южный фронты, успешно развивая наступление, сорвали этот план, освободив от захватчиков свыше 100 населенных пунктов, в том числе Макеевку, Константиновку, Краматорск, Славянск, Дружковку. 7 сентября начался заключительный этап боев за освобождение Донбасса, а через день 5-я ударная армия при содействии войск 2-й гвардейской армии овладела городом Сталино (Донецком). 10 сентября войска Юго-Западного фронта освободили железнодорожный узел Барвенково, а Южного — Волноваху и во взаимодействии с десантом Азовской военной флотилии — важный центр металлургической промышленности Мариуполь.

Гитлеровцы не хотели примириться с утратой Донбасса. 11 и 12 сентября они не раз переходили в сильные контратаки и на некоторое время вновь захватывали отдельные населенные пункты. Для отражения контратак Р.Я. Малиновский вынужден был передать в 3-ю гвардейскую армию свой последний фронтовой резерв — 33-й стрелковый корпус. Полностью израсходовал фронтовые резервы и Ф.И. Толбухин. Теперь поневоле пришлось вернуться к мысли о временном резервировании 8-й гвардейской армии Чуйкова, а также 44-й армии Хоменко. И все же к 15 сентября мы вышли на линию Лозовая — Чаплино — Гуляй-Поле — Урзуф. Только после этого враг убедился, что не удержит Донбасс, и начал отводить свои войска к Мелитополю, Пологам и Синельниково. Важно было не дать фашистам оторваться. Дело было теперь за нашими подвижными соединениями. 15 сентября я побывал в группе войск Н.Я. Кириченко, в которую кроме его 4-го гвардейского кавкорпуса входил 4-й гвардейский механизированный корпус Т.И. Танасчишина. Группа должна была через Верхнетокмак быстро выдвинуться к Мелитополю на реку Молочную. Генерала Кириченко я встретил на восточной окраине поселка Куйбышево, в 30 км юго-восточнее Пологи. Здесь я узнал, что войска группы остановились, и хотя сплошного фронта обороны у противника не было, они вели бои за отдельные пункты и высоты. Я приказал прекратить эти ненужные бои, оставить узлы сопротивления врага, минуя их, рвануться к реке Молочной и, если удастся, захватить Мелитополь с ходу. В результате посещения группы подтвердилось мнение Т.И. Танасчишина о том, что 4-й гвардейский кавалерийский мог бы активнее помогать его корпусу. Я вынужден был в связи с этим сделать соответствующее внушение Н.Я. Кириченко.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.