Завоевания арабов до начала VIII века. Константин IV и осада арабами Константинополя

Завоевания арабов до начала VIII века. Константин IV и осада арабами Константинополя

После смерти Мухаммеда (632) в качестве главы мусульман был избран его родственник Абу-Бекр, с титулом халифа, т. е. «наместника». Следующие три халифа. Омар, Осман и Али, также были избираемы, но династии не основали. Эти первые четыре преемника Мухаммеда известны под названием «правоверных халифов». Наиболее важные завоевания, совершенные арабами в византийских пределах, падают на время халифа Омара.

Рассказы о том, будто бы Мухаммед обратился письменно к современным ему государям, в том числе ик Ираклию, с предложением принять ислам, и о том, будто бы последний дал ему доброжелательный ответ, должны быть признаны позднейшим измышлением, не имеющим никакой исторической ценности, [497] тем не менее и в настоящее время есть ученые, которые признают эту переписку фактом историческим. [498]

При жизни Мухаммеда лишь отдельные отряды бедуинов переходили византийскую границу. Но при втором халифе Омаре события развернулись с большой быстротой. Хронология военных событий тридцатых и сороковых годов VII столетия очень темна и запутана. По всей вероятности, события шли в таком порядке: в 634 году в руки арабов перешла византийская крепость в Заиорданье Босра; в 635 году пал сирийский город Дамаск; в 636 году сражение при реке Ярмуке отдало в руки арабов всю Сирию, и в 637 или 638 году, после двухлетней осады, арабам сдался Иерусалим. Главную роль в последнем событии играли со стороны арабов сам халиф Омар, со стороны города – иерусалимский патриарх Софроний. Рассказ о договоре, на основании которого будто бы Софроний сдал Иерусалим Омару и в котором будто бы устанавливались гарантии для христиан в их религиозной и общественной жизни, сохранился, к сожалению, с некоторыми позднейшими добавлениями. Крест Господень удалось вывести из Иерусалима до взятия города арабами и отправить в Константинополь. С одновременным завоеванием Месопотамии и Персии закончился первый период арабских завоеваний в Азии. В конце тридцатых годов арабский вождь Амр появился у восточной границы Египта и начал его завоевание. Уже после смерти Ираклия арабы в 641 или 642 году завоевали Александрию. Амр-победитель послал это послание Омару в Медину: «Я захватил город, от описания которого воздержусь. Достаточно сказать, что я захватил там 4000 вилл с 4000 бань, 40 тысяч платящих подушный налог евреев и четыре сотни мест развлечений царского достоинства». [499] К концу сороковых годов Византийская империя была вынуждена покинуть Египет навсегда. Завоевание Египта сопровождалось дальнейшим продвижением арабов на запад по побережью Северной Африки. К 650 году Сирия, часть Малой Азии и Верхняя Месолотамия, Палестина, Египет и часть византийских провинций в Северной Африке были уже под властью арабов. [науч.ред.42]

Последние завоевания, приведя арабов к берегам Средиземного моря, поставили им новые задачи морской державы. Не имея собственного флота, арабы ничего не могли сделать против многочисленных византийских судов, для которых новые арабские прибрежные области были вполне доступны. Арабы быстро поняли положение вещей. Сирийский наместник и будущий халиф Моавия деятельно принялся за постройку кораблей, экипаж которых состоял в первое время из местного, привычного к морю греко-сирийского населения. По сведениям, извлеченным в последние годы из папирусов, выясняется, что в конце VII века одной из главных забот египетской администрации была постройка судов и оснащение их опытными моряками. [500]

Начиная уже с пятидесятых годов VII века, т. е. при Константине III, арабские суда Моавии начинают нападения; они в эти годы овладели важной византийской морской базой, островом Кипром, разгромили византийский флот, находившийся под начальством самого императора, у южных берегов Малой Азии, захватили остров Родос, на котором разбили знаменитый колосс Родосский, доходили до Крита и Сицилии и начали угрожать Эгейскому морю, направляясь к столице. Захваченные в этих экспедициях пленные, например в Сицилии, были переселены в Дамаск.

Благодаря вышеперечисленным завоеваниям арабов, лишившим ко второй половине VII века Византию ее восточных и южных провинций, империя утратила свое положение мировой Римской державы. Сильно уменьшившаяся территориально, Византия превратилась в государство с преобладающим греческим населением. Наиболее греческими частями его были Малая Азия, острова Эгейского моря и Константинополь с ближайшей к нему областью. Что касается Балканского полуострова вообще, то он, включая Пелопоннес, к этому времени значительно видоизменился в своем этнографическом составе вследствие появления там крупных славянских поселений. Наконец, на западе Византии принадлежали разрозненные части Италии, не вошедшие в состав Лангобардского королевства, например юг Италии с Сицилией и другими островами этой части Средиземного моря, Рим, Равеннский экзархат. В византийских владениях Италии греческое население жило на юге ее и в Сицилии, где оно значительно увеличилось в VII веке, так как туда бежали перед арабским нашествием нежелавшие подчиниться завоевателям жители Египта и Северной Африки. Можно сказать, что Римская империя превратилась в Греческую империю. Задачи последней сузились и потеряли прежний широкий размах. Некоторые историки, как, например Гельцер, думают, что эти потери Византии принесли ей даже косвенно пользу, так как выделили национально чуждые и непокорные элементы; «жители же Малой Азии и тех частей Балканского полуострова, которые признавали власть императора, образовали по вере и языку совершенно однообразную, надежно лояльную массу». [501] Главное внимание империи с половины VII века должно было быть направлено на Малую Азию и Балканский полуостров.

Однако даже эти уменьшившиеся владения находились под постоянной угрозой лангобардов, славян, болгар и арабов. Л. Брейе писал, что «этот период показал Константинополю его историческую роль вечной обороны, которая длилась до XV века с чередующимися периодами сжатия и экспансии». [502]

В связи с влиянием арабских завоеваний на Византию весьма важно обратить серьезное внимание на информацию, сообщаемую византийскими агиографическими текстами – источником, на который не обращали внимания или пренебрегали. Византийская агиография дает живую и производящую сильное впечатление картину массовой миграции населения с прибрежных районов в центральные области империи под влиянием арабских вторжений на суше и по морю. Агиография подтверждает, расширяет и хорошо иллюстрирует те весьма краткие указания, которыми нас снабжают историки и хронисты. Основополагающее значение арабской опасности в перенаселении и концентрации населения областей центральных районов империи может отныне считаться полностью доказанным. [503]

Дальнейшие завоевания арабов в Северной Африке на некоторое время приостановились из-за энергичного сопротивления берберов и междоусобной войны, вспыхнувшей между последним «правоверным халифом» Али и сирийским наместником Моавией. Эта кровопролитная война закончилась в 661 году насильственной смертью Али и появлением на престоле Моавии, который начал династию Омейядов и сделал столицей государства Дамаск.

Утвердив свою власть, Моавия возобновил наступательные действия против Византии, с одной стороны послав флот против столицы, с другой стороны возобновив дальнейшее продвижение на запад в Северной Африке.

Особенно тяжелые времена выпали на время энергичного императора Константина IV (668–685), когда арабский флот, пройдя через Эгейское море и Геллеспонт в Пропонтиду и сделав базой город Кизик, в течение нескольких лет ежегодно, обычно в летние месяцы, подступал к Константинополю и безуспешно осаждал его. Константин сумел, очевидно, хорошо подготовить столицу к осаде. Главную же роль в успехах византийского войска сыграл изобретенный сирийским греком-перебежчиком Каллиником «греческий огонь», иначе говоря, жидкий или морской огонь. Обычное название этого изобретения привело к известному недоразумению. Это был род взрывчатого состава, выбрасываемого специальными сосудами, или сифонами, и воспламенявшегося при попадании на неприятельских судах. Для этого в византийском флоте были построены специальные «сифононосные» суда, производившие страшное смятение среди арабов. Особенностью этого огня было то, что он горел и на воде. В течение довольно долгого времени тайна состава греческого огня зорко охранялась правительством, и это средство не раз содействовало успеху византийского флота. [504]

Все попытки арабских кораблей овладеть Константинополем окончились неудачей. В 677 году неприятельские суда ушли, направляясь к берегам Сирии, и у южного берега Малой Азии сильно пострадали от бури. Сухопутные военные действия арабов в Малой Азии также окончились не в их пользу. В таких обстоятельствах уже состарившийся Моавия заключил с императором мир на условии уплаты ему определенной ежегодной дани. [505]

Столь успешным отражением арабов от Константинополя и заключением с ними выгодного и почетного мира Константин IV оказал большую услугу не только своему государству, но и вообще Западной Европе, от которой была удалена таким образом серьезная мусульманская опасность. Интересно отметить, что эта удача Константина произвела сильное впечатление на Запад, откуда, по словам хрониста, аварский каган и другие государи западных народов, узнав об этом, «послали императору через послов дары и просили его утвердить с ними мирную любовь… И настала, – заключает хронист, – великая безопасность на Востоке и Западе». [506]

При преемнике Константина IV, Юстиниане II, а именно, в первое его правление (685–695), на восточной арабской границе произошло событие, имевшее немаловажное значение в дальнейшем развитии арабо-византийских отношений. В горах сирийского Ливана издавна жили так называемые мардаиты, что в переводе обозначает «повстанцы, отступники, разбойники», которые представляли собой организованное войско и являлись оплотом византийской власти в этих местах. После покорения Сирии арабами мардаиты, отступив оттуда на север к арабо-византийской границе, своими набегами на окрестные области доставляли много хлопот и неприятностей арабам, но вместе с тем были, по выражению хрониста, «медной стеной», защищавшей Малую Азию от арабских вторжений. При новых мирных переговорах при Юстиниане II император, по просьбе халифа, обещавшего уплату известной дани, согласился переселить мардаитов во внутренние области империи, чем «разрушил медную стену «. [507] Позднее они встречаются в качестве моряков в Памфилии (на юге Малой Азии), в Пелопоннесе, на острове Кефалонии и в некоторых других местностях. Подобное удаление от границы мардаитов безусловно укрепило положение арабов в новозавоеванных местностях и облегчило в будущем их наступательные действия вглубь Малой Азии. Мне кажется, что в данном факте нет достаточных оснований видеть, как думает проф. Ю. А. Кулаковский, «заботу императора о христианах, живших под властью иноверных владык». Подкладка переселения мардаитов была чисто политическая. [508]

Параллельно с действиями арабов под Константинополем и на восточной границе, их войска, начиная с шестидесятых годов, стали продвигаться на запад в Северной Африке, где в самом конце VII века перешел в руки мусульман Карфаген, столица Африканского экзархата, а в начале VIII века крепость у Геркулесовых Столпов Септем (Septem, теперь испанская крепость Сеута). В начале того же VIII века арабы, под начальством полководца Тарика, переправились из Африки в Испанию и быстро завоевали у вестготов большую часть полуострова. От имени Тарика, как известно, произошло современное арабское название Гибралтара, что в переводе означает «Гора Тарика». Итак, ислам грозил Западной Европе впервой половине VIII века уже со стороны Пиренейского полуострова.

Интересно отметить, насколько быстро и как глубоко арабский язык и культура распространились в Испании. Большое количество горожан-христиан приняли арабскую культуру, хотя они и не приняли ислам. Их было достаточно много для того, чтобы сформировать социальный класс, названный словом арабского происхождения – «мусарабы», то есть арабизированные. В IX веке епископ Кордовы Альваро жаловался в одной из своих проповедей:

«Многие из моих единоверцев читают стихи и волшебные сказки арабов, изучают сочинения исламских философов и теологов не для того, чтобы опровергать их, однако для того, чтобы научиться самим выражаться по-арабски правильнее и элегантнее. Кто из них изучает Евангелия, Пророков и Апостолов? Увы! Все способные молодые христиане знают только язык и литературу арабов, читают и с усердием изучают арабские книги… Если кто-либо заговаривает о христианских книгах, они с презрением отвечают, что эти книги не заслуживают какого-либо внимания. Горе! Христиане забыли свой собственный язык и едва ли можно найти одного на тысячу, кто был бы способен написать другу приличное поздравительное письмо по-латински. Однако неисчислимо множество тех, кто выражается весьма элегантно по-арабски и сочиняет стихи с большей красотой и изяществом, чем сами арабы». [509]

Подобный процесс можно отметить и в Египте, 699-й год, когда арабский язык стал обязательным в государственном делопроизводстве, положил конец греческой и египетской литературе на египетской почве. После этой даты мы имеем эру переводов коптских сочинений на арабский. [510]

Отношения, установившиеся между арабами и туземным населением Сирии, Палестины и Египта, сильно отличались от отношений, создавшихся в Северной Африке, т. е. в современных Триполи, Тунисе, Алжире и Марокко. В Сирии, Палестине и Египте арабы, не встретив со стороны местного населения упорного сопротивления, а скорее, как было уже сказано выше, найдя в нем поддержку и сочувствие, относились к своим новым подданным терпимо. Они оставили христианам, за немногими исключениями, их храмы и право совершать богослужение и требовали за это правильной уплаты определенной подати и политической верности. Иерусалим, как одно из наиболее почитаемых мест для христианского мира, был открыт для паломников, приезжавших в Палестину из далекой Западной Европы на поклонение святым местам. Для паломников в Иерусалиме были, как и раньше, странноприимные дома и больницы. Не надо также забывать, что в данных областях арабы столкнулись с византийской культурой, под влияние которой они быстро подпали. Одним словом, в Сирии и Палестине между победителями и побежденными установились на довольно продолжительное время хорошие отношения. Несколько хуже дело обстояло в Египте; но и там, по крайней мере в первое время, положение христиан было терпимо.

После арабского завоевания патриаршества завоеванных провинций попали в руки монофизитов. Однако мусульманские наместники предоставили известные привилегии православному населению Сирии, Палестины и Египта и спустя некоторое время православные патриаршества Антиохии и Александрии были восстановлены. Эти патриаршества существуют еще и в наши дни. Арабский историк и географ Х в. Масуди утверждает, что четыре священные горы – «Синай, Хорив, Оливковая гора около Иерусалима и гора Иордана», то есть гора Табор – оставались в руках православных. И лишь постепенно монофизиты и прочие «еретики», включая мусульман, заняли у православных ведущие места в культе в Иерусалиме и в святых местах. Иерусалим был позже, вместе с Меккой и Мединой, возведен в ранг священного мусульманского города. Для мусульман священный характер города установлен тем фактом, что Моавия был провозглашен халифом в Иерусалиме. [511]

Иначе сложились дела в Северной Африке. Там громадное большинство туземцев, берберские племена, хотя и приняли формально христианство, однако на самом деле оставались прежними варварами. Берберы оказали упорное сопротивление арабам, которые за это страшно разорили и опустошили страну. Тысячи пленных были уведены на восток и проданы в рабство. «Еще теперь, – говорит Диль, – в мертвых городах Туниса, оставшихся, большей частью, в том состоянии, в какое их привело арабское вторжение, находят на каждом шагу следы этих ужасных разгромов». [512] Когда арабы в конце концов завоевали Северную Африку, многие местные жители выселились в Италию или Галлию. Менее чем через пятьдесят лет после арабского завоевания, африканская церковь, когда-то столь славная в летописях христианской истории, была почти совершенно уничтожена. «В течение почти двух веков, – по словам того же Диля, – Византийская империя собрала в этих странах, не без славы, тяжелое наследство Рима; в течение почти двух веков она, под защитой своих крепостей, обеспечила стране большое, несомненное процветание; в течение почти двух веков она в этой части Северной Африки поддерживала традиции античной цивилизации и приобщила, благодаря своей религиозной пропаганде, берберов к более высокой культуре: в пятьдесят лет арабское завоевание разрушило все эти результаты». [513]

Несмотря на быстрое распространение ислама среди берберов, христианство, однако, продолжало оставаться среди них, и даже в XIV веке мы слышим о «нескольких маленьких христианских островках» в Северной Африке. [514]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.