Глава 8 ТУЗЕМЦЫ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ

Глава 8

ТУЗЕМЦЫ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ

Имения горят, потому что в них триста лет пороли и насиловали крепостных девок.

А. Блок

Европейский образ революции

Русские европейцы хотели чего-то похожего на французскую революцию 1789–1793 годов. Пусть будет кроваво, сурово, пусть прольется излишняя кровь – но «зато» потом будет хорошо – сплошные законность и прогресс. Можно показать на огромном количестве примеров, как русские интеллигенты играют в революционеров Франции, стараются уподобиться своим французским прототипам.

В глазах Милюкова он выглядел почти как Тьер – этот французский историк в 1871 году возглавил правительство в Версале и подавил так называемую Парижскую коммуну. Теперь Милюков – тоже профессор-историк, автор книг по русской культуре, стал министром Временного правительства. Наверное, у него и миссия такая! Речи Милюкова становятся даже по фразам похожи на выступления Тьера. Так же точно и Гучков, выступая в Думе, потом на заседаниях Временного правительства, делал такие же жесты и принимал такое же позы, как Дантон, выступая в Конвенте в 1791 году.

Между прочим, у самих французов эти аналогии вызывали в основном взрывы хохота, – как некое странное извращение «загадочной русской души». У них с самого начала, уже в 1918 году, не было никаких сомнений – русская революция совсем не похожа на французскую революцию 1789–1793 годов. Так что иллюзии русских европейцев – односторонние.

Русские европейцы и позже, уже в ходе Гражданской войны 1918–1922 годов, старались проводить исторические аналогии. Пока получается – они продолжают прямые параллели с историей Франции.

После октября 1917 г. аналогии получаются все хуже и хуже… И тут же появляются другие! В первую очередь аналогии с падением Римской империи. Еще в самом начале XX века их культивировал Валерий Брюсов – очень уж его привлекали картины распада, гибели, конца цивилизации. Теперь в падении Римской империи, гибели или скитании уцелевших римских патрициев, в нашествии крушащих культурные ценности варваров русская интеллигенция находит что-то родное…

Удивительно – но во всей русской истории для событий 1917–1918 годов находится одна аналогия – это Смутное время 1603–1613 годов. Ни эпоха Петра, ни разинщина не рассматриваются.

Но главное – кошмар Октябрьского переворота, последовавшего за ним обвала вызывал у русских четкое ощущение – Россия отпала от Европы. И это – позор, это гибель, это полный конец всему и несказанная низость. Прекрасное стихотворения Н. Гумилева слишком хорошо, чтобы не привести его полностью.

Франции

Франция, на лик твой просветленный

Я еще, еще раз обернусь.

И, как в омут погружусь бездонный

В дикую мою, родную Русь.

Ты была ей дивною мечтою,

Солнцем стольких несравненных лет,

Но назвать тебя своей сестрою

Вижу, вижу, было ей не след.

Только небо в заревах багрянцев

Отразило пролитую кровь,

Как во всех твоих республиканцах

Пробудилось рыцарское вновь.

Вышел – кто за что: один, чтоб в море

Флаг трехцветный вольно пробегал,

А другой за дом на косогоре,

Где еще ребенком он играл.

Тот – чтоб милой в память их разлуки

Принесли почетный легион,

Третий – так себе, почти от скуки,

И средь них отважнейшим был он!

Мы собрались, там поклоны клали,

Ангелы нам пели с высоты.

А бежали – женщин обижали,

Пропивали ружья и кресты.

Ты прости нам, смрадным и незрячим,

До конца униженным, прости!

Мы лежим на гноище и плачем,

Не желая Божьего пути.

В каждом словно саблей исполина

Надвое душа рассечена,

В каждом дьявольская половина

Радуется, что она сильна.

Вот ты кличешь: – «Где сестра Россия,

Где она, любимая всегда?» —

Посмотри наверх: в созвездьи Змия

Загорелась новая звезда [123. С. 222–223].

Гумилев не был бы Гумилевым без мистики: раз гибнет Россия – значит, «в созвездьи Змия загорелась новая звезда». Гумилев приписывает Франции нежную любовь к «сестре России»… Эмиграция 1920-х годов очень хорошо узнает, как сильна эта любовь французов к русским. У большинства эмигрантов всякие иллюзии развеются очень быстро, а у последних – в 1939 году: после подписания пакта Молотова – Риббентропа множество русских эмигрантов арестуют и будут держать в концентрационных лагерях, как опаснейших смутьянов, готовых в любой момент помогать совместной мощи Сталина и Гитлера.

Мало известный факт: после Второй мировой войны множество эмигрантов перебралось из Франции в Германию. Из страны-победительницы – в страну побежденную! Более бедную, голодноватую, униженную… Но в Германии к русским относились намного лучше, чем во Франции, а уезжать в США хотелось не всем.

Но самое главное – для Гумилева октябрь 1917 года есть отпад России от Европы. Это переживалось очень остро и болезненно не одним Гумилевым.

…А аналогии с Европой продолжались проводиться в эмиграции!

Действительно, во Франции вслед за якобинцами и террором в 1793 году пришел Наполеон Бонапарт. Он брал на службу всех – и роялистов, и революционеров, лишь бы они честно служили ему, Наполеону Бонапарту. Многие дворяне уже тогда смогли вернуться домой, во Францию, и даже сделали карьеру под знаменами императора Наполеона!

И это еще что. В 1815 году Наполеон окончательно проиграл, Франция была оккупирована союзными войсками. Но союзники не преследовали тех, кто служил Наполеону, в самой же Франции восстановили королевский режим и позволили вернуться всем эмигрантам-дворянам. Очень полезный вид оккупации!

Русская эмиграция всерьез ждет появления «русского Бонапарта», пока неведомого «командарма Пилипчука», который произведет контрреволюцию под лозунгами русского национализма, которому станут служить и красные, и белые. Этого «командарма Пилипчука» ждали по крайней мере лет тридцать – с середины 1920-х и до смерти Сталина. Потом ожидания ослабели… И вспыхнули при появлении на политическом горизонте генерала Лебедя.

Сейчас не просто вспомнить всю обстановку радостного энтузиазма начала 1990-х, который охватил многих в русской провинции при появлении Лебедя. Был такой энтузиазм и в эмиграции. Лебедь надолго стал культовой фигурой в НТС и в других эмигрантских организациях. «Наконец-то пришел Пилипчук»!

Мои друзья из НТС могут обидеться, но что поделаешь: их упорное ожидание «командарма Пилипчука» и готовность отождествлять этот вымышленный персонаж с реальными людьми вызывает одну ассоциацию: вдумчивое выяснение старообрядцами – а не скрывается ли под личиной Павла I царь Развей?

Русские европейцы в этом случае вели себя совершенно по-туземному: превратили европейскую историю в фетиш, придумали сходство русской истории с европейской, а потом попытались втиснуть реальность в то, что написано в их «священных книгах».

Несовпадение образов

Очень может статься, Временное правительство и удержалось бы, и собрало бы Учредительное собрание, и возникло бы стабильное законное правительство – если бы Россия была страной одного народа, живущего в одной цивилизации.

Но, во-первых, в Российской империи русские составляли меньше половины населения. И как только рухнула Империя, все народы начали разбегаться из нее, строить свои национальные государства. От прибалтов и поляков до мусульман Средней Азии! Юзеф Пилсудский выглядит и ведет себя совсем не так, как имам Гоцинский, который в Дагестане объявил себя потомком Шамиля и вместе с пророком Узун-Хаджи начал священную войну, джихад, против неверных.

Совершенно различна судьба русских в Армении, где их считали братьями по вере, или в Польше, где в войне 1920 года участвовали несколько белогвардейских эскадронов, и в Горской республике в Чечне и Дагестане, где город Петровск переименовали в Шамилькала, а русских резали на месте, где застанут, без различия пола и возраста.

Мало того! От единого вроде бы русского народа откололись украинцы, белорусы и казаки, стали строить собственные государства.

Ни распада империи, ни распада русского народа интеллигенция совершенно не ожидала и буквально не знала, что ей делать.

Во-вторых, сами русские-великороссы не были единым народом. Что могли сказать, чем могли увлечь русские европейцы туземцев? Какие лозунги выбросить?

Законности и порядка?

Но писаный закон вовсе не привлекателен для туземцев, они совершенно не стремятся к его торжеству. Порядок? Но что такое порядок?

Идея легитимного правительства? Но туземцы не могут даже выговорить этого слова – а не то что уяснить его смысл.

Учреждения нового политического строя? Учредительное собрание?

Вообще-то, изначально идею Великого собора земли русской выдвинули еще декабристы… Тогда еще московитская идея Земского собора проникла в головы русских европейцев. Народовольцы тоже носились с идеей Земского собора, который то ли даст нового царя, то ли объявит в России республику.

С 1903 года идея Учредительного собрания включена в программные документы и партии эсеров, и социал-демократов. Учредительное собрание хотели собрать и кадеты.

Казалось бы, вот она, общая идея и европейцев, и туземцев!

Но и образы такого общенационального собрания оказываются разными.

Европейцы пропагандируют созыв органа, который соберется как бы в политическом вакууме и даст самые основные принципы нового политического устройства. Соберутся по своей воле? Так это хорошо, что по своей! Прямо как в США: «Мы, народ Соединенных Штатов, даем сами себе эту конституцию…» Кр-расота!

Но как раз это мало понятно для туземцев. Собраться на Земский собор – это хорошо! Но собирать-то людей должен царь! Что это за безобразие, если они сами, по своей воле, собираются?! До сих пор в русском языке «своеволие» – совсем не хороший поступок. За проявлениями свободной воли и независимости туземец инстинктивно видит что-то плохое – например, индивидуализм, желание действовать вовсе не «соборно», а по своей дурацкой воле и вразрез с мнениями «обчества».

Для европейцев Учредительное собрание – это как бы собрание из 60 или 70 миллионов взрослых россиян, отдельных самостоятельных личностей, которые учреждают сами себе образ правления и верховную власть. Эти люди не могут все сразу собраться в одном зале или на одном поле, и поэтому они выбирают своих представителей, чтобы учредить новую власть.

На местах те же самые отдельные личности выбирают и местные органы власти. Муниципальные городские думы, волостные и губернские собрания – это та низовая власть, которая пусть себе и существует но… независимо от верховной власти, которую установит Учредительное собрание.

Но туземцы видят Учредительное собрание совершенно иначе.

Во-первых, они собираются не потому, что хотят учредить новую форму власти, в скорее чтобы понять – какая же власть теперь должна быть «правильная»? «Неправильный» царь должен быть сброшен, это ясно – но ведь Земский собор 1613 года вовсе не провозгласил Московию парламентской республикой, а выбрал нового царя и посадил на престол новую династию Романовых.

Напомню – в 1917–1918 годах прошел Церковный Собор Русской православной церкви. На нем было восстановлено Патриаршество и избран патриарх Тихон. По-видимому, фигура патриарха была приемлемее для московитов, чем введенный Петром I Святейший синод. Так же, наверное, большинство проголосовало бы за царя… если бы им дали слово.

Во-вторых, для туземцев на Учредительном собрании должны быть представлены не личности, а группы людей. Надо учитывать скорее коллективные интересы, чем частные!

Образом собора на местах становится вовсе не выборная в городе или на территории Дума, а сход крестьян или горожан, либо Совет.

Совет – это вообще поразительная система власти, удивительный гибрид Земских соборов Московии и парламентаризма. Советы родились как такие маленькие, местные Земские соборчики… Маленькие, местные – но собранные и оформленные именно как Земские соборы.

Первым Советом на Земле стал Совет уполномоченных в Иванове, в мае 1905 года. Всего же за годы революции 1905–1907 годов появились 62 Совета, в том числе Совет солдатских и казачьих депутатов в Чите. Советы матросских, рабочих и солдатских депутатов в Севастополе. В Тверской губернии появились Советы крестьянских депутатов.

На первый взгляд Советы – очень примитивная форма власти, какой-то гибрид митинга с парламентом, исполнительной властью и даже с элементами суда одновременно.

Первые Советы не только выясняли, какая власть лучше, но руководили военными действиями, хозяйством, общественной жизнью, даже женили и разводили. А одновременно выборы в них велись разными партиями, и получалось – внутри советской системы был возможен и какой-то своеобразный парламентаризм, партийная борьба и так далее.

Но возможна советская власть и без партий – они тут не обязательны; могут быть, а могут и не быть.

Эта нерасчлененность функций совета непонятна для европейцев – в том числе и для русских европейцев. Но это недостаток только с их точки зрения. Для туземцев тут скорее преимущество: в их языке слово «простой» – однозначно положительного звучания. Им вовсе не нужно расчленения власти по функциям, разделения ветвей власти. А в условиях войны, нехваток во всем, экстремальных обстоятельств «чем проще, тем лучше».

Именно эти первые Советы были разогнаны в ходе подавления Революции, но эта форма власти очень понравилась русским туземцам. Заметим – ни в одной стране и ни у одного народа Европы, кому бы СССР их ни навязывал – все же не привились Советы! И ничего похожего на Советы не появлялось ни в одной европейской стране независимо от СССР. Вот в Индии во время восстания сипаев в 1856 году, в Персии во время революции 1911 года появилось что-то похожее на Советы. И в Китае, в Корее Советская власть укрепилась.

В феврале 1917 года начали расти как грибы Советы рабочих и солдатских депутатов, а в провинции Советы крестьянских депутатов: волостные, уездные и губернские. Уже в марте 1917 года действует больше 60 °Cоветов разного уровня. К октябрьскому перевороту уже 1429 Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, 33 Совета солдатских депутатов, 455 Советов крестьянских депутатов. Депутаты избирались на сходках рабочих, крестьян или солдат – всех, кто явился на сходку.

Долгое время Петроградский совет фактически выполнял роль Всероссийского совета, тем более что приехать в Петроград можно было не из всех районов страны. Так в Московии Земский собор иногда избирался меньшинством населения, голосами жителей Москвы и окрестностей, но считался Земским собором – то есть собором всей Земли.

Но и всеобщие Соборы всея Земли – всероссийские съезды Советов – появляются очень быстро.

1 июня 1917 года собирается Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. 25 октября, в канун Октябрьского переворота – Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов.

А ведь есть еще и крестьянские советы… 10–25 ноября проходит Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов. Уже 26 ноября – 10 декабря 1917 года – Второй Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов. Началось объединение Советов разных групп населения, выстраивание стройной системы Советов.

13 января прошло слияние двух съездов: Третьего Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов и Третьего Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. К марту 1918 года процесс слияния Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов окончательно завершился. Тогда же (10–11 марта) Советское правительство переехало из Петербурга в Москву (очень символический поступок).

4—10 июля 1918 года Пятый Всероссийский съезд Советов принял конституцию Советской России. Он официально закрепил создание нового политического строя: советской власти.

Двоевластие

Период с февраля по октябрь 1917 года и советские, и «буржуазные» историки называют словом «двоевластие». Потому что в стране существуют и Временное правительство, и Советская власть. Одновременно.

Советские историки объясняют двоевластие как сосуществование буржуазного правительства и правительства истинно народного. Считать деятелями буржуазии солдатского и крестьянского сына А.И. Деникина или даже юриста А.Ф. Керенского – занятие на любителя… Точно так же трудно считать пролетариями людей с дворянскими фамилиями Чичерин, Тухачевский или Бонч-Бруевич, сына помещика Троцкого или даже интеллигентов Ленина, Бухарина и Свердлова.

Противостояние двух властей становится понятнее, стоит нам предположить – существуют два народа, каждый со своей системой ценностей и своими представлениями о том, как должна делаться политика.

Почему победила Туземная Россия? Да потому, что была больше и сильнее! К Первой мировой войне русских европейцев было миллионов 4–5, не больше. И даже у них в сознании жила и путалась с Европейской и Туземная Россия. Они сами были частично туземцами.

Кроме них, около 25 % населения (12–14 миллионов) были европейцами первого поколения. Духовно они находились между Европой и Востоком, на той самой «ничейной земле», где подкарауливает дьявол.

А две трети русских оставались туземцами и вовсе не хотели изменить это положение вещей. Их просто больше, русских туземцев, особенно в провинции и в деревнях.

Глубоко правы были Столыпин и другие политические деятели, старавшиеся любой ценой удержать Российскую империю от войн. Сила европейцев – в организации, сложности, умении делать квалифицированную работу, умении учиться. Первая мировая война страшно упростила мир, заставила играть по очень уж простым правилам. И преимущества русских европейцев стали намного меньше… А то и исчезли совсем.

К тому же война дала в руки оружие сотням тысяч, миллионам туземцев. Миллионы вооруженных, и к тому же не знающих, во имя чего они воюют, – страшная сила. Вооруженная сила толпами бежала с фронта, понимая или чувствуя – это не их война. Вооруженная сила русских туземцев действовала упрощенно, примитивно, но их логика переживших свою эпоху московитов соответствовала законам жизни во вздыбленном войной мире.

Не будь войны – русские европейцы могли править туземцами до того самого времени, когда уже большинство народа станут европейцами – то есть года до 1930-го. Тогда уже никакая вообще сила не остановила бы окончательной европеизации страны, и даже революция была бы не очень страшна: ведь тогда-то она вся протекала бы по законам обычной европейской революции. Типа французской революции 1789–1793 годов.

Временное правительство искренне считает, что народ должен выбрать форму правления на Учредительном собрании. Отсюда и название – Временное правительство. Но и оно само, и все русские европейцы уже не имеют в виду под Учредительным собранием Земского собора.

Временное правительство с самого начала, с февраля – марта 1917 года, имеет очень узкую опору. Оно буквально не чувствует всего остального народа, не понимает его мотивов, навязывает ему чуждые туземцам ценности. И потому все больше и больше живет в отрыве от реальности, в каких-то непостижимых духовных измерениях.

В марте началось, и всю весну, лето и осень 1917 года фактически власть уплывала из рук Временного правительства. А оно и в сентябре – октябре 1917 года продолжает обезьянничать с французов, создает Директорию – «совет пяти» во главе с Керенским, пытается управлять Россией… и по-прежнему никак не может ни заставить себе подчиняться, ни выдвинуть лозунги, важные для основной массы населения.

С 25 октября (7 ноября по новому стилю) Временного правительства больше нет.

Лозунг Учредительного собрания еще что-то значит для народа… Но когда 5 января 1918 года в Таврическом дворце собралось Учредительное собрание, оказалось – его очень легко разогнать. Современные историки и публицисты тратят много слов на то, чтобы рассказать, сколь коварны были большевики, какие они плохие и как гадко поступили с Учредительным собранием.

Но тут возможен ведь и другой вопрос: а почему Учредительное собрание оказалось не способно защищаться? Матрос Железняк пригрозил пулеметами, и собрание разошлось… А почему на стороне собрания не было людей с пулеметами? Почему его никто не защищал?

Обратите внимание – Временное правительство все время защищается и все время проигрывает. Ни одного случая наступления! Никто ни разу не пытается штурмовать Смольный институт благородных девиц, в котором засели большевики. Эти-то все время наступают, все время отхватывают власть, территорию, как выражался Ленин, «командные высоты».

И еще одно… Как не случайно Третьи объединительные съезды Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов собираются сразу после разгона Учредительного собрания! И все, с середины января лозунг Учредительного собрания уже мало популярен в массах. По-видимому, в представлении русских туземцев, съезды Советов 13 января и играли роль Учредительного собрания – Земского собора. А что, разве не так?! Собралась вся Земля и учредила для себя новую власть. А что эта власть не похожа на власть в странах Европы – так ведь и учреждала ее Россия не европейская, а туземная.

Туземный образ революции

Для огромного множества русских туземцев Советская власть была понятной, привлекательной и давала как раз то, чего хотели. По представлениям туземцев, «правильная» власть и должна была утверждать идеал справедливости, коллективизма и равенства. Она это и делала!

Временное правительство стояло на идеалах законности… Поэтому оно, в строгом понимании священной частной собственности, посылало карательные отряды в деревни. Ведь захватывая чужую землю – в данном случае помещичью или кулацкую, – крестьяне нарушали права законных собственников, что сокращало базу налогообложения, нарушало законы Российской империи и так далее.

Но крестьяне смотрели на это совершенно иначе! Еще в начале XX века в Сибири считали вполне серьезно – земля – Божья! При попытках правительства взимать плату за использование казенных лесных дач они скорее будут давать взятки лесным объездчикам, чем платить установленную пошлину. Иногда члены общин сговаривались – не давать понятых для суда над пойманными нарушителями. А передача земли в частную собственность вызывала у них просто недоумение и страх кощунства [124. С. 51–54].

Здесь напрашивается вопрос: а как вообще русские туземцы относились к купле-продаже земли? Ведь уже в XVIII веке землю покупали и продавали – сначала дворяне, потом вообще любой, у кого водились деньги и кто хотел вложить их в землю. Происходило это на глазах у крестьян, они отлично понимали, что землю покупают и продают.

Это только предположение – но возможно, крестьяне-туземцы смотрели на продающих и покупающих как на богоотступников и на нарушителей самых основных, самых фундаментальных законов мироздания. Примерно так же посмотрели бы мы на человека, который продал собственных детей «на органы» – чтобы из них вынули почки и хрусталики из глаз. Или на того, кто ограбит нищих на церковной паперти.

Сделать туземцы ничего не могли, и вообще привыкли к тому, что вот – есть такие, продают и покупают Божью землю. Но как только они получили такую возможность – и прорвался нарыв двухвековой давности.

Если я прав, то аграрные волнения – те самые 16 или даже 18 тысяч крестьянских выступлений за 1916–1917 годы – вызваны не только одной классовой борьбой. И даже не только тем, что в этих имениях пороли и насиловали девок. То есть элемент мести тут явно есть, но он ли главный? Может быть, туземцы истово, с религиозным рвением уничтожали все, что связывалось у них с нарушениями за конов Божеских и человеческих. В этих стенах не только пороли и насиловали их бабушек – в этих стенах кощунственно оскверняли куплей-продажей землю, а на выручку накапливали всякие там мраморы, картины, книги, дорогое оружие, хрусталь и прочий никчемный хлам.

Культурные ценности? А как относились крестьяне к культурным ценностям? Ведь рафинированная культура, особенно книжное знание, не только не было для них ценностью… Оно тоже было религиозно подозрительным, странным занятием, покушением возомнившего человека на божественные функции всезнания.

Справедливости ради, крестьяне довольно редко сжигали живьем помещиков и членов их семей – разве что тех, кто очень уж их «доставал». Но очень может статься, все атрибуты книжной и вообще высокой культуры подлежали вполне инквизиционному «очищению огнем».

Конечно, иногда часть этих сокровищ расхищалась. В 1920—1930-е годы в деревнях можно было найти просто фантастические сокровища: инкунабулы XVII века, скрипки работы Страдивари, посуду мейсенского фарфора и так далее.

Но ведь и инквизиторы порой делали «ведьм» своими наложницами или выпускали за большие деньги явных еретиков. Из этого совершенно не следует, что они не верили в ведьм и не стремились к истреблению всего, что казалось им ересью.

Я даже рискну сказать больше. Никакая аграрная реформа, даже самая радикальная, до конца не устроила бы русских туземцев – просто потому, что она была бы построена на малопонятных и даже на неприятных для них принципах.

Хотел ли крестьянин стать собственником земли? Частным собственником, который имеет право продавать землю, закладывать, сдавать в аренду, предавать по наследству?

Да – если он был европейцем.

Категорически нет – если он был туземцем.

Туземцы хотели не владеть, а пользоваться землей. Чтобы земля и оставалась Божья, а они, скромные арендаторы имений Божьих, могли бы распределять и перераспределять землю по своим представлениям о правде, равенстве и справедливости.

Ни одно из Белых правительств так и не провело аграрной реформы. Украинская Рада – провела, раздавая землю крестьянам в частную собственность. Это была очень радикальная реформа, но крестьянский вождь Махно этому вовсе не рад. Вот что он пишет:

«Напрасно она (Рада. – А. Б.) в угоду буржуазии, изменив своим принципам в области земельной политики, признала право частной собственности на 30–40 десятин. Буржуазия, увлекшись своими временными победами над революцией, над носителями ее идей – революционными тружениками деревни и города, не удовлетворилась этой позорной изменой Рады трудящимся» [125. С. 5]. А дальше еще круче: «Революция на селе принимает явно противовластнический характер… В этом залог того, чтобы вновь организовавшаяся Украинская шовинистическая власть в Киеве оставалась властью только для Киева. Крестьянство за ней не пойдет; а опираясь только на отравленный и зараженный властническими началами город, она далеко не уйдет» [125. С. 157].

Что характерно – Махно-то ведь не кабинетный теоретик! Сын крестьянина, Нестор Иванович родился в Гуляйполе и окончил церковно-приходскую школу. Он-то нес в себе и выражал вслух именно народные представления.

В этом смысле лозунг большевиков: «Земля – крестьянам!» и формула ленинского «Декрета о земле» очень соответствовала народным представлениям. Напомню эту формулу: земля национализируется и принадлежит государству. А государство передает всю землю в вечную безвозмездную аренду крестьянам.

Если вспомнить, что у московитов и их потомков государство было установлением божественным и не всегда различалось Божье и государственное – формула окончательно становится «выстрелом в десятку».

Против и красных, и белых

Но, конечно же, не все туземцы хотели Советской власти. Они и выступали против нее, но вот еще один мрачный парадокс нашей истории: они выступали против большевиков вовсе не вместе с белыми армиями. То есть часть была и в этих армиях… Но очень многие туземцы вовсе не хотели идти в бой вместе со своими вчерашними барами и под начальством этих бар.

Алексей Николаевич Толстой («литературная содержанка Сталина» – по определению Дж. Оруэлла) определил Гражданскую войну как «бой армии с ее командным составом». Это очень нравилось Сталину и его окружению, но это совершенно не соответствует действительности. Из 200 тысяч офицеров, живших в России в 1917 году, 40 тысяч были у белых, 50 тысяч – у красных, а 100 тысяч – решительно нигде. Не принимали участия в гражданской войне ни на чьей стороне и никак.

Абсолютное большинство солдат тоже вовсе не рвалось воевать, подчиняясь насильственным мобилизациям красных или Колчака.

А кроме больших армий белых и красных, кроме армий самостийной Украины и новой, только что образовавшейся Польши, кроме немецкого ландвера в Прибалтике и армий Эстонии, Финляндии и Латвии, по бескрайним просторам бывшей Российской империи бродили то ли банды, то ли отряды, а иногда и целые повстанческие армии русских туземцев. Называть армиями вооруженные формирования в 30, 50, даже в 500 человек будет не особенно точно… Грань же между бандой и отрядом бывает очень уж зыбкой, слишком уж зависит от того, как мы относимся к идеологии этого вооруженного формирования.

Известно по крайней мере 1500 разных по масштабам вооруженных формирований, которые последовательно воевали с красными, но и не вливались в ряды белых армий. Некоторые из них и правда возглавлялись уголовниками, и единственной их целью были грабежи. Как писал на своих тачанках «батько» Ангел: «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют».

Но огромное множество отрядов были вполне идейными, активными участниками Гражданской войны. Современники различали кроме красных и белых еще и «зеленых». Эти «зеленые» могли выступать под какими угодно флагами, но главное у них было: идти против красных – но не вместе с белыми, а самим по себе.

Многие черты «зеленых» были и в армии Нестора Махно, но этот был все же ближе к красным – просто в силу своей идеологии.

Но самый яркий пример – это так называемая Антоновщина – Тамбовское восстание 1920–1921 годов на Тамбовщине под руководствам С.А. Антонова.

Сам Антонов в чем-то очень похож на Махно – крестьянин по происхождению, член партии эсеров, он возглавил восстание на своей родине.

С точки зрения официального советского источника восстание «было одной из самых значительных попыток осуществления новой тактики классовых врагов против диктатуры пролетариата – тактики «взрыва изнутри». И организовывал все это «международный империализм и внутренняя контрреволюция»» [126. C. 96].

Не может быть ничего более сюрреалистического, чем тамбовские мужики в роли международных агентов. С августа 1920 года началось восстание под лозунгами «Долой продразверстку!» и «Даешь свободную торговлю!». То есть хотели свободно продавать выращенный хлеб и не хотели, чтоб его отнимали.

Из 15–20 тысяч повстанцев только 2–3 тысячи имели огнестрельное оружие. Задам ехидный вопрос: что же мировая буржуазия не снабдила их хотя бы винтовками?

К январю повстанцев уже 50 тысяч, вооружены почти все, а в распоряжении главного оперативного штаба – 2 армии в составе 21 полка и отдельная кавалерийская бригада. Перерезая железнодорожные пути, повстанцы срывали вывоз награбленного коммунистами хлеба, внезапными налетами громили совхозы и всевозможные «комитеты бедноты». До 2 тысяч врагов крестьянства истребили эти храбрые люди!

Большевики заволновались: тут уже и не пахло совместными выступлениями рабочих и крестьян! Ленин, Дзержинский, Каменев, Корнев лично занимались проблемой. Антонов-Овсеенко, Тухачевский, Уборевич, Какурин, Федько, Тюленев, Котовский – цвет красного генералитета – были направлены на «борьбу с контрреволюцией».

Основные сражения развернулись с марта по июнь 1921 года. Плохо вооруженные крестьяне шли против армий с артиллерией (63 ствола) и пулеметами (463 ствола). Об этом не писали в советских изданиях, но против повстанцев применялись отравляющие вещества. Красные окружали лес – и стреляли газовыми снарядами, пока не уничтожали вообще все живое. Свидетели были живы еще в 1970—1980-е годы и рассказывали весьма интересные вещи [127. С. 34–63].

Второй способ «борьбы с контрреволюцией» – загонять крестьян в концентрационные лагеря. Загоняли целыми семьями, чтобы держать в заложниках, влиять на мужчин, которые скрываются в лесах.

К июню коммунисты истребили, по одним данным, 11 тысяч вооруженных и до 30 тысяч мирных людей, включая мальчиков и девочек лет 11–12 и даже совсем маленьких детей. По другим данным, газами отравили даже 40 тысяч человек.

Но до июня 1922 года продолжалось сопротивление мелких отрядов. С.А. Антонова не выдали, хотя за его голову была обещана награда. То ли крестьянство многому научилось со времен Пугачева, то ли все же по-разному относилось к Советской власти и к власти царей. Но Антонов сражался до последнего и был убит.

Тамбовщина – это рукой подать до Москвы, центр России. На ее окраинах «зеленое» движение продержалось гораздо дольше. В горах Крыма «зеленые» партизаны сидели до нэпа, когда татары перестали их поддерживать.

В отдаленных районах страны «зеленое» движение сохранялось еще очень долго. В 1918 году к востоку от Байкала вообще не стало твердой власти. На минимальном отдалении от железной дороги всем командовали атаманы и «батьки», среди которых были как очень приличные люди, так и совершеннейшие чудовища.

С 1922 года Советская власть контролировала всю территорию до берега Тихого океана и постепенно прибирала к рукам и все остальное. Но на это ушло много времени. Даже в такой населенной, прорезанной дорогами области, как Хакасия, действовал отряд казака села Соленоозерного Ивана Николаевича Соловьева. Он воевал в армии адмирала Колчака. После поражения ушел в свои родные места, в долину Белого Июса, думая заняться хлебопашеством или купить пару-тройку лошадей и заняться извозом. Неожиданно для него самого Ивана Николаевича арестовывают как бывшего колчаковца и увозят в Ачинск. Из Ачинской тюрьмы он бежит и тогда-то создает свой отряд.

Отряд И.Н. Соловьева, разумеется, отродясь не был ни в каком смысле «бандой». В этом отряде в разное время было от 50 до 1000 человек, причем зимой отряд уменьшался – люди расходились по домам. Весной ряды Н.И. Соловьева росли.

В сущности, не так уж много делал этот отряд, вести правильные военные действия у И.Н. Соловьева не было никаких сил, да он и не пытался очистить губернию от коммунистов. Число одних чоновцев в уездах, где действовал его отряд, превышало число его солдат в несколько раз. В масштабах двух-трех уездов, не более, его отряд мог одно: мешать продотрядам грабить крестьян, отнимать у них зерно и скот.

Причем не столько воевал с самими продотрядами, сколько нападал на ссыпные пункты, на обозы, везущие мясо забитого скота, железнодорожные станции и раздавал крестьянам то, что было у них отобрано.

Идеология повстанцев хорошо передается буквально несколькими фразами из обращения Н.И. Соловьева «Ко всему населению», после начала массового взятия заложников: «Мы всегда полагали, что эта власть, кроме обмана и жестокости, кроме крови, ничего не может дать населению, но все-таки полагали, что правительство состояло из людей нормальных, что власть принадлежит хотя и жестоким, но умственно здоровым. Теперь этого сказать нельзя… Разве вообще допустимо, чтобы психически нормальному человеку пришла в голову мысль требовать ответа за действия взрослых – человека малолетнего…

Граждане, вы теперь видите, что вами управляют идиоты и сумасшедшие, что ваша жизнь находится в руках бешеных людей, что над каждым висит опасность быть уничтоженным в любой момент» (Ачинский филиал ГАКК, Я. 1697. Оп. 3. Д. 18. Л. 194).

К 1924 году стало очевидно, что сил воевать больше нет, что на помощь никто не придет: ни отряду Соловьева, ни всей России. Основная часть отряда разошлась, и на какое-то время их оставили в покое. Но могу сказать сразу – никто из бойцов отряда Соловьева не пережил 1930-х годов.

В начале 1924 года Иван Николаевич начал переговоры с коммунистами. Ему обещали амнистию и выдачу документа на свободное владение землей и на личную свободу.

4 апреля 1924 года Н.И. Соловьев должен был встретиться один на один с начальником Красноярского ЧОНа Зарудневым. Соловьев приехал вместе со своим заместителем и адъютантом, но они остались в стороне от места встречи. А самого Соловьева скрутили выскочившие из засады чоновцы, связали и чуть позже застрелили связанного. Его заместителя и адъютанта тоже убили. Этих людей похоронили местные крестьяне и поставили крест, но через три дня чоновцы опять приехали, выкопали труп и неизвестно куда увезли.

Даты рождения Ивана Николаевича мы не знаем, православная церковь чтит нескольких Иванов, в разные месяцы года. В.А. Солоухин предлагает поминать Ивана Николаевича в день Ивана-воина, 12 августа. Разумная мысль, на мой взгляд [128. С. 236].

В еще более отдаленных районах «зеленые» сидели до 1925–1926 годов – на Камчатке и Сахалине, и даже до 1929 года – в Якутии.

Невольно возникает вопрос – почему Антонов даже не пытался соединиться с Белым движением на юге, с войсками Врангеля? Почему так непоследователен Махно, воевавший, по сути, со всеми? Откуда лозунг «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют!»?

Наверное, ответить придется в духе: «потому что здесь триста лет насиловали и пороли».

Со времен Петра русские туземцы привыкли ждать от образованных и от горожан только гадостей. Не только в Смутное время 1603–1613 годов и в 1720—1740-е годы, при чехарде императоров в Петербурге власть правительства сводилась фактически к сбору налогов, получению рекрутов и к тому, чтобы население не могло взбунтоваться. Даже рейды войск за налогами, по словам В.О. Ключевского, напоминали набеги татар. Я же позволю себе еще одну аналогию – действия колониальной армии в Индии, Африке, Индонезии… везде, где только существовал колониализм.

Стоит ли удивляться: за пределами крупных городов, в стороне от больших дорог власть принадлежала тем, кого называли разбойниками.

Но в некоторых уездах число «разбойников» превосходило число послушных правительству подданных. Иные разбойничьи шайки контролировали приличные куски территории Российской империи – целые волости и провинции; эти шайки вели неплохое хозяйство, а некоторые атаманы вели в бой сотни и тысячи людей. Известны случаи, когда разбойники брали уездные города и освобождали своих захваченных солдатами товарищей (а часть солдат уходила с ними). В таких случаях утрачивается вообще представление, где тут разбойничьи шайки, а где – повстанческие армии… Грань очень уж зыбкая.

Да и в 1812 году в районах, куда пришел Наполеон, возникло нечто очень уж напоминавшее «зеленых» начала XX века.

Читатель составит свое собственное мнение, но получается – русские туземцы имели огромный опыт разных «зеленых» движений. А «барам» – вообще всем городским и образованным – имели очень уж сильные причины не доверять. Единый фронт белых и «зеленых» не состоялся потому, что в Российской империи двести лет вышибали недоимки воинскими командами и прогоняли сквозь строй. Такие вот грустные выводы.

Как могла бы повернуться история России, не будь в Гражданской войне этого фактора: упорного недоверия туземцев к русским европейцам? Говоря откровенно – на этот вопрос даже не хочется отвечать. От одной мысли – до какого маразма мы довели самих себя, двести лет разделяя на две цивилизации свой собственный народ, «мое внутреннее плачет во мне».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.