Искусство противолодочной борьбы

Искусство противолодочной борьбы

Искусство противолодочной борьбы включает в себя много переменных величин, связанных со свойством звука распространяться в морской воде. Так как главным достоинством подводной лодки является ее способность прятаться на различных глубинах моря, то лучшими способами ее обнаружения являются, во-первых, пассивное прослушивание и, во-вторых, посылка звукового импульса в воду и засечка времени прихода отраженного сигнала; во многом это напоминает принцип работы РЛС. Морская вода, однако, делает прохождение звука более сложным, изменяя его распространение в сложной среде. Очертания и направленность звуковой дорожки строятся на переменных значениях температуры, глубины, солености, плотности, течения, причем каждая из этих переменных дает свое собственное изменение в распространении звука. Представьте себе, что море — это кусок чистого стекла. Внутри стекла имеются какие-то изъяны, каждый из которых вынуждает свет отражаться под иным углом и с другой скоростью. Следовательно, проблема обнаружения в море объекта типа подводной лодки с помощью звука заключается в сборе точных данных об этих переменных характеристиках и применении к ним известных принципов распространения звука в воде — с тем, чтобы определить наиболее вероятную глубину, на которой скрывается лодка. Преследуемая лодка также следит за состоянием воды и также выбирает оптимальную глубину, на которой она может воспользоваться благоприятными для нее факторами, подавляющими звук. Преследователь, будь это надводный корабль, другая лодка или самолет. как и сама лодка, за которой идет охота, часто берут пробы морской воды для определения наиболее выгодных для них характеристик воды. Тот, кто применит знания о морской воде и географии морского дна с большей точностью и умением, зачастую выигрывает.

Состояние готовности на патрулирующем эсминце, преследующем обнаруженную подводную лодку, или боевое расписание, называлось в те дни «готовность № 1, противолодочная». Должность вахтенного офицера на мостике при этой готовности была работой, на которую смотрели с завистью, потому что при Келли только лучшие и самые опытные офицеры могли заниматься этим священным делом. Этими счастливчиками тогда были рассудительный офицер боевого управления лейтенант Боб Бринер, выпускник Военно-морской академии, выдающаяся личность; младший лейтенант Гэри Ладжер и новый офицер по вооружению, выпускник Гарварда лейтенант Джим Бассет.

Высокорослый Ладжер закончил в свое время университет штата Оклахома и был теперь одним из многих подобных ему младших офицеров эсминца; он дохаживал последние месяцы своей службы на море. Он разочаровался в корабельной жизни, устал от нарядов и караулов и мечтал вернуться в Оклахому и заняться своим машиностроением. Ладжер был в числе немногих женатых младших офицеров. Его жена, Анна, потрясающая брюнетка, была в Оклахоме королевой красоты и пользовалась уважением среди всех офицеров, которые обычно просили Гэри провести ее на корабль, чтобы они смогли насладиться ее компанией. Это была красивая и пользующаяся популярностью пара, настоящее украшение кают-компании. Ладжер был хитер, проницателен и подвижен — важные качества при несении вахты во время возбуждающей охоты на лодку, когда Эд Келли в отдельные моменты просто буйствовал. Надо было уметь не путаться у него под ногами, всегда быть рядом в готовности ответить на любой вопрос и уметь скрасить промах, допущенный кем-то из злополучных членов экипажа, неведомым образом попавшим командиру под горячую руку. Келли был силен физически, и известен случай, когда он однажды буквально прошелся по головам медлительных членов экипажа, оказавшихся, к несчастью, на пути у командира в ответственный момент деятельности эсминца.

Джим Бассет перешел на «Блэнди» с другого эсминца совсем недавно, он был выпускником Инженерной школы Атлантического флота, имевшей репутацию одного из лучших флотских учебных заведений. Его учеба в Гарварде и уже имевшийся опыт службы на эсминцах делали его одним из самых опытных и способных офицеров для вахты на мостике. Он был одарен быстрым умом и кипучей натурой.

Мое первое знакомство со сложной наукой и искусством обнаружения и преследования погруженной подводной лодки состоялось в самом начале моей жизни на «Блэнди». Я нес четырехчасовую вахту помощником дежурного офицера в спокойное послеполуденное время, когда наш эсминец выходил из порта. Солнце пригревало открытый мостик, я наслаждался открывающейся картиной и знакомился с мостиком, личным составом вахты и особенностями службы на борту «Блэнди». Вечером я вернулся на мостик стоять вахту с восьми часов до полуночи, и я был вполне доволен собой. Потом вахта на гидролокаторе внезапно доложила об установлении контакта с подводной лодкой, и мир над моей головой стал рушиться.

Поначалу казалось вполне простым делом стоять рядом с селектором «21 MC», небольшим серым ящиком размером с обычный гражданский радиоприемник, динамик которого был закрыт экраном, а на ящике имелся ряд кнопок для вызова нужного поста и крошечная кнопка, при нажатии на которую осуществлялась передача. На мостике была кромешная тьма, только поблескивали красные огоньки там, где тихо работало различное электронное оборудование, да на экране радиолокатора надводного поиска мерцал темно-зеленый строб. Расколов тишину, из серого ящика вдруг вырвался неожиданный возбужденный голос:

— Мостик, докладывает гидролокатор, контакт на пеленге ноль пять ноль!

Прежде чем я успел отреагировать и нажать кнопку передачи для подтверждения в приеме сообщения, из темноты возникла чья-то рука и вцепилась в кнопку:

— Понял вас, гидролокатор, классификация?

Та же рука, принадлежность которой я все еще не определил, быстро отпихнула меня в сторону, а в ходовой рубке внезапно началась сумятица. Вместе с вахтенным офицером я находился в тот момент вне ходовой рубки на открытом мостике; это было обычным местом несения службы для вахтенного офицера, пока особо ненастная погода не загоняла его в ходовую рубку. Мостик был отделен от ходовой рубки рядом иллюминаторов, которые были обычно открыты при хорошей погоде и закрыты и задраены — при плохой. Через открытые иллюминаторы мы отдавали устные приказы рулевому и оператору машинного телеграфа. На тот случай, когда иллюминаторы были закрыты, между открытым мостиком и ходовой рубкой было несколько переговорных труб, через которые мы выкрикивали устные приказы, а ходовая рубка подтверждала их получение.

В случае с таинственной рукой, возникшей на темном мостике ниоткуда, выяснилось, что она принадлежала коммандеру Келли, однако для меня осталось загадкой, как он очутился на открытом мостике в такой ответственный момент. Я вскоре убедился, что всякий раз, когда появлялась вероятность контакта или даже ничтожный шанс того, что лодка находится в пределах радиуса действия гидролокатора, Келли каким-то образом материализовывался на мостике.

После этого события начали развиваться очень быстро.

— Беру управления на себя, — прорычал Келли (это означало, что он взял управление кораблем у вахтенного офицера). — Право на борт, обороты на скорость двадцать пять узлов. Ладжер, объявите «готовность номер один, противолодочную».

По «готовности № 1, противолодочной» специально отобранные люди занимались каждый своей работой: обязанности вахтенного офицера и помощника вахтенного офицера принимали лучшие и наиболее подготовленные офицеры эсминца а офицер по противолодочной борьбе, младший лейтенант Брэд Шерман, несся к гидролокатору, вниз, на четвертую палубу, в конец обширных отсеков, набитых стеллажами с загадочно жужжащими коробками электронной аппаратуры, стоящими в кондиционируемых помещениях. Именно там была «чаша Грааля» противолодочного корабля, святилище борьбы с подводными лодками. Только немногие особые счастливчики имели туда доступ. Чрезвычайно талантливый, но временами странноватый офицер по противолодочной борьбе, Брэд Шерман имел особые отношения с коммандером Келли, которые чем-то походили на отношения священнослужителя с архиепископом. Шерман мог отнимать внимание Келли на большее время, чем те несколько секунд, которые были отпущены большинству других офицеров, включая старпома.

Брэд Шерман управлял сердцем противолодочного корабля, и только поэтому он имел особенные отношения с командиром. В рубке гидроакустики работало еще два человека, это были операторы гидролокатора, обычно носившие тяжелые теплые куртки для защиты от холода в кондиционируемых помещениях, наполненных жужжащей электроникой и важными внутренними элементами акустического оборудования. Один из петти-офицеров сидел обычно у пульта управления гидролокатора, задавая мощность и частоту излучения активного гидролокатора, а второй петти-офицер занимался приемником, фильтровавшим отраженные сигналы гидролокатора и обрабатывавшим их до тех пор, пока они волшебным образом не появлялись на экране, анализировал их и в течение нескольких секунд определял, что же это — ложный контакт, морская жизнь или, о момент славы, подводная лодка. В последнем случае относительная важность этих маленьких людей, теснящихся в пространстве четырьмя уровнями ниже главной палубы, взлетала до чудных высот незаменимости.

Я узнал про все эти нюансы работы гидролокатора гораздо позже того, как в первом случае имел неосторожность оказаться на пути коммандера Келли. Через несколько месяцев, по причинам, которые я тогда совсем не понимал, при «готовности № 1, противолодочной» мне досталась обязанность оператора системы корабельной связи «1JS» на мостике. Обязанность оператора состояла в том, что он являлся связующим звеном между священным местом под названием гидролокатор и цитаделью, называемой мостик, с которого Келли управлял кораблем после установления контакта с лодкой. От оператора требовалось поддерживать постоянную связь с находящимся внизу расчетом, освобождая тем самым командира от необходимости находиться рядом с громкоговорящим переговорным устройством «21 MC» или же самому разговаривать с рубкой гидролокатора по телефону. На большинстве кораблей обязанность оператора системы «1JS» исполнял петти-офицер, знавший кое-что о работе гидролокатора и могущий находиться рядом с командиром, который носился по ходовой рубке, а временами — и по открытому мостику. Давным-давно, вскоре после назначения Келли на должность командира эсминца, после одного чересчур эмоционального эпизода с его участием на эту должность стали назначать младших офицеров, а не петти-офицеров. Должность требовала не только превосходного умения балансировать и шустрых ног, но и великолепного ночного зрения, чтобы уметь поспевать за Келли, не запутавшись в длинном телефонном проводе. Не было ничего необычного в том, что командир раздавал легкие тычки любому, кого мог достать, для того чтобы подчеркнуть необходимость двигаться с большей скоростью или для придания убедительности его приказам. Полагаю, что именно по этой причине на должность оператора ставился младший офицер, а не просто матрос, поскольку немыслимо было подумать, чтобы офицер, занимающийся рукоприкладством по отношению к неофицерам, мог ударить другого офицера. Мне и самому частенько доставались тычки в корпус от всегда подвижных рук и локтей Келли, но ни один из ударов не был действительно сильным, и к ним привыкали, как и к скрипучему голосу Келли.

У меня появилось благоговейное почтение к установленной на мостике аппаратуре под названием указатель выбора противолодочного оружия. Она представляла собой обычный серый ящик, один из многих, имевшихся в ходовой рубке (абсолютно такой же прибор стоял и на открытом мостике). На темном экране прибора высвечивались гидролокационный контакт и контур нашего корабля, и тренированный глаз мог достаточно быстро разглядеть истинный и относительный пеленги с корабля на гидролокационный контакт, кроме того, на поверхности экрана было нарисовано несколько дуг, соответствующих пределам дальности применения того или иного вида оружия. На экране также был показан угол цели контакта, т. е. направление его курса относительно курса нашего корабля. Подлинное уважение к указателю выбора противолодочного оружия возникло у меня после того, как я несколько раз наблюдал коммандера Келли часами стоящим у прибора и глядящим на его экран. Он стоял как прикованный, и это значительно облегчало мне исполнение моих обязанностей, потому что он не носился по ходовой рубке, и мне не надо было следовать за ним, держа в руках отрывной разъем телефонного кабеля громкоговорящей связи и стараясь не запутаться в оборудовании или запнуться о других вахтенных мостика.

Во время противолодочных операций народу на мостике прибавлялось, так как согласно боевому расписанию в напряженные моменты на мостике дополнительно появлялись новые должностные лица. Большинство вахтенных на «Блэнди» имели достаточный опыт работы на мостике и знали, как не подвертываться Келли под руку и соблюдать требование о полной тишине на мостике. При появлении на мостике коммодора Моррисона, командующего эскадрой, Келли старался быть вежливым, но обычно заканчивал той же грубостью и лаконизмом, которые он демонстрировал по отношению и к своим подчиненным.

С приобретением опыта работы на мостике я научился быть достаточно шустрым, чтобы находиться рядом с Келли и избегать его частых ударов, адресованных мне, когда я бывал чересчур медлителен или же дублировал доклад от гидролокатора, который он не хотел слышать.

Оператором на противоположном конце линии «1JS» в рубке гидролокатора был первый лейтенант Лес Вестерман, дублер Брэда Шермана, успевший закончить Гидролокационную школу повышения квалификации в Ки-Уэст, штат Флорида. Каждый офицер корабля мечтал поучиться в этой школе, которая была венцом подготовки к службе на эсминцах и пользовалась популярностью у всех младших офицеров. Только Школа управления авиацией, обучавшая офицеров и лучших петти-офицеров искусству наведения самолетов противолодочной борьбы, пользовалась таким же почетом, как и Гидролокационная школа повышения квалификации Атлантического флота. Выпускники обоих учебных заведений были на равных правах и пользовались одинаковым уважением на корабле.

До 1962 г. присутствие советских подводных лодок в Атлантике было минимальным, а их атомные подлодки ходили туда редко. Найти советскую подводную лодку в те годы было делом большой удачи и упорства. Наши противолодочные эсминцы работали тогда в тесном контакте с противолодочными патрульными самолетами дальнего действия, и все-таки в 60-х годах было редкостью отыскать именно советскую лодку и держать ее под контролем. Эффективность действий противолодочной ПУГ в целом зависит от противолодочных самолетов. Самолеты дальнего действия «Нептун» «P2V» долгие годы являлись становым хребтом семейства морских патрульных самолетов дальнего действия. Эта неуклюжая на вид машина вела свою родословную от самолета «Гудзон» производства компании «Локхид-Вега», который в годы Второй мировой войны был самолетом общей разведки. Самолеты «Нептун» были единственными самолетами наземного базирования, специально предназначенными для поиска подводных лодок. Самолет нового поколения «Орион» «Р-3» создавался для иных целей, однако в начале 60-х годов оказался идеальной заменой стареющих самолетов «Нептун» «P2V». Оба самолета интенсивно использовались в тесном взаимодействии с эсминцами и авианосцами авианосных поисково-ударных групп (АПУГ).

Эти самолеты могли патрулировать обширные районы океана; они имели на вооружении большой запас гидролокационных буев, сбрасываемых в море особым способом и образующих на поверхности моря различные геометрические фигуры. Большинство буев были, по сути, пассивными гидрофонами (шумопеленгаторами), которые улавливали шумы подводной лодки или надводного корабля и транслировали эти шумы на приемники самолета. Самолеты, сбрасывая буи в особом порядке и строя из них геометрические фигуры, могли определять местоположение и следить за движением подводной цели, если поблизости от фигуры сбрасывался активный буй или простой заряд взрывчатки. Отраженная от контакта звуковая волна — от взрыва или же посланная активным буем — принималась и передавалась на самолет, операторы которого производили триангуляцию полученных сигналов и определяли местоположение контакта, его курс и скорость.

В 60-х годах такой порядок применения этих буев назывался «Джезебел» (Библейская Иезавель. — Прим. перев.), а заряды сбрасываемой взрывчатки назывались «Джули» (Джулия). Другой аппаратурой обнаружения подводных лодок на борту самолетов являлся чувствительный радиолокатор «APS-20», обладавший высокой разрешающей способностью; он принимал отраженные электромагнитные сигналы от мельчайших объектов на поверхности моря и был сконструирован специально для обнаружения небольших по размеру шноркеля и перископа подводной лодки при волнении моря. Третьим прибором обнаружения был детектор магнитной аномалии (ДМА), который был не чем иным, как усовершенствованным электронным омметром, установленным на самолете для измерения возмущения в магнитном поле Земли, вызванного сделанной из стали подводной лодкой. Первые образцы ДМА были эффективны только тогда, когда самолет пролетал на малой высоте непосредственно над лодкой, определяя сигнал аберрации в магнитном поле Земли. С годами систему усовершенствовали до такой степени, что с помощью этого оборудования лодку обнаруживали с высоты нескольких тысяч футов.

Все эти системы были установлены на борту и меньших по размеру тактических самолетов противолодочной борьбы, базировавшихся на авианосцах поисково-ударных групп. К примеру, авиационное крыло авианосца ВМС США «Эссекс» имело в своем составе несколько эскадрилий самолетов «Трэкер» «S2F» фирмы «Грумман»; самолеты обладали указанными возможностями по обнаружению лодок, но, будучи по своим размерам меньше самолетов «Нептун», имели значительно меньший радиус действия. Тем не менее наличие тактических «Трэкеров» увеличивало возможности поисково-ударной группы по поиску, поскольку группа меньше рассчитывала на патрульные самолеты берегового базирования и больше полагалась на свои собственные тактические самолеты. Эсминцы, входившие в состав поисково-ударных групп, в ходе обучения и практической работы накопили опыт управления такими самолетами, нацеливая их на то, где надо летать и как и где сбрасывать буи, объединяя, таким образом, очень точный гидролокатор эсминца с установленными на самолете системами обнаружения. По словам русских подводников того времени, вездесущие «Трэкеры» поисково-ударных групп в сочетании с патрульными самолетами «Р-2» и «Р-3» большой дальности представляли основную угрозу для их скрытых операций. Естественно, эсминцы попали в зависимость от самолетов, обладавших возможностью патрулировать обширные районы и находить лодки. После месяцев совместной работы в море эсминцы и авианосцы с тактическими самолетами противолодочной борьбы отшлифовали свои объединенные возможности, став серьезным противником современной подводной лодки, в особенности — дизельной, по-прежнему вынужденной всплывать или идти под РДП для зарядки батарей, имевших ограниченную емкость. Для одиночного эсминца типа «Блэнди» найти и вести подводную лодку являлось высшим достижением.

Мое уникальное наблюдательное окошко как оператора противолодочной системы на мостике «Блэнди» связывало меня с низким, убедительным голосом на другом конце громкоговорящей связи в рубке гидролокатора. Этот голос принадлежал Лесу Вестерману, получившему от Фрэнка Фленегена прозвище Плед за его голову, покрытую роскошными курчавыми коричневато-красными волосами. Рост у него был больше шести футов, он разговаривал очень мягко и был добродушным энсином из Чикаго. Лес был из тех людей, что и букашку не обидят, хотя он и командовал первым дивизионом, называемым палубной командой, в котором собрались самые неотесанные и грубые матросы, отъявленные любители поругаться. Вестерман каким-то волшебным способом мог управляться со своими головорезами из палубной команды. Одной из основных фигур из его петти-офицеров был Петит, помощник боцмана второго класса, старый моряк, которого коммандер Келли обычно понижал в звании во время традиционной для флота процедуры неюридического наказания, прозванного «капитанская мачта». Частенько его понижали в звании из старшего петти-офицера до петти-офицера третьего класса, обычно из-за его ссор во время увольнения на берег, случавшихся, как правило, в изрядной степени интоксикации. Петит был рыжим веснушчатым мужчиной средних лет, любившим хорошую потасовку. Как я позднее узнал, он был в свое время на борту горемычного эсминца ВМС США «Хобсон», в конце 1950-х годов разрезанного пополам авианосцем во время ночных маневров по занятию позиции по страховке самолетов позади авианосца. Передняя часть эсминца сразу же затонула, унося на дно семьдесят пять членов экипажа, а Петит, несший вахту на мостике, был выловлен из воды командой моторного вельбота, спущенного с авианосца. Однажды я почтительно спросил его про тот случай:

— Петит, я слышал, что вы спаслись во время столкновения «Хобсона» с авианосцем?

— Так точно, сэр, — не раздумывая, ответил Петит, — это была самая зае…кая штука, случившаяся с этим кораблем.

К этой теме я никогда больше не возвращался.

* * *

Мой первый опыт противолодочной войны случился поздним летом того же 1962 г., когда «Блэнди» в Ионическом море вошел в гидролокационный контакт с лодкой. Я до сих пор ясно вижу начало схватки, и у меня в ушах до сих пор стоит крещендо криков и ругательств, сопровождавших вертевшийся так и сяк по командам Келли корабль в его немыслимом преследовании подводной лодки. В те дни и годы смыслом существования корабля этого типа и его первейшей задачей являлась противолодочная борьба. При постройке эсминца планировалось, что его три орудийные установки калибра 127 мм будут главным калибром корабля, фактически же его главным калибром и главным оружием стали противолодочные головы. Мощь противолодочного эсминца заключена не в его вооружении, а в его умении находить, сопровождать и поддерживать контакт с подводной лодкой. Если командир эсминца достаточно опытен, чтобы удержать контакт с лодкой, то эсминец всегда может вызвать самолет и направить его на уничтожение лодки.

Той ночью я стал свидетелем повышения степени противолодочной готовности — именно тогда «Блэнди» установил контакт с американской ударной атомной подводной лодкой, совершавшей переход из Неаполя в район учений, где она должна была сыграть за противника против нашей эскадры, состоявшей из восьми эсминцев. В ту ночь «Блэнди» установил гидролокационный контакт и, как решительный бульдог, сохранял его три часа — пока руководитель учений не объявил об их окончании. Коммодор Моррисон приказал «Блэнди» прервать контакт и дать лодке возможность проследовать в ее район учений. Имевший прочный гидролокационный контакт с реальной подлодкой, Келли не хотел прерывать охоту, да и сам приказ задевал его за живое.

Установить и удерживать контакт с американской атомной ПЛ во время учений — такое случалось редко, поэтому удержание контакта было высочайшим достижением, и Келли и мысли не допускал о том, чтобы дать лодке уйти. Когда коммодор приказал «Блэнди» прервать контакт, Келли неохотно выполнил его, и, когда лодка всплывала после окончания учений, «Блэнди» был вынужден отвернуть на безопасный курс. Чтобы не рисковать, руководитель учений приказал лодке включить ходовые огни. Когда это случилось, «Блэнди» все еще находился прямо над лодкой. Келли отвернул корабль на безопасный курс, схватил меня за рубашку и указал на что-то в темноте. Там, в прозрачной воде, на глубине примерно пятьдесят футов или больше, под нами проходила подводная лодка с включенными ходовыми огнями, и ее большой темный силуэт напоминал крупного кита, увешанного яркими лампочками. Это видение сохранилось в моей памяти на долгие годы.

Когда «Блэнди» отстаивал честь эскадры, фактически же — всего Атлантического флота США, то и на мостике, и в рубке гидролокатора случались напряженные моменты, но мы хорошо справлялись с основной задачей, и мы знали это. Эд Келли гордился собой как хитрым и умелым тактиком в борьбе с подводными лодками. Еще до того как я вступил на борт «Блэнди», мне несколько раз рассказывали о знаменитом заходе в порт Барселоны. В кают-компании «Блэнди» тоже часто вспоминали о том, как «Блэнди» перехитрил две подводные лодки при заходе ударной группы в Барселону. Группа направлялась в порт для недельного отдыха, и Келли был временно назначен ее командиром для отработки упражнения «заход в порт при противодействии противника». Роль «противника» выполняли две дизельные подводные лодки ВМС США, а ударная группа, в которую входил «Блэнди», состояла из противолодочного авианосца «Рэндольф» и семи эсминцев сопровождения.

ВМС США в те дни имели множество разнотипных корабельных гидролокаторов, начиная со старых, но проверенных Второй мировой войне направленных гидролокаторов и кончая новыми всенаправленными гидролокаторами. Новые гидролокаторы имели большую мощность и имели более высокую рабочую частоту. Эсминцы «Блэнди» и «Бэрри» и авианосец «Рэндольф» были оснащены мощными гидролокационными станциями «SQS-23», имевшими большую дальность действия и более высокую рабочую частоту. По замыслу учений при заходе в порт при противодействии противника каждый корабль должен был безопасно пройти в бухту и не подставить себя под атаку двух подводных лодок.

Лодки могли залечь прямо у входа на фарватер и ждать, пока авианосец с кучей самолетов, закрепленных на его палубе, начнет проход фарватера, а следом за ним гуськом потянутся эсминцы сопровождения. Подводные лодки редко атакуют все корабли без разбора, потому что главная цель для них — авианосец. С потерей авианосца боевая эффективность всей нашей АПУГ серьезно падала, ведь авианосец противолодочной борьбы был самым серьезным противником подводных лодок, потому что он нес на себе самолеты и вертолеты со средствами обнаружения и средствами поражения подводных лодок; для подводных лодок эти самолеты и вертолеты были практически недосягаемы — за исключением того момента, когда они находились на палубе авианосца. Защита авианосца являлась основной задачей эсминцев, которые сами по себе были неплохими кораблями, но были слабоваты по части обнаружения лодок. Еще со времен Второй мировой войны стали поговаривать о том, что эсминцы могут выполнить боевую задачу по обозначению последнего местоположения подводной лодки слоем собственного горящего топлива в точке своего ухода на дно.

В тот день трудной задачей для Келли стало требование руководителя учений к кораблям ударной группы войти в порт поодиночке узким фарватером. Когда эсминцы завесы приблизились к началу фарватера, им пришлось сломать строй и действовать поодиночке, прикрывая авианосец, который должен был войти в фарватер как можно быстрее. Тактика действий подводных лодок была вполне предсказуемой, они хотели бы воспользоваться своим преимуществом, скрытностью и нанести один сильный удар. Сами лодки могли без помех лежать на дне или рядом со стоящим на якоре торговым судном, что затрудняло их обнаружение, и выжидать, а потом пустить торпеды по входящему в фарватер авианосцу. С помощью пассивных гидролокаторов лодки могли спокойно вести прослушивание и контролировать обстановку, и Келли знал, что у подводников имеется хороший шанс сделать один пуск торпеды, и этот пуск будет именно по авианосцу. Келли знал также, что подводники очень хорошо разбираются в различных направлениях и интенсивности работы и других характеристиках гидролокаторов, а также шумах винтов всех надводных кораблей. Лодки не поднимали перископ, избегая риска быть обнаруженными, но тем не менее они прекрасно различали, где находятся передовая завеса, авианосец и корабли его сопровождения.

Когда ударная группа под командованием Келли приблизилась к началу фарватера Барселоны и поджидавшим ее подводным лодкам, активные гидролокаторы кораблей завесы на полную мощность включились в работу на излучение, пытаясь обнаружить подводные лодки. В обычных условиях эсминцы «Блэнди» и «Бэрри», оснащенные мощными гидролокаторами, находились бы по обеим сторонам авианосца по курсу его хода, однако в тот день Келли поставил «Бэрри» на место авианосца, а авианосец «Рэндольф» с работающим гидролокатором, установленным в носовой части авианосца, поставил на место эсминца сопровождения в строю кораблей.

К тому времени, когда подводные лодки различили подмену, авианосец благополучно прошмыгнул в бухту. Эсминец «Бэрри» был пушечным мясом, но едва ли стоил того, чтобы лодки раскрыли свое местоположение пуском торпеды на мелководье по такой скромной добыче. Учение подтвердило то, что каждый из нас уже знал — эсминцы были расходным материалом.