Глава IX Подведем итоги

Глава IX

Подведем итоги

Завершилось огромное дело. Двенадцать землян могли сказать: «Да, я был на Луне». Вдумайтесь, как просто и как фантастично это звучит...

Около 300 часов простояли на Луне маленькие домики из алюминиевой фольги, в которых горел свет, где можно было дышать, закусить, выспаться в гамаке, из которых люди уходили на работу и куда возвращались усталые и счастливые. В эти часы Луна уже не была мертвым небесным телом — Луна была обитаемой, она становилась прибежищем разума. В эти минуты не только Ньютоновы законы механики держали ее возле нашей планеты, ее не отпускали от себя человеческие сердца. 80 часов 44 минуты шагали, прыгали и ездили по Луне люди. Вечное безмолвие рассыпалось. В эти минуты в колоколах гермошлемов раздавались человеческие голоса, смех, даже песни. Они сливались в замечательную симфонию, славящую человеческое упорство и смелость. Равно как и первый полет в космос, который подарил миру Юрий Гагарин, каждый лунный поход позволял всем нам, землянам, вновь и вновь испытать чувство гордости, обрести еще большее достоинство, еще крепче поверить в бесконечные возможности человеческой мысли и труда. И за это мы благодарим «Аполлон».

Необыкновенный по трудности экзамен выдержали люди. Ни разу не проявили они в полетах трусости или малодушия. Они были верны долгу и друг другу и действительно оказались достойными того, чтобы представлять на Луне человека Земли.

Не менее сложный экзамен выдержала и техника. Не было и не могло быть ни одного полета без каких-то отказов и поломок. Но всякий раз гибкость конструкторской мысли, заложенной в мудрой машине, позволяла насколько можно оградить человека от тревог и опасностей. Раз от раза росло время лунных экспедиций, расширялась их программа, накапливался опыт руководства и обслуживания этих полетов. Никакие репетиции, «игры» и тренировки не в состоянии заменить здесь живого, настоящего дела. Элементы сенсационного рекордизма все чаще уступали место серьезным и продуманным экспериментам по изучению природы нашего естественного спутника.

В апреле 1975 года газета «Нью-Йорк таймс» писала о том, что «в некоторых важных отношениях Луна сейчас кажется даже более таинственной, даже более трудной для понимания, чем до старта космического корабля «Аполлон-16». И потом не раз приходилось мне читать подробные странные упреки. Но тем самым они лишь еще раз подтвердили общий закон развития науки, согласно которому каждое открытие превращается в ступеньку, поднявшись на которую ученый обнаруживает еще более широкие горизонты непознанного. Да, «Аполлоны» поставили перед учеными больше вопросов, чем помогли разрешить. Но разве этот факт умаляет сделанное ими? Напротив, иная постановка вопроса оказывается для науки ценнее иного ответа. Да, ученые до сих пор не пришли еще к согласию в спорах о том, как и когда образовалась Луна, но полеты «Аполлонов» дали новую пищу этим спорам, оплодотворили живую мысль, укрепили силы тех, кто искал истину. «Аполлоны» упрекали за то, что они сделали так мало. Но ведь и до сих пор, хотя прошло уже три десятилетия, мы еще не знаем до конца, сколько они сделали.

— Мы располагаем неоценимой возможностью в течение многих лет изучать и анализировать это невероятное богатство, чтобы выяснить, что же мы в действительности знаем о Луне и что хотим еще узнать, — говорил доктор У.Мюльбергер, руководивший геологическими исследованиями в последних экспедициях «Аполлонов».

Тема, выбранная мною, не позволяет подробно остановиться на советских исследованиях Луны, выполненных в годы существования программы «Аполлон». Могу лишь привести слова Гарри Шварца, журналиста, в те времена редко упрекаемого в чрезмерных симпатиях к нашей стране, который писал в дни полета «Аполлона-17»: «Программа «Аполлон» позволила Соединенным Штатам на протяжении минувшего десятилетия занять настолько доминирующее положение в исследованиях Луны, что большинство американцев забыло о том, что не наша страна, а Советский Союз положил начало нынешней эры «исследования Луны с помощью ракет».

Можно добавить: и продолжил эти исследования. Говоря о них, возвращаешься к той критике, которой подвергался «Аполлон», когда речь заходила о себестоимости полученных им научных результатов. Тут он оказался очень уязвимым.

Французская «Монд» позволила себе поиронизировать: «В силу какого-то странного парадокса общество, сделавшее прибыль своим главным двигателем, ринулось в предприятие, прибыль от которого столь скромна по сравнению с его себестоимостью». Но об этом мы уже говорили. «Аполлон» не мог быть «рентабельным» экономически уже потому, что экономика никогда не была для него фактом определяющим. «Аполлон» — сын политики, а не экономики, так что же толку искать в его лице черты той, которая не была его матерью?! В итоговой статье «Космическая программа США: вчера, сегодня, завтра» агентства «Ассошиэйтед Пресс» прямо говорится, что наука всегда была «лишь побочным продуктом» «Аполлона».

Разумеется, затраты были чрезмерными. Если подумаешь хотя бы о том, что двенадцать астронавтов навсегда оставили на Луне конструкции, детали, приборы, аппаратуру, оборудование, теле-, кино-, фотокамеры и т.д. (все это самое совершенное, самой высшей пробы!) на общую сумму 517,22 миллиона долларов, то, конечно, начинаешь испытывать какое-то смешанное чувство досады и протеста. И если говорить о вкладе «Аполлона» в науку не вообще, а с учетом стоимости этого вклада, то в этом случае его можно назвать скромным.

Когда экипаж Шепарда улетал к Луне, в Хьюстоне проходила научная конференция по изучению лунного грунта. На этой конференции советский ученый вице-президент Академии наук СССР академик А.П.Виноградов сделал доклад о результатах изучения лунного грунта, доставленного на Землю автоматической станцией «Луна-16». Доклад этот вызвал живой интерес. Несмотря на то, что геологическая копилка «Аполлонов» пополнялась все новыми лунными посылками, многие серьезные ученые все более склонялись к мнению, что исследования природы Луны целесообразнее, безопаснее и дешевле проводить с помощью автоматических космических аппаратов. В этом их убеждали «Луна-16», «Луна-20» и фантастические походы двух советских «Луноходов», управляемых с Земли.

Вот что говорил в беседе с журналистами в мае 1975 года известный американский астроном директор лаборатории исследования планет профессор астрономии и космических наук Корнельского университета, а в последние годы — видный общественный и политический деятель Карл Саган:

— Отправка людей на Луну преследовала прежде всего отнюдь не научные цели, каким бы замечательным техническим достижением это ни было. Эти полеты не дали нам ничего такого, что мы не могли бы получить с помощью автоматических станций. У русских тоже есть образцы лунной породы. Они получили их, отправив на Луну непилотируемые космические станции и вернув их на Землю. Соединенные Штаты имеют сотни килограммов лунной породы, а у русских всего несколько килограммов. Но, с другой стороны, нам наши камни обошлись намного дороже.

— Хотите ли вы этим сказать, что дополнительные средства, израсходованные на то, чтобы высадить людей на Луну, были неразумным капиталовложением? — спросил журналист у Сагана.

— Это зависит от того, какую вы поставили перед собой задачу, — ответил астроном. — Если задача была сугубо научной, то программа «Аполлон» не была самым эффективным методом. Но цель была не научной, а политической. О программе «Аполлон» было объявлено миру после катастрофы в бухте Кочинос18 и успешного советского орбитального полета Юрия Гагарина. По мнению правительства Кеннеди, Соединенным Штатам нужно было какое-то эффективное пропагандистское орудие, и было решено использовать для этого высадку людей на Луну...

«Надо ли сейчас посылать человека в космос или же можно поручить эту миссию автоматическим межпланетным станциям?» — спрашивал французский журнал «Сьянс э авенир». Журнал утверждал, что преимущества советской программы очевидны, поскольку в ней отсутствует риск для жизни человека, а стоимость запусков снижается примерно в 50 раз.

Бернард Ловелл, видный английский астроном, человек в высшей степени свободомыслящий, писал о «Луне-16»: «Это настоящая революция в деле освоения космоса... Успех эксперимента показал, что советские ученые создали совершенные автоматические системы, дающие им в руки беспредельные возможности в освоении космоса...»

Но вряд ли стоит противопоставлять одно другому. Космические автоматы никогда не заменят пилотируемые корабли, как автоматы на Земле никогда не заменят полностью человека в земных его делах. Если «Луна-16» хороша, это еще не значит, что «Аполлон» плох. В космосе автоматы всегда шли впереди людей. И идут до сих пор. Спутник предшествовал полету Гагарина. «Венеры» и «Марсы», «Маринеры» и «Пионеры» прокладывают человеку дорогу к планетам Солнечной системы. То же было и с Луной. Я продолжаю настаивать, что «Аполлон» был несвоевременным предприятием еще и потому, что этап изучения Луны с помощью автоматов был тогда лишь начат и таил в себе массу неиспользованных возможностей. Но опять-таки хотелось бы четко отделить понятие «несвоевременный» от понятия «неудачный» или «плохой».

Мне уже приходилось писать о том, что было бы неверно считать, будто 25 миллиардов19 долларов безвозвратно вбиты американцами в пыль лунных морей. Посещение космических центров в Техасе и Калифорнии убедили меня в том, что весьма значительная часть этих средств была затрачена на постройку новых и реконструкцию устаревших испытательных стендов, тренажеров, совершенствование связи, создание автоматизированных систем и огромного парка «думающих» машин, о значении которых уже говорилось в этой книге. Эта техника, отслужив свою службу «Аполлонам», верой и правдой служила «Скайлэбу» и, я уверен, послужит и другим космическим программам.

Астронавт Фрэнк Борман однажды заметил, что «расходование 24 миллиардов для того, чтобы высадить человека на Луну, — это техническое страхование будущего нашей страны». Он имел в виду то влияние, которое оказала программа «Аполлон» на развитие американской науки, техники и промышленности. Темой отдельной книги может стать рассказ о том, как созданные для «лунных потребностей» материалы, приборы, оборудование обретали новую «земную» жизнь. «Более 25 тысяч открытых новых продуктов, процессов, технологий, материалов — таков побочный продукт космической программы», — писал обозреватель «Ассошиэйтед Пресс» Говард Бенедикт.

Специальная автоматизация, средства дистанционного контроля, совершенные способы создания изолированной среды пришли в медицину, новые огнеупорные краски и строительные материалы — в жилищное строительство, новые синтетические волокна — в легкую промышленность, специальные методы консервирования — в пищевую. Примеров тут множество, и люди часто просто не знают, как обязаны они космонавтике, облегчившей и украсившей их жизнь.

«Аполлон», уже после того как программа была закрыта и грустный листок повис на дверях корпуса №4 в Хьюстоне, продолжает делать людям много добра.

Таким образом во многих отраслях американской экономики был создан большой научно-технический и производственный задел, который сыграл немалую роль в дальнейшем осуществлении программы «Спейс-Шаттл». Мы же всегда экономили на «наземке». Мы считали, что дешевле построить 10 ракет, запускать их, изучать, отчего они бьются, и таким своеобразным методом «проб и ошибок» двигаться к совершенству. Американцы, говоря схематично, строили одну ракету и испытательный стенд. Наши расходы секретились, а объявленным я не верю. Убежден, что денег мы ухлопали больше из-за отсталой технологии, забвения компьютеризации, организационного несовершенства, а также командно-партийного диктата там, где он был не только ничем не оправдан, а заведомо вреден. Убежден еще и потому, что во все времена, вне зависимости от политических систем, была верна пословица: «Скупой платит дважды».

Ну а если все так здорово, если космос дает столь благотворные импульсы в разных сферах земной жизни, что же мешает эту программу продолжить, довести до заранее продуманного и просчитанного финала, до «Аполлона-20»? Ответ я вижу один: политика.

К моменту полета экипажа Сернана программа «Аполлон» получила свое наивысшее развитие. Ее остановка была столь же искусственна, как ее начало. Порожденный нуждами политики «Аполлон» политикой же и был убит. Обозреватель Франк Джетлин писал: «Для тех, кто не может понять, почему наш конгресс повернулся спиной к Луне, есть короткое и исчерпывающее объяснение: война во Вьетнаме... Программа «Аполлон» стала жертвой войны».

В своих приветствиях астронавтам политические руководители США очень любили говорить о познании Вселенной, эре звездных первооткрывателей, лунных походах, которые принесут Земле мир, и прочих красивых вещах. Они не сказали самой главной правды: «Аполлон» был для них политической акцией, разменной монетой международных торгов, курс которой менялся год от года и которая в конце была девальвирована и пущена в переплав, когда стало ясно, что никаких дивидендов она больше не принесет. В уже упомянутой книге А.Алексимова есть интересное замечание: «Многие в Соединенных Штатах сейчас полагают, что бюджет Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства в последние годы стал уязвим, кроме всего прочего, и потому, что преследовал только одну чисто политическую цель: не потерпеть поражения от русских».

Именно поэтому обезлюдели космические верфи в Дауни, непугаными вырастали утиные выводки в камышах мыса Канаверал, и ни на что не нужным оказался целый отряд идеальных мужчин, собранных со всей страны в Хьюстон. Естественно, возникали еретические мысли. «Вашингтон пост» писала: «...нужно подвергнуть тщательному пересмотру убеждение, будто первенство в космических исследованиях приносит стране какое-то благо (!! — Я.Г.). Высадка первых людей на Луну действительно может способствовать хвастливому самопрославлению».

Как же так? Значит, вся доктрина пошла прахом? Значит, национальная идея обернулась просто временной демонстрацией этой идеи? Демонстрация! Вот точное слово, определяющее политическую сущность программы «Аполлон». Я долго искал в различных источниках подтверждений подлинности своей находки и нашел. Французская «Монд» писала: «Соединенные Штаты нуждались в этой демонстрации в момент, когда во Вьетнаме, на Кубе, в партизанских джунглях Латинской Америки, в негритянских гетто и даже университетах брошен непосредственный вызов системе ценностей, на которой они строили свое могущество». Безусловно, существовал пример для подражания в сфере техники, но переложить его автоматически на сферу всей жизни, что требовалось, из-за чего и копья ломались, было очень трудно. Английский «Обсервер» писал, что ни один здравомыслящий человек не может поверить, будто неприсоединившиеся страны «всем скопом бросятся под сень флага Соединенных Штатов, как только на Луне высадится первый американец». Кеннеди хотелось, чтобы мир аплодировал Америке, ее образу жизни, ее морали и правопорядку. А мир аплодировал техническому совершенству и самоотверженности, гигантской работе сотен тысяч людей, аплодировал конкретным смельчакам: Армстронгу, Конраду, Скотту, Шепарду, Янгу, Сернану.

Обычно техника устаревает раньше, чем идеи. Но в «Аполлоне» идеи, породившие его, устарели раньше техники: ни одного здравомыслящего человека невозможно было убедить в том, что совершенство техническое идентично совершенству социальному, хотя за несколько лет до Джона Кеннеди в том же самом нас постоянно убеждал Никита Хрущев.

Сернан оставил на Луне символический камень, сплавленный из образцов разных лунных экспедиций. Камни Луны сплавить удалось, но нельзя сплавить в единый монолит все итоги полетов «Аполлонов» — они несоединимы, потому что наука и политика плохо сплавлялись и в тиглях средневековых алхимиков, и в невесомости орбитальных станций. Сернан еще летел к Земле, мечтая встречать со своей дочкой Санта-Клауса, когда газета «Нью-Йорк таймс» писала о нем, его товарищах и его времени: «В момент возвращения астронавтов Юджина Сернана, Гаррисона Шмитта и Рональда Эванса условия на земном шаре сильно отличаются от того, что мы наблюдали в 1961 году. Если программа «Аполлон» породила у нашего народа чувство единства, он утратил его в результате острых споров, вызванных вьетнамской войной. А то чувство удовлетворения, которое американцы испытывали от соревнования с русскими, уже давно притуплено сближением с Москвой и неизбежным появлением в результате многократного повторения на кораблях «Аполлон» такого чувства, что все это уже давно знакомо».

«Аполлон» достиг Луны, но не достиг цели.

Давайте будем уповать на то, что человеческая память обладает прекрасным свойством забывать все глупое и грустное и сохранять в себе добро. Я уверен, что «Аполлон» пройдет это очищение временем и навсегда останется в памяти людей как дерзкий и прекрасный вызов бесконечности космоса.