Прекрасная императрица «с чудинкой»

Прекрасная императрица «с чудинкой»

А в Австро-Венгерской империи наконец-то наступило относительное спокойствие. У Франца Иосифа появилась возможность немного передохнуть и задуматься о том, о чем думают все молодые люди в его возрасте. Конечно же о любви и браке. Да, да, будучи монархом одной из самых больших держав Европы, двадцатичетырехлетний Франц Иосиф мог себе позволить жениться не из политических интересов, а по любви. Существовало только одно важное и непреложное условие – его избранница должна была происходить из знатного рода.

Как это часто бывает, обсуждение столь щекотливого вопроса началось на семейном уровне. Весть о намерении австрийского монарха жениться мигом облетела все европейские дворы. Королевы, у которых были дочери на выданье, начали забрасывать сети. Решение этого деликатного дела взяла в свои руки мать императора София. Кто, как не она, должна найти достойную партию своему любимому Францу. Особый интерес и симпатию у нее вызывала династия Виттельсбахов из Баварии, тем более, что Габсбурги состояли с ними в давних родственных отношениях. Поэтому, не теряя драгоценного времени, София уладила это дело с королем Баварии Максимилианом I. Выбор пал на одну из его дочерей – Елену, милую и хорошенькую девушку. Ее стали готовить к высокой миссии. София, со своей стороны, начала расхваливать суженую перед сыном, делая главный акцент на знатности баварского рода. Тот не стал противоречить матери, которой безоглядно верил во всем. И хотя в душе Франц Иосиф мечтал о романтической любви, на смотрины согласился.

Встреча молодых была назначена в Бад-Ишле, летней резиденции Габсбургов неподалеку от Зальцбурга. К «лучшему жениху в мире», как называли австрийского императора тогдашние историки, Елена приехала вместе с младшей сестрой Елизаветой, более известной как Сиси. В первый же день по приезду баварских принцесс состоялся торжественный обед. Он начался скучно. Франц Иосиф выглядел рассеянным, мрачным и невнимательным. Но все изменилось после появления в гостиной Сиси. Настроение императора резко улучшилось, он повеселел, стал сыпать остротами и не спускал с девушки восхищенного взгляда. Она действительно была необычайно красива: с буйной копной каштановых волос, безупречной фигурой с осиной талией и бездонными карими глазами, поражавшими своеобразным взглядом, который говорил о нежной и неспокойной душе, полной загадок. Может быть, именно эти глаза и сразили Франца Иосифа.

Император предложил Елизавете погулять по парку. С прогулки он вернулся сияющий и сразу же объявил матери о своем намерении жениться на принцессе, которой было всего шестнадцать лет. «Я влюблен, как лейтенант, и счастлив, как Бог», – признался он. Между тем родители его избранницы держали юную дочь в стороне от жизни королевского двора. Учитывая ее молодость, они не были готовы к тому, что она может так скоро занять столь высокое положение в свете. Образование Сиси ограничивалось простым домашним обучением. Она очень любила природу и часто уходила одна в лес и горы, бродила по окрестным полям, заходила в сельские дома и играла с крестьянскими детьми.

Вечером в честь гостей из Баварии во дворце был дан бал, во время которого Франц Иосиф танцевал с Елизаветой котильон, что означало, что он сделал свой выбор. После танца он подарил ей «котильонный букет» из альпийских цветов, которые нарвал сам. А в перерыве между танцами влюбленный император показал девушке альбом с цветными картинками, на которых были изображены 18 представителей народов империи Габсбургов, одетых в национальные костюмы. «Вот мои подданные, ты хотела бы, чтобы они стали и твоими?» – спросил он Елизавету. Она лишь загадочно улыбнулась.

Уже на следующее утро Франц Иосиф приехал на виллу, где остановились баварские гости, и попросил у родителей Елизаветы ее руки. Через пятнадцать минут он получил положительный ответ. А вот его мать София выступила против этого брака. Она считала, что Елизавета слишком молода, легкомысленна и совершенно не подходит на роль императрицы. Но сын, который всегда и во всем слушался мать, в этом случае был непреклонен: «Сиси или никто!»

После получения согласия на руку Елизаветы сразу же состоялась праздничная помолвка молодых в местном костеле под звуки австрийского национального гимна. При выходе из костела Франц Иосиф сказал своей невесте: «Это наисчастливейший день в моей жизни. Своим счастьем я обязан тебе. Благодарю тебя за тот свет, который ты внесла в мою жизнь!» После этого Елизавета с сестрой и родителями отбыла в Поссенхофер – родовое имение Виттелсбахов. А вслед за ней туда стали лететь письма и подарки жениха. Оказалось, что Франц Иосиф умеет ухаживать за любимой женщиной, хоть и не оригинально, но красиво. Подарки сыпались на Елизавету как из рога изобилия: то бриллиантовая брошь в виде букета роз, то миниатюрный портрет императора в бриллиантовой рамке, то шубка из горностаев. Своеобразный подарок сделала будущей невестке и София. Она послала ей четки, то ли намекая на то, что пора оставить легкомыслие, то ли для того, чтобы девушка молилась за здоровье свекрови. Благодарственное письмо Елизаветы, в котором та обращалась к ней на «ты», возмутило строгую женщину. Ведь даже любимый сын называл ее только на «вы». Неприязнь Софии к будущей невестке еще больше усилилась, а вскоре сменилась глухой враждебностью, которая будет долгие годы портить жизнь обоих супругов.

Готовясь к свадьбе, Елизавета собрала 25 сундуков с приданым, которое стоило значительную по тому времени сумму – 50 тысяч гульденов. Еще 100 тысяч гульденов ей подарил Франц Иосиф. Позаботилась принцесса и о повышении своего общеобразовательного уровня: изучила австрийскую историю, а также историю Венгрии. Последняя ее особенно заинтересовала, ведь в ней текла и частица венгерской крови. По старинному обычаю, согласно которому муж на утро после свадьбы должен подарить жене подарок, чтобы компенсировать ей потерю девственности, Франц Иосиф преподнес ей «утренний подарок» в размере 12 тысяч золотых. Кроме того, он запланировал выдавать императрице ежегодно по 100 тысяч гульденов «на булавки», так называемые карманные расходы.

24 апреля 1854 года по Дунаю поплыл украшенный цветами свадебный корабль с императором. Причалив к берегу, Франц Иосиф обнял невесту, и они отправились в карете по улицам Вены. Горожане восторженно приветствовали будущую императрицу, краше которой, казалось, не было на свете. А Елизавета чувствовала себя как в сказке. Неужели это была любовь, о которой она мечтала и сочиняла стихи с десяти лет, и сидящий рядом с ней молодой красавец-император и есть герой ее романа? Ее, как и всех присутствовавших в костеле, где проходило венчание, потрясла роскошь свадебной церемонии, дотоле невиданной в Вене. Новобрачных приветствовала огромная толпа народу, а венчавший их кардинал Плаушер разразился длинной торжественной проповедью. После этого состоялся официальный прием, на котором императрице были представлены придворные, теперь уже ее подданные, допущенные до целования ее руки. Завершением церемонии стал затяжной свадебный банкет.

Когда после всех волнений свадебной церемонии и затянувшегося праздника Елизавета добралась до спальни, то силы буквально покинули ее. Четыре горничные и фрейлина помогли ей раздеться, а через полчаса пожаловал Франц Иосиф в сопровождении матери. Елизавета притворилась спящей. София надулась и ушла. Говорят, на следующее утро за завтраком она бесцеремонно осведомилась у невестки, каков ее сынок в постели. В ответ на это молодая женщина только разрыдалась. Она поняла, что отношения со свекровью у нее вряд ли сложатся. Так и произошло. Еще до свадьбы София назначила фрейлиной Елизаветы графиню Эстергази-Лихтенштейн, которая, скорее всего, была ее шпионкой. Несмотря на то что принцесса накануне проштудировала свадебный этикет, свекровь, неотступно следовавшая за нею тенью, без конца нашептывала ей инструкции.

С первых дней восшествия на престол Сиси почувствовала себя как в мышеловке. Но шанса изменить свою жизнь для нее уже не существовало, ведь стать императрицей – это навсегда. Если для нее венценосный брак стал концом романтической сказки детства, то для Франца Иосифа – достижением мечты. Он выбрал себе спутницу жизни не по приказу матери и двора, а по любви. Но, несмотря на то что оба супруга в первые годы совместной жизни испытывали друг к другу взаимные чувства, тень трагических событий, которые разрушат не только их семейное счастье, но и всю династию Габсбургов, уже витала над ними. Пройдет немного времени, и страшное проклятие венгерской графини Каролии начнет сбываться, нанося один удар за другим.

В цепи грядущих несчастий немалую роль сыграла великая княгиня София. На первый взгляд казалось, что ее отношения с Елизаветой не что иное, как банальные размолвки свекрови с невесткой. В действительности же София с первых же дней со свойственной ей жестокостью принялась ваять из Сиси свое подобие, не считаясь ни с особенностями ее характера, ни с личными склонностями, ни с привычным для бывшей баварской принцессы образом жизни. Под гнетом постоянных наставлений, выговоров, упреков и жестокого обращения юная императрица, терпя бесконечные обиды, была на грани отчаяния. Она стала дичиться всех и вся, никому не доверяла. София же высказывала ей почти неприкрытое презрение. Скандалы между ними возникали на каждом шагу и чаще всего касались соблюдения придворного этикета и обязанностей императрицы. К примеру, Елизавета после обеда во дворце хотела выпить стаканчик доброго мюнхенского пива, которое не переводилось в ее родительском доме, но в глазах венского двора это желание расценивалось почти как преступление. Такой же «проступок» она совершала, когда уходила самостоятельно в город в сопровождении лишь одной придворной дамы. А когда на одном торжественном банкете молодая императрица позволила себе снять с рук перчатки, ей грубо сделали замечание, а она в ответ рассмеялась. В результате всех этих придирок и унижений Елизавета стала за глаза называть свою «вторую мать» «эта дурная женщина», а София ее – «баварской провинциалкой».

Франц Иосиф предпочитал до поры до времени не вмешиваться в их ссоры, надеясь, видимо, что со временем все уладится. Но, как и следовало ожидать, со временем все становилось только хуже. Особенно обострились отношения двух женщин во время первой беременности Елизаветы. В 1855 году она родила дочь и пока приходила в себя после перенесенных мучений, девочку нарекли Софией и тут же унесли в апартаменты свекрови. Это стало ударом для несчастной Сиси. Видя, что ее душевные силы на пределе, и опасаясь за ее здоровье и жизнь, Франц Иосиф решил увезти жену к ней на родину.

В любимом и так часто снившемся Елизавете Поссенхофере император просто не узнавал свою печальную жену-затворницу. Она буквально сияла от переполнявшей ее радости. Ей не хотелось думать о возвращении в Вену, где ее ждала неумолимая свекровь и бесконечная, иссушающая душу вражда. Летом 1856 года императрица родила еще одну девочку, которую назвали Гизелой и… снова унесли к свекрови. Но тут уже не выдержал Франц Иосиф. Он буквально взбунтовался и выказал матери свое недовольство. Впервые в резкой форме он потребовал у нее не вмешиваться в его семейную жизнь и заявил, что отныне дочери будут жить с родителями. А еще сын обязал ее соблюдать уважение к той женщине, которую он любит всем сердцем. Впервые со времени замужества Елизавета одержала победу, но она оказалась пирровой. София отчетливо поняла, что лишается былого влияния на сына, и отныне перестала скрывать свою враждебность к невестке. А вслед за этим судьба нанесла императорской чете свой первый удар: в 1857 году умерла их двухлетняя дочь София. Отчасти это тяжелое горе было смягчено в августе того же года появлением на свет долгожданного наследника, которого нарекли Рудольфом. Но даже после рождения сына положение Елизаветы при дворе оставалось тяжелым. К тому же в отношениях супругов наступило охлаждение. Многие современники видели его причину в действиях матери императора, считая, что именно эта интриганка подсунула Елизавете первого любовника, а Францу Иосифу – любовницу. Но, так или иначе, факт остается фактом: семейная жизнь императорской четы дала трещину.

Охладев к жене, Франц Иосиф с головой ушел в государственные дела. От горьких мыслей отвлекала его и любовь к военному делу. Он часто пропадал на военных парадах и маневрах. А остававшаяся в одиночестве Елизавета все чаще впадала в меланхолию. Она еще пыталась всеми силами отстаивать право на собственные мысли, взгляды и поступки. Наперекор канонам дворцового этикета императрица открыла двери монарших апартаментов для художественной интеллигенции Вены. В круг ее общения стали входить художники, артисты, поэты и люди других творческих профессий, считавшиеся еще вчера немыслимым обществом для императорского двора. Конечно же, это не только не прибавляло ей популярности среди придворных, но и вызывало открытую враждебность.

Полному охлаждению между супругами способствовали и долгие путешествия и поездки по стране, в которые с удовольствием отправлялась Сиси. Особенно она любила бывать в Венгрии. И хотя жители этой второй половины империи Габсбургов хорошо помнили о жестоком подавлении венгерского восстания Францем Иосифом, к Елизавете они относились с большим уважением. Впервые она появилась здесь с мужем в 1857 году. Тогда, по понятным причинам, императорская чета была встречена в Венгрии прохладно. Но неподдельный интерес императрицы к истории и нынешнему положению страны, к самим венграм довольно быстро настроил население по отношению к ней на доброжелательный лад. Тем более, что все хорошо знали, что она не ладит с эрцгерцогиней Софией, которую так ненавидели в Венгрии. С появлением в семействе Габсбургов молодой императрицы в сердцах мадьяров зародилась робкая надежда на то, что в ее лице они найдут свою заступницу, которая сможет повлиять на Франца Иосифа в венгерском вопросе. Елизавета каким-то неведомым чутьем уловила эти надежды и поняла, что здесь ей доверяют. Поэтому когда она приезжала в Венгрию, то чувствовала, что все ее душевные раны словно затягивались. Вернувшись в Вену из очередной поездки, императрица засела за изучение венгерского языка и вскоре овладела им в совершенстве. В ее библиотеке появились книги венгерских авторов, а ближайшей подругой стала уроженка Венгрии Мария Валерзе, позднее ставшая графиней Лярош. А однажды Елизавета и вовсе вызвала в австрийском свете бурю негодования, появившись в театре в венгерском национальном костюме.

Несмотря на то что императрица была малосведущей в законах большой политики, она неожиданно для всех продемонстрировала удивительную дальновидность, дипломатический такт и политическое чутье в решении венгерского вопроса. По-женски тонко ей удалось подвести мужа к мысли о необходимости урегулирования отношений с Венгрией. Франц Иосиф и сам прекрасно понимал, что политика кнута ни к чему хорошему не приведет, и все больше сближался с супругой во взглядах на решение этой проблемы, осознавая, что дарование Венгрии права на самоопределение не несет никакой угрозы для могущества империи. В результате в феврале 1867 года в венгерском парламенте был зачитан указ о восстановлении конституции страны. Таким образом, в том же году и была создана Австро-Венгерская империя. Это событие стало триумфом для Елизаветы.

Императрица была обворожительной женщиной, вызывавшей восхищение своей красотой, легкостью и грацией. Она и поныне считается самой красивой монархиней Европы XIX столетия. Стремясь сохранить стройную фигуру (при росте в 1 метр 72 сантиметра ее вес никогда не превышал 50 кг) и юную внешность, Сиси занималась гимнастикой, часами гуляла на свежем воздухе, великолепно ездила верхом. А еще она регулярно делала маски из тонко нарезанных кусочков молодой телятины, клубничного сока, обожала ванны из оливкового масла или дистиллированной воды, а ее завтрак обычно начинался с коктейля, изготовленного из белков пяти-шести яиц и сухарика. Перед полуднем Елизавета выпивала чашку бульона, сваренного из нескольких килограммов мяса, а в обед пила охлажденное во льду молоко, сырые яйца и бокал токайского вина. Ежедневно придворным парикмахерам требовалось не менее трех часов, чтобы уложить ее дивные волосы в замысловатую прическу.

Елизавета уже не любила мужа, но еще была очень молода и красива, поэтому ей так хотелось любви и счастья. И хотя свои любовные связи женщина умела хорошо скрывать, не обходилось и без скандалов. Так, из воспоминаний графини Лярош известно о пылкой любви Сиси к молодому венгерскому графу Гунияди. Она уехала с возлюбленным на остров Мадейру. Когда об этом смелом и демонстративном поступке стало известно Францу Иосифу, он отозвал в служебном порядке Гунияди в Вену, а императрице велел срочно покинуть Мадейру. Но Сиси, вместо того чтобы вернуться домой, отправилась в Англию. Там она пустилась в новую любовную авантюру: завязала роман с английским аристократом Мидлетном, ставшим позднее генералом. Эта связь оказалась самой длительной: генерал сопровождал ее в поездках по всей Европе и до конца своей жизни пронес любовь к Сиси. А однажды он даже осмелился лично засвидетельствовать свое почтение Францу Иосифу, который хорошо был осведомлен об «английских похождениях» Сиси. Тот отнесся к непрошеному визитеру холодно, и вскоре англичанин, собрав чемоданы, отбыл на туманный Альбион. Повторная просьба принять его в 1907 году также получила категорический отказ императора: «Мидлетн принят не будет, мое решение твердо и окончательно».

Еще одно, менее известное любовное приключение Сиси произошло в 1874 году. Однажды она пришла без сопровождения на бал, проводившийся в банкетном зале Музик-ферайн. Она скрыла под маской и свою красоту, и свой титул, потому что хотела, чтобы ее полюбили «просто так». И действительно, загадочная стройная незнакомка вскоре привлекла внимание молодого чиновника Фрица Пахера Листа фон Тайнбурга. Провожая ее после нескольких танцев, он объяснился ей в любви и попросил снять маску, но она этого так и не сделала. Тем не менее в пылкой душе юноши еще долго жили воспоминания о единственной встрече с этой загадочной женщиной, а Сиси потом признавалась, что, может быть, это был тот редкий случай в ее жизни, когда судьба одарила ее настоящей любовью. Они долгие годы писали друг другу письма, при этом императрица так и не открыла ему своей тайны, используя для переписки псевдоним.

Экстравагантное и даже странное поведение императрицы вполне объяснилось ее своеобразной натурой. Елизавета была романтиком и всегда жила в своем собственном сказочном мире. Она говорила своей подруге: «То, что я иногда поступаю ужасно, не должно в свою очередь возмущать других. Любовь не является грехом. Бог сотворил любовь и каждый имеет свою мораль. Если мы своей любовью не причиняем боли третьему лицу, никто не смеет быть судьей такой любви». У Елизаветы была очень тонкая и ранимая душа, она всю жизнь как будто убегала от самой себя. Есть документальные свидетельства, что в ее роду были душевнобольные, а такие болезни, как известно, часто передаются по наследству. Действительно, одна из сестер Сиси, княгиня Аленсон, долгое время находилась в психиатрической клинике в Граце, а сестра Елена, которую прочили в жены Францу Иосифу, стала жертвой религиозной мании. Поэтому саму Елизавету нередко называли императрицей «с чудинкой».

Венценосные супруги были очень разными людьми: по характеру, наклонностям, душевному настрою, образу жизни. К тому же в силу своего высокого положения в обществе они никогда не принадлежали всецело самим себе. В 1868 году Елизавета родила еще одну дочь – Валерию. Но между супругами уже не было прежней близости, хотя открытость и доверие в их отношениях сохранились. Постоянным предметом беспокойства Франца Иосифа стало все возрастающее желание жены как можно реже бывать в Вене, которая была для нее подобием тюрьмы. Во время ее долгих путешествий он сильно тосковал о ней и писал ей множество нежных и ласковых писем, в которых старался успокоить и обнадежить ее томящуюся душу.

В 1872 году умерла эрцгерцогиня София, и Елизавете начало казаться, что она еще сможет обрести столь желанный ей покой и гармонию в жизни. Но вместо этого судьба преподнесла ей жесточайший удар – смерть единственного сына и наследника престола, кронпринца Рудольфа. В минуты невыносимого горя только что получившая известие о его гибели Елизавета выказала нечеловеческую выдержку. Именно она сделала то, на что не решился никто другой – сообщила мужу, что их сына больше нет. Она первой увидела Рудольфа в гробу, укрытого по грудь белым саваном. На мгновение ей показалось, что он просто заснул со странной улыбкой на губах. Только в эти страшные минуты до прихода мужа она дала волю своему отчаянию, упав на колени перед мертвым телом сына. В эти часы, наполненные траурными церемониями и скопищем чужих ненужных глаз, Елизавета старалась держаться из последних сил. И ей это удалось. Франц Иосиф умолял ее не присутствовать на церемонии погребения, но она выдержала все до конца.

После похорон глубокой ночью императрица незаметно вышла из дворца. Первый фиакр, встреченный ею в этот поздний час, отвез ее в монастырь капуцинов, где только что похоронили Рудольфа. Елизавета, отказавшись от услуг монаха, медленно спустилась в склеп, освещенный тусклым светом факелов. Еле сдерживая нечеловеческий крик, она тихо произнесла: «Мальчик мой, скажи, что же с тобой случилось?» Однозначного ответа на этот вопрос нет до сих пор, есть лишь несколько версий гибели кронпринца, о которых мы расскажем позже.

После смерти сына последние 10 лет жизни Елизаветы стали годами прощания со всем, что ее окружало. Она раздарила все свои сколько-нибудь нарядные вещи, предпочитая носить в основном черные платья. Ее душевное состояние явственно свидетельствовало о том, что жизнь потеряла для нее всяческий смысл. Напрасны были надежды Франца Иосифа, что острота боли от утраты со временем утихнет. Жена заперлась в маленьком особняке в Ишле, там, где он впервые увидел ее. Изредка Францу Иосифу удавалось вытащить Елизавету в свет, но единственным способом забыться для нее стали путешествия. Как тяжело раненный зверь, она искала такое место, где можно было бы хоть на минуту отключиться от преследовавшей ее боли утраты. Императрица все больше походила на душевнобольную. Как-то в одном из разговоров о жизни и смерти она сказала: «Что мы знаем об этом? Еще никто не вернулся из этого путешествия и не рассказал нам, что там нас всех ожидает».

Иногда прогулки Елизаветы затягивались на весь день, за это время она могла пройти 15–20 миль. Как правило, ее сопровождал студент афинского университета, которого она шутливо называла «греческим лектором». Он читал императрице стихи греческих авторов и нес за нею поклажу. Во время прогулок она нередко вела себя странно: пряталась за каким-нибудь деревом и меняла наряд. А однажды, будучи в Париже, императрица лунной ночью отправилась в собор Нотрдам, а потом зашла в дешевое кафе и съела чашку лукового супа. Выходя на прогулки, Елизавета брала с собой кошелек, набитый деньгами и часто подавала милостыню.

Франц Иосиф редко виделся с женой и уже с трудом мог припомнить, когда они в последний раз сидели вместе за обеденным столом. Известно, что во время одного из ее вояжей по Франции он посетил Елизавету в курортном местечке Кап-Мартен. Но этот визит был чисто внешней демонстрацией благополучия во взаимоотношениях императорской четы.

Елизавета по-прежнему категорически отказывалась от охраны, создавая трудности отвечавшему за ее безопасность детективу французской полиции Ксавьеру Паоли. Она постоянно игнорировала его требования, говоря: «Успокойтесь, мой милый Паоли, что может со мной случиться?

Кто может пожелать зла бедной женщине? Впрочем, все мы подобны лепестку мака или всплеску маленькой волны на поверхности воды». Между тем, опасность была близка. Говорят, что накануне трагедии императрице были посланы некие мистические предостережения. Так, однажды, когда она читала в саду о сицилийской мафии, над ее головой появился черный ворон, который стал кружиться и истошно каркать. Прислуга долго пыталась отогнать его, но он возвращался снова и снова. Еще одно недоброе предзнаменование случилось в Швейцарии. С балкона своего гостиничного номера Елизавета увидела в парке таинственную женщину, одетую во все белое. Та стояла среди деревьев и в упор смотрела на нее. Не на шутку напуганная и взволнованная императрица велела слугам прогнать странную незнакомку, но, обыскав весь парк, они никого не нашли. Придворные сразу вспомнили старинное поверье, существовавшее у династии Габсбургов: перед всяким несчастьем в императорском роду всегда появляется таинственная женщина в белом как предвестница беды. Так было в 1867 году, когда в Мексике был убит брат Франца Иосифа Максимилиан, так было и в 1889-м, ставшим годом гибели кронпринца Рудольфа.

Наступил 1898 год. С его приходом жизнь Елизаветы стала особенно неспокойной. Ей не сиделось на месте, и она металась по всей Европе: из Биаррица в Сан-Ремо, из Сан-Ремо в Ко, из Ко в Киссенген, оттуда в Бад-Ишль и опять в Ко. В окружении императрицы чувствовалось какое-то напряжение, да и она сама, видимо, его ощущала. Говорят, что Елизавета даже предсказала свою собственную смерть за сутки до гибели на берегу Женевского озера, сказав: «Не хочу жить. Хочу, чтобы моя душа выскользнула через маленькое отверстие в сердце и воспарила к небесам». На следующий день она решила навестить баронессу Ротшильд на ее вилле в Прегари. Все сопровождавшие ее в этой поездке в Женеву принялись отговаривать императрицу от поездки, но она осталась непреклонной: «Я готова ко всему, готова заглянуть в глаза судьбе. Если что-то должно случиться, нет силы, которая могла бы этому помешать»[3].

10 сентября после полудня 60-летняя императрица с придворной дамой вышла из отеля и направилась к набережной Мон-Блан, чтобы сесть на пароход и доплыть до Прегари. Неожиданно к женщинам подбежал Люкени и с чудовищной силой вонзил в грудь Елизавете остро отточенный трехгранный напильник (по другим данным, сапожное шило). Императрица упала. Прохожие помогли ей встать, и она сама дошла до пристани и поднялась на палубу. Но там она побледнела и снова упала, успев только сказать: «У меня немного болит грудь». Когда ее уложили на скамью, то увидели, что на платье из пробитого напильником корсета капает кровь. Елизавета потеряла сознание, у нее началась агония. Оказалось, что убийца пронзил ей сердце. Так трагически ушла из жизни эта удивительная женщина.

Убийцу тут же схватили. Оказалось, что он родился в Париже, своих отца и матери не знал, работал строителем, кочуя из одной европейской столицы в другую. Очутившись в Женеве, Люкени увлекся идеями социалистов и анархистов. Под их воздействием он и задумал совершить это убийство, при этом ему было все равно кого убивать – итальянского короля Гумберта, или русского царя Николая II, или герцога Орлеанского. Сообщение в газете предопределило выбор террориста, тем более что однажды в Будапеште он видел Елизавету и хорошо запомнил ее внешность. Проведенная экспертиза засвидетельствовала, что убийца психически здоров, а его действиями руководило желание отомстить ненавистным аристократам за свою горькую жизнь и… прославиться. На вопрос полицейского, почему он напал на Елизавету, Люкени спокойно ответил: «Она была первой коронованной особой, которая повстречалась на моем пути». На судебном процессе, когда его спросили, чувствует ли он раскаяние, Луиджи ответил: «Конечно же нет». При этом он с удовольствием позировал фотокорреспондентам и посылал в зал воздушные поцелуи. Убийцу приговорили к пожизненному заключению, но через 12 лет он повесился в женевской тюрьме.

Сообщение о гибели императрицы было срочно направлено в Вену. Когда адъютант Франца Иосифа, граф Пара пришел доложить ему об этой ужасной вести, тот по его лицу понял, что случилось несчастье. Прочитав телеграмму, император тяжело упал в кресло, обхватив голову руками. Немного придя в себя, он увидел рядом своего племянника Франца Фердинанда и тихо сказал ему: «Неужели нет на свете такого горя, от которого могла бы уберечь меня судьба!?» И, как оказалось потом, уготованная ему судьбой горькая чаша еще не была выпита им до дна.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.