Глава LX

Глава LX

Пароходы шли по заливу к Акабе. Высадился Фейсал, а с ним Джаафар, его штаб, и Джойс, наша фея-крестная. Пришли бронемашины, Гослетт, египетские рабочие и многотысячные войска. Чтобы возместить шестинедельное перемирие, к туркам в качестве советника был призван Фалькенхейм, и его отточенный интеллект сделал из них более достойных противников. Маан был под особым командованием Бехйета, старого генерала из Синая. У него было шесть тысяч пехоты, полк кавалерии и верховой пехоты, и он укреплял Маан, пока тот не стал неуязвим по стандартам маневренной войны. Отряд самолетов проводил там операции каждый день. Была собрана огромная груда припасов.

К этому времени турецкие приготовления были завершены; они начали движение, раскрыв, что их объектом была Гувейра, лучший путь к Акабе. Две тысячи пехоты двинулись к Аба эль Лиссан и укрепили ее. Кавалерия держала окраины, чтобы противостоять возможному контрудару арабов со стороны вади Муса.

Это беспокойство было подсказкой для нас. Мы должны были сыграть с ними в эту игру и спровоцировать идти на нас в вади Муса, где природные препятствия были такими значительными, что человеческий фактор обороны мог быть сколь угодно плох, и все же место можно было удержать против атаки.

Чтобы закинуть удочку, были использованы люди из соседнего Делага. Воодушевленные турки предприняли контрудар и сильно пострадали. Мы твердили крестьянству вади Муса о богатой добыче, которой теперь наслаждались их соперники из Делага. Мавлюд, старый боевой конь, пришел со своим полком на мулах и расположился среди знаменитых руин Петры. Подбодренный клан лиатена, под началом одноглазого шейха Халила, начали делать набеги на плато и захватывать по двое-трое турецких верховых или вьючных животных вместе с винтовками их случайной охраны. Это продолжалось неделями, и раздраженные турки кипятились все больше и больше.

Мы также могли наносить им булавочные уколы, когда попросили у генерала Сальмонда обещанного воздушного налета на Маан. Так как это было сложно, Сальмонд выбрал Стента и других испытанных пилотов из Рабега или Веджха и приказал им сделать все возможное. У них был опыт вынужденных посадок в пустыне, и они могли выбирать неизвестное направление среди гор, не обозначенных на карте: Стент в совершенстве владел арабским. В полете следовало держаться высоко, но командир был переполнен находчивостью и хвастливостью — пучок нервов, из тех, кто, чтобы испытать себя, делают неслыханные вещи. В этом случае он приказал лететь низко, чтобы цель была верной; и преуспел, приблизившись к Маану и сбросив тридцать две бомбы на неподготовленную станцию и вокруг нее. Две бомбы, попавшие в бараки, убили тридцать пять человек и ранили пятьдесят. Восемь ударили в паровозное депо, сильно повредив оборудование и состав. Бомба, попавшая в кухню генерала, лишила его и повара, и завтрака. Четыре упали на аэродром. Несмотря на шрапнель, наши пилоты и машины успешно вернулись на свою временную стоянку у Кунтиллы под Акабой.

Этим же днем они залатали машины и в темноте заснули под их крыльями. На рассвете они еще раз вылетели, теперь втроем, в Аба эль Лиссан, где от зрелища огромного лагеря у Стента просто слюнки потекли. Они разбомбили конюшни и обратили животных в паническое бегство, навестили палатки и рассеяли турок. Как и прошлым днем, они летели низко и были побиты, но не смертельно. Задолго до полудня они были снова в Кунтилле.

Стент осмотрел остатки бензина и бомб, после чего решил, что хватит еще на один раз. Поэтому он дал каждому указание искать батарею, которая тревожила их поутру. Они вылетели в полуденную жару. Они были так нагружены, что не могли набрать высоту, и поэтому чуть не наткнулись на гребень за Аба эль Лиссан, пролетая над долиной на высоте около трехсот футов. Турки, вечно сонные в полдень, были совершенно застигнуты врасплох. Было сброшено тридцать бомб: одна заставила замолчать батарею, другие убивали дюжинами людей и животных. Затем машины налегке поднялись и полетели обратно в Эль Ариш. Арабы воспряли духом: турки были серьезно встревожены. Бехйет-паша поставил своих людей рыть бомбоубежища, и, когда его самолеты починили, он предусмотрительно разместил их по плато для обороны лагеря.

С воздуха мы беспокоили турок: навязчивыми вылазками мы толкали их к ложному объекту. Нашей третьей возможностью, чтобы подорвать их наступательную силу, была угроза железной дороге, нужды которой заставят их раздроблять свою ударную силу ради обороны. Соответственно, мы произвели много разрушений в середине сентября.

Также я решил оживить старую идею о минировании поездов. Появилось нечто более сильное и надежное, чем автоматические мины, и я представлял себе прямое зажигание с помощью электричества, когда заряд помещается под локомотивом. Британские саперы поощряли мои попытки, особенно генерал Райт, главный инженер в Египте, который со своим опытом находил спортивный интерес в моей беспорядочности. Он послал мне рекомендованные инструменты: взрыватель и немного изолированного кабеля. С ними я взошел на борт военного корабля Его Величества «Хамбер», нашего нового сторожевого корабля, и представился капитану Снэггу, его командиру.

Снэггу повезло с кораблем, который был построен для Бразилии и оборудован значительно удобнее, чем британские мониторы; а нам повезло еще и с капитаном, так как он был преисполнен духом гостеприимства. Его пытливая натура интересовалась делами на берегу и видела комическую сторону даже в наших мелких несчастьях. Рассказать ему историю провала — значило посмеяться над ней; и всегда за хороший рассказ он одарял меня горячей ванной, а также чаем со всеми атрибутами цивилизации, без опасения, что в чашке окажется песок. Его доброта и его помощь заменяли нам визиты в Египет на ремонт, и позволяли нам молотить турок месяц за месяцем, повергая их в бессильное разочарование.

Взрыватель был закрытым белым ящиком внушительных размеров, очень тяжелым. Мы раскрыли его, нашли рукоятку и нажали ее, так, чтобы не повредить корабль. Провод представлял собой тяжелый кабель с резиновой изоляцией. Мы разрезали его пополам, укрепили концы, чтобы привинтить клеммы в ящике, и для пробы подсоединили их друг к другу. Сработало.

Я достал детонаторы. Мы свели свободные концы кабеля вместе и качнули рукоятку: никаких последствий. Мы пробовали снова и снова, безрезультатно, и горевали. Наконец Снэгг позвонил в колокольчик мичману-артиллеристу, который знал все об электрических цепях. Он предположил, что нужны специальные электрические детонаторы. На корабле их было шесть, и нам выделили три из них. Мы соединили один с нашим ящиком, и, когда опустили рукоятку, раздался великолепный хлопок. Итак, я решил, что теперь знаю все об этом, и обратился к разработке деталей вылазки.

Из объектов самым многообещающим и легкодоступным казалась Мудоввара, станция водоснабжения в десяти милях к югу от Маана. Если там будет разбит поезд, это смутит врага. Что до людей, со мной будут испытанные ховейтат; и в то же время экспедиция будет проверкой для трех крестьян-хауранов, которых я добавил к моим личным спутникам. Ввиду нового значения Хаурана нужно было изучить его диалект, структуру его кланов и дрязги между ними, его географические названия и дороги. Эти трое, Рахейль, Ассаф и Хемейд, сами того не замечая, ввели бы меня в курс своих домашних дел, пока мы ехали бы и переговаривались.

Чтобы воспользоваться остановкой поезда, требовались пушки и пулеметы. В качестве первых — почему бы не минометы? В качестве вторых — почему бы не пулеметы «льюис»? Следовательно, в Египте выбрали двух сильных сержантов-инструкторов из армейской школы в Зейтуне, чтобы обучить эскадроны арабов в Акабе, как обращаться с такими штуками. Снэгг дал им квартиру на своем корабле, поскольку мы до сих пор не имели подходящего английского лагеря на берегу.

Их фамилии были, кажется, Йеллс и Брук, но они превратились в Льюиса и Стокса, в честь своих излюбленных орудий. Льюис был австралиец, длинный, худой и жилистый, с невоенными изгибами податливой фигуры. Его суровое лицо, выгнутые брови и выступающий нос говорили об особом австралийском духе беспокойной готовности и способности действовать очень быстро. Стокс был из английского добровольческого корпуса, коренастый, умелый и молчаливый, всегда ждущий приказа, чтобы подчиняться ему.

Льюис, полный идей, разражался взрывами восхищения всегда, когда видел, что дело делается хорошо. Стокс никогда не предлагал своих мнений, только после того, как дело сделано, и тогда он задумчиво мял свою шапку и кропотливо подсчитывал ошибки, которых в следующий раз ему следовало избежать. Оба были достойны восхищения. За месяц, не владея языком и не имея переводчика, они вошли в контакт со своими учениками и выучили обращению со своим оружием в пределах разумного. Большего и не требовалось: ведь эмпирические навыки больше отвечали духу наших вылазок наудачу, чем полные научные знания.

Пока мы работали над организацией вылазки, наши аппетиты росли. Станция Мудоввара казалась уязвимой. Триста человек могли взять ее врасплох. Это было бы достижением, так как ее глубокий колодец был единственным в сухом секторе под Мааном. Без этой воды обслуживание поездов стало бы расточительным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.