ГЛАВА XIV Александр

ГЛАВА XIV

Александр

Он выступил в поход лишь после того, как обезопасил Македонию от соседних варварских народов и закончил покорение греков; он воспользовался покорением этого народа лишь для выполнения своего замысла; он сделал бессильной зависть лакедемонян; он атаковал приморские области; он повел свою сухопутную армию по берегу моря, чтобы не удалять ее от флота; он с необыкновенным искусством ввел строгую дисциплину в своей многочисленной армии; он не терпел нужды в продовольствии; и если победа доставила ему все, чего он желал, то и он тоже сделал все, чтобы доставить себе победу.

В начале своего предприятия, т. е. в то время, когда каждая неудача могла его погубить, он очень немногое оставлял на волю случая; когда же счастье вознесло его превыше случайностей, дерзкая отвага бывала иногда одним из средств его успехов. Напав перед выступлением в поход на трибаллов и иллирийцев, он ведет с ними войну, подобную той, которую Цезарь вел против галлов. Возвратившись в Грецию, он как бы нехотя берет и разрушает Фивы. Расположившись лагерем против этого города, он ждет от фиванцев предложения мира; они сами ускоряют свою гибель. Когда дело идет о сражений с персидским флотом, то наиболее отважным является Парменион, а наиболее благоразумным Александр. Он искусно отводит персов от берегов моря, чтобы они сами покинули свой флот, который был могущественнее его флота. Тир был принципиально сторонником персов, которые не могли обходиться без его торговли и его кораблей; Александр разрушил этот город. Он взял Египет, который был оставлен без защиты Дарием, собиравшим в то время бесчисленные армии в другой части света.

Переход через Граник доставил Александру господство над греческими колониями; битва при Иссе отдала в его руки Тир и Египет; битва при Арбеллах сделала его господином всей земли.

После битвы при Иссе он оставляет без внимания бегущего Дария и заботится только об упрочении и приведении в порядок своих завоеваний; после битвы при Арбеллах он преследует его по пятам, не оставляя ему ни одного убежища во всем его царстве. Дарий вступает в свои города и области только для того, чтобы тотчас же бежать далее; переходы Александра так быстры, что господство над миром как будто стало не столько вопросом борьбы и победы, сколько наградой за состязание в беге, как на играх Греции.

Так он совершал свои завоевания; посмотрим, как он сохранял их.

Он не внимал тем, кто хотел, чтобы он обращался с греками, как с господами, а с персами, как с рабами. Он заботился только о том, чтобы соединить обе нации и стереть различия между народом-завоевателем и народом завоеванным. Он отбросил после победы все предрассудки, которые помогли ему одержать ее. Он принял персидские обычаи, чтобы не огорчить персов тем, что он заставил их принять обычаи греков. Поэтому он так почтительно обошелся с женой и матерью Дария и выказал такую воздержанность, которая привлекла к нему симпатии персов. Не удивителен ли этот завоеватель, оплаканный всеми завоеванными им народами? Не поразителен ли этот узурпатор, чья смерть вызывает слезы семьи государя, которого он лишил престола? Это неповторимая черта этой единственной в своем роде жизни; историки не сообщают нам ничего подобного ни об одном завоевателе.

Ничто так не упрочивает завоевания, как брачные союзы между завоевателями и завоеванными. Александр брал себе жен из среды побежденного им народа; он хотел, чтобы так же поступали его придворные; остальные македоняне последовали этому примеру. Франки и бургунды разрешали такие браки; вестготы сначала воспретили их в Испании, а потом разрешили; лангобарды не только разрешали, но и поощряли их. Когда римляне захотели ослабить Македонию, они запретили заключение браков между жителями ее различных провинций.

Желая объединить оба народа, Александр задумал основать в Персии большое количество греческих колоний. Он построил бесчисленные города я так крепко спаял части своего нового царства, что по его смерти среди тревог и смут жесточайших междоусобиц, в то время, когда греки, так сказать, сами уничтожали себя, ни одна из провинций Персии не возмутилась.

Чтобы не истощать Грецию и Македонию, он послал в Александрию колонию евреев: для него были безразличны нравы народа, лишь бы он был верен ему.

Он оставлял побежденным народам не только их обычаи, но и их гражданские законы, а часто даже и их прежних царей и областных правителей. Он ставил македонян во главе войск, а во главе гражданского управления — туземцев, предпочитая возможную измену какого-нибудь отдельного лица (что иногда и случалось) возможности общего восстания. Он относился с уважением к древним традициям и ко всем памятникам славы или тщеславия народов. Персидские цари разрушили храмы греков, вавилонян и египтян, он восстановил их. Он приносил жертвы на алтарях почти всех подчинившихся ему народов. Казалось, он совершал свои завоевания для того, чтобы стать государем каждого народа в отдельности и первым гражданином каждого города. Римляне все завоевали, чтобы все разрушить; он хотел все завоевать, чтобы все сохранить. В какой бы стране он ни появлялся, первая мысль его, первые его намерения всегда были направлены на то. Чтобы сделать что-нибудь для увеличения ее благосостояния и могущества. Средства для этого он находил прежде всего в величии своего гения, затем в своей воздержанности и умеренности своих личных расходов и, наконец, в своей безграничной щедрости на великие дела. Его рука сжималась для личных издержек и широко раскрывалась для публичных. В ведении своего домашнего хозяйства он был македонцем, уплачивая долги своих солдат, делясь военной добычей с греками и заботясь о благополучии каждого воина своей армии, — он был Александром.

Он сделал два дурных дела — сжег Персеполь и убил Клита, но он прославил их своим раскаянием. Люди забыли его преступления, сохранив лишь память о его уважении к добродетели, так что на эти преступления смотрели скорее как на постигшее его несчастье, чем на свойственные ему поступки. Потомство даже любуется прекрасными проявлениями его души почти рядом с его увлечениями и слабостями; приходилось его жалеть, потому что ненавидеть его было невозможно.

Сравню его с Цезарем, Когда Цезарь захотел подражать царям Азии. он возмутил римлян своим тщеславием; когда Александр захотел подражать царям Азии, он совершил дело, входившее в план его завоевания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.