Сатурн в начале Водолея

Сатурн в начале Водолея

Мужество есть великое свойство души:

народ, им отмеченный, должен гордиться собою.

Я. Карамзин

Город Херсонес и князь Святослав. Что, казалось бы, общего между ними? Ведь летописи говорят однозначно: Святослав никогда не был в Херсонесе. Однако все не так просто, и именно Херсонес сыграл одну из решающих ролей в судьбе прославленного древнерусского князя. Ибо таинственная связь людских судеб с судьбами даже весьма далеких земель, где никогда нога этих людей и не ступала, порой всеобъемлюща и неразрывна…

Начало этой, весьма загадочной, истории следует отнести к 963 году, когда императором Византии был выдающийся государственный деятель Никифор Второй Фока. Именно он первым взял политический курс на дружбу с Русью. Как известно, последняя откликнулась на этот зов, и князь Святослав послал своих воинов на борьбу с арабами. Прошло еще два года, и византийский император решает идти войной на восставшую Болгарию. Взоры его снова обращены на Русь. Немедленно снаряжается посольство к Святославу.

Во главе его ставится один из наиболее блистательных херсонесских вельмож Калокир, фактический правитель города. И сразу вопрос: почему выбор императора Никифора пал именно на Калокира, ведь наверняка было много не менее достойных кандидатур. Думается, что здесь сыграли свою роль сразу несколько факторов. Во-первых, именно жители Херсонеса лучше иных византийцев знали нравы и обычаи Руси в силу того, что город находился в непосредственном соприкосновении с ней. Во-вторых, вне всяких сомнений, Калокир был не только любимцем императора, но и выдающимся государственным деятелем. Интересно, что перед убытием к Святославу Калокир получает наивысший и наипочетнейший из титулов — титул патрикия. Это был своего рода щедрый аванс за будущую деятельность. И Калокир ожидания Никифора полностью оправдал.

Естественно, что в русскую столицу Киев Калокир поехал в сопровождении огромной свиты. Кроме того, он вез в дар русскому князю почти полтонны золота — дар византийского монарха. Считается, что Калокир прибыл в Киев не позднее 967 года, и вскоре, как пишет знаменитый византийский летописец Лев Диакон, он не просто установил дипломатические отношения между двумя великими державами, но и стал побратимом Святослава. А ведь побратим становился в те времена таким же близким человеком, как родной брат! Именно с этого момента Калокир становится не просто византийским послом, а одним из главных советников русского князя. Так состоялось первое вхождение Херсонеса в орбиту большой политики Руси, вхождение, предопределившее судьбу русской земли на многие годы вперед…

Великий князь Святослав Игоревич. Роспись Грановитой палаты Московского Кремля. XIX в.

Заключая союз с Константинополем, Святослав мог быть вполне доволен, ведь отныне у него были развязаны руки для борьбы с половцами и хазарами. Однако вскоре события пошли совершенно по-иному руслу. В Константинополе произошел дворцовый переворот. Император Никифор был зверски убит, а его трон занял военачальник Иоанн Цимисхий. А затем почти сразу же последовал знаменитый поход Святослава в Болгарию, упорная борьба с Цимисхием и знаменитая трехмесячная оборона Доростола, закончившаяся боевой ничьей, и последующее предательское убийство Святослава на днепровских порогах. Лев Диакон, видимо, не без каких-то оснований считает, что болгарский поход Святослава был предпринят по совету Калокира, который стремился свергнуть узурпатора императорской власти. Так ли это или нет, мнения историков расходятся. Да и как можно сегодня утверждать что-то однозначно, не имея под руками конкретных документов. Мы можем лишь высказывать те или иные близкие нашему пониманию гипотезы и версии случившегося. Однако вероятность того, что идеологом самого знаменитого похода в истории Древней Руси был именно херсонесит Калокир, все же весьма велика. А теперь одна из самых загадочных фраз в историческом повествовании Льва Диакона. Летописец пишет, что Святослав, «будучи мужем отважным и деятельным, поднял на войну все молодое поколение тавров. Набрав, таким образом, войско, состоявшее… из шестидесяти тысяч цветущих, здоровых мужей, он вместе с патрикием Калокиром, с которыми соединился узами побратимства, выступил против мисян (болгар)». Это высказывание Диакона трактуется историками весьма своеобразно. Прежде всего, они по какой-то причине сразу же обвинили летописца в неискренности. На этом основании сразу же делается вывод, что цифра Святославова войска в 60 тысяч очень сильно завышена, так как на Руси в то время такое количество воинов собрать было невозможно. Но и это не все! Непонятно почему, но считается, что под «таврами» Лев Диакон понимал… русичей, потому что, дескать византийцы их путали! Почему мы считаем, что жившие раньше нас люди были многим глупее и не образованнее нас? Почему просвещенный летописец должен был путать жителей Тавриды с жившими многим севернее их русичами? Ведь границы тогдашней Руси были хорошо известны в Константинополе, а Таврида, включавшая Херсонес, и вовсе входила в состав Византийской империи! Не будет ли более логичным предположить, что Лев Диакон ничего не напутал, а написал сущую правду. «Уличая» византийского летописца во лжи, современные историки утверждают, что, учитывая тогдашнюю численность населения Руси, собрать войско в 60 тысяч было там просто невозможно. Так, может быть, именно в этом и есть ключ к разгадке. Почему нельзя предположить (и это будет вполне логично!), что наряду с воинами-русичами в этом походе приняли участие жители Херсонеса, а также представители иных народов, населявших тогдашний Крым? Ведь тогда вполне объяснимо и участие в походе херсонесского руководителя Калокира, и столь большая численность союзнического воинства. Кроме того, совсем по-иному звучит и фраза: «…поднял на войну все молодое поколение тавров…» Скорее всего, за Калокиром пошла вся херсонесская молодежь, желавшая восстановления справедливости на императорском престоле и личной славы. Если все это было именно так, то во время легендарной обороны Доростола плечом к плечу с сынами Руси сражались против общего врага и сыновья херсонесской, а значит и будущей севастопольской земли! Длительные поиски в этом направлении все же позволили кое-что уточнить в этом весьма запутанном вопросе. Ответ дал наш историк Георгий Вернадский в своем фундаментальном труде «Киевская Русь». Вернадский пишет о том, что в состав войска Святослава входил отдельный вспомогательный корпус, укомплектованный таврами и херсонеситами. Но и это еще не все! Вернадский дает даже численность этого корпуса — шестнадцать тысяч человек. Но ведь учитывая тогдашнее население Херсонеса — это практически все мужское население города, способное носить оружие. Не следует ли из этого, что Калокир поставил в строй кого только было возможно. Говоря современным языком, он провел полную мобилизацию всего мужского населения подвластных ему земель. Согласитесь, что для столь важного и ответственного решения должны были быть и исключительные обстоятельства. Но какие? Личная дружба Калокира и Святослава здесь ничего не объясняет. Согласно мнению того же Георгия Вернадского, болгарский поход Святослава имел целью и распространение русского влияния на Крым и Херсонес. Насколько далеко простирались планы русского князя относительно Херсонеса, однозначно сказать сложно. Однако факт добровольного присоединения к нему всех мужчин священного города говорит сам за себя. Активное участие херсонеситов в борьбе Святослава против узурпатора императорской власти Цимисхия полностью меняет всю подоплеку той далекой войны, ибо тогда со стороны Святослава она была не завоевательным походом, а лишь попыткой восстановить законную власть в Константинополе. Ведь только поэтому и оказались в рядах Святославова войска тысячи херсониситов. Да и сам Калокир предстает уже совершенно в ином свете, не «приживалой» — советчиком при княжеской ставке, а командующим целым корпусом своих соотечественников. Но если все обстояло именно так, то почему молчат византийские хроники? Может, потому и молчат, что упоминание сражавшегося на стороне Святослава Херсонесского корпуса просто-напросто не было выгодно Цимисхию: ведь одно дело сражаться с захватчиками-славянами, т. е. выглядеть в глазах всей империи защитником государства, и совсем иное, если бы стало широко известно, что Цимисхий сражается против объединенного славянско-византийского (херсонесского) войска! Здесь уже Цимисхий выглядел бы как захватчик трона, встретивший достойное тому противодействие. И как знать, не поддержали бы в этом случае выступление херсонеситов и в других концах империи.

Итак, перед нами еще одна загадка? Еще одна незримая связь общей истории, общих корней и, наконец, общей пролитой крови? Как сложилась дальнейшая судьба юношей тавров и херсонеситов, вернулись ли они на родной крымский берег или ушли со Святославовыми воинами на Русь, чтобы спустя четверть века вернуться в родной Херсонес уже в составе победоносной владимирской дружины? Как сложилась судьба самого Калокира? Кто теперь сможет нам об этом рассказать?…

Впрочем, еще раз имя Калокира внезапно появляется в византийских хрониках тридцать лет спустя после описываемых нами событий, в 996 году, когда Калокир отправился во главе византийского посольства к германскому императору Оттону. Возможно, то был именно наш старый знакомый. По крайней мере, мне очень хотелось, чтобы это был именно тот херсонесский Калокир. Ведь если послом был именно он, то, значит, в Константинополе его участие в походе Святослава не было расценено как измена Отечеству, а воспринято как участие в гражданской войне. Согласитесь, что и для нас то далеко не одно и то же: наши предки древние русы шли в бой не как ЗАВОЕВАТЕЛИ, а как ОСВОБОДИТЕЛИ византийского престола от незаконного узурпатора власти!

Св. Федор — возможно, так выглядел и знаменитый Калокир.

Стоит задуматься и вот над чем: ведь из двенадцати тысяч воинов-херсонеситов какая-то часть, но вполне могла, да, наверное, и вернулась со Святославовой дружиной на Русь.

Ведь, во-первых, к этому времени с русскими воинами их уже связывало общность судьбы и войсковое братство, а кроме того, на родине поджидали сторонники победившего в гражданской войне императора Цимисхия, от которых пощады ждать не приходилось. Но если это так, то совершенно в ином свете выглядит и все последовавшие несколько десятилетий спустя события, связанные с походом на Херсонес князя Владимира. Ведь осевшие на Руси ветераны-херсонеситы просто не могли не принять участия в этом походе! И тогда совершенно понятным становится и внезапность появления русского войска под херсонесскими стенами (ведь кому как не им, уроженцам этих мест, было не знать дорог к родному городу!), да и все последующие загадочные события, связанные с легендарным походом Руси на Херсонес.

А вот мнение специалиста по древнерусской истории Н. А. Ульянкина. При некотором отличии от авторской версии, точка зрения Ульянкина на деятельность Калокира представляет также определенный интерес. Ульянкин пишет: «Существует мнение историков России, что император Византии Никифор Фока, которому угрожала война на два фронта — со стороны арабов и со стороны Болгар, решил, по обычаю греков (византицев), вооружить одних варваров против других варваров. Вероятно, в этой связи Византией было послано в Киев посольство Калокира. Возможно, что задачей херсонесского посольства было обеспечение неприкосновенности имперских владений в Северном Причерноморье в условиях углубляющихся противоречий с Болгарией, набегов угров (венгров) на владения Византии, предстоящих походов в Сирию и против сицилийских арабов.

Калокир был сыном херсонесского стратига, хорошо знал ситуацию в Крыму и в Северном Причерноморье и мог провести переговоры в Киеве со знанием дела. Как сообщает Лев Диакон, Калокир был вызван в Константинополь, ему было присвоено высокое звание патрикия, выдано 15 кентариев золота для передачи руссам, и он поспешно отправился в путь. Золото, которое Калокир вез с собой в Киев (455 кг!), не являлось платой за участие в походе против болгаров, оно предназначалось для раздачи — это был дар князю и его окружению за отказ от походов на Корсунь (Херсонес) и другие владения Византии в Северном Причерноморье; дар, который должен был помочь посольству добиться поставленной цели.

Калокир появился в Киеве, вручил Святославу Игоревичу золото, подружился с ним, уговорил его завоевать Болгарию, оставить ее за собой и помочь Калокиру в достижении императорского престола, за что были обещаны ему „великие“ сокровища императорской казны. Так выглядели задачи посольства Калокира внешне. На самом же деле настоящая цель посольства Калокира была иная. Во-первых, посольство Калокира должно было восстановить мирные отношения между Византией и Русью, между Корсунем (Херсонесом) и Киевом. Во-вторых, Русь должна была отказаться от претензий на византийские владения в Крыму и Северном Причерноморье. Византия, в свою очередь, брала на себя обязательство соблюдать нейтралитет во время предстоящего похода русов на Дунай. Договоренности Калокира в Киеве стоят в ряду тайных посольских переговоров, которые давно уже стали практиковаться в странах Восточной Европы того времени. Именно поэтому миссия Калокира осталась неизвестной русской летописцам. В суть переговоров с русским князем были посвящены лишь немногие лица.

Однако Калокир не ограничился достижением определенных договоренностей по обсуждавшимся на встрече вопросам. Он вступил в личное тайное соглашение с русским князем. Оно, как сообщает Лев Диакон, состояло в том, что Святослав Игоревич обещал помочь Калокиру взойти на императорский трон, а тот, в свою очередь, обязался сохранить за Русью ее завоевания на Балканах, а также передать Руси „бесчисленные сокровища казны государственной“.

Наличие тайного договора Калокира и Святослава Игоревича подтверждается и последующими известиями Льва Диакона. Он утверждает, что Калокир шел в Болгарию вместе с русским войском. В дальнейшем он оказался в Переяславле в тот момент русско-византийской войны, когда Иоанн Цимисхий начал штурм болгарской столицы, которую отчаянно защищали русский отряд во главе со Сфенкелом и болгарские воины. А это означало, что Калокир находился при дворе болгарского царя Бориса, дожидаясь, видимо, исхода русско-византийской войны. Его пребывание в Преславе, вдали от Святослава Игоревича, указывает на то, что он занимал какое-то место в политических расчетах как русского князя, так и болгар, на данном этапе войны поддерживавших Святослава Игоревича. В критические часы обороны Переяславля Калокир под покровом ночной темноты бежал к русскому князю, что еще раз подтверждает его весьма тесную связь со Святославом Игоревичем, а также его активное участие в политической борьбе того времени. Дальнейшие следы Калокира теряются. Не упоминает о нем и византийский хронист».

Переговоры князя Святослава с императором Цимисхием под Доростолом. Рисунок В. П. Верещагина. 1891 г.

Судьба Святослава нам известна. Он погибнет при возвращении на родину в бою на Днепровских порогах с печенегами. И те из его черепа сделают чашу для питья вина.

Русь и Херсонес… Древнерусский князь и будущая цитадель русской славы… Святослав никогда не был в Херсонесе, но героическая аура Священного города однозначно влекла первого из русских витязей, и дело здесь, видимо, не только в геополитических интересах, а еще в чем-то ином, в той особой духовной притягательности, которая как магнит взаимно притягивала русского властителя и мужей Священного Херсонеса.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.