12.1. А что это, люди твои, никак запалить что хотят…

12.1. А что это, люди твои, никак запалить что хотят…

Я говорил им, что они дураки…

А. Грибоедов о декабристах[425]

После крушения континентальной империи Наполеона три державы-победительницы, номинальные победительницы, так и тянет уточнить, Россия, Австрия и Пруссия заключили так называемый Священный союз. Альянс, призванный поддерживать порядок и дисциплину на континенте. И хотя порой этот державшийся на личных договоренностях монархов триумвират частенько зовут «главным органом общеевропейской реакции против либеральных устремлений»,[426] то есть, выражаясь по-человечески, активно совавшим нос куда попало, лишь бы прихлопнуть национальные и революционные движения в зародыше, приходится признать: в Европе на какое-то время воцарился мир. Ну и сколько на этом мире срубишь денег? Можно не сомневаться, подобное положение вещей не устраивало тех, кто, назубок усвоив принципы стратегии непрямых действий, был, вслед за Иеремией Бентамом — монархистом в Лондоне и заядлым революционером во всех прочих местах планеты. Словом, набившие руку на управлении Французской революцией структуры после падения Франции переключились на остальные, пока уцелевшие империи: Австрийскую, Российскую и Оттоманскую. А что им было, в отставку идти, семечками торговать в подземном переходе? Очевидно, именно в этом контексте можно рассматривать, например, гражданскую войну в Испании, разразившуюся в 1820 г., когда свергнутый кортесами (то есть парламентом) король Фердинанд VII Бурбон был водворен обратно на штыках французского экспедиционного корпуса, вторгшегося с северо-востока по настоянию Священного союза. А ведь не так, собственно, и давно подданные почитали Фердинанда чуть ли не символом борьбы с Наполеоном. И вот в одночасье разлюбили. Наверное, у короля испортился характер. Еще бы ему не испортиться, Испания распрощалась с заокеанскими владениями. Пожалуй, и революцию 1821 г. в Италии можно считать пробой того же пера. Реакционеры допекли население, оно восстало, Священный союз не дремал, прислал оккупационные войска, на этот раз австрийцев. Каратели мигом нанизали повстанцев на штыки. Что и говорить, сработали оперативно. Правда, рецепт лечения отдавал казармой. У больного был жар, лейб-медики применили йод с зуботычинами. России в ту пору удалось избежать крупных волнений, если, конечно, не считать уникального по-своему восстания декабристов. Насколько мне известно, такого больше не было нигде. Молодые дворяне, цвет нации, у которых и без того было практически все, состояние, положение в обществе, стабильность и без преувеличения то самое светлое будущее, которого хронически не хватает на всех, задумали подкорректировать общественный строй. Он действительно оставлял желать лучшего.

Император Александр I, на заре правления задумывавший целый блок либеральных преобразований, от коренной реформы высших органов государственного управления и системы финансов до долгожданного освобождения крепостных крестьян, кончил организацией тайной полиции в армии (некоего прообраза особых отделов КГБ), гонениями на вольнодумцев с университетских кафедр и военными поселениями по рецепту генерала Аракчеева. Современники говорили о царе, ему, мол, ужасно хотелось прослыть либералом и благодетелем, но… Но, что ни говори, закручивать гайки гораздо легче, чем отпустить, не рискуя притом обвалить всю конструкцию…

19 ноября (1 декабря) 1825 г. по дороге из инспекционной поездки по Крыму император Александр Павлович (а он по натуре был большим непоседой) скоропостижно скончался, подхватив какую-то неизвестную хворь. Его внезапная смерть породила множество будоражащих слухов. Одни полагали монарха отравили, другие судачили: утомленный и разочарованный, самодержец удалился в монастырь, вместо него в гроб заколотили двойника. Поскольку царь не оставил сына, престол перешел к его брату Николаю. По праву наследования скипетр и все прочее должны были достаться другому брату почившего царя, Константину Павловичу, который, было время, подавал большие надежды. Считается, бабушка Екатерина Великая и назвала его Константином не с бодуна, а рассчитывая добыть внуку корону Константинополя. Однако несостоявшийся византийский император от российского престола категорически отказался, заявив: очень нужно, мол, нечего больше делать, чтоб меня задушили как папу? Опасения, вне сомнений, были не беспочвенными, однако, можете не сомневаться, бескрайняя страна затаила дыхание. Это было неслыханно — вот так поступить, тем более что часть войск уже присягнула служить его величеству до гроба. Настало междуцарствие, заговорщики решили: лучшего случая и сам черт бы не выдумал. И вывели на Сенатскую площадь полки, планируя захватить Зимний дворец и Петропавловскую крепость, а царя взять под стражу и даже, в случае крайней необходимости, ликвидировать к такой-то бабушке. Но ничего и никого не захватили, построились в каре на Сенатской площади и стояли там как истуканы в ожидании, пока их расстреляют из пушек. И все это таки кончилось артиллерийской пальбой в самом сердце российской столицы. В результате один генерал, два десятка офицеров, под триста нижних чинов и более тысячи зевак (из них — полторы сотни несовершеннолетних) расстались с жизнью. Пятерых декабристов повесили, еще сотня получила разные сроки каторжных работ, кое-кого просто сослали в Сибирь, на вечное поселение. Некоторых, разжаловав в рядовые, отправили на Кавказ, в действующую армию. Искупать вину кровушкой…

Когда я учился в школе, декабристов называли трогательно наивными, но храбрыми революционерами от дворянства. Первой порослью, как-то так. В ходу была фраза Ленина о том, как они «разбудили Герцена», который, проснувшись, разбудил кого-то еще, разночинцев, должно быть, которые, в свою очередь, растолкали народовольцев, ну и понеслась нелегкая по кочкам. Так что, хоть и чудовищно далеки они были от народа, как, помнится, сокрушался Ильич, но их дело не пропало даром, отнюдь.

Впрочем, что там школьный курс. Лично у меня к декабристам всегда было особенное отношение, в юности их образы были окутаны чем-то вроде ореола. Полагаю, я был не одинок. Стоило лишь задуматься о них, и перед глазами восставали блестящие офицеры, эполеты, французский язык как родной, настоящая белая косточка, не чета нынешней комсомольско-уголовной «элите», «законникам», поднявшимся достаточно высоко, чтобы писать настоящие законы. Не для «хаты», для нас всех. На «Звезду пленительного счастья» ходил раз пять, меньше, конечно, чем на «Корабль-призрак»,[427] и все же. Никак не мог расстаться с идеалистами, загубившими жизнь ради тех, кого они лишь изредка наблюдали из окон карет. И, кстати, расплатившимися за свои убеждения сполна. Не отправившимися, как ни в чем не бывало, читать лекции в западных университетах, вот, значит, таким макаром мы и развалили ненавистную вам империю зла. Бурные, продолжительные аплодисменты…

Кстати, хороший вопрос, развалили бы они ее, если б им все же удалось задуманное? То есть, я хочу сказать, уж наверное, хоть кто-то из отцов Перестройки тоже надеялся Советскую империю лишь модернизировать, а не разносить по кусочкам, как позже вышло. Вне сомнений, это действительно так. Любопытно, а что могло получиться у декабристов, если бы им подфартило постричь Николая I в монастырь? Больно говорить, но, очевидно, ничего хорошего не случилось бы. Почему? А давайте остановимся на этом подробнее и приглядимся к событиям чуть более внимательно, чем мы это делали в школе. Итак…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.