ПРИЛОЖЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ

РУССКИЕ ПОСЛЫ ПРИ ДВОРЕ ЕЛИЗАВЕТЫ I В 1600 ГОДУ

Посланник русского царя Бориса Годунова Григорий Микулин прибыл в Лондон поздней осенью 1600 года и оставался в Англии до весны 1601 года. В течение этого времени он имел насколько аудиенций у королевы, был свидетелем многих событий при дворе, наблюдал праздничные процессии и присутствовал на турнире 17 ноября в честь воцарения Елизаветы. Благодаря активному общению с английскими купцами, торговавшими с Московией, и дипломатами, Микулин хорошо ориентировался в политической обстановке и оставил среди прочего любопытные заметки о восстании графа Эссекса. Приводимый ниже отрывок — выдержка из его «статейного списка» — отчета, составленного по возвращении в Россию. Характер источника определяет особенности его стиля и пристальное внимание автора к соблюдению принимающей стороной норм посольского церемониала.

Статейный список Г. Микулина, подлинник которого хранится в РГАДА, был издан впервые в Сборнике Императорского Русского исторического общества (Т. 38. СПб., 1883). Здесь он приводится по изданию: Путешествия русских послов XVI–XVII вв. М.; Л., 1954. С. 156–205.

«…Октября в 14 день приехал к Григорью и к Ивашку[17] от королевны князь Еремей Боус[18], а с ним королевниных дворян и детей боярских тритцать человек, да алдраманы и гости, которые торгуют на Москве[19]; и сшедчися з Григорьем и с Ывашком, витался за руки. И говорил от королевны князь Еремей Григорью и Ивашку, сняв шляпу: «Великая де государыня наша Елисавет-королевна велела вам сегодни, после стола, быти у себя на посольстве в селе своем, в Речманте, от Лунды десять верст, и прислала под вас кочи[20] свои, в чем вам ехати, и велела мне с вами ехати в приставех; и вы будьте готовы. А в то время, как вам быти у ней на посольстве, иных никоторых государей послом и посланников быти у себя не велела».

И Григорей и Ивашко князю Еремею говорили: «Мы у государыни вашей, у Елисавет-королевны на посольстве быти ради и ехати с тобою готовы».

И говорил князь Еремей Григорью: «Как деи тебе ехати, то на твоей воле: будет мне велишь сидети с собою в коче вместе, и я готов; а будет велишь опроче в другой коче, то на твоей же воле». И шел з Григорьем князь Еремей у Григорья до кочи с левые руки. И сел Григорей в кочу, а з Григорьем сидел в коче з государевою грамотою подъячей Ивашко; а по сторонам в дверцех сидели переводчик Ондрей Грот, да гость Иван Ульянов[21]. А пристав князь Еремей Боус ехал за Григорьем в другой коче. Да алдраманы, и гости, и дворяне, и дети боярские ехали на конех верхи и в кочах. А как приехали х королевниму двору в село в Речмант, и высели ис кочь у ворот; и встретил Григорья от королевны в воротах ближней дворянин лорд Гре, а с ним дворян и детей боярских человек с пятдесят; и сшедчися з Григорьем и с Ывашкою, сняв шляпу, витался за руки. А середи двора встретил Григорья лорд Ипенга[22]. И шли оба встречники у Григорья с левые руки; а з государевою грамотою шел позади у Григорья подъячей Ивашко; а дворяне и дети боярские, которые встречали с лордом Гре, и Григорьевы люди шли наперед; а алдраманы и гости шли позади; а перед королевниным двором в то время людей было много.

А как пришли х королевниным полатам к леснице, и встретил Григорья королевнин боярин, лорд Кумарлан[23], и сшедчися з Григорьем и с Ывашкою, сняв шляпу, витался за руки, и шел у Григорья с левые же руки. И вшед в переднюю полату, говорил лорд Кумарлан Григорью, чтоб «деи вам в сей палате посидети немного подождати от королевны присылки». И погодя немного велела королевна Григорью идти к себе в полату. И как Григорей и Ивашко пришли к королевниной полате, и встретил Григорья в сенех от королевны ближней ее человек, боярин и дворетцкой лорд чамберлин[24], и сшедчися з Григорьем, сняв шляпу, витался за руки; и шел з Григорьем X королевне в полату с левые ж руки, а прежние встречники шли позади.

А как Григорей и Ивашко пришли перед королевну, и королевне челом ударили, и королевна с места своего встала и, отшед от места с сажень, велела Григорью приступи к себе поближе. И Григорей, приступись х королевне, правил от великого государя, царя и великого князя Бориса Федоровича, всеа Русии самодержца, Елисавет-королевне поклон и поздравленье по наказу. И королевна против царского поклону и поздравленья поклонилася. А после того Григорей правил королевне от великого государя, царевича, князя Федора Борисовича всеа Русии, поклон и поздравленье по наказу же. И королевна против государева царевича поклона поклонилася.

И спрашивала королевна Григорья о здоровье про великого государя, царя и великого князя, Бориса Федоровича всеа Русии самодержца, и про великие государыни царицы и великие княгини Марьи Григорьевны, и про великого государя, царевича, князя Федора Борисовича всеа Русии и про великие государыни царевны и великие княжны Оксиньи Борисовны. И Григорей говорил: «Как есмя поехали от великого государя, царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии самодержца и многих государств государя и обладателя, и великий государь наш, царское величество, и великая наша государыня, царица, и великая княгиня Марья Григорьевна, и великий государь наш, царевич, князь Федор Борисович всеа Русии, и великая государыня наша, царевна, и великая княжна Ксенья Борисовна, дал Бог, в добром здоровье».

И королевна, слышав царского величества имя и про их государьское здоровье, обрадовалась с великою сердечною любовью и учела быти весела.

И после того Григорей подал королевне от царского величества грамоту. И королевна царскую грамоту принела сама с великою радостию. И после того говорил Григорей королевне речь по наказу, а королевна в то время сидела. А как Григорей речь изговорил по наказу сполна, и королевна, с места своего встав, говорила:

«Слышала деи есми прежь сего от подданных своих от гостей, которые в Московском государстве, про великого государя вашего, что он, великий государь ваш, мой любезный брат, Богом избран учинился в великом Московском государьстве великим государем, царем и великим князем, всеа Русии самодержцем: и яз деи тогды ж его царскому величеству с великою сердечною желательною братцкою любовью обрадовалася, помня его великого государя к себе прежнюю братцкую любовь и к подданным моим великое его жалованье, как еще он, великий государь, был во властодержавном правительстве при великом государе, царе и великом князе Федоре Ивановиче всеа Русии, славные памяти. А ныне деи слышу и вижу подлинно про его царское имя и про его царское здоровье, и к себе братцкую любительную ссылку; и яз деи ноипаче того с великим сердечным доброхотеньем добре радуюся, и молю Бога, чтоб ему, великому государю, а моему любительному брату, в своем царском величестве и с своею царицею и великою княгинею Марьею Григорьевною и з своим царским сыном, с наследником царствия своего, с царевичем со князем Федором Борисовичем, и с своею царевною и великой княжною Ксеньею Борисовною многолетно здравствовати. А на том ему, великому государю вашему, на его царской великой братцкой любви, много челом бью, что он великий государь не забвенную мя учинил, прислал ко мне тебя, посланника своего, государство свое обестити, и про свое царское здоровье сказать, и мое, сестры своей, здоровье видеть. Со многими деи у меня с великими крестьянскоми государи братцкая любовь и ссылка, а ни с которым государем у меня такие братцкие любви и ссылки и крепкие дружбы нет, что с ним, с великим государем вашим; и надежду держу во всем на его царского величества брацкую любовь; и против деи его братцкие любви рада есми всею душею, и доброхотеньем и дружелюбством воздавати, как его царскому величеству годно».

И изговоря, позвала Григорья к руке, а после позвала к руке Ивашка.

И после того Григорей явил королевне от себя поминки сорок соболей да две пары. И королевна, похваля поминки, и велела их принята трезерю[25] своему; и велела Григорью сести и говорила: «Как деи вас Бог морским путем нес? А слышела деи есми, что вам морской путь добре был нужен и болезнень».

И Григорий говорил: «Божию милостию и великого государя царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии самодержца, его царским величеством и жалованьем, дал Бог, ехали здорово; а которая нам на море нужа была, и мы ныне, как увидели твои очи и великое твое к себе жалованье, тое нужу всее забыли».

И после того королевна встала с места своего, и велела к себе Григорью приступить, и говорила: «Грамоту де есми любительного своего брата великого государя вашего, у тобя принела и речь слушала с великою сердечною любовью; и мне деи наизусть не вспомнити — дай де мне тем речем, что еси от царского величества мне говорил, письмо». И Григорей поднес королевне речем письмо.

И королевна, взяв письмо, говорила Григорью: «Яз деи великого государя вашего, любительного своего брата, любительную грамоту и речи, что еси мне от его царского величества говорил, перевести велю на аглинский язык и, те все дела выслушав и выразумев подлинно, против того о всем с тобою к великому государю вашему отпишу. А что тебе от великого Государя вашего сверх тех речей наказано о иных делех мне говорити, и яз деи о тех делех прикажу с вами говорити ближним своим бояром иным временем». А изговоря, отдала государеву грамоту и письмо речем ближнему своему секретарю Робору Сыселю и отпустила королевна Григорья и Ивашка, а велела ехати на подворье.

И Григорей и Ивашко, королевне ударя челом, пошли от королевны ис полаты; и провожали их те же королевнины бояре и дворяне, которые встречали. А как Григорей и Ивашко от королевны вышли ис палаты в сени, и говорил Григорью от королевны королевнин боярин и дворетцкой лорд чамберлин: «Государыня де наша, Елисавет-королевна, велела мне вас подчивати овощи и вины в столовой своей полате». Да лорд чамберлин же говорил: «Великая де государыня наша, Елисавет-королевна, любя брата своего, великого государя вашего, царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии, а вас жалуя, приказала мне о вас; а велела вас чтити, и беречи, и всем покоити, чтоб были честны, и всем довольны, и нужи чтоб вам никакие не было. А в приставех велено у вас быти ближнему своему дворянину князю Еремею Боусу, да лутчему алдраману сер Джан Гарту, да гостям Фрянчику Иванову[26], да Ивану Ульянову. И Григорей и Ивашко на королевнине жалованье челом били, и в столовой полате были, и вин и овощей прикушав, пошли х кочам. А провожали Григорья боярин и дворетцкой лорд чамберлин до крыльца, а лорд Кумарлан провожал с лесницы, а лорд Гре и лорд Ипенга провожали до ворот; а пристав князь Еремей и дворяне и алдраманы и гости провожали Григорья до подворья. […]

Ноября в пятый день приехал от королевны к Григорью пристав князь Еремей Боус, и говорил Григорью и Ивашку: «Государыня деи наша, Елизавет-королевна, велела вам говорити, что сего дни из села своего Речманта в Лунду приезд ее будет[27], и вам де ее королевнина приезду и чинов посмотрети, как ее учнут встречати князи, и бояре, и дворяне, и лундский лордмер, и алдраманы, и гости и все посадцкие люди; а двор деи вам изготовлен будет на той улице, куда королевне на свой двор ехати; а из того де двора будет вам видети ее королевнин приезд; а королевне деи от вас то будет за честь, а только деи не поедете, и королевне на вас будет кручинно».

И Григорей и Ивашко против королевнина слова говорили князю Еремею: «Волен Бог да королевна, будет деи то годно, что нам приезд ее видети, и мы повеленья ее ослушатись не смеем: очи ее видети и чинов ее посмотрети ради, только б нам не было в чем безчестья и иноземцев при нас в то время, где нам быти, не было никого».

И того же дни Григорей и Ивашко ездили и королевнин приезд видели из двора, который был для того изготовлен; и в те поры ехали против королевны на встречю митрополит Кантоборинской[28], да другой митрополит Лунской[29], да князья вотчинные большие, и бояре, и приказные люди, и дворяне порознь по чином, а с ними люди их в чистом платье и в золотых чепях; а опосле того ехал лунской лорд-мер, а с ним двенатцать человек судей, которые с ним справы держат, и алдраманы, и гости многие в платье скорлатном и в золотых чепях; а за ними ехали посадцкие люди человек с тысячю. А встретили королевну за посадом; а приехала королевна в посад в два часа ночи, а наперед ее ехали посадцкие люди и дети боярские по два и по три в ряд; а за ними ехали гости, а за гостьми дворяне, а за дворяны ехали лорд-мер и алдраманы, и судьи земские; а за ними ехали митрополиты, а за митрополиты ехали князи вотчинные большие и бояре; а по сторонь королевнины колымаги ехали ближние люди; да перед королевною ж шли многие люди со свечами и с вонари человек до пятисот и больши; да перед королевною же ехали трубники и трубили в трубы; а за королевною ехали боярини и девицы. А в то время стояли многие люди посадцкие з женами и з детьми по обе стороны улицы, и королевне поздравляли; и королевна спрашивала их о здоровье и нет ли им от кого обид.

Ноября в 17 день приехал от королевны дворянин лорд Винзор и говорил от королевны Григорью, сняв шляпу: «Государыня наша, Елисавет-королевна, велела вам сего дня после стола быти у себя и очи свои видети; а в том деи королевне на вас добре за честь, что есте третьево дни приезд ее видели и ее повеленья не ослушались».

И Григорей и Ивашко против королевнина слова говорили, сняв шапки: «Волен Бог да королевна; как нас для царского величества пожалует, и мы ее жалованью жадны и очи ее видети ради».

И того же дни Григорей и Ивашко у королевы были. И как вошли х королевне в полату, и королевна Григорья и Ивашка спрашивала о здоровье и говорила Григорью: «Сего дни деи праздную яз тому дни, в который день села яз на королевство, и яз деи для того велела вам сего дни у себя быти, и очи свои видети, и потехи своей смотрити». И велела Григорью и Ивашку стояти у себя в полате и смотрити потехи от собя ис полаты.

И Григорий и Ивашко королевнину потеху видели, как перед нею билися, съезжаясь меж себя, князи и боярские дети, и дворяне в полных доспесех и на аргамацех и на жеребцех древцы. А в то время при королевне в полате иных никоторых государств послы и посланники не были, а были бароарейского царя послы[30], и те стояли на дворе под навесом с рядовыми людми. […]

И генваря в 4 день приехал от королевны к Григорью дворянин дохтур Паркин, и говорил от королевны Григорью и Ивашку, сняв шляпу: «Великая де государыня наша, Елисавет-королевна, любя брата своего, государя вашего, царя и великого князя Бориса Федоровича, всеа Русии самодержца, а вас жалуя, велела вам у себя на праздник на крещеньев день хлеба ести». И Григорей и Ивашко на королевнине жалованье челом били и дворянина королевнина Григорей дарил.

И генваря в 6 день приехал к Григорью от королевны пристав князь Еремей Боус, а с ним королевниных дворян четырнадцать человек; и говорил Григорью и Ивашку от королевны, сняв шляпу: «Великая де государыня наша Елисавет-королевна прислала меня к вам, а велела мне с вами ехати к себе за стол и кочи под вас, в чем вам ехати, прислала свои».

И Григорей и Ивашко на королевнине жалованье челом били и, седчи в колымаги, поехали х королевне; а сидел в коче Григорей в болшом месте, а против сидел князь Еремей Боус. А как приехали к королевниному двору, и высели ис кочь, и встретил Григорья у ворот ближний дворянин лорд Бетфорт, а называют королевне племянником по матери, да лорд Винзор; и сшедчися з Григорьем, витались за руки и пошли з Григорьем в полату; а шли у Григорья с левую руку. А как вошли в переднюю полату и лорд Бетфорд говорил Григорью, «чтоб деи вам здесь посидети немного». И того ж часу пришел от королевны ближний человек боярин и дворетцкой лорд чамберлин, и витался з Григорьем за руки и говорил Григорью, «чтоб деи вам не подосадовати, а яз деи про вас королевне скажу». И пошел лорд чамберлин х королевне и лорд Вынзор; а лорд Бетфорт и князь Еремей сидели з Григорьем; и немного погодя, пришел от королевны лорд Вынзор и говорил от королевны, сняв шляпу: «Государыня деи наша, Елисавет-королевна велела вам итти к себе».

И как Григорей и Ивашко вошли х королевне в полату и королевне челом ударили, и королевна, встав с места своего, поклонилась и спрашивала Григорья о здоровье, и говорила: «Любя де яз брата своего, великого государя вашего, царя и великого князя Бориса Федоровича, всеа Русии самодержца, а вас жалуя, велела вам сего дни на праздник у себя хлеба ести; а иду яз к обедне, и вы подите, посмотрите наших чинов и обычаев, как мы по своей вере Богу молимся, и обедню у нас поют». И велела Григорью итти перед собою з ближними своими бояры […]

А как королевна шла в церковь и наперед королевны шли дворяне, а за дворяны шли бояре, а за королевною шли многие боярини и девицы; а в полатах и по сенем стояли по обе стороны: по правой стороне — дворяне, а по левой стороне стояли боярини и девицы. И вышед королевна ис полат своих, пошла к церкве, а Григорья и Ивашка приставы ввели в полату, а ис тое полаты видеть было в церковь; а как королевна вошла в церковь, и в те поры учали играти в церкве в варганы и в трубы, и в иные во многие игры и, пети; а сказывали приставы, что поют псалмы Давыдовы. А место, где попы служат, зделан рундук, а на рундук поставлен стол, покрыт камкою, а на столе лежат две книги обложены золотом, а называют Апостолом да Евангилием; да на столе ж поставлены две свечи не зажжены. А попы стояли в ризах золотных, а по крыласом стояли поддиаки в стихарех в белых. А как учели отпевати обедню, и королева, пришед к месту, где попы служат, приклякнула на колени, и дала попом на блюдо в трех бумашках; а сказывали приставы, что королевна по своей вере по вся праздники приносит дар к Богу злато, и ливан, и змирну; и, отдав, пошла к себе в полату.

И пришел от королевны к Григорью и к Ивашку в полату боярин и дворетцкой лорд чамберлин и говорил Григорью и Ивашку: «Велела деи королевна вам итти в столовую полату и дожидатися себя у стола своего».

И после того, не много погодя, пришла королевна в столовую полату и велела митрополиту и попом говорити перед столом «Отче наш»; и села за стол; а Григорья и Ивашка и переводчика Ондрея велела посадити за особым столом у себя по левую руку. А митрополиты и попы, проговоря «Отче наш», пошли ис полаты вон. А бояре и дворяне, которые были при королевне у стола, все стояли, а не сидел ни один; а подчивали Григорья и Ивашка за столом лорд Бетфорт, да князь Еремей Боус, стояли же, а не сидели; а лорд Вынзор стоял у королевнины у стола, в другоих кравчих, а перед королевну ставили ести стольники человек с тридцать, а чашники перед королевну пить наливали пять человек боярские дети; а перед питьем ходил с отливкою боярин лорд адмирал, а поставцы были два: один серебрян, а другой золот со многими судми.

А как сели за стол, и королевна прислала к Григорью с кравчим подачю — колачь на блюде покрыт ширинкою; и говорил Григорью: «Великая де государыня наша, Елисавет-королевна, подает тебе своего жалования колачь да тебя ж деи жалует ширинкою».

И Григорей на королевнино жалованье на подаче и на ширинке челом бил. И как перед королевну пить понесли, и королевна, встав, пила чашу про великого государя, царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии самодержца, здоровье; и пив чашу, велела подати государеву чашу Григорью. И Григорей, вышед из-за стола, пил государеву чашу, и пив чашу, говорил: «Вижу, государыня, твою любовь к великому государю нашему, к царскому величеству, и как, аже даст Бог, буду у царского величества, и яз про твою любовь великому государю своему извещу».

А после того королевна пила чашу про великую государыню, царицу и великую княгиню Марью Григорьевну, и, пив чашу, велела подати Григорью; и Григорей, вышед из-за стола, пил чашу великой государыни, царицы и великой княгини Марьи Григорьевны. А как у королевы стол шел, и перед нею играли во многие игры многие игрецы. А как у королевны стол отошел, и королевна из-за стола встала и почала умывать руки, и, умыв руки, велела серебряник с водою поднести Григорью; и Григорей на королевнино жалованье челом бил, а рук не умывал, и говорил: «Великий государь наш, царское величество, Елисавет-королевну зовет себе любительною сестрою, и мне, холопу его, при ней руки умывати не пригодитца».

И королева почала быть весела и Григорью то похвалила, что ее почтил, рук при ней не умывал.

И после того королевна позвала Григорья и Ивашка и переводчика Ондрея к руке, и велела ехати на подворье […]

И апреля в 22 день приехал от королевны пристав князь Еремей Боус и говорил Григорью и Ивашку: «Государыня де наша, Елисавет-королевна, велела вам говорити, чтоб деи вам завтра у меня быти и очи мои видети и чинов моих посмотрети, как я празную мученику Георгию[31].

[…] Григорей и Ивашко х королевне ездили; а ехали в кочех до реки, а рекою ехали в королевниных судех до королевнина двора; вышли из судов позади королевнина двора в королевнин сад, и шли садом на королевнин двор до королевниных полат; и вошли в королевнины полаты, и ввели в невеликую особенно полатку, откуды как мочно видети королевну и чины ее. И немного погодя, шла королевна из своих полат к церкве и, быв в церкве, и пошла из церкви около своего двора; а перед нею шли митрополит, да владыко, и попы в ризах золотных, а несли две книги, а называют их евангилие да апостол; а пели, сказывают, псалмы Давыдовы; а за митрополитом, и за владыкою, и за попы шли бояре; а над королевною несли солнычник камчат червчат; а около ее шли дворяне с рогатинами, а перед нею несли саблю; а за королевною шли боярини и девицы. А как королевна пришла против Григорья, и Григорей и Ивашко королевне челом ударили. И королевна, став, поклонилась, и спрашивала о здоровье и говорила: «Ныне деи у меня празник, — празную святому Георгию, и яз деи велела вам у себя быти, и очи свои видеть, и чинов моих посмотрити, а есть деи вас потому не зову, что ныне у меня день чинной». И Григорей и Ивашко на королевнине жалованье челом били.

[…] И ходив королевна около своего двора и вошла в церковь, и принесла митрополиту золотой, а бояре и князи носили митрополиту по золотому. И Григорей и Ивашко, королевне ударя челом, поехали на подворье, а провожали князь Еремей и дворяне до подворья.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.