Художественные типы

Художественные типы

На прочном шумерском основании вавилоняне и ассирийцы дали жизнь новому искусству, верно сохранившему взгляды и общие черты прежней традиции. Но более длительный период развития и более обширное географическое распространение позволили появиться новым независимым элементам – особенно в практической реализации различных художественных форм. Эти элементы, по крайней мере до некоторой степени, уже можно расставить в порядке исторического развития. Вообще, это относится преимущественно не к крупным формам (что мы уже отмечали в отношении шумеров), а к малым, что однозначно указывает на постепенные изменения в представлениях об искусстве. Более того, мы можем установить хронологию смены типов, то есть указать, когда именно возникли и получили распространение те или иные конкретные художественные типы.

География также вмешивается в художественную жизнь. Искусство Вавилона и Ассирии, двух составных частей месопотамского блока, достаточно четко различается по характеристикам. Ассирийская культура моложе, и ее отношения с вавилонской культурой можно определить примерно так же, как отношения между вавилонской и шумерской культурами: более грубая неразвитая культура берет в качестве образца более развитую культуру, ассимилирует и осваивает ее элементы, а затем воспроизводит и развивает их в рамках собственных природных и исторических условий. Здесь снова вполне допустимо сравнение с Грецией и Римом.

Так, для самого раннего ассирийского периода характерно достаточно неразборчивое подражание вавилонским образцам. Позже, с началом имперской фазы, в игру постепенно вступают местные особенности. Некоторые из них носят материальный характер – так, наличие запасов камня позволяет использовать колонны как функциональный элемент архитектурных сооружений. Есть тематические особенности, к примеру преобладание воинственных сцен. Есть и концептуальные – такие, как еще более серьезное отдаление человека от божества, результатом которого становится полное отсутствие изображений божеств или замена их символами. История ассирийского искусства еще не написана, но предварительные наблюдения и те, что еще будут сделаны в нашем исследовании, указывают на то, что такая история с элементами независимого культурного стиля, безусловно, может быть написана.

В области архитектуры, как и прежде, продолжается строительство храмов и храмовых башен; последние даже становятся еще ярче и выше. Но с тематической точки зрения наибольшее развитие получил иной тип здания – царский дворец; везде, где такой дворец имеется, он становится определяющей и господствующей чертой большого города. Шумерская схема устройства здания получает дальнейшее развитие; внутренние дворики дворца множатся, а в окружающих комнатах размещаются не только монарх и его двор, но и множество чиновников, писцов, слуг и жрецов.

Самая значительная из всех – последняя категория, в первую очередь потому, что некоторые дворцовые помещения, несомненно, использовались как святилища. Так отразилось в архитектуре постепенное смещение центра, к которому тяготеет общество: первоначально это был храм и его священный квартал; теперь это дворец, органичной частью которого стали святилища.

У всех великих царей Ассирии в столицах были такие дворцы, и нам не нужно обращаться в своих поисках к более поздним временам. Уже в начале 2-го тысячелетия до н. э. в Мари во дворце насчитывалось более двухсот шестидесяти комнат и внутренних двориков, занимавших все вместе площадь более шести акров (рис. 2). Город Мари возник в самом начале развития в Месопотамии семитской цивилизации: возможно, дальнейшие раскопки в этой области обнаружат и шумерские образцы той же степени развития, которую мы только что отметили у семитов.

Одна из характерных черт ассирийской архитектуры, хотя и получившая очень ограниченное распространение, – это использование колонн, о чем мы уже упоминали. В Северной Месопотамии камень был гораздо более доступным материалом, чем в Южной, и использовался, естественно, чаще. Обычно колонны использовались для устройства портиков и крытых галерей; ассирийцы называли такой тип здания бит-хилани. Можно ли рассматривать эту черту как оригинальную? Вероятно, нет; позже мы увидим, что происхождением она обязана другим народам. Вообще, это очень характерно для ассирийской цивилизации: ее собственные черты не новы, а новые – принадлежат не ей.

Вавилонские и ассирийские статуи воспроизводят статичные, торжественные, почти безличные фигуры богов, царей и чиновников, которые мы видели и в шумерском искусстве; но число и размеры их уменьшились, что указывает на не слишком широкое распространение этой художественной формы. Однако при раскопках в Мари было найдено множество статуй, что отчасти опровергает эту точку зрения. В качестве примера мы выбрали статуэтку смотрителя Эбих-Иля (фото 10), которая явно демонстрирует распространенность характерных шумерских черт в ранний период развития семитского искусства Месопотамии. На другом конце аккадской цивилизации, ближе к ее падению, непрерывность традиции видна в чудеснейшей из всех ассирийских статуй – статуе Ашшурнасирпала II: в пропорциях частей тела можно различить следы некоторого развития, но общие характеристики остались неизменными.

Рис. 2. План дворца в Мари

С другой стороны, статуи животных претерпели значительное развитие. Больший реализм нечеловеческих фигур, по сравнению с человеческими, сохранился, но появился и новый тип памятника, получивший распространение преимущественно в Ассирии. Это ортостат, представляющий собой статую, встроенную в боковую стену парадных дворцовых ворот и соединяющую в себе таким образом черты статуи и рельефа. У ортостата есть свой ряд традиционных тем: это львы, быки и особенно фантастические крылатые быки с человеческими головами. Это преобладающий вид для больших ворот; в его великолепных формах сочетается реалистическая точность деталей и нереальность композиции в целом (фото 11). Эта фигура, бесспорно, имеет религиозное значение и является стражем ворот; таким образом, как обычно в Месопотамии, религия творит и утверждает высшую реальность.

Однако триумф вавилонско-ассирийского искусства, форма, в которой это искусство достигло наиболее полного и высокого развития, – это рельеф. Шумеры тоже любили этот вид искусства, но у вавилонян и ассирийцев он стал преобладающей формой; к старым типам добавились новые, и все вместе поднялось до высот истинного художественного совершенства.

По-прежнему встречаются памятные стелы. Некоторые из них заняли достойное место в истории искусства. В качестве примера можно назвать стелу аккадского царя Нарам-Сина, жившего в 3-м тысячелетии до н. э.; человеческая фигура на ней изображена с живостью и чувством движения, совершенно незнакомыми шумерам. Один из вариантов стелы – обелиск – становится в Ассирии отдельной формой. Лучшее ее выражение – знаменитый черный обелиск Салманасара III, четыре стороны которого покрыты рельефами и надписями, посвященными военным экспедициям царя.

Печати тоже по-прежнему в ходу. Особенности тонкой работы и выбор тем позволяют нам не только проследить в подробностях историю этого вида искусства, но и дополнить с его помощью историю соответствующего искусства в целом. Мы не можем здесь провести полный анализ особенностей стиля и тематики, но важно отметить особую и значительную функцию, которую они выполняют.

Единственный тип рельефа, который не встречается у вавилонян и ассирийцев и может поэтому считаться чисто шумерским, – это рельеф на квадратной каменной плите с отверстием. С другой стороны, в Ассирии возникает и получает распространение новый тип, превосходящий все остальные по частоте встречаемости и художественному значению. Он тесно связан с эпохой, регионом и даже с конкретным менталитетом, а потому может быть определен с большой точностью. Речь идет о настенных украшениях.

Стены царских дворцов украшались длинными рядами каменных плит с барельефами, на которых можно было найти все подвиги владыки, в первую очередь военные и охотничьи. Барельефное изображение последовательно переходило с плиты на плиту и составляло единое изображение. Подобных плит с барельефами уцелело много, и этот факт вместе с конкретностью изображения указывает на то, что это были не просто украшения, а документальные свидетельства прошлого. Похоже, что настенный рельеф служил своеобразным изобразительным аналогом письменных анналов; то и другое призвано подробно рассказать современникам и потомкам о деяниях соответствующего царя.

Надо отметить, что и деяния ассирийских царей уже не укладываются в традицию шумерских или даже вавилонских правителей: мирного строителя храмов сменил воин; сражение, которое раньше рассматривалось как необходимое зло, теперь стало поводом для упоения и хвастовства – и даже любимым занятием монарха в часы досуга.

Как мы уже сказали, главные темы этих барельефов – сражения и охота, хотя можно встретить и пиры, и жертвоприношения. Многие сцены изображают целые толпы фигур, сложным образом составленных и наложенных друг на друга, а отсутствие перспективы лишь усиливает ощущение тесноты и смятения. На барельефах имеются фигуры и людей, и животных, причем первые, по общей месопотамской традиции, изображены в гораздо более жестких неестественных позах, – а вот фигуры животных поражают естественностью и живостью. Наиболее совершенные образцы подобных произведений – охотничьи сцены из дворца Ашшурбанипала (фото 12). Сюжетом целой серии картин здесь служит жизнь диких кабанов, птиц в тростниках, рыбы и крабов в воде и диких зверей в полях. Царь верхом, с луком и стрелами в руках, несется галопом впереди своих придворных, преследуя львов, антилоп и диких ослов. Звери, пронзенные стрелами, замертво падают на землю. В этих сюжетах гармония композиции, по крайней мере, успешно сочетается с высокой степенью субъективизма в деталях. Каждая фигура живет собственной жизнью. Автор этих барельефов, подобно всем великим художникам, намного опередил свое время.

На стенах ассирийских дворцов можно было найти и другие сюжеты: крылатый бык с человеческой головой уже не стоит ортостатом в парадных воротах, а изображается на стенах; древнейшая тема победы человека над дикими животными – значимое свидетельство консервативной силы традиции; и еще одна старая тема с новыми элементами – поклонение крылатых духов с орлиными головами священному дереву, источнику жизни. Религиозное значение последнего сюжета связано с общей концепцией возрождающегося плодородия, которая нашла самое полное выражение в вавилонской литературе.

Характерная черта изображения священного дерева – его подчеркнутая стилизация; на это стоит обратить внимание, поскольку стилизация в разных формах пронизывает с неумолимой настойчивостью все искусство барельефа. Говорилось, что в месопотамском искусстве царит стиль и что против него бессильны даже самые сильные потуги реальности. Мы уже видели, что в скульптуре это именно так; но это же явление заметно и в барельефах. Типичные примеры – маленькие завитки, изображающие воду, и кучка из трех камней как обозначение горы. Это традиционные мотивы, и художник не делает попытки освободиться от них – точно так же, как не пытается выйти за пределы той смеси фантазии и реальности, которая для него представляет самую что ни на есть настоящую реальность.

У ассирийского типа настенных рельефов есть вавилонская параллель времен последней, халдейской династии, точно так же прочно зафиксированная во времени и пространстве. Это цветной рельеф из глазурованного кирпича (фото 13). Но этот тип рельефа по природе своей больше подходит для внешней отделки дворца: в Вавилоне он украшает ворота и улицы. Более того, он исполняет чисто декоративную функцию, поэтому вместо сцен с изображением нескольких фигур мы видим здесь фигуру некоего животного – льва, быка или фантастического дракона, повторенную через правильные интервалы и окруженную каймой из геометрического орнамента. На голубом кирпичном фоне ярко выделяются животные и орнамент белого, желтого или красного цвета. Это утонченное и элегантное искусство, великолепный пример высших достижений месопотамской цивилизации.

Таким образом, рисунок здесь дополняет рельеф; рисунок, однако, существовал и отдельно, но из-за недолговечности материалов до нас дошли лишь отдельные свидетельства этого – настолько бедные и немногочисленные, что невозможно получить по ним хоть какое-нибудь общее представление о стиле или сюжетах. Однако вавилонский и ассирийский рисунок все же сохранился чуть лучше, чем шумерский, и кое-какие выводы можно сделать. Судя по всему, живопись использовалась для отделки стен в комнатах больших дворцов и выполняла примерно те же функции, что и рельефы. Сюжеты, вероятно, тоже были схожими. Лучший до сих пор образец (далеко не идеальный, кстати говоря) найден в Мари. Это большая картина, изображающая коронование царя (фото 14). По крайней мере, такова наиболее вероятная интерпретация: царь стоя принимает священные знаки власти из рук богини Иштар; сцена помещена в фантастическую раму из пальм, крылатых зверей и переполненных ваз – символов плодородия.

Наконец, малые формы в Ассирии также достигли расцвета; встречаются статуэтки и металлические пластинки с рельефами (к примеру, на великолепных мемориальных воротах ассирийского царя Салманасара III на таких пластинках воспроизводятся все те же сюжеты настенных барельефов, только в ином материале); драгоценности и украшения великолепной работы; резная и гравированная слоновая кость – форма, появившаяся еще у шумеров, но именно у ассирийцев достигшая величайшего расцвета. Примером наших слов может послужить богатая коллекция изделий из слоновой кости, найденная в Нимруде: она включает чрезвычайно живые рельефы женских фигур, подобных «даме у окна» (фото 15) или лицу, названному из-за приятной и загадочной улыбки «Моной Лизой»; замечательно реалистичные и точные фигурки животных (здесь хорошим примером может послужить инкрустация из слоновой кости, золота, лазурита и сердолика, на которой лев убивает негра на поле цветущих лотосов).

Так, накануне последнего для месопотамской цивилизации политического кризиса искусство, впечатляющее и масштабами распространения, и уровнем мастерства, достигло вершины. Плодотворный союз аккадцев и шумеров, связанных тремя тысячелетиями общей истории, породил одну из величайших культур, какие знало человечество. Географические условия, благоприятные для процветающей и организованной экономической жизни, и мирное объединение племен разного происхождения и разных рас, вскормленное политической силой, постоянно стремившейся выйти за пределы собственных границ, вместе породили месопотамскую культуру, которая чудесно воплотилась в самых разных своих проявлениях: вере и религии, письменности и законах, науках и искусстве. Всепроникающее единство религиозных верований обеспечивало равновесие и гармонию. Очень важный в культуре субъективизм еще не появился, а философская, научная и эстетическая мысль еще не разделилась натрое и существовала как единое целое; но породить такое глубокое всеохватное единство, каким отмечена эта культура, оказалось под силу очень немногим будущим цивилизациям.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.