ГЛАВА 10 Организационная структура и положение сельских слоев общества на Западе с XII по XIV в.

ГЛАВА 10

Организационная структура и положение сельских слоев общества на Западе с XII по XIV в.

В сельских округах Запада так же, как в городах, освобождение народа и освоение новых земель привело к образованию новых слоев общества и стало причиной возникновения общественных классов, отличавшихся от тех, которые были характерны для предыдущей эпохи. Стали возникать различия между свободными крестьянами-землевладельцами, censitaires, арендаторами, которые платили налоги и не были владельцами своей земли, хотя пользовались частью прав владельца и их можно назвать «полусобственниками», и помощниками и организаторами обработки земель. Наряду с крепостным правом и даже рабством – пережитками прежнего социально-экономического строя – возник класс наемных сельскохозяйственных рабочих.

Верхушка крестьянской массы стала настоящей буржуазией, сельским «третьим сословием». Эти деревенские буржуа добились полного права собственности на свою землю и даже покупали на свои сбережения земли у дворян. Они проталкивали своих детей в ряды духовенства и на административные посты у правителей государств и у крупных феодалов. Очень скоро они добились и богатства, и уважения. Именно к этому слою крестьянства принадлежали те мелкие землевладельцы в Германии, которые назывались «крестьяне – владельцы феодов» (lehnbauern), а также многочисленные в южных немецких областях крестьяне, освобожденные от уплаты (cens, freizinsen, parleute), и поселенцы-первопроходцы на расчищенных от леса землях, которые стали наследственными владельцами своих земель (erbpachter). Они часто объединялись в одну группу населения с чиновничеством, с деревенскими дворянами (knechte) и даже с сословием рыцарей (ritterstand). Такая же элита существовала в Нидерландах. Во Франции и Фландрии некоторые из таких привилегированных крестьян сумели проникнуть в ряды дворянства, как бывший крепостной Сен-Бенуа-сюр-Луар, который в XII в. стал одним из самых известных рыцарей в Бургундии.

Но чаще всего они были родоначальниками духовных лиц, чиновников и городских буржуа, деревенскими «петухами по походке», которые, как сказано в одной тогдашней сатире, имели «пастбища, и земли, и большое имущество». В Испании, особенно в Руссильоне, если кто-то из них исполнял должность управляющего или судьи у своего сеньора, то ездил на коне, как дворяне, и ел пшеничный хлеб. В Англии мелкие землевладельцы-крестьяне – среди которых были и потомки тех, кто в прежнюю эпоху получил землю в обмен на услуги по ее обработке, и новые свободные собственники – присягали на верность непосредственно королю, заседали в судах присяжных и в судах своего графства, приближаясь по своему положению к мелкопоместным дворянам, которые вели такую же трудовую жизнь, как они. «Крестьянин так близко подошел к придворному, что царапает большим пальцем ноги его пятку» – эту английскую поговорку сохранил для нас Шекспир. Образование и развитие этого среднего класса мелких землевладельцев-крестьян, обеспеченных или даже богатых, было характерной чертой этого периода и в значительной мере стало результатом освобождения крестьян.

Однако основным и гораздо более многочисленным слоем крестьянства на Западе были вилланы-арендаторы, называвшиеся также censitaires, которые сумели получить, под разными названиями, большинство гражданских свобод, но по-прежнему были обязаны выполнять многочисленные повинности и не были полными собственниками своей земли. Земля, которую возделывали эти арендаторы, оставалась собственностью ее прежнего владельца, и его право собственности подтверждалось арендной платой (cens), которую они вносили. Но большинство привилегий истинного собственника перешло к арендаторам, и так они стали почти владельцами наделов, которые обрабатывали. Именно арендаторы обладали основными правами собственности – например, правом наследования, дарения, продажи и отчуждения; они также могли заложить или завещать свою землю. Они могли не бояться выселения, если вовремя вносили арендную плату, размер которой стал фиксированным и был четко определен в индивидуальном или коллективном договоре. К этому разряду крестьянства в западном мире принадлежали миллионы сельских жителей, чье положение определялось множеством весьма разнообразных соглашений и арендных договоров.

В Германии такие крестьяне назывались h?rigen. С помощью права лопаты (jus palae) они часто становились, по сути дела, полными владельцами освоенных ими земель, хотя формально были ее постоянными арендаторами по договорам долгосрочной или наследственной аренды (erbpachter). Господа не могли ни отказаться допустить такого пользователя на арендованный им надел, ни забрать такое крестьянское имение обратно в свои руки. В Нидерландах к такому же результату привело предоставление земель в бессрочную аренду (beklemregt). В Англии арендаторы добились, чтобы их наследственное пользование земельными наделами было признано законом, и стали называться копигольдерами, то есть «держателями по списку», имея в виду хранившуюся у них копию соответствующего судебного решения – список со свитка-оригинала. Из них и образовался этот разряд арендаторов, такой многочисленный, что до самого недавнего времени они держали в своих руках треть земель Британии. Во Франции суть этого же процесса, то есть переход земли в руки крестьян, была скрыта под множеством внешних личин – всевозможных соглашений и арендных договоров с разными условиями и под разными названиями; но все они в итоге передавали земледельцу подлинные права собственности в обмен на арендную плату – cens. Постоянная аренда (aforamento) в Португалии и контракт (livello) на предоставление земли при условии платы за аренду (fitto), который стал обычным в Италии, действовали также. При итальянской системе крестьянин даже имел право оставлять себе доход, который раньше его господин получал с наследства (по-французски такой доход назывался lods et ventes). Владелец имел лишь преимущество при покупке в случае продажи земли и сохранял название владельца лишь потому, что через более или менее долгие промежутки времени требовал от арендатора повторно заключить с ним договор. Так, медленно и постепенно, происходило одно из самых важных событий в истории – переход истинных прав собственности в новые руки под видом долгосрочной или наследственной аренды, пока не исчезли последние следы прежнего подчинения.

Крестьянская земельная собственность, которая возникла теперь в этой лишь слегка замаскированной форме, структурно оставалась такой же, как в феодальную эпоху. Она состояла из малых по размеру наделов, часто – из разбросанных на расстоянии одна от другой полос земли, которые становились все меньше вследствие обычая делить землю поровну между наследниками или в результате продаж и отчуждений. В Германии средний размер надела – hufe, который колебался от 14 до 120 акров, с начала XIII в. уменьшился на три четверти. В Англии свободный крестьянин-землевладелец или арендатор «по списку» редко имел больше одной виргаты земли (30 акров). Часто его участок земли был в два раза меньше, а немало было и наделов размером всего в 4,5 акра, к которым добавлялась полоска луга. В Пикардии крестьяне, имевшие быков, имели, как правило, около 30 акров земли. Дробление наделов зашло так далеко, что в Руссильоне некоторые сельские земельные владения – bordes включали в себя от 16 до 62 наделов, а в Пикардии земледельцы, которые называли haricotiers, объединялись по нескольку человек для обработки своих наделов: те были слишком маленькими, и упряжка быков не могла на них работать. В Италии коммуны на ее севере должны были принять меры для восстановления малых земельных владений путем обмена участков.

Вскоре после освобождения крестьян стали возникать новые группы деревенского населения – люди, которые работали на земле, но не были ни мелкими свободными землевладельцами, ни арендаторами, – censitaires. Вначале они составляли лишь незначительное меньшинство сельских жителей. В него входили арендаторы земли, испольщики (m?tayeurs) и наемные сельскохозяйственные рабочие.

Система аренды земли позволяла крестьянам с независимым и энергичным характером, которые имели небольшой капитал и очень желали сохранить свою свободу, получать доходы с арендованной земли и оставлять себе большую их часть, а за это отдавать фиксированную арендную плату владельцу земли. Владелец же оставался полным собственником сданной в аренду земли, мог участвовать в увеличении ее стоимости и избавлял себя от рисков, которым подвергается тот, кто обрабатывал землю сам, и от разочарований, которые часто приносила система замещающих платежей. Возникнув, аренда земли получила наибольшее распространение в областях с самым передовым сельским хозяйством – в Италии в XII в., в Нидерландах, Северной Франции, Каталонии и Руссильоне в XIII. Но на большей части Запада она до начала XIV в. распространялась медленно.

Такая система была спекулятивным предприятием, и ею пользовались не только крестьяне, но и городские буржуа. Они брали на себя риск обрабатывать поместья феодалов и церкви на условиях, что будут поддерживать угодья в хорошем состоянии, вводить полезные улучшения и выплачивать владельцу определенную часть произведенной продукции или ее стоимость. В Италии эта плата называлось canon. Ее размер в Тоскане мог составлять от трети для зерновых до десятой или одиннадцатой части для вина, оливок и фруктов. Иногда владелец земли предоставлял фермеру часть скота и семян и дополнительных работников для сбора урожая и для молотьбы. Он должен был заплатить фермеру возмещение за незаработанную прибыль, если тот значительно улучшал землю. Землевладелец и арендатор заключали договор только на короткий срок – год, два или три года, но в интересах обеих сторон большинство аренд продолжалось от шести до двадцати девяти лет, а договор несколько раз заключался на три года, что соответствовало оставлению земли под парами при трехлетнем севообороте.

Наряду с такими арендными соглашениями и прослойкой арендаторов земли внутри крестьянства появились арендные договоры аренды-испольщины (m?tayage) и еще один разряд крестьян – испольщики (m?tayers). Система свободного временного сотрудничества земледельца и владельца земли позволяла крестьянину свободно распоряжаться своим трудом после того, как закончится срок контракта, а землевладельцу свободно распоряжаться своей землей без риска лишиться ее. Этот способ обработки земли (mezzadria), вместе с социальной группой занятых им земледельцев, возник в XII в. в Тоскане и Центральной Италии, а в последующие два столетия распространился по всему центру и северу полуострова. В это же время его можно было обнаружить в Провансе, Каталонии и Руссильоне, а позже – в Центральной и Западной Франции и в Нормандии, где система испольщины – m?tayage использовалась при расчистке земель, во Фландрии с 1220 г., а также в окрестностях Трира и в Рейнланде.

Эта система позволяла крестьянам-беднякам, не имевшим своего надела или не желавшим терять свободу, навсегда привязав себя к выделенной им земле, отдавать свой труд в обмен на определенную долю полученной с земли продукции. Землевладелец предоставлял им капитал в виде участка земли, давал инвентарь, семена, удобрения, сено и солому, оплачивал расходы по содержанию построек и половину расходов на сбор урожая, молотьбу и веяние зерна. Испольщик, m?tayeur, предоставлял владельцу земли свой труд, ухаживал за скотиной, выполнял барщинные работы и перевозил грузы по указанию землевладельца и отдавал владельцу земли часть своих доходов натурой. Хотя в слове «испольщик» корень тот же, что в слове «половина», эта доля в Италии часто устанавливалась в пределах от трети до всего лишь одной десятой и была равна половине только для фруктов. Кроме того, испольщик подносил владельцу земли обязательные дары – яйца, домашнюю птицу и сыр. Но крестьянин имел право на весь выращенный им мелкий скот, свиней и иную домашнюю скотину. Его можно было выселить только за дурное поведение, но это происходило лишь в редких особых случаях, так что он мог пользоваться прибылью с арендованной земли в течение всего срока действия договора, а этот срок мог составлять от двух до пяти лет или даже от двенадцати до двадцати девяти лет. С этих пор стала часто применяться и еще одна разновидность ограниченного сотрудничества – аренда скота, называвшаяся bail ? cheptel, когда крестьяне и землевладельцы, объединившись, совместно покупали скот и делили между собой доходы от скотоводства. Особенно такая аренда была распространена в Каталонии, Руссильоне и Провансе.

И наконец, существовал еще один слой общества – сельскохозяйственные наемные рабочие, земледельцы-поденщики и домашние слуги. Он начал формироваться одновременно с сословием городских наемных рабочих, по мере того как освобождение крепостных уменьшало возможности землевладельцев использовать бесплатный или дешевый труд подневольных работников на барщинных работах – corv?es, а рядом с системой аренды «по списку» (копигольд) развивалась система обработки земли самим владельцем в форме сельскохозяйственного предпринимательства. Количество наделов, которые можно было сдать в аренду, уже не соответствовало спросу, поскольку постоянно росло число крестьян, которые получили свободу, но больше не имели доступа к земле или же предпочитали оставаться полностью независимыми и никак не привязывать себя к земле, а зарабатывать себе на жизнь, отдавая внаем свой труд. Образование социальной группы крестьян-поденщиков можно отметить в Италии с XII в., и чем ближе был XIV в., тем больше их становилось на всем Западе. В полуостровной Италии их называли braccianti, pimenti или «обработчики земли» (laboratores terrarum), в Наварре – villanos asaderos, в Лангедоке и Провансе – brassiers, на западе Франции — hotteurs и bezocheurs, в Англии – labourers, а в Нидерландах – hoppers.

Часто они, как немецкие kotsaten, фламандские и валлонские cossates и английские cotters, имели хижину, маленький клочок земли и несколько голов скота, но были вынуждены наниматься на работу, чтобы получить необходимые им для жизни дополнительные средства. Многие другие не имели вообще никакого земельного капитала и жили лишь на плату, которую получали за свой труд. Но все они, на каких бы условиях ни нанимались – поденно или сдельно, имели огромное преимущество: они могли свободно распоряжаться собой, имели право торговаться о размере платы и отдавали свой труд внаем лишь на короткое время.

Более прочным, но менее независимым было положение другого слоя наемных рабочих, который начал формироваться в это же время, а именно работников в хозяйстве (servientes, valets). Все чаще и чаще землевладельцы, которые сами занимались обработкой своей земли, нанимали необходимых для работы на ней людей (personnel) среди свободных людей, как совершенно не имевших собственности, так и имевших ее. Так нанимали – на месяц или, чаще, на год, раз за разом продлевая договор, волопасов, возчиков, козопасов, пастухов и пастушек для овец, свинопасов и девушек-служанок. В Нормандии были слуги, нанимавшиеся к одному хозяину девять лет подряд. Они очень сильно зависели от землевладельца, который имел над ними огромную власть и даже судил их, почти как абсолютный господин-феодал в прежние времена. Но все же их подчинение никогда не было таким полным, чтобы его можно было считать потерей свободы.

Мелкие землевладельцы, копигольдеры или censitaires, арендаторы земли и испольщики – m?tayeurs, и сельскохозяйственные наемные рабочие – вот общественные группы, из которых теперь состояло сельское население Запада. Одни из них были богаче, другие беднее, но все они были свободными. Однако их превращение в свободных людей произошло не полностью и не последовательно. Крепостничество и рабство – свидетельства того, что прошлое упорно не желало исчезать и общественные установления, которые, возможно, считались уже не существующими, продолжали существовать, а иногда даже возрождались. Во всей Северной Германии те ее прежние жители – славяне и пруссы, кого завоеватели оставили в живых, превратились в новое сословие крепостных (tides, smurdes), «ничтожных людей», которых презирали и с которыми жестоко обращались. На Британских островах развитие англо-нормандского феодализма и частичное разрушение племенного строя часто оборачивалось ужесточением крепостного права и его распространением на весь народ для кельтов Шотландии, Уэльса и Ирландии. В Нидерландах, а также в Арагоне и Верхней Каталонии по-прежнему существовали крепостные. В областях, только что упомянутых во вторую очередь, крепостное право для нескольких категорий христиан, которые назывались mezquinos, pageses de remensa, и для мусульман (ejaricos) было настолько суровым, что еще в XIII и XIV вв. законы там признавали право господ «обращаться с ними хорошо или плохо согласно своему желанию» (jus maltractand?).

Хотя в странах Пиренейского полуострова и в Королевстве обеих Сицилии к евреям и мусульманам часто относились благосклонно, предоставляли им определенную степень автономии и давали им права на собственность, случалось и так, что некоторых из них понижали до положения крепостных и применяли к ним право мертвой руки – mainmorte. Даже во Франции, где крепостное право в основном исчезло, право mainmorte кое-где сохранилось в Иль-де-Франс, в окрестностях Тулузы, в Бретани, но главным образом в Дофине, Шампани, Лотарингии и части центра страны. Правда, это крепостничество, связанное с земельным наделом и предписывавшее уплату специальных налогов на наследство, оставляло земледельцу основные гарантии гражданской свободы и прочности его существования. Но эти смягченные формы крепостничества существовали только в наиболее цивилизованных странах. В большинстве остальных стран положение крепостных оставалось очень тяжелым – правда, там они были лишь меньшинством. Было положение и хуже крепостничества: в средиземноморских областях Испании, Италии и Франции в результате войн и коммерции частично было восстановлено рабство, хотя оно не достигло прежних масштабов.

Тем не менее в целом можно сказать, что материальные условия жизни сельских слоев общества за эти три с половиной столетия, несомненно, стали гораздо лучше. Значительное число крестьян сумело создать себе вполне комфортные условия жизни, а некоторые стали состоятельными людьми. Большинство из них, став фактическими владельцами своей земли, смогли получить выгоду от повышения цен на сельскохозяйственную продукцию и от роста стоимости земли. Иногда их прибыль была даже больше, чем у ее формального владельца, чьи руки были связаны обычаями, которые устанавливали фиксированный размер арендных платежей, часто вносившихся в денежной форме. Считалось, что censitaires, то есть основная масса земледельцев Франции, оставляли себе на собственные нужды две трети доходов с земли. Распространение системы аренды земли также служит доказательством того, что коммерческое ведение сельского хозяйства имело преимущества, которые привлекали инициативных крестьян, а условия испольщины – m?tayage, видимо, сделали партнерство в сельском хозяйстве прибыльным для тех, кто предпочитал такой род деятельности.

Что касается наемных сельскохозяйственных рабочих, то нет сомнения, что большинство из них – например, поденщики в Италии и Испании – входило тогда в число самых бедных, даже неимущих сельских жителей. Как правило, они, по крайней мере вначале, получали очень низкую плату за свой труд. В Тоскане в XIII в. они зарабатывали 2 денье зимой и 3 денье летом, когда их нанимали на один день. В Англии им платили от 1 до 2,5 денье на прополке и жатве и от 6 денье за акр на других работах. Женщинам платили совсем мало – пенни в день. Но вскоре поденщикам помог постоянный рост цены труда. В Англии примерно к 1330 г. труд подорожал примерно на одну пятую, и работники, кроме заработной платы, получали еще премии, получившие название «любезности». В Пуату около 1307 г. носильщики корзин и рабочие на виноградниках получали от 8 до 9 денье в день без еды, а лесорубы от 10 до 12 денье. Во Франции средняя зарплата достигла этого значения в первой половине XIV в., а в X в. работник на сборе урожая получал только полпенни. Таким образом, к 1348 г. цена труда, очевидно, удвоилась. Затем она поднялась еще выше и теперь находилась в пределах от 3 до 2 су 6 пенсов, а это была почти половина цены труда горожанина и почти такая же зарплата, как у сельских работников в начале XIX в. Слугам жилось еще лучше, потому что они были защищены от безработицы и хозяин обеспечивал их едой и жильем, организовывал освещение этого жилья и стирку их одежды, а также давал им часть этой одежды. В Каталонии и Руссильоне слуги зарабатывали от 25 до 75 су в год, а во Франции до 1348 г. от 5 до 7 франков в год. Если учесть разницу в стоимости денег, это столько же, сколько они получали в первой четверти XIX в.

С тех пор как странами стали править монархи, стало меньше войн между феодалами и разбоя. Меньше стало и голодных лет: во Франции в XIII в. их было в шесть раз меньше, чем в X (10 против 60). В обществе еще не начался разгул чрезмерной конкуренции, и поэтому не было крупных экономических кризисов. Жизнь была простой. Все это способствовало росту благосостояния сельских масс Запада.

Никогда раньше материальные условия жизни крестьян не были такими благоприятными, а позже такие условия можно было найти лишь в середине XIX в. Возникло огромное число новых деревень, поселков, маленьких сел, усадеб и ферм и множество приходов. Во Франции их количество после этого не увеличивалось в течение 500 лет, а в некоторых ее областях за последующие века даже уменьшилось. Крестьяне жили иногда группами под защитой живых изгородей или построенных из земли и щебня стен со сторожевыми башнями, а иногда селились на расстоянии друг от друга вдоль дорог, посреди своих полей, возле своего колодца, родника или пруда или укрывали свои дома в какой-нибудь долине или роще. Их дома, построенные иногда из дерева, а иногда из земли, камней или щебня и в редких случаях из кирпичей или вырубленные как пещеры в мягком камне известняковых холмов, обычно имели всего один этаж. Крыши были сделаны из соломы или черепицы; стекол в окнах и дымовых труб не было. Дома были темны, грязны, полны дыма и ценились так низко, что в конце X в. деревенская хижина стоила всего от 8 до 10 су. Семья теснилась в малом числе комнат, которые были почти не отделены от хлевов и амбаров. Мебели было мало, а состояла она из кроватей с соломенными матрасами, столов, табуретов, массивных скамей, сундука, похожего на более поздние дорожные, обычного четырехугольного сундука и посуды, которая обычно была глиняной, а у более зажиточных крестьян оловянной или медной. Однако по мере того, как удобства жизни становились доступней, описи имущества стали отмечать увеличение количества посуды в сельских домах и появление в них более удобной мебели, оловянных мисок и даже серебряной столовой посуды. Крестьянин мог осветить эту обстановку только смоляными свечками или еще более примитивными средствами, поскольку фунт сальных свечей стоил столько, сколько он зарабатывал за день. Но согревался он по-королевски: так много было дров и так дешево они стоили.

Одевался крестьянин просто – в одежду из шерсти и льна, которые он производил в своем хозяйстве, пряли его жена и дочери, а ткал он сам или ткач из соседней деревни. Обычно льняную одежду крестьянин носил в будни, а по воскресеньям и в праздники, конечно, надевал наряд из шерсти или смешанной полушерстяной-полульняной ткани. Один такой наряд стоил ему от 4 до 20 су. В XIII в. блуза пастуха быков стоила 3 су 4 денье. Он часто ходил босиком, но если желал обуться, то мог купить себе пару башмаков или сабо за цену от 7 до 8 денье, а башмаки, сапоги или чулки из коровьей шкуры или выделанной кожи по цене от 18 денье до 4 су (1325 г.). В качестве меха он использовал овчины, а также шкуры кроликов, зайцев и лис. Но женщины-крестьянки начали уделять внимание своей одежде и имели немного украшений, а становясь зажиточнее, крестьяне с особой гордостью копили в своем доме запас нательного и постельного белья, что было очень полезно с точки зрения гигиены.

Но самые значительные изменения к лучшему произошли в пище крестьян. Она наконец стала обильной и сытной, хотя и не сделалась разнообразнее. Помимо овощей, молока, сыра и фруктов крестьянин ел хлеб из ржи и ячменя, а в XIII и XIV вв. даже пшеничный хлеб. К этому он добавлял много свежей и еще больше соленой рыбы, бекон, свежую или соленую свинину, немного говядины, баранину и чем дальше, тем больше домашней птицы. Сельские округа Фландрии и Англии были просто переполнены мясом. Вилланы использовали мало пряностей, но много соли, а вместо сахара у них было много меда. В северо-западных странах они пили пиво, сваренное из ячменя или пшеницы, и эль; сидр все еще оставался питьем беднейших из бедных. Во французских, немецких и латинских землях крестьяне пили много вина; привычка пить его в деревенских кабаках распространилась далеко за пределы этих стран по всему Западу.

Долгое время крестьяне были такими неряшливыми, что авторы сатир – fabliaux охотно заявляли, что вонь навозной кучи – любимый запах мужика, и описывали виллана как «вонючее существо, родившееся из ослиного навоза». (Здесь – явное отличие германцев от славян, которые всегда были чистоплотнее и с древности любили парную баню. – Ред.) Но в XII и еще больше в XIII в. обычай мыться в горячей и холодной воде распространился в сельских округах; в крестьянских домах часто были ванны (лохани и т. п.), а в деревнях общественные бани. Для борьбы против заразных болезней было основано большое число лазаретов, которые в Англии составляли пятую часть всех больниц. Медицина и хирургия дошла до деревенских округов, и в XIV в. в поселках часто можно было найти профессиональных хирургов, а иногда и аптекарей. Сельские жители Запада в те дни выглядели тяжеловесными и неуклюжими, за что сатирики называли их «уродливыми скотами», но сильными и закаленными благодаря жизни на свежем воздухе и физической нагрузке; а часто, особенно в Англии, Франции и Фландрии, их переполняло грубое чувственное веселье.

В этой новой для них жизненной среде, где у них были свобода и уют, сельские жители приобрели также свой собственный моральный облик, черты которого постепенно становились яснее. Вкусы у них были далеко не изысканные, но эти люди были веселыми и деятельными, любили отдых в кабачках, праздники, танцы, а иногда также игру в кости и другие азартные игры. Они любили слушать на зеленом деревенском лугу песни бродячего певца из тех, которых называли в одних странах менестрелями, а в других жонглерами. В дни ярмарки селяне с изумлением смотрели на фокусника – жонглера в нынешнем смысле этого слова или на знахаря. Они жадно слушали проповедь странствующего монаха или сплетни торговца-разносчика, который был для них живой газетой. От своего крепостного прошлого крестьяне унаследовали грубость и нечестность. Сексуальная мораль у них была на низком уровне, они очень мало уважали женщин и видели в женщине только мать своих детей и товарища в труде. Они были скупыми, суеверными и доверчивыми, но уже приобрели те общественные добродетели, которые сделали их одной из сил, возрождавших средневековые государства. Те люди из других сословий, которые смеялись над крестьянами, именно благодаря крестьянам всегда имели на столе хлеб, который не сеяли, и могли жить в праздности за счет плодов труда, на который сами не были способны. Крестьяне, привязанные душой и сердцем к кормившей их земле, избавили ее от бесплодия и своим потом оплодотворили почву Запада.

Они относились к религиозным властям с уважением, но без раболепия и при случае умели противостоять церкви, когда она уделяла слишком много внимания своей земной власти. Понемногу их умы пробудились от сна, и крестьянский ум, дерзкий и насмешливый, скоро дал о себе знать в Италии, Франции, Нидерландах и Испании. Неприхотливые и медлительные персонажи фаблио быстро научились ценить выгоды образования и сумели сделать свои умы свободными, а некоторые из них отдали своих детей в школы.

В некоторых странах, например во Франции, деревенский народ стал общительным. Повсюду крестьяне бесчисленным множеством дел в пользу бедных доказывали, как велико их милосердие, а их могучее чувство солидарности ярко проявилось в таком же бесчисленном множестве созданных ими семейных объединений и союзов для вспашки земли, разведения скота и взаимной защиты. Деревенская элита даже оказалась способной на великодушие, верность, отвагу и щедрость, и не раз крестьянин по благородству сердца оказывался равен дворянам. Эти люди, особенно в Англии и Нидерландах, стали чувствовать свою значимость. В одной песне того времени говорилось: «Когда фламандский крестьянин пьян, он думает, что весь мир принадлежит ему». Вилланы перестали быть смиренными; теперь они рассуждали, спорили и в споре защищали свои интересы. Так возникла новая сила. Сначала средневековое общество даже не подозревало, как велика ее мощь, но эта сила, медленно и постепенно проявляя себя, в корне изменила западный мир. Она дала начало неудержимому росту материального богатства, удобства жизни и благосостояния. Впервые огромные массы сельских жителей узнали не только что такое свобода, но и что такое приятная сторона жизни. Они одарили освободившее их общество своим сокровищем – деревенскими добродетелями, то есть трудолюбием, бережливостью, предусмотрительностью и энергией, которые стали прочнейшими опорами западной цивилизации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.