6.8. Обстановка в тылу Западного фронта

6.8. Обстановка в тылу Западного фронта

В то время, когда дивизии 1-й линии с раннего утра 22 июня уже вели бои, а 2-е эшелоны армий и окружные резервы маршевым порядком двигались в районы сосредоточения, в ближайших тылах фронта происходили не изученные по сей день, но весьма интересные и в какой-то мере показательные события. На этой обширной полосе белорусской земли (между новой и старой госграницами), ставшей теперь прифронтовой зоной, осталось множество воинских гарнизонов — зимних квартир дивизий и отдельных частей, ушедших в мае-июне на запад по приказу вышестоящего командования. Сотни, если не тысячи, людей в форме были оставлены для охраны казарм, складов, технических парков с находившейся там матчастью, для организации военных сборов по подготовке и переподготовке приписного состава (в 80-х годах прошлого века их называли «партизанами»). Масса личного состава, в большинстве своем невооруженного, находилась во вновь формируемых частях (механизированных, зенитных, тыла ВВС и пр.). Осталось на месте и множество действительно тыловых подразделений: материально-технического снабжения, военных сообщений, строительных, эксплуатационных, дорожных, учебных, ремонтных. Когда был образован Западный фронт, округ не прекратил свое существование, его структура сохранилась и должна была обеспечить на вверенной ей территории порядок и выполнение всех специфических функций военного времени. Возглавил ЗапОВО заместитель Павлова генерал-лейтенант В. Н. Курдюмов. Но динамика событий в первые дни боевых действий была такой, что не позволила новому окружному командованию сколь-нибудь полезно использовать людские ресурсы. Оказавшийся «не у дел» личный состав не был организованно отведен в тыл или брошен в бой. Множество частей, гарнизонов и команд оказалось предоставлено само себе, в условиях практически полного вывода из строя проводной связи действовало по усмотрению своих командиров или бездействовало вообще и в большинстве своем погибло или попало в плен. Колоссальный военный организм канул в небытие, остались лишь единичные письма в частных архивах и сводки безвозвратных потерь в ЦAMO, чаще всего с пометкой «пропал без вести». Капитан Н. П. Осипов, военный комендант ж.-д. участка и станции Лида. Старший лейтенант Ф. И. Серебряков, комендант ст. Осовец. Капитан И. И. Волков, комендант ст. Августов. Старший лейтенант В. Г. Ростовский, комендант ст. Кобрин. Старший лейтенант Багатьев, комендант водного участка Пинск.

П. З. Баклан, помкомвзвода 1-го дивизиона 311-го Краснознаменного ПАП РГК, рассказывал, что в мае 41-го в полку (дислокация — штаб и 1-й дивизион в Деречине, остальные дивизионы по окрестностям) были организованы 45-дневные учебные сборы, на которые было призвано от 300 до 400 человек из окрестных сельсоветов. Среди них было много бойцов, которые раньше вообще не служили в армии (т. н. «западники»). Незадолго до войны полк выехал на стрельбы под Ломжу, в Червоный Бор, а в летнем лагере возле Зельвы (в имении Холстово) было оставлено 150 «партизан», 12 новеньких 122-мм пушек и около шести тысяч выстрелов к ним. Баклан вспоминал: «Тягачей нам не дали, связь с соседними лагерями отсутствовала… В этот день я был старшим по лагерю. Узнав от местных жителей, что началась война, приказал пригнать из Зельвы трактор, чтобы выставить на позиции пушки. Когда пушки были на том месте, где нужно, оказалось, что нет снарядов. Они были закрыты на складе, а сбивать замки не посмели. В это время приехали отдыхавшие в своих семьях старшие командиры — майор и лейтенант — и стали руководить обороной. Я был послан во главе группы из 8 человек принять караул штаба полка в Деречине. Солдаты-оружия не имели, только у меня была десятизарядная винтовка. На второй день, 23 июня, я отправился в Зельву за вооружением. Принес 5 винтовок и несколько сот патронов и раздал солдатам для несения караула. К этому времени в Деречин возвратилось командование полка, которое находилось в Ломже и в Червоном Боре. Это комиссар Малышев, комсорг Никандров, командир 3-й батареи ст. лейтенант Черняховский, политрук Шарипов, ст. лейтенант Кучеренко с женой Марией и 30–40 солдат. Полк, по их донесению, был разбит, но отдельные группы бойцов еще оказывали сопротивление врагу».

Сегодняшние Барановичи — это районный центр Брестской области. До приграничного Бреста примерно 180 км, до Белостока или Ломжи еще больше. Глубокий тыл, одним словом. В 41-м он был областным городом, и в нем формировалась 60-я истребительная авиадивизия (командир — полковник Е. З. Татанашвили). По планам командования ВВС РККА городу со временем предстояло стать мощным аэроузлом, для чего уже начала создаваться соответствующая тыловая база: управление 15-го РАБ с приданными частями, две зенитные батареи, 190-й батальон аэродромного обслуживания и т. д. Также здесь базировались 314-й разведывательный авиаполк и приданная ему 314-я авиабаза. В городе находились управления 17-го механизированного корпуса, Барановичского бригадного района ПВО (командующий — полковник К. И. Шафранский, начштаба — полковник Ф. Т. Шкурихин) и его 518-й ЗАП, оснащенный новыми 85-мм орудиями. К началу войны авиадивизия имела штаб и четыре полка (186, 187, 188 и 1 89-й), но боевой матчасти не было, только учебные спарки, поэтому утром 22 июня командующий ВВС округа И. И. Копец отдал командиру 43-й ИАД Г. Н. Захарову приказ: прикрыть Барановичи одним своим полком. К 9 часам утра 22 июня на местный аэродром перелетел 162-й ИАП (командир — подполковник Резник). К началу войны он был вооружен 54 модернизированными И-16 с пушечным вооружением. На аэродроме оказались также боевые самолеты из других, уже принявших участие в боях частей, в том числе истребители МиГ-3 и Як-1. Подполковник Резник приказал рассредоточить самолеты и тщательно их замаскировать. И не зря — прилет свежего полка был, вероятно, отмечен воздушной разведкой противника, и в ночь на 23-е последовал массированный налет. Его удалось успешно отразить, но стало очевидно, что впереди летчиков ждут тяжелые испытания[326].

Вечером 23 июня в Барановичах села еще одна пятерка «мигов». Подъехавший на «эмке» полковник Татанашвили узнал от старшего (в звании капитана), что это все, что осталось от 129-го истребительного полка 9-й авиадивизии. Комдив тут же поставил им задачу — патрулировать небо над аэродромом. 24-го летчики поочередно, меняясь, несли дежурство. Самолетов противника не было; строились разные догадки. Все стало ясно, когда наступила темнота. В ночном воздухе послышался сначала рокот моторов, а затем — вой и визг падающих бомб. В эту ночь 129-й ИАП прекратил свое существование, совершив за 22 и 23 июня 125 самолето-вылетов, связанных с прикрытием наземных войск, своих аэродромов и с перебазированием, и истратив почти 50 миговских боекомплектов (около 15 000 патронов калибра 12,7 мм и 36 000 патронов винтовочного калибра). Капитан Беркаль отдал приказ: всем оставшимся в живых собраться на аэродроме Балбасово. Не теряя времени, рискнули двигаться днем; ехали осторожно, соблюдая интервалы между машинами. На другой день прибыли в Балбасово, где всего год тому назад формировался и получил путевку в жизнь их полк. Из 248 командиров и красноармейцев летно-технического состава осталось только 159. Затем 129-й ИАП был переброшен в Орел (как оказалось, туда прибыло сохранившееся управление дивизии) и переформирован. В боях за Москву он отлично себя показал и 5 декабря 1941 г. был переименован в 5-й гвардейский истребительный авиаполк[327].

Зельвенская переправа. «Чистилище»

Одной из существенных составляющих успеха германских войск были меры по торможению и недопущению отвода советских частей на линию старой государственной границы. Поэтому авиация противника с первых часов войны начала уничтожение важных шоссейно-дорожных мостов в глубине территории Белоруссии. Одним из них был деревянный мост через левый приток Немана Зельвянку в самом городке Зельве. С его разрушением стратегическое шоссе Белосток — Барановичи — Минск — Смоленск было разорвано. Тыловые части 10-й армии и других военных формирований (тыл ВВС, строители, медики и пр.), остаточные группы боевых подразделений и толпы беженцев начали накапливаться на берегах реки, Люфтваффе же безнаказанно вносило страшное опустошение в их ряды. Те, кто мог, переходили вброд и переплывали, но болотистые берега совершенно исключали переправу автомашин. В нескольких сотнях метров от разрушенного шоссейного моста находился совершенно целый железнодорожный. Это было одноколейное сооружение без деревянного настила и даже без перил, лишь между рельсами имелась пешеходная дорожка в две доски. Тем не менее по нему на восточный берег Зельвянки все же могла быть организована эвакуация и автотранспорта, и людей. Но отсутствие порядка и единого командования привело к тому, что даже при наличии целой переправы движение на восток не возобновилось. Лишь выход к Зельве колонны машин с сотрудниками Белостокских УНКГБ и УНКВД выправил положение. Начальник управления НКГБ майор госбезопасности С. С. Бельченко взял на себя руководство переправой, и под руководством «дзержинцев» порядок постепенно был восстановлен[328]. Мешал лишь брошенный состав товарных вагонов (локомотивная бригада сбежала), в которых, как оказалось, находились депортируемые поляки из Белостока. Из числа собравшихся у моста были выкликнуты добровольцы-машинисты, откликнулись трое в форме РККА, капитан и два рядовых. Развели пары, и через некоторое время состав с несчастными ушел в сторону Барановичей. После этого через мост пошел нескончаемый поток машин и людей. Самолеты противника бомб не бросали, но из пулеметов и пушек обстреливали беспощадно, и вскоре подножие моста было завалено остовами автомобилей и телами погибших. Сумевшие переправиться подвергались атакам уже на восточном берегу. Если во время прыжков по шпалам машины ломали подвески, их тоже сбрасывали вниз. Сам С. С. Бельченко также потерял на мосту свой автомобиль и пересел в машину начальника областного управления НКВД капитана ГБ К. А. Фукина.

Военинженер 3 ранга П. Н. Палий из 74-го УНС выходил в составе смешанной колонны из военнослужащих и вольнонаемных своего управления и управления 62-го укрепрайона. Он писал, что у въезда на мост была выставлена охрана под командой молодого, смелого и решительного полковника (майора ГБ? — Д. Е.), установившего строгий контроль и очередность в пропуске на мост желающих перебраться на другую сторону. Когда возникали заторы, полковник направлял колонны на юг, где, примерно в 30 км от Зельвы, по его словам, действовала еще одна переправа. Палий писал: «В уровской колонне потерь не было, но настроение было очень нервное. Часть гражданских рабочих заявила, что они пойдут пешком к броду и будут там переправляться, а когда генерал Пузырев сказал, что он не разрешает им этого, вышел вперед пожилой мастер, токарь из механических мастерских базы, и спокойно сказал: „А нам и не надо твоего разрешения, товарищ генерал, мы не военные и тебе, товарищ, были подчинены по службе, по работе, значит. Теперь работы нету. В Черемхе она осталась. Ну, и мы сами по себе. Счастливо оставаться, товарищи, пошли ребята“, — и ушли».

Когда подошла очередь строителей, перейдя мост, они вскоре наткнулись на одну из машин, что прорвались на переправу без очереди. Около перевернутого грузовика на земле среди разбросанных вещей, узлов и корзин лежали трое убитых, с края у тропинки лежала женщина с торчащими из-под задравшейся юбки ногами. Военинженер Палий нагнулся, чтобы одернуть юбку, и вдруг увидел, что за ее телом, полуприкрытый упавшим узлом, лежал еще живой ребенок, мальчик лет четырех. Вся нижняя часть его тела была разорвана, одна ножка была полностью разворочена и торчала сломанная кость. На полузакрытых глазах малыша чуть-чуть вздрагивали веки, а пальчики на обеих раскинутых в стороны руках сжимались и разжимались. «„Доходит пацанок, и тронуть его нельзя… кровью изошел, — сказал пожилой старший сержант, „бездомный“, приставший к нашей группе. — Помрет он сейчас. А может, и промучается еще час или больше… Ишь ты, беленький какой… — Он посмотрел на небо, потом на нас и вынул из кобуры наган. — Идите вперед, ребята… негоже на такое смотреть… идите. Все равно ничего сделать нельзя, а оно, малое дитятко, может, и страдает еще…“ Мы все рванулись вперед по тропинке. Я видел, как сержант, не снимая пилотки с головы, перекрестился. Когда после выстрела я повернул голову, я увидел, что он прямо через луг уходит в сторону от нас. Встречаться с нами опять он не захотел…»[329].

Я очень люблю свою крошечную дочурку и, не скрою, когда прочел этот страшный эпизод, дрогнуло сердце. Потому и процитировал — пусть другие почитают, пусть не забывают, какое «освобождение от тирании» нес черный германский орел со свастикой в когтях.

Потеряв на мосту и у железнодорожной насыпи немало единиц транспорта, строители и уровцы в лесу снова собрались в единую колонну, затем потянулись на Слоним. В Слониме женщин, детей и гражданских лиц старше 55 лет оставили на станции, откуда они поездом должны были быть отправлены в тыл. Бойцы артпульбата и другие строевые военнослужащие, а также военные строители под командой полковника Сафронова из УНС отправились в Барановичи, как говорили, в распоряжение командования 37-й дивизии 21-го стрелкового корпуса. Управлению строительства и всем остальным во главе с генералом М. И. Пузыревым было приказано выступить в направлении Новогрудка.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.