Апогей

Апогей

В первый бой танки 11-й танковой бригады вступили только 5 апреля. Утром три Т-34 из состава бригады были переданы в распоряжение командира 385-й стрелковой дивизии. В 13.00 был получен приказ о наступлении на Прасоловку. Совместная атака танков и пехоты началась в 14.20 с рубежа в 1,5 километра западнее Марьино. Практически сразу порядки наступающих попали под ураганный огонь противника, в результате чего продвигавшаяся вслед за танками пехота была отсечена от них, и «тридцатьчетверки» продолжили движение на немецкие позиции у Прасоловки, ведя практически в одиночку огневое противоборство со всеми огневыми средствами противника. Больше всего атаке мешал фланговый огонь противотанковой артиллерии противника из леса южнее Северной Каменки, а также непрерывная бомбардировка боевых порядков танкистов семью подключившимися в ходе боя немецкими пикирующими бомбардировщиками Ju-87.

В итоге у одного Т-34 было повреждено направляющее колесо, и танк был обездвижен, другой получил повреждение орудия. Атака захлебнулась, и два оставшихся на ходу танка вернулись на исходные позиции.

В этот же день части 290-й и 173-й стрелковых дивизий при непосредственной поддержке нескольких танков 108-й танковой бригады преподнесли немцам свой подарок на пасхальное воскресенье и, атаковав с южного и юго-восточного направлений под прикрытием огня гаубичной артиллерии, смогли ворваться в Фомино 1-е и к вечеру полностью выбили противника из этого населенного пункта. Немецкая пехота в беспорядке отошла к позициям у Фомино 2-го и высоты 269,8.

Вот как бои 5 апреля отражены в донесениях противника:

«19 ТД: Во второй половине дня противник при поддержке тяжелой артиллерии продолжил атаки на Фомино. Новая атака 4 танками на позиции восточнее н.п. Прасоловка была отбита массированным огнем всех видов оружия при поддержке штурмовиков. 2 танка повреждены. При поддержке 8 танков противник сумел ворваться в Фомино и оттеснить гарнизон на север. Принимаются контрмеры.

8-й авиакорпус: Соединения начальника авиации тактической поддержки «Юг» поддерживали наземные войска на правом крыле 40 ТК. Группы пикирующих бомбардировщиков атаковали исходные позиции и танки противника, уничтожив 5 и повредив 8 машин»[29].

6 апреля удары штурмовой авиации группы тактической поддержки «Юг» по районам сосредоточения советских танков повторились, немецкие летчики заявили об одном уничтоженном советском танке и нанесенных повреждениях еще двум.

В этот же день Франц Гальдер сделает неслучайную пометку на страницах своего знаменитого дневника о крупном сосредоточении русских танков против 19-й танковой дивизии.

Авианалеты противника продолжились и в следующие дни, периодически мешала вражеским летчикам только капризная весенняя погода, стычки с советскими истребителями происходили крайне редко, сил советской зенитной артиллерии для контроля неба также катастрофически не хватало. А пилоты Люфтваффе, умело извлекая выгоду из ситуации, пытались максимально ослабить неизбежное наступление ударной группы армии Болдина. Бомбовым ударам подвергались колонны подходящих советских частей. Вовсю шла «охота за локомотивами» — вражеская авиация атаковала эшелоны и пункты разгрузки почти на всем протяжении отрезка железной дороги Сухиничи — Дабужа, железнодорожное полотно во многих местах оказывалось разрушенным, движение поездов по нему на многие часы приостанавливалось. Так, к примеру, 9 апреля на подходе к станции Шлипово под бомбежку попал последний эшелон 146-й стрелковой дивизии, в котором к передовой двигались гаубичные батареи и штаб 280-го артполка. И хотя обошлось без крупных потерь, артиллеристы были вынуждены спешно разгружаться в открытом поле и с минимальным запасом горючего в баках артиллерийских тягачей пытаться добраться снежными дорогами до пункта сбора в Мещовске.

Не следует воспринимать данные немецкой стороны (особенно это касается вражеской авиации) о количестве уничтоженных советских танков как полностью достоверную информацию. Летчики штурмовой авиации Люфтваффе, участвовавшие в авиаударах по советской бронетехнике, очень часто «грешили» тем, что докладывали как об уничтоженных о танках, получивших незначительные повреждения или вовсе сохранивших полную боеспособность. И это вполне понятно: в условиях бомбометания с пикирования, при заградительном огне с земли невозможно четко разобрать, какой ущерб нанесен взрывом бомбы танку и нанесен ли он вообще, притом при близких разрывах бомб существенный ущерб причинялся танку только при ударе бомбы о землю на дистанции 0,5–1 метра от машины. Но значительные потери советских танковых бригад от действий вражеской авиации остаются неоспоримым фактом. К тому же немецкие летчики в большей степени, чем их советские «коллеги», были свободны в изменении тактики своих действий и часто и успешно импровизировали, что, несомненно, повышало результативность их атак. Так, сам фельдмаршал Кессельринг отмечал: «Бои приобрели ожесточенный характер, и теперь от пилотов штурмовой авиации требовалось даже при самых плохих погодных условиях действовать против Т-34»[30].

На примере двух описанных выше боев 5 апреля видно, какие положительные результаты может принести если не четкое согласование направлений ударов по времени и направлениям, то хотя бы примерное совпадение времени начала атак ударных групп пехоты при поддержке танков даже в условиях отсутствия координации действий групп между собой.

В нашем конкретном случае были атакованы фланги 19-й танковой дивизии вермахта, державшей оборону в секторе Прасоловка — Малиновский — Гореловский — безымянный хутор — Фомино 1-е, имевшем протяженность примерно 10,5 километра. И если на правом фланге дивизии в районе Прасоловки 73-му моторизованному полку удалось отбить нашу атаку, то левофланговый 74-й мотополк не смог парировать мощный удар и, понеся значительные потери, был вынужден оставить Фомино 1-е и отступить на рубеж Фомино 2-е — высота 269,8.

Одновременный удар танков в двух местах в сочетании со сковывающими атаками пехоты на отдельных участках, подавлением огневой системы немцев в Фомино 1-м принес свои результаты: противник был связан боем сразу на нескольких направлениях и не сумел вовремя сманеврировать резервами (в том числе и танковыми) для усиления угрожаемого направления. В итоге части 290-й, 173-й стрелковых дивизий и 108-й танковой бригады смогли выбить противника и закрепиться в тактически важном опорном пункте Фомино 1-е.

Обращает на себя внимание и то, что за весь день 5 апреля по нашим частям, сражавшимся в районе Фомино 1-го, не последовало ударов штурмовой авиации противника, обладавшей практически полным господством в воздухе над районом боевых действий. Объясняется это просто: все имевшиеся в распоряжении противника силы авиации тактической поддержки были задействованы в ударе по советским танкам под Прасоловкой, и на организацию авиаудара в районе Фомино не хватало ни сил, ни времени.

Враг собирался принять контрмеры, и он принял их. Для упрочнения обороны и последующих контрударов необходимо сманеврировать силами, и 6 апреля противник провел перегруппировку сил в полосе 40-го танкового корпуса. Части 10-й моторизованной дивизии, которые 4 апреля были подчинены 12-му армейскому корпусу (один из двух батальонов 41-го моторизованного полка, 40-й мотоциклетный батальон и две легкие 105-мм батареи 10-го артполка) для усиления его группировки, добивающей остатки 33-й советской армии, и готовились к маршу на северо-восток, утром 6 апреля вновь были возвращены в 10-ю моторизованную дивизию 40-го танкового корпуса. На помощь 12-му армейскому корпусу был направлен только 40-й мотоциклетный батальон, состоявший из 1, 2 и 4-й рот и штаба батальона.

В первую линию из района д. Милятино вновь был введен переведенный по причине больших потерь на двухбатальонный состав и вновь сведенный воедино 41-й мотополк. Кроме того, немцы вновь начали превращать 10-ю моторизованную в мощное соединение, наконец, прекратив ее дробить. Для оперативности управления войсками 40-го танкового корпуса в подчинение командира 10-й моторизованной дивизии был временно переподчинен 74-й моторизованный полк, который уже был основательно потрепан в боях за Фомино 1-е. Также имеются сведения о том, что в течение апреля 10-й мотодивизии были переданы: один батальон из 306-го пехотного полка 211-й пехотной дивизии, действовавшей в полосе 24-го танкового корпуса юго-восточнее Кирова; 1-й и 2-й пехотные батальоны из 82-го пехотного полка 31-й пехотной дивизии соседнего 43-го армейского корпуса (13–14 апреля); а до 19 апреля из района севернее Кирова в полосу 10-й моторизованной дивизии был отправлен один пехотный батальон 331-й пехотной дивизии. Так что скатываться к утверждению того, что 10-я моторизованная дивизия одним полком оборонялась против нескольких советских стрелковых дивизий, неверно. Противник симметрично реагировал на концентрацию советских войск, в свою очередь, усиливая части на угрожаемых направлениях резервами, снятыми с других участков. Боеспособность соединения в результате этих вливаний вновь возрастала до приемлемого уровня.

10-я моторизованная дивизия в 19.15 заняла сектор от опушки леса северо-восточнее Прасоловки до левой разгранлинии корпуса западнее Фомино 2-го. В итоге полоса обороны 19-й танковой дивизии (в первой линии обороны дивизии теперь находились 73-й моторизованный полк, 19-й разведывательный батальон, прикрывавший стык с 10-й мотодивизией, и отдельные танки 27-го танкового полка, по башни зарытые в землю) значительно сократилась, как следствие, возросла плотность немецкого артиллерийского огня на участке дивизии. 27-й танковый полк, расположенный в ближнем тылу, теперь должен был проводить контратаки из глубины также совместно с частями 10-й моторизованной дивизии в ее секторе обороны. Надо учесть, что в составе 10-й моторизованной после зимних боев еще оставалось несколько боеготовых бронетранспортеров Sd.kfz 251 и Sd.kfz 250, передвигаясь на которых пехотинцы могли при необходимости «с колес» вступать в бой и, прикрываясь их броней, более плотно сопровождать атакующие танки. Для контратак создавались опергруппы смешанного состава из подразделений двух смежных дивизий и приданных им отдельных рот и батальонов из других частей; в результате командование 40-го танкового корпуса получало в свое распоряжение ударную группировку, насыщенную бронетехникой и способную контратаками, при опоре на мощную артподдержку и удары с воздуха, успешно решать задачи тактического значения.

6 и 7 апреля 10-я моторизованная дивизия провела несколько малоуспешных частных контратак. Причем в этих боях противник нес ощутимые потери личного состава: так, только в бою 7 апреля потери 41-го полка убитыми составили 38 человек, из них — 2 офицера (командир 1-го батальона капитан Рейхард и один из командиров рот) и 36 унтер-офицеров и рядовых. С учетом раненых и потерь других подразделений дивизии получается, что из ее рядов только за одни сутки боя выбыло около 100 человек. Потери соседней 19-й танковой дивизии противника за период с 5 по 7 апреля составили 248 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Несколько восстановив положение в районе Фомино 1-го скорой переброской резервов, противник тем не менее не смог с ходу отбить населенный пункт, деревня продолжала удерживаться бойцами 173-й и 290-й советских дивизий, поддерживаемыми несколькими танками 108-й бригады. 108-я танковая бригада для цементирования обороны частично пребывала в соприкосновении с противником, что само по себе губительно для танковой части и не позволяет быстро использовать ее как маневренный резерв, однако выбора не было: в ближнем тылу к наступлению подготавливалась 11-я танковая бригада — наиболее мощная из всех танковых бригад армии, концентрировались и силы 146-й и 298-й стрелковых дивизий, и район Фомино 1-го был удобным плацдармом для предстоящего удара.

Две советские танковые бригады (11-я и 112-я), обозначив для противника свое появление несколькими неудачными танковыми атаками, в ожидании подхода свежих пехотных подразделений бездействовали в ближайшем армейском тылу. Четыре стрелковых дивизии, предназначавшихся для решающего прорыва немецкой обороны, были еще в эшелонах на пути к фронту во многих сотнях километров от пункта назначения. Без их пехоты и артиллерийского огня создать крупный перевес в живой силе и высокие артиллерийские плотности, необходимые для взлома вражеской обороны у автострады, не представлялось возможным. Некомплектная ударная группировка 50-й армии, своими наступательными порывами четко указавшая врагу на направление своего наступления, топталась на месте, все больше упуская инициативу.

После 5 апреля танковые батальоны 11-й бригады сосредоточились в лесном массиве в районе поселка Приволье. Теперь эта танковая часть по замыслу командования армии должна была проводить подготовку к удару вдоль грунтовой дороги Сининка — Фомино вместе со 108-й танковой бригадой, пехотой 173-й и 290-й стрелковых дивизий, а также еще находящимися на пути к передовой полнокровными 146-й и 298-й стрелковыми дивизиями с целью перехвата и удержания участка Варшавского шоссе около Фомино 2-го.

Надо отдать должное командованию бригады, которое в короткие сроки стремилось максимально подготовить свою часть к предстоящим наступательным боям. Осуществлялся ремонт техники и ее подготовка к бою, активно велись разведка позиций противника и рекогносцировка местности комсоставом.

Так, днем 9 апреля штаб бригады и командиры 11-го и 236-го танковых батальонов проводили рекогносцировку у изгиба дороги, ведущей из Зимниц в Фомино 1-е, в 300 метрах восточнее отметки 236,2. Неожиданно в 14.30 группа офицеров попала под прицельный огонь немецкого автоматчика-«кукушки», стрелявшего с дерева. В результате командир бригады полковник Н.И. Лашенчук был ранен в грудь и бедро, командир 236-го танкового батальона капитан Яковлев получил ранение бедра. Раненых офицеров вынесли в рощу в километре восточнее, где им оказали срочную медицинскую помощь. Ранения полковника оказались смертельными, и в 15.30 командир бригады умер, комбата Яковлева вскоре доставили в 193-й медико-санитарный батальон. Командование бригадой принял начальник штаба полковник Б.Г. Лиопа.

Район сосредоточения 11-й танковой бригады у поселка Приволье периодически подвергался артобстрелам гаубичной артиллерией противника и авиаударам групп пикирующих бомбардировщиков. Так, в ходе обстрела 11 апреля людские потери составили 2 человека убитыми, на следующий день, 12 апреля, от артогня погиб заместитель командира роты танков KB лейтенант Иван Семенович Чванцев, а также было ранено 9 человек из состава бригады. Погибших в апреле танкистов хоронили в роще, в пятистах метрах севернее Приволья, к сожалению, сегодня на месте воинского кладбища простираются заросшие кустарником пахотные поля. Впрочем, такая участь постигла большинство советских воинских захоронений 1941–1943 годов: когда в стране зверствовал послевоенный голод, каждый клочок земли засевался, чтобы прокормить живых, о могилах мертвых не думал никто, о них и сейчас мало кто думает.

Пока в 11-й танковой бригаде проходила подготовка к наступлению, а головные подразделения 146-й и 298-й стрелковых дивизий сосредотачивались в тылу в районе Приволье — Зимницы, вокруг Фомино 1-го шел периодически стихавший бой с противником с участием пехоты 290-й и 173-й стрелковых дивизий, поддерживаемой танкистами 108-й танковой бригады. Стороны обменивались ударами, не имевшими значительного успеха. Из донесения 10-й моторизованной дивизии за 10 апреля:

«Участок вклинения локализован. Противник продолжил атаки силой 500–800 человек и подтянул из района Зимницы подкрепление (около 400 человек и 2 танка)»[31].

Ночью с 11 на 12 апреля у Фомино 1-го Болдиным была затеяна рокировка сил, состоявшая в смене 173-й стрелковой дивизии только подошедшим к передовой 608-м стрелковым полком 146-й дивизии. 173-я стрелковая дивизия при этом отводилась к д. Зимницы, чтобы после короткой передышки одновременно с переходом в наступление свежих дивизий атаковать через перешеек между болотами и выбить противника из д. Зайцева Гора. Занятие обороны у Фомино 1-го свежей советской частью, офицерский состав которой еще не успел ознакомиться с местностью, сыграло немцам на руку — их утренняя атака была встречена лишь беспорядочным огнем отдельных узлов сопротивления.

12 апреля наши танковые бригады все еще стояли в ближнем тылу (11-я и часть сил 108-й в районе поселка Приволье, 112-я — у д. Марьино и Замошье) и приводили в порядок технику после предыдущих боев. Из двух свежих дивизий в соприкосновении с противником была только одним полком 146-я, 298-я стрелковая дивизия в полном составе стояла в ближнем тылу. В этот день противник нанес подготавливавшийся в течение всей предыдущей недели контрудар по Фомино 1-му. Атака началась в 11.00 и была проведена совместными силами 19-й танковой и 10-й моторизованной дивизий. Костяк атакующих вражеских сил составили танки 27-го танкового полка, вслед за которыми продвигались пехотинцы 10-й моторизованной дивизии.

Перед переходом в наступление по нашим позициям противником была проведена интенсивная артподготовка, завершившаяся бомбовым ударом пикирующих бомбардировщиков по Фомино 1-му. Малочисленные зенитные пулеметы на позициях 146-й и 290-й стрелковых дивизий были подавлены после первого же захода Ju-87 на цель. А со второго началась настоящая «мясорубка» в самом плохом понимании этого слова: многие необстрелянные бойцы стали в ужасе выбегать из укрытий, в надежде уйти из-под авиаудара, началась паника, в ходе которой большинство оказавшихся на открытом пространстве людей было просто разорвано в клочья взрывной волной и осколками авиабомб.

Когда же в дело вступила ударная группа противника, то немецкие танки и пехота, как нож в масло, вошли в дезорганизованные порядки 608-го стрелкового полка. В скоротечном неравном бою немцы подавили редкие очаги сопротивления. Находившиеся в деревне танки 108-й бригады ввязались в заранее проигрышную схватку с превосходящими по численности танками 27-го танкового полка противника, спасая наших пехотинцев от гибели под их гусеницами. Агония защитников населенного пункта длилась недолго: вскоре остатки наших частей были выбиты из Фомино 1-го.

Донесение 10-й моторизованной дивизии противника за 12 апреля сухо констатирует результаты дня ожесточенного боя:

«Наша атака восточнее дороги Зимницы — Фомино была остановлена усилившимся противником. На участке к востоку от вышеназванной дороги до восточной окраины н.п. Фомино оборудуется фронт обороны. Огонь артиллерии по вражеским батареям и подходящему пополнению корректируется с воздуха. Взято в плен 650 человек. Захвачено 40 пулеметов. Наши танки уничтожили 3 танка Т-34». (Хотя немцы в донесении не упоминают о своих потерях, осмелимся предположить, что бой с танкистами 108-й танковой бригады стоил ребятам из Панцерваффе пары-тройки безвозвратно потерянных машин и нескольких отправившихся в ремонт. — Прим. авт.)

«Только на участке непосредственно южнее Фомино убито до 1000 солдат противника»[32].

Немецкий контрудар в последний момент отодвинул еще на пару километров дальше от шоссе исходные позиции для очередного советского наступательного рывка и внес некоторый элемент беспорядка в подготавливавшееся наступление. Можно представить, как нелегко было бы врагу не допустить советского прорыва, если бы рубежом развертывания для сильнейшего штурма немецкой обороны стала д. Фомино 1-е, но контрударом противник вновь создал своеобразное «предполье» перед шоссе; двухэшелонная оборона была восстановлена. О том, что противник догадывался о скором ударе по его обороне в районе Фомино, говорят и строки в дневнике начальника немецкого Генерального штаба, написанные также 12 апреля:

«…Перед 40-м моторизованным корпусом, по-видимому, ведется подготовка к наступлению (две новые дивизии, скопления танков)…».

Собранные в спешке в единый кулак разношерстные подразделения 146-й стрелковой дивизии, поддержанные огнем соседей (в том числе отдельных танков 63-го и 257-го танковых батальонов 108-й танковой бригады и ее мотострелковым батальоном), смогли остановить немецкую атаку только на полпути к д. Зимницы. Противник вновь закрепился на южных и юго-восточных подходах к Фомино 1-му.

Может быть, противник немного преувеличил цифру наших потерь, но то, что они были огромными, — неоспоримый факт. Так, 608-й стрелковый полк потерял в этом бою 70 % личного состава и был отведен с передовой в район д. Маслово. А от роты саперов 149-го отдельного саперного батальона, попавшей под атаку во время разминирования нейтральной полосы, в живых после боя осталось всего 12 человек.

Приведем небольшой отрывок из воспоминаний участника боев за Фомино 1-е начальника разведки 280-го артиллерийского полка 146-й стрелковой дивизии Игоря ^Михайловича Романова:

«<…> Еще правее Котомин, слегка высунувшись из соседнего окопчика, вел огонь из автомата. Сознание, медленно возвращавшееся ко мне, заставило взглянуть меня прямо вперед — в сторону нараставшего гула и треска. Там, ярко выделяясь черно-желтыми крестами, шли на наши позиции побеленные вражеские танки, за ними — пехота в маскхалатах. Они были уже совсем близко. <…> Вот из соседнего окопчика, слева, выскочил и наискосок, наперерез танку побежал наш боец с высоко поднятой противотанковой гранатой. Вдруг он упал, но тут же приподнялся и, припадая на левую ногу, снова побежал. Я заметил, что вместо левого ботинка на снег опускалось что-то блестящее белое. «Это же кость! Как же это он?» — подумал я. Тут боец бросился с гранатой под гусеницы танка. Раздался взрыв. Машина стала. <…>

После боя мы пошли назад к нашим окопчикам. Недалеко стоял недавно подбитый танк. Из открытого верхнего люка свесился убитый немец-танкист. Около танка несколько наших бойцов склонились над героем, подбившим этот танк. Мы подошли ближе — скуластое татарское лицо было забрызгано кровью. Боец был мертв. Один из окружавших тихо сказал:

— Я его знаю. Мы вместе в Высокой Горе призывались… Его Валеем зовут…

Бойцы бережно подняли тело убитого товарища и понесли к окопам. Горьшин вынул финку и крупными печатными буквами на лобовой броне танка нацарапал «ТАНК ВАЛЕЯ…»[33].

Наша истребительная авиация 12 апреля вообще не осуществляла никакого прикрытия частей 50-й армии, и это подтверждают не только отчеты стрелковых частей, растерзанных вражескими бомбардировщиками, но и донесения немецких летчиков, которые контролировали пространство в небе над районом боевых действий. Так, штаб в этот день ВВС «Восток» докладывал:

«Соединения 1-й авиадивизии совершали боевые вылеты на поддержку наступления на Фомино<…> Истребители, вылетающие на свободную охоту перед фронтом 4-й армии, не имели столкновений с противником»[34].

Начальник разведки 280-го артиллерийского полк 146-й стрелковой дивизии 50-й армии лейтенант (на фото — майор) И.М. Романов.

Довольно подробно всю ситуацию, сложившуюся на земле и в воздухе над нашими частями, констатировал Жуков в переговорах с Болдиным 20 апреля. Также он предложил возможные пути скорейшего выхода из нее. Но, к сожалению, не все эти меры были осуществимы в реальности:

«<…> В отношении паники от авиации противника могу только предложить одно, пресекать эту панику в корне. Никакой массовой гибели от бомбометания на протяжении всей войны не было и нет сейчас. Все это выдумывается для оправдания невыполнения приказа, для оправдания потерь, которые получились при панике в Фомино 1-е, о чем нас информировал Быстрое, и массовых потерь от плохой организации боя, массовых потерь, от той вакханалии и беспорядка, который существует и творится в армии. Ваша авиация сейчас бездействует, об этом Вы пишете в донесениях, но не отчитываетесь в невыполнении приказа, о подготовке аэродрома. А ведь был приказ, обязывающий Военный совет подготовить армейский аэродром, но Вы этого приказа не выполнили, Ваша авиация не летает сейчас. Могу только предложить Вам выполнить приказ о быстрейшем введении в строй аэродрома. Истребительной авиации фронтовой я больше 20–25 самолето-вылетов Вам дать не могу, и то они над полем боя, как показал опыт, могут быть не более 20–25 минут. Значит, прежде всего, я обязываю Вас организовать настоящую зенитную оборону, средствами самих войск, твердой рукой бороться с паникерами и распространителями панических слухов, по существу, агитирующих за немецкую авиацию, и навести в этой части полный порядок, чтобы войска стойко встречали авиацию и не разбегались бы, как об этом свидетельствует в донесении Быстрое и о чем — Вы, к сожалению, до сих пор не донесли. В том, что случилось у вас в Фомино 1-е, Вы обязаны были без утайки правдиво донести»[35].

Удары немецкой авиации стали для наших частей настоящим проклятием в ходе последнего сражения у Варшавского шоссе. Пусть Жуков и делает акцент на пресечении паники и «стойкой встрече авиации», но это ни в коей мере не могло заменить с массированного прикрытия войск истребительной авиацией армейского и фронтового подчинения и организацией слаженно действующей зенитной обороны.

Говоря о частях советских Военно-воздушных сил, которые могли оказывать поддержку с воздуха 50-й армии, нельзя не отметить, что их перечень довольно широк. В первую очередь в самой 50-й армии имелась авиация армейского подчинения. Это были: 20-й истребительный авиаполк (в основном самолеты Як-1), 701-й легкий бомбардировочный авиаполк (устаревшие бипланы По-2), 54-й бомбардировочный авиаполк (в марте выбыл из состава армии на укомплектование); также есть информация о том, что начиная с 19 марта в состав ВВС 50-й армии некоторое время входил 745-й истребительный авиаполк (истребители ЛаГГ-3). В подчинении командования Западного фронта к 1 апреля находились: 1-й бомбардировочный авиаполк, 3-й разведывательный авиаполк, 122-й и 179-й истребительные авиаполки, 505-й штурмовой авиаполк и 713-й легкий бомбардировочный авиаполк. При этом силы фронтовой авиации были распылены по разным направлениям на всей протяженности линии фронта: в апреле почти все армии фронта вели напряженные позиционные бои, требовавшие прикрытия и поддержки с воздуха, значительная часть сил авиации в составе авиационной группы № 4 была отвлечена на поддержку опергруппы Белова.

28 марта истребители 745-го истребительного авиаполка четыре раза вылетали на штурмовку вражеских позиций в поселке Малиновский. По отчетам летчиков, в опорном пункте противника было создано четыре очага пожаров. К сожалению, слаженных действий с наземными войсками не получилось: пехота стрелковых дивизий вела вялый огневой бой с противником, а танки 112-й ТБР в этот день вовсе атак не предпринимали.

В ночь на 1 апреля эскадрилья По-2 из состава 701-го легкого бомбардировочного авиаполка «обрабатывала» ближайшие немецкие тылы: бомбы были сброшены на поселки Даниловский и Жаровский в ближнем немецком тылу. Надо сказать, что бомбовая нагрузка на По-2 была невысокой, ночные налеты наших «швейных машинок» производили на противника в большей степени психологической эффект и слабо влияли на ход боя на земле.

Помогала 50-й армии и авиация соседей. Так, в период с 29 марта по 4 апреля ночные удары по противнику в районе Фомино 2-го наносили легкие штурмовики Р-5 из состава 615-го штурмового авиаполка, приданного 43-й армии.

По донесениям советских летчиков, 6 апреля старший лейтенант Кувшинов из состава 745-го истребительного авиаполка в воздушном бою на своем ЛаГГ-3 сбил немецкий Bf-109, который упал в 19 километрах юго-западнее Мосальска. Подтверждают информацию о воздушных боях над Варшавским шоссе и немецкие источники. Так, штаб 8-го авиакорпуса Люфтваффе докладывал о том, что 6 апреля немецкие истребители контролировали воздушное пространство над городами Ржев и Юхнов и сбили в этот день в воздушных боях 11 советских самолетов.

Советские летчики уточняют задачу перед боевым вылетом. Зима — весна 1942 г.

Но все вышеперечисленные «отчаянные вылазки» советских летчиков не идут ни в какое сравнение с практически полным контролем воздушного пространства вражескими истребителями и ежедневными массированными ударами немецких Ju-87 по советским передовым частям, что оказывало противнику неоценимую поддержку на поле боя. Господство в воздухе немецкой авиации оставалось неоспоримым фактом на протяжении всего периода весенних боев. С середины апреля ситуация с авиацией над зоной боев стала еще хуже (как и положение в армии с дорогами): снежные аэродромы и площадки подскока в тылу 50-й армии с приходом потепления раскисли и не могли больше использоваться авиаторами, а аэродром с укрепленной взлетно-посадочной полосой командование армии подготовить не успело. Вот и вынуждены были «сталинские соколы» из 122-го и 179-го фронтовых истребительных авиаполков, взлетая с удаленных аэродромов, делать за 20 минут несколько кругов над нашими частями и на остатках топлива улетать обратно.

Сконцентрировав внимание на районах Прасоловка — Гореловский и Фомино 1-е — Фомино 2-е, где были частыми советские танковые атаки, мы не можем обойти стороной кровопролитные пехотные бои, проходившие в обширном лесном массиве от поселка Гореловский до южных скатов высоты 269,8. Этот участок фронта протяженностью 5 километров был сполна полит человеческой кровью, и не рассказать о боях, проходивших здесь, просто несправедливо. Данный сектор немецкой обороны оказался между секторами действия наших танковых бригад, танковой поддержки пехота тут не получила. Немецкие танкисты также не предпринимали здесь активных наступательных действий.

Нарастание напряжения здесь шло по классическому сценарию: чем дальше продвигались вперед наши пехотинцы и чем больше стрелковых частей оказывалось задействовано в наступлении, тем большие силы стягивали сюда немцы и, следовательно, возрастало их сопротивление.

Первый удар по немецкой обороне здесь нанесли стрелковые полки 336-й стрелковой дивизии. В ночь на 26 марта 1130-й полк атаковал безымянную высоту на дороге Сининка — Фомино 1-е в километре севернее Сининки, стремительной атакой немцы были выбиты из траншей и, потеряв около 25 человек убитыми, отошли в рощу северо-западнее Сининки. 1128-й стрелковый полк, введенный в бой на рассвете, выбил вражеских пехотинцев и с этих позиций. По нашим данным, противник оставил здесь в траншеях до 80 тел убитых и отошел в рощу с отметкой 235,7. Вскоре бойцы обоих стрелковых полков на плечах отходящего противника ворвались в рощу и захватили высоту 235,7, остатки немецкой пехоты отошли в лес южнее избушки лесника.

«Избушка лесника» — так чаще всего наши офицеры называют в донесениях группу кирпичных домиков, окруженных огородами, затерянных в лесной глуши в полутора километрах к северо-востоку от поселка Гореловский, иногда фигурирует название «лесной городок». Но какое бы ни было название у хутора, он стал удобным узлом обороны для немцев. Расположенную на дороге группу кирпичных зданий противнику было не слишком сложно подготовить к обороне: была отрыта густая сеть траншей по периметру, оборудованы блиндажи, организована система огня, кирпичные постройки при этом использовались как доты. Южнее избушки лесника, по донесениям наших разведчиков, для «армирования» обороны немцы в качестве неподвижной огневой точки установили в капонире одиночный танк. Приведем несколько интересных, на наш взгляд, донесений разведчиков 336-й стрелковой дивизии, касающихся данного района.

Донесение неизвестного разведчика старшему лейтенанту Поликарпову:

«Доношу, что достиг исходного положения, веду наблюдение за противником с опушки леса см. схему. Противник устраивает завал. В районе лесного городка обнаружено 4 станковых пулемета, 6 блиндажей и до взвода пехоты».

Донесение от Сластина 3.04.42:

«Нахожусь в правой стороне опушки, что севернее выс. 235, 7, роща занята противником, передвижение дальше невозможно, по краю проходит немецкая оборона. 1128 СП, который прошел в указанный вами район, находится на краю опушки, что севернее высоты 235,7. Несет большие потери. Оборону занимает в лощине севернее высоты 235,7, к хутору подойти нельзя».

Донесение 12.04.42:

«Юго-западная опушка леса подбитый танк противника, из которого противник ведет огонь».

Донесение 15.04.42:

«В полукилометре юго-западнее дома лесника зарыт танк противника и установлен миномет, который в лоб обстреливает пехоту»[36].

Без танковой поддержки пехота своими силами не могла уничтожить зарытый по башню танк. Подтащить по открытому пространству противотанковое орудие на дистанцию эффективного огня тоже было невозможно.

Ожесточенные бои вокруг хутора продолжались до конца наступления, отдельные траншеи много раз переходили из рук в руки, обе стороны несли огромные потери. В итоге советские стрелковые подразделения так и не смогли выбить противника с его позиций, «лесной городок» вошел в систему немецкой обороны, простоявшую вплоть до марта 1943 года.

К утру 13 апреля, наконец, закончилось сосредоточение на исходных позициях в двух километрах южнее и юго-восточнее Фомино 1-го 146-й стрелковой дивизии (вместе с несколькими танками 108-й ТБР находилась в непосредственном соприкосновении с противником) и еще не принимавшей участия в боях 298-й СД (к 3.30 бойцы стрелковых полков дивизии сосредоточились на исходных позициях в лесу юго-восточнее Фомино 1-го). Новый рывок в наступлении 50-й армии навстречу 4-му воздушно-десантному корпусу и частям группы Белова начался. 173-я стрелковая дивизия неожиданным ударом атаковала немецкие позиции в районе д. Зайцева Гора, Строевка и высоты 245,5, почти одновременно в атаку перешли подразделения 146-й стрелковой дивизии. Основной груз поддержки пехоты в ходе наступления лег на танкистов 11-й танковой бригады — самой боеспособной танковой бригады, находившейся в распоряжении командования 50-й армии. На левом фланге 112-я танковая бригада, понесшая уже серьезные потери в танках и в личном составе в мартовских боях за поселок Гореловский, в это время занимала позиционную оборону, и вплоть до 16 апреля ее танковые батальоны активных наступательных действий не вели, ограничиваясь только огнем с места. 108-я танковая бригада, действовавшая на правом фланге 11-й бригады, была сильно потрепана в предыдущих боях за Фомино 1-е и также не могла обеспечить должной поддержки наступающим стрелковым частям.

В 5.30 началась интенсивная артподготовка, проводимая силами артполков 146-й и 298-й стрелковых дивизий. К этому времени танки 11-й танковой бригады вышли из района поселка Приволье на исходные позиции, проводя последние приготовления перед предстоящей атакой. К 6.00 части бригады, продвинувшись колонной из района п. Приволье на северо-запад, достигли рубежа развертывания южнее Фомино 1-го и выстроились в следующий боевой порядок: слева атаковал 236-й, справа — 11-й танковый батальоны, за порядками танков в пешем строю наступали бойцы 11-го мотострелкового батальона бригады.

Наступление танкистов поддерживали пехотинцы 298-й и 146-й стрелковых дивизий, продвигаясь как можно плотнее за танками. Левее, в общем направлении на Екатериновку, перешли в наступление 290-я и 336-я стрелковые дивизии. В наступлении юго-западнее Фомино 1-го также приняла участие только прибывшая на фронт и полностью укомплектованная личным составом 58-я стрелковая дивизия, на 10 апреля в ее рядах числилось в общей сложности 11 215 человек[37].

Вид с восточных скатов высоты 269.8 на Фомино 1-е и прилегающий лесной массив. Идеальный обзор на многие километры в глубину советских позиций значительно помогал немецким частям в корректировке артогня при отражении советских атак.

Нашим частям артиллерийским огнем не удалось расстроить огневую и противотанковую систему немцев в Фомино 1-м и южнее деревни. В результате боевые порядки пехоты и танков еще во время движения через лес на подходе к Фомино 1-му попали под огонь вражеской противотанковой артиллерии. Один Т-34 получил прямое попадание противотанкового снаряда и сгорел на поле боя (обгоревшие детали этого танка и останки одного из членов экипажа были обнаружены военно-мемориальной группой «Поиск» осенью 2002 года). Еще несколько танков, в том числе и один KB, подорвались на минах и получили серьезные повреждения ходовой части.

Но основная часть танков бригады, увлекая за собой пехоту 298-й и 146-й стрелковых дивизий, смогла прорваться через лес к дороге Зимницы — Фомино 1-е и, продвинувшись вдоль дороги и при поддержке пехоты, ворвалась в разрушенную деревню. Здесь, по донесениям танкистов, они были встречены огнем противотанковой артиллерии и 5 танков противника. В ходе ожесточенного боя наши танкисты уничтожили две противотанковые пушки и 3 танка немцев. К полудню части 146-й и 298-й стрелковых дивизий смогли сломить сопротивление противника на окраинах его опорного пункта и ворвались в деревню. Ситуация складывалась явно не в пользу немцев, и к 14.00 41-й моторизованный полк, части из 74-го моторизованного полка и 19-го противотанкового дивизиона противника, оборонявших деревню, начали спешно отходить на север, бросая тяжелое вооружение. Фомино 1-е было полностью занято советскими подразделениями. Западнее деревни подразделения 298, 290 и 336-й стрелковых дивизий, развивая успех, достигнутый на их правом фланге, также продвигались вперед в северном и северо-западном направлениях, постепенно вытесняя немецкую пехоту из лесного массива.

Воинское кладбище на высоте 269,8, наши дни. Созданное по инициативе поисковиков 9 мая 1993 года, кладбище на сегодняшний день стало местом последнего пристанища более чем двух с половиной тысяч павших воинов. 9 мая 2009 г.

Советские части быстро провели перегруппировку сил и продолжили наступление в направлении высоты 269,8 и Фомино 2-го. К 16.00 11-й танковый батальон овладел восточными скатами высоты 269,8, далее танки батальона продвинуться не могли, так как противник вел массированный огонь силами противотанковой артиллерии и танков из Фомино 2-го, высоты 235,5 и с гребня высоты 269,8, все еще остававшегося его в руках. В таких условиях выход танка из складки местности на прямую наводку к Фомино 2-му сулил в течение нескольких секунд прямое попадание 50-мм бронебойного снаряда в танк и был равносилен шагу с этого света на тот. Вслед за танками к высоте прорвались и пехотинцы 298-й дивизии, которые быстро окопались на ее скатах, непрерывно ведя огневой бой с противником.

Иначе складывались дела у 236-го танкового батальона 11-й танковой бригады. Батальон получил задачу наступать в обход гребня высоты по ее западным скатам и, прорвав наспех созданную оборону противника в этом районе и не ввязываясь в бой за сильно укрепленное Фомино 2-е, овладеть д. Тычек, которая расположена непосредственно на шоссе в полукилометре западнее Фомино 2-го.

236-й батальон начал очередную атаку в 16.00. Еще на исходных позициях немцам удалось своим огнем остановить продвижение нашей пехоты, отсекая ее от атакующих танков. Танки прорвались по западным скатам на несколько сот метров и с боем вышли на северо-западные скаты высоты 269,8. В этот момент немцы с целью восстановить положение и ликвидировать угрозу прорыва наших танков на север к шоссе предприняли контратаку, нанеся по танкам 236-го танкового батальона удар из района д. Тычек через лес, прилегающий к высоте. Со стороны противника в нем участвовало до 16 легких и средних танков 27-го танкового полка 19-й танковой дивизии. Завязался скоротечный танковый бой на малой дистанции, в итоге 236-й батальон отошел обратно на юго-западные скаты высоты 269,8, при этом в ходе боя, по докладам наших танкистов, было уничтожено 5 немецких танков. После отхода пехоты и танков на юго-западные скаты танки поочередно возвращались на исходные позиции в тыл для дозаправки и пополнения практически полностью израсходованного в ходе боя боекомплекта.

Башня Т-60, подбитого 13.04.1942 на северо-западных скатах высоты 269,8. Отчетливо видна пробоина в маске орудия, правый борт башни (на фото не видно) оторван прямым попаданием бронебойного снаряда. Историко-краеведческий музей, г. Киров, 2009 г.

В 19.00 236-й танковый батальон вместе с одним батальоном пехоты из состава 298-й стрелковой дивизии и 11-м мотострелковым батальоном предпринял новую атаку в направлении д. Тычек. Бой на западных скатах высоты завершился успешно: танкисты совместно с пехотой смогли прорвать оборону противника, и к 22.00 советские танки вышли на шоссе и ворвались в деревню. Пехота под огнем противника с трех направлений не смогла пересечь шоссе и залегла в 300 метрах южнее. В итоге несколько прорвавшихся танков 236-го батальона оказались один на один с противником не только без минимальной артподдержки, но и без прикрытия со стороны своей пехоты. Противник быстро воспользовался как тем, что наши танки оказались отрезанными от пехоты, так и тем, что поселок Тычек расположен на шоссе, по которому к нему можно быстро подбрасывать резервы сразу с двух направлений. Немцы стянули к району нашего прорыва резервы, в которые вошли две танковые роты 1-го батальона 27-го танкового полка, быстро создали ударные группы и стали предпринимать попытки выбить наши танки из деревни атаками одновременно с нескольких направлений. Экипажи наших танков осторожно маневрировали и, стараясь организовать оборону населенного пункта, располагали свои машины вплотную к домам и надворным постройкам, в условиях наступившей темноты делая их труднозаметными целями для немецких танкистов и расчетов противотанковой артиллерии.

Наступил пик боя, и ситуация приобрела крайне напряженный для обеих сторон характер: для немцев прорыв наших танков в населенный пункт на шоссе означал остановку всякого движения по нему и грозил прекращением снабжения частей, занимающих оборону в Фомино 2-м и далее вдоль дороги, а также мог означать потерю локтевой связи и координации между 40-м танковым и 43-м армейским корпусами, что могло привести к дезорганизации и окончательному прорыву нашими частями немецкой оборонительной линии вдоль автомагистрали. Прорвавшийся же к шоссе 236-й танковый батальон 11-й танковой бригады вместе с небольшими группами пехоты 298-й стрелковой дивизии оказался практически отрезанным от остальных наших частей 50-й армии и вел бой в полуокружении. В оперативном донесении 40-го танкового корпуса, составленном за 13 апреля, прорыв советских танков в д. Тычек отражен в изрядно сглаженной форме:

«19 ТД: Противник усиливается перед нашими позициями. Отражены атаки по выступу леса северо-восточнее н.п. Прасоловка.

10 МД: Противник вплотную придвинулся к нашим позициям. 5 вражеских танков к югу от населенного пункта, расположенного на шоссе непосредственно севернее Фомино. Западнее Фомино части противника ворвались в лес. Ведется контратака при поддержке 4 танков с целью выбить противника из захваченного им населенного пункта, расположенного на шоссе в 3,5 км северо-восточнее Фомино. Следует ожидать, что противник усилится и продолжит атаки. Беспокоящий артиллерийский огонь по всему северному участку обороны корпуса»[38].

Кажущийся спокойным характер донесения обманчив: положение 40-го танкового и 43-го армейского корпусов противника 13 апреля было близким к трагедии.

В трех километрах к северо-востоку от Тычек по шоссе в полосе 43-го армейского корпуса в обороне немцев намечалась еще одна брешь, которую надо было закрывать. Здесь к дороге через Шатино болото прорвалась 173-я стрелковая дивизия. Советская пехота без какой-либо танковой поддержки при слабом прикрытии своей артиллерии взяла высоту 245,5 и ворвалась в седлавшую шоссе д. Зайцева Гора. Силы противника у Фомино 2-го оказались охваченными с двух сторон. Прорыв танков дал возможность пехоте 298-й стрелковой дивизии захватить сначала скаты, а затем в ходе многочасового штурма овладеть гребнем высоты 269,8, вытеснив немцев на ее северо-восточные скаты.

Части опергруппы Белова в этот день продолжали выполнять задачу по соединению с частями 50-й армии и заняли районы Денисково, Угра, Вознесенье, Сенютино, станцию Вертерхово и д. Вербилово. Части 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и подразделения 4-го воздушно-десантного корпуса продолжали наступление в общем направлении на Аскерово и Милятино, которое, кстати, находится в 4 километрах по прямой от Фомино 2-го.

Но немецкие штабные офицеры в 43-м, 40-м корпусах и в штабе 4-й армии четко осознавали характер нависшей над их частями опасности и спешили принять меры по восстановлению положения. Спешно подготавливался ряд контрударов, роль костяка «пожарной команды» в которых должны были сыграть танки 19-й танковой дивизии.

Однако вернемся к прорвавшимся в д. Тычек танкистам 11-й танковой бригады. К 24.00 танками, ведущими бой в полуокружении, был практически полностью расстрелян боезапас, и по приказу командира батальона несколько машин вернулись на исходные позиции, где они смогли частично пополнить боекомплект и взять пехотный десант. Вскоре танки под покровом ночи вернулись в деревню с пехотой на броне. Бой как перестрелка продолжался непрерывно, но с наступлением рассвета немцы неизбежно предприняли бы мощное наступление на деревню, сдержать которое силами в несколько танков и около роты пехоты было бы невозможно — защитники поселка неизбежно были бы полностью окружены и уничтожены. Поэтому последовал приказ командира танкового батальона, согласно которому к 2.00 танкисты, расстреляв остатки боекомплекта и посадив пехотинцев обратно на броню, вернулись на исходные позиции на западных скатах высоты 269,8.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.