Русские на Курилах. Кто первым описал Курильские острова?

Русские на Курилах. Кто первым описал Курильские острова?

Простые русские люди почти всегда пролагали пути научным изысканиям. Вся Сибирь с ее берегами открыта таким образом. Правительство всегда лишь присваивало себе то, что народ открывал. Таким образом присоединены Камчатка и Курильские острова. Только позже они были освоены правительством.

Академик Карл Максимович Бэр. 1839 г.

Первые собранные на Камчатке расспросные сведения о Курильских островах сообщил якутскому воеводе, а затем в Москве дьякам Сибирского приказа «камчатский Ермак» пятидесятник Владимир Атласов, хотя на них он и не побывал. Об этом рассказано в предыдущем очерке.

В своей книге об описи Курильских островов и пребывании в плену у японцев, изданной в 1816 г., выдающийся русский моряк Василий Михайлович Головнин утверждал, что Курильские острова прозваны так за «курящиеся вулканы». Но оказалось, что это не так.

Название «курилы» было заимствовано казаками, по словам академика С. П. Крашенинникова, от камчадалов, которые называли обитателей южной Камчатки кушин (куши), или кужин. В языке камчадалов (ительменов) нет звука «р», и там, где другие народы употребляют этот звук, камчадалы произносят «ж». Вот казаки и переделали, как и ряд других ительменских слов, кужин — в кури.

Историк академик Г. Миллер писал в XVIII в., что жители южной Камчатки (курилы — потомки от смешанных браков жителей Курильских островов айнов и ительменов), как и сами ительмены, называют островитян kuride. На языке же курилов и айнов — кур или куру означает «человек». Гиляки (теперь их называют нивхи) называли айнов куги, а китайцам и маньчжурам, которые о сахалинских айнах знали со слов гиляков, они известны как куе.

Сами айны называли Курильские острова Курумиси, то есть людская земля. Значит, название островов связано с айнскими понятиями «человек», «земля людей». Правда, айны так и называют себя «айну», что на их языке означает также человек (видимо, в значении конкретно человек племени айнов, а не вообще человек) (43, с. 134, 135).

Сами айны являлись древнейшими обитателями не только Курильских островов, но и о. Хоккайдо и Южного Сахалина, их особенность — сильно выраженная растительность на лице, и не только, недаром казаки называли их мохнатыми. Ученые много спорили по поводу происхождения этого древнего народа.

Известный антрополог член-корреспондент Академии наук СССР Л. Я. Штернберг высказал гипотезу, которую поддержал ряд ученых, о происхождении айнов с островов в южной части Тихого океана: «По физическому типу, — писал он, — айну представляют вариацию той первичной австралоидной длинноголовой бородатой расы, разновидности которой мы одинаково находим и в Австралии, и в южной Индии, и в западной Океании, а особенности их культуры и языка мы находим у самых различных народов Океании, и особенно ясно — у ближайших из этих народов, живущих в Индонезии, на Филиппинах и на Формозе (о. Тайване. — М.Ц.)» (43, с. 136).

По поводу характера айнов можно привести высказывание академика С.П. Крашенинникова (XVIII в.) об их ближайших родичах — курилах, которое, по оценке позднейших путешественников, побывавших на самих Курильских островах, можно полностью распространить и на айнов: «Они несравненно учтивее других народов: а при том постоянны, праводушны, честолюбивы (безусловно, в понятии честны. — М.Ц.) и кротки. Старых людей имеют в великом почтении. Между собою живут весьма любовно, особливо же горячи к своим сродникам» (43, с.136).

В 1706 г. приказчик Камчатских острогов Василий Колесов (начальник над Камчатскими острогами) послал Михайлу Наседкина в «Курильскую землю» (то есть в самую южную часть Камчатского полуострова) «для умирительства на немирных иноземцев». Он должен был объясачить всех курилов— жителей юга Камчатки, которые еще не стали подданными России.

Наседкин на собачьих упряжках добрался до «Носа», то есть до самого южного мыса полуострова — мыса Лопатка, и убедился, что за «Носом» «за переливами» (за проливом) видна земля, «а проведать де той земли не на чем, судов морских и судовых припасов нет и взять негде, и потому что де лесу близко нет и снастей и якорей взять негде» (43, с.137).

Якутский воевода, получив доклад о видимых за проливом землях, в 1710 г. поручил казачьему десятнику Василию Савостьянову, назначенному на Камчатку, «поделав суды какие прилично, за переливами на море земли и людей всякими мерами, как можно, проведывать», людей приводить в подданство, собирать с них ясак и «той земле учинить особый чертеж» (43, с.137).

В августе 1711 г. в экспедицию на видимые в море острова были посланы казацкий атаман Даниил Яковлев Анциферов и есаул Иван Петров Козыревский. Они вызвались в экспедицию добровольно, желая загладить свою вину — участие в бунте казаков, в ходе которого был убит казачий голова В. Атласов и два приказчика.

С «Носа» на малых судах и байдарах они переправились на первый курильский остров Шумшу длиною около 30 км. На нем обитали курилы, тот же народ, что жил на юге Камчатки. Казаки имели с ними бой и по их донесению «курильские мужики к бою ратному досужи и из всех иноземцев бойчивее, которые живут от Анадырского по Камчатскому носу».

Академик Л. С. Берг считал, что эти слова из «скаски» Анциферова и Козыревского вряд ли соответствуют истине. Многие последующие описатели Курил свидетельствовали об обратном: о миролюбии, даже робости местных жителей. Не удалось казакам и собрать на Шумшу ясак из-за того, что, по их докладу, «на том их острову соболей и лисиц не живет, и бобрового промыслу и привалу не бывает, и промышляют они нерпу. А одежу на себе имеют от нерпичьих кож и от птичьего перья» (40, с.79).

Анциферов и Козыревский сообщили также о своем посещении второго к югу курильского острова Парамушир (по-айнски поромашири значит «большой остров»), где было много жителей. Но и там, по их словам, собрать ясак не удалось, несмотря на то, что казаки призывалли местных айнов «ласкою и приветом» к подданству. Местные жители отвечали, что ясаку никогда не платили. «Соболей и лисиц, — говорили они, — не промышляем, промышляем де мы бобровым промыслом в генваре месяце, а которые де у нас были до вашего приходу бобры, и те де бобры испроданы иной земли иноземцам, которую де землю видите вы с нашего острова в полуденной стороне, и привозят де к нам железо и иные товары, кропивные, тканые пестрые, и ныне де у нас дать ясаку нечего» (43, с.140, 141). Анциферов и Козыревский, по их словам, пробыли на Парамушире два дня, не решились из-за малого количества казаков вступить в бой с айнами и вернулись обратно.

Возвратившись в Большерецк, они представили чертеж, который, к сожалению, не сохранился. Правда, один из камчатских казаков Григорий Переломов, участвовавший в убийстве приказчиков, в том числе и Атласова, а затем в походе на Курильские острова, позднее под пыткой заявил, что казаки были только на первом острове. Безусловно, к показаниям, вырванным пыткой, можно относиться по-разному. Абсолютно твердо можно говорить о посещении казаками первого острова, а о втором они могли получить сведения от жителей первого.

В 1712 г. Анциферов погиб на р. Аваче, а Козыревскому приказчик камчадальских острогов Василий Колесов поручил измерить землю от р. Большой до мыса Лопатка, а также острова за «переливом» и «обо всем велел Ивану учинить чертеж и написать всему тому доезд» (43, с.141).

Козыревский составил по расспросам, в том числе и японцев с потерпевших в 1710 г. крушение у берегов Камчатки японских судов, чертеж «Камчадальской земли» и Курильских островов — первую карту Курильской гряды. Он же сдал в казну найденные на разбитых судах 22 золотника золота красного, в плашках (монетах) и кусках и все обнаруженные на этих судах письменные документы.

Летом 1713 г. Козыревский вновь был отправлен «для проведывания от Камчацкого носу за перелевами морских островов и Апонского государства». На изготовленных в Большерецке малых судах с ним отправились 55 казаков и промышленников и 11 камчадалов. В Верхнекамчатском остроге Козыревскому выдали две медные пушки, 20 ядер, пищали, порох, свинец и другие припасы. В качествае «вожа» (лоцмана) и толмача был взят японец Сана из команды потерпевшего крушение японского судна.

По сообщению Козыревского, на втором большом и гористом острове (длина его до 100 км) «курильцы были зело жестоки и наступали в куяках (панцирях из деревянных или костяных пластин. — М.Ц.), имея сабли, копья и луки со стрелами» (43, с.142). Казаки вступили в бой с местными жителями и захватили добычу. Третий остров был только «проведан», но на него казаки, вероятнее всего, не высаживались.

На Камчатке Козыревский представил приказчику Колесову журнал плавания и посещения островов, а также «тем островам чертеж, даже и до Матманского острова», то есть до о. Матсмай, или Хоккайдо. Это были первые достоверные материалы о географическом положении Курильской гряды, составленные в основном, по расспросным сведениям.

Академик Миллер, описывая Курильские острова, руководствовался отчетом Козыревского. От мыса Лопатка до первого острова Шумшу можно было в кожаных байдарах пройти на веслах за два-три часа. На этот остров приходят жители южных островов для покупки морских бобров, лисиц и орлиных перьев для стрел. На расположенный к западу от Шумшу в 80 км от побережья Камчатки вулканический о. Алаид (теперь о. Атласова) добирались в лодках жители побережья Камчатки и двух северных островов для промысла сивучей и тюленей, которых тогда там было множество.

У жителей южной Камчатки существовала поэтическая легенда о вулкане Алаиде «бутто помянутая гора стояла прежде сего по среди объявленного озера (Курильского озера на юге Камчатки. — М.Ц.); и понеже она вышиной своею у всех прочих гор свет отнимала, то оные непрестанно на Алаид негодовали, и с ней ссорились, так что Алаид принуждена была от неспокойства удалиться и стать в уединении на море; однако в память свою на озере пребывания оставила она свое сердце, которое по курильски Учичи так же и Нухгунк, то есть пупковой, а поруски сердце камень называется, которой стоит посреди Курильского озера, и имеет коническую фигуру. Путь ее был тем местом, где течет река Озерная, которая учинилась при случае оного путешествия: ибо как гора поднялась с места, то вода из озера устремилась за нею, и проложила себе к морю дорогу» (43, с. 148).

Второй остров Парамушир находится от первого на расстоянии до двух верст. Жители его делают холст из крапивы. У приезжавших с южных островов (с о. Урупа) курильчан они выменивают шелковые и бумажные ткани, котлы, сабли и лаковую посуду. Оружие у них — луки, стрелы, копья и сабли. Они имеют панцири.

Следующий остров, по Миллеру, это Мушу, или Оникутан (теперь Онекотан, по-айнски — «старая деревня»). Жители острова — айны промышляли морских бобров и лисиц, ходили на соседние острова для промысла, а иногда приплывали для покупки бобров на Камчатку: «многие знают камчатской язык, коим говорят на большой реке, потому что они с большерецкими камчадалами торгуют и женятся» (43, с.150)

Следующий остров Араумакутан (ныне Харамукотан, по-айнски — «деревня лилий»). На пятый остров Сияскутан (ныне Шикотан) съезжались курильчане с севера и юга для торга. Затем идут мелкие острова. На о. Китуй (ныне Кетой) растет камыш, употреблявшийся ранее курильчанами на древки стрел (имелся в виду, очевидно, курильский бамбук). Одиннадцатый остров Шимушир (Симушир) был населен. Далее перечислялся двенадцатый остров Итурупу (Итуруп) и тринадцатый — Уруп. Тут Миллер повторил ошибку — Уруп лежит севернее Итурупа.

Об Итурупе (самом большом острове гряды, длина его до 211 км) сообщается, что остров велик, на нем много жителей. По языку и обычаям они отличались от северных курильчан: бреют голову и «поздравление отдают на коленях». На острове были леса, в которых водились медведи. Там есть реки, имелись удобные гавани, в частности на северо-восточном берегу в бухте Майоро, или Медвежьей.

Жители Урупа, по Миллеру, таковы же, как и на Итурупе. Они покупают ткани на Кунашире и сбывают их на первом и втором северных островах. Жители Урупа и Итурупа получают из Матсмая (о. Xоккайдо) через посредничество жителей Кунашира японские шелковые, бумажные ткани и железные изделия. А итурупцы и урупцы продают японцам ткани из крапивы, меха, сушеную рыбу и китовый жир.

Далее Миллер описывает о. Кунашир. Жителей его обогащает торговля с японцами. Затем он замечает, что относительно кунаширцев неизвестно, «вольной ли они народ или зависят от города Матмая», то есть от г. Xакодате на о. Матсмае (Иезо, теперь Xоккайдо). Они часто ездят для торговли на о. Матсмай. Миллеру стало известно от Козыревского о содержании на Матсмае, Кунашире, Итурупе и Урупе множества камчадалов, мужчин и женщин, в неволе, то есть в рабстве.

Что касается о. Xоккайдо, то сообщается о проживании на нем айнов, что японцы там построили г. Матмай (ныне Фукуяма на юге острова), куда ссылают людей с южных Японских островов и держат там японские войска. Именно из г. Матмая доставляют японские товары на Кунашир и там шелковые ткани, сабли, чугунные котлы, лаковую посуду меняют на морских бобров и лисиц. И в завершение сообщаются некоторые сведения о самой Японии.

Вместе с отчетом Козыревский представил приказчику найденное на Парамушире шелковое и крапивное платье, японские сабли, три золотые манеты, двух аманатов, взятых заложниками, одного дальнего курильчанина именем Шаптаной, зашедшего с Итурупа на Парамушир для торговли японскими товарами.

Козыревский собрал первые сведения о коренных жителях островов — айнах. Он выяснил, что до появления казаков айны, заселявшие не только северные острова гряды, но и южные — Итуруп, Уруп и Кунашир, не признавали над собой ничьей власти.

Он сообщил, что японцам в то время было запрещено плавать севернее о. Xоккайдо и торговля японцев с жителями островов Курильской гряды ведется только через посредников айнов. Эти сведенеия поощрили Петра I к продолжению исследований Курильских островов.

Любопытна дальнейшая судьба Ивана Козыревского. Дед его, поляк, взятый в плен во время войны с Польшей, был сослан в Сибирь. Иван Козыревский стал казаком и принимал деятельное участие в их восстании на Камчате в 1711 г. Правда, сохранилось свидетельство его сына, что отец имел лишь косвенное отношение к убийству В. Атласова. В 1717 г. Козыревский постригся в монахи и принял имя Игнатия.

В 1720 г. он, будучи на постоялом государеве дворе, повздорил с одним служивым, укорявшим его за убийство камчатских приказчиков. На что Игнатий ответил: «которые люди и цареубийцы, и те живут приставлены у государевых дел, а не великое дело, что на Камчатке прикащиков убивать». За эти слова Игнатий был отправлен под караулом в Якутск с сопроводительным письмом, где было сказано: «А от него монаха Игнатия на Камчатке в народе великое возмущение».

Но в Якутске он был отпущен и даже одно время замещал архимандрита Феофана в Якутском монастыре. В 1724 г. его вновь взяли под стражу по делу о камчатском восстании 1711 г. Он бежал из под стражи и подал Якутской воеводской канцелярии челобитную, что знает путь до Японии и просит отправить его по этому делу в Москву, но получил отказ.

В 1726 г. он явился в Якутске к В. Берингу с чертежом Камчатки и Курильских островов и просил принять его на службу для плавания к берегам Японии. В записке, переданной Берингу, Козыревский указывал метеорологические условия в проливах в различные времена года и расстояния между островами. Беринг также отказал ему.

В следующем году Игнатий был включен в отряд казачьего головы Афанасия Шестакова, направившегося на северо-восток Сибири «для изыскания новых земель и призыву в подданство немирных иноземцев». Игнатию было поручено плыть до устья Лены, выйти в море для открытия земель к северу от устья. Он построил за свой счет (а может, за счет монастыря) судно «Эверс» и на нем в августе 1728 г. поплыл вниз по Лене. Добравшись до Сиктяха (селение на Лене почти под 70° с.ш.), он там зазимовал. В январе 1729 г. Игнатий вернулся в Якутск, а весной «Эверс» был изломан при подвижке речного льда.

В 1730 г. Игнатий появился в Москве. По его челобитной Сенат выделил немалую для того времени сумму 500 руб. на обращение камчадалов в христианство. Он был возведен в сан иеромонаха и начал готовиться к отъезду. В «Санкт-Петербургских ведомостях» от 26 марта 1730 г. была напечатана статья о его заслугах в деле открытия новых земель к югу от Камчатки: «И о пути к Япану и по которую сторону островов итти надлежит, такожде и о крайнем на одном из оных островов имеющемся городе Матмае или Матсмае многие любопытные известия подать может» (43, с.145).

Но опять последовал донос на него как на участника бунта против Атласова. Игнатий был по приговору синода лишен сана и монашеского чина, помещен до прибытия документов из Сибири в тюрьму, где и скончался 2 декабря 1734 г.

После того как был налажен «морской ход» между Охотском на западном побережье Охотского моря и Камчаткой царь Петр I решил организовать экспедицию для поиска расположенных к востоку и юго-востоку от Камчатского полуострова земель.

В 1719 г. он приказал геодезистам Ивану Михайловичу Евреинову и Федору Федоровичу Лужину, обучавшимся в Морской академии в Петербурге, дострочно сдать экзамены за полный курс обучения и отправиться во главе отряда из 20 служивых на Дальний Восток с поручением: «Ехать вам до Таболска и от Таболска взять провожатых ехать до Камчатки и далее куды вам указано. И описать тамошние места, где сошлася ли Америка с Азией, что надлежит зело тщательно зделать не только сюйд и норд, но и ост и вест, и все на карту исправно поставить» (29, с.148).

Правда, некоторые историки считали, что геодезистам была дана еще и устная секретная инструкция. Так историк-моряк капитан 1-го ранга Александр Степанович Сгибнев в 1869 г. обоснованно, на наш взгляд, писал о том, что задание узнать, сошлась ли Америка с Азией, было дано лишь для того, чтобы замаскировать подлинную цель экспедиции, посланной для исследования Курил и собирания подробных сведений о пути в Японию. Некоторые полагают, что царь послал геодезистов на Курилы, чтобы проверить, нет ли там серебряной руды. Ведь Козыревский в отчете о Курилах сообщал, что японцы на шестом острове берут руду.

Пересекая Сибирь по маршруту длиной около 6 тыс. км, геодезисты выполнили измерение расстояний и определили астрономически координаты 33 пунктов. В мае 1720 г. они прибыли в Якутск, а затем отправились в Охотск. Летом 1720 г. в Охотске к ним присоединился кормщик Кондратий Мошков. В сентябре они на казенной лодии, которой управлял Мошков, отправились на Камчатку и через 10 дней пристали к берегу в устье р. Ичи. Оттуда перешли на юг к р. Колпаковой, где лодия и люди перезимовали.

В мае 1721 г. на том же судне они из устья Большой реки поплыли к Курилам. Идя вдоль гряды, они достигли «шестого острова» (С.П. Крашенинников, который в 1738–1741 гг. получил наиболее достоверные сведения об их плавании, считал, что это был о. Симушир).

У этого острова судно потеряло во время шторма якорь и было унесено ко второму острову Парамуширу. Там вместо якоря использовали орудие и наковальню, сошли на берег и запаслись водой и провизией. При подъеме доморощенного якоря канат лопнул. Тем не менее судно благополучно возвратилось в Большерецк в конце июня. Здесь были изготовлены два деревянных якоря, которые оковали сковородами, после чего судно направилось в Охотск.

Таким образом русские моряки впервые достигли центральной части Курильских островов, до Симушира включительно. Геодезисты нанесли на карту 14 островов. Из Якутска Евреинов, не сообщая никому о цели и результатах плавания, поспешил на запад. Он застал императора Петра I в Казани в мае 1722 г. и представил ему отчет и карту Сибири, Камчатки и осмотренных Курильских островов. Следует отметить, что это была первая русская карта Сибири, базирующаяся на точных (для того времени) определениях широты опорных точек с помощью астрономических наблюдений.

В 1730 г. Василий Шестаков, сын казачьего головы Афанасия Шестакова, руководителя большой экспедиции на северо-восток Азии и убитого весной того же года в бою с чукчами, побывал с 25 служилыми на пяти северных курильских островах, собрал там, впервые после Козыревского, ясак и взял двух аманатов.

Во время вторичного пребывания на Камчатке после возвращения из экспедииции Беринга к берегам Северо-западной Америки адьюнкт Академии наук натуралист Стеллер посетил первые Курильские острова. В своей книге он дает, частью на основании собственных наблюдений, частью по расспросам описание Курильской гряды.

Пройти морем вдоль всей Курильской гряды до берегов Японии удалось российским морякам в ходе 2-й Камчатской экспедиции Витуса Беринга (1733–1743), один из отрядов которой и должен был описать Курильские острова и путь в Япониию от принадлежавших России дальневосточных берегов.

О приоритетности именно этой задачи говорит то обстоятельство, что исследования в этом направлении начались за два года до начала плавания основного отряда экспедиции Беринга к берегам Северной Америки, то есть еще в 1738 г.

Начальником этого отряда был назначен капитан полковничьего ранга Мартын Петрович Шпанберг, родом датчанин. С 1720 г. он начал службу в российском флоте в чине лейтенанта. В 1727 г., еще будучи капитан-лейтенантом, Шпанберг командовал шитиком «Фортуна» (судно поморского типа, построенное по старинной технологии сшивания досок обшивки вицей), перебрасывая людей и грузы 1-й Камчатской экспедиции Беринга из Охотска в Большерецк, что на западном берегу Камчатки.

Затем он в 1728 г. был помощником В. Беринга в историческом плавании на боте «Святой Гавриил» в Чукотском море. Шпанберг деятельно участвовал во 2-й Камчатской экспедитции Беринга. В труднейших условиях он руководил речными и сухопутными караванами, перебрасывая через нескончаемые просторы Сибири в Охотск людей, припасы, материалы, и обеспечивал строительство в Охотске на Дальнем Востоке экспедиционных судов.

В Охотске специально для отряда Шпанберга были построены и снаряжены бригантина «Архангел Михаил» и дубель-шлюпка «Надежда», а также отремонтирован бот «Святой Гавриил». Это были небольшие двух-одномачтовые парусно-гребные суда длиной 18,3—21,3 м, шириною 5,2–6,1 м с осадкой 1,52—2,3 м.

Командиром «Надежды» назначили лейтенанта Вилима Вальтона, ботом «Святой Гавриил» командовал лейтенант Алексей Шельтинг, а бригантиной — сам Шпанберг.

Вальтон, выходец из Англии, был принят штурманом на россиийскую службу в 1723 г., а затем определен лейтенантом в состав 2-й Камчатской экспедиции. Шельтинг, родом из Голландии, был в 1730 г. принят в российский флот мичманом, а в 1733 г. по личной просьбе зачислен в Камчатскую экспедицию.

18 июня 1738 г. три судна под общим командованием Шпанберга вышли из Охотска и взяли курс на Камчатку. На бригантине «Архангел Михаил» ушли в плавание 63 моряка, на остальных двух судах по 44 морехода. В открытом море им встретились льды, которые пришлось обходить в течение нескольких дней. Затем начался шторм, во время которого суда потеряли друг друга из вида и далее следовали в Большерецк самостоятельно.

В середине июля все три судна вышли из Большерецка и отправились на юг вдоль Курильской гряды. Из-за густого тумана суда снова потеряли друг друга. Шельтинг отстал от отряда и вернулся в Большерецк. Шпанберг прошел вдоль Курильской гряды, ни разу не высадившись на скалистые берега. В отчете о плавании он сообщил, что у островов «берега каменные, утесы весьма крутые, и в море великая быстрота и колебание жестокое, на якоре стоять грунтов не имеется и очень глубоко» (43, с.173).

Он дошел, по-видимому до о. Уруп, который назвал Ольховым, и, обогнув его, возвратился в Большерецк, нанеся на карту гряду Курильских островов, коих он насчитал 32 больше, чем их числится ныне. Шпанберг считал чересчур рискованным плавать в «жестокие погоды». Кроме того, запасы продовольствия подходили к концу.

Бот «Святой архангел Гавриил»

Вальтон, отделившись от Шпанберга, пошел вдоль Курильской гряды. Он зафиксировал на карте 26 островов, сумел дойти почти до берегов о. Хоккайдо и только после этого вернулся в Большерецк.

Во время этого плавания были собраны новые сведения о Курильских островах: составлено несколько карт островов, в шканечные журналы занесены первые описания их берегов, а также отмечены глубины и течения вблизи них. Велись ежечасные записи о ветрах, несколько раз в сутки отмечались общая характеристика погоды и ее изменения. Все эти ценные для климатологии наблюдения хранятся в Российском государственном архиве Военно-морского флота в Петербурге.

Во время зимовки в Большерецке Шпанбергу удалось построить из березовой древесины так называемую «березовку» — 18-весельный бот «Большерецк», отданный под команду боцманмату Василию Эрту.

Плавание судов отряда капитана 1-го ранга М.П. Шпанберга к Курильским островам и берегам Японии в 1 738 —1 739 гг.

22 мая 1739 г. все четыре судна отряда, выйдя из Большерецка, поплыли на юг и через несколько дней достигли первых Курильских островов. Здесь по приказу Шпанберга произошла смена командиров: Вальтон перешел на бот «Святой Гавриил», а Шельтинг — на дубель-шлюпку «Надежда». Видимо, таким образом командир отряда хотел ограничить самостоятельность Вальтона, поставив его во главе менее знакомой команды. Последний не раз пытался оторваться от отряда и проводить розыск новых земель самостоятельно.

Затем корабли Шпанберга продолжили плавание на юг, пытаясь найти гипотетическую Землю Xуана де Гамы, показанную на многих картах того времени в океане юго-восточнее Камчатки. Пройдя дальше на юг и не обнаружив этой земли, Шпанберг повернул на юго-запад к берегам Японии.

16 июня 1739 г. при подходе к японскому побережью Вальтон, вероятнее всего, умышленно отстал, а отряд Шпанберга подошел к самому берегу и направился вдоль него на юг. По пути российские моряки встречали множество небольших японских судов. С борта бригантины моряки вглядывались в берега и видели большие деревни, окруженные засеянными полями, и редкий лес. Только через неделю суда Шпанберга отдали якоря в версте от берега.

«Тогда, — писал в донесении о деятельности отряда Шпанберга Витус Беринг, — приезжали к нему, Шпанбергу, на лодках с тех японских берегов рыболовы, из которых многие были на судах его, шпанберговых, и привозили рыбу камбалу и прочие большие и малые рыбы». Жители ближних селений доставили «пшено сарочинское (под таким названием известен был россиянам рис. — М.Ц.), огурцы соленые и редис большой, и табак листовой и прочие овощи». «Вещи, в которых была нужда», моряки брали «со всякою дружескою ласкою». Японцы с удовольствием принимали ответные подарки, благодарно «прижимая их руками к груди». Затем бригантину посетили «знатные люди», которых одарили золотыми монетами (57, с.180).

Итак, главная задача, поставленная перед Шпанбергом, была успешно выполнена: открыт путь к японским берегам от берегов Камчатки вдоль Курильской гряды, причем была определена протяженность самой гряды.

На обратном пути корабли отряда прошли мимо о. Шикотан и южного берега о. Итуруп. На о. Шикотан обнаружили удобный залив, зашли в него, на берегу моряки заполнили пресной водой бочки. Здесь от отряда отделился бот «Большерецк». Повернув на запад от этих островов, Шпанберг и Шельтинг высаживались и на другие Южно-Курильские острова, в частности на о. Кунашир, где от айнов — коренных жителей — удалось получить много новых сведений о близлежащих землях.

Правда, взятый на северных Курильских островах толмач-курильчанин не всегда понимал южных курильчан: «мы де их языку, — сообщал он, — не очень довольно знаем». Шпанберг так описал южных курильчан: они «сходны по персонам Курильским народам, носят долгое платье, портков и штанов не имеют, ходят босые, на платье у них нашиты лоскутки камчатые разных цветов; по ногам у них и по всему телу шерсть; бороды у них великие, продолговатые, черные, а которые престарелые, у тех с сединою как бороды, так и на теле; у некоторых имеются в ушах кольцы серебряные. Лодки у них такие ж, как у наших курильских мужиков байдары; а язык у оных жителей походит на курильский». Миллер прибавляет к этому, что островные жители, увидев на судне живого петуха, пали перед ним на колени и «жжав руки, держали над головою и поклонялися до земли как перед петухом, так и за полученные подарки» (43, с.178).

Затем бригантина и дубель-шлюпка подошли вновь к о. Xоккайдо, но на берег моряки не высаживались, так как на судах к этому времени было много больных. Шпанберг принял решение возвращаться в Охотск. На пути к Камчатке он специально пересек те места, где по картам того времени располагался большой остров Штатов, но ничего не обнаружил. По мнению современных историков, на месте о. Штатов (открытом в XVII в. голландцами) на самом деле были острова Итуруп и Кунашир, помещенные на карте совершенно неправильно. За время плавания на бригантине скончались от цинги 13 моряков.

Дубель-шлюпка «Надежда» под командой Шельтинга, разлучившись на обратном пути со Шпанбергом, возвращалась в Большерецк самостоятельно. Уже при подходе к Большерецку во время шторма судно едва не выбросило на берег. На следующий день Шельтингу все же удалось войти в устье р. Большой. Во время плавания несколько членов экипажа «Надежды» скончались, а многие были больны.

Вскоре «Надежда» вышла из Большерецка и поплыла в Охотск, но начавшийся шторм отбросил ее к югу. Через две недели, когда ветер стих, «Надежда» еще раз подошла к Охотску, но опять была отброшена штормом. Через неделю все повторилось. Измученному экипажу пришлось вернуться на Камчатку. В Охотск судно пришло лишь в следующем году.

Вальтон на боте «Святой Гавриил» также добрался до японских берегов и стал на якорь у селения Амацумура (о. Хонсю). Чтобы пополнить запасы пресной воды, на берег отправились штурман Лев Казимеров в сопровождении квартирмейстера Черкашенина и шести моряков с ружьями. Встретили их японцы приветливо, угощали вином, овощами, табаком, вареным рисом. Японцы выгрузили из ялбота две порожние бочки, налили их водой и доставили обратно на шлюпку.

Вальтон возвращался более южным путем, чем тот, которым плыл отряд Шпанберга к берегам Японии. Видимо, Вальтон все же не терял надежды увидеть Землю де Гамы.

Петербургские власти были довольны результатами плавания отряда Шпанберга в 1738–1739 гг. После получения донесения Беринга и рапорта Шпанберга в проекте указа кабинета министров отмечалось: «Особливо зело приятно нам из оного рапорту видеть было, коим образом вы во втором вояже не токмо многие острова Японские видели, но и к самим берегам японской земли приближались и тамошний народ и их суды видеть и с ними к ласковому обхождению початок учинить случай получили и благополучно оттуда возвратились» (57, с.259).

В 1741 г. в Охотске для отряда Шпанберга был построен пакетбот «Святой Иоанн», а также отремонтированы бригантина «Архангел Михаил», дубель-шлюпка «Надежда» и бот «Большерецк». Из Петербурга в распоряжение Шпанберга были специально присланы два ученика Академии наук, обучавшиеся японскому языку.

В сентябре 1741 г. все четыре судна отряда Шпанберга перешли из Охотска в Большерецк. На следующий год в конце мая пакетбот «Святой Иоанн» под командой Шпанберга, бригантина «Архангел Михаил» под командой Шельтинга, дубель-шлюпка «Надежда» под командой штурмана Василия Ртищева и бот «Большерецк» под командой боцманмата Никифора Козина вышли в море в южном направлении. На первых Курильских островах взяли на борт двух толмачей из числа местных жителей. Стоял сильный туман, и суда потеряли друг друга. Когда через несколько дней туман рассеялся, около пакетбота оказался только «Большерецк». Однако через неделю плавания потерялся из вида и он.

Шпанберг прошел далеко на юг, но на судне открылась большая течь и ему пришлось возвращаться. У первых северных Курильских островов суда вновь соединились, и Шпанберг со всеми судами, кроме «Надежды», ушел в Большерецк, а затем и в Охотск.

Исследования продолжила только «Надежда», которая находилась, по мнению Шпанберга, в лучшем техническом состоянии. Шельтинг, назначенный на дубель-шлюпку командиром, спустился на ней к юго-западу вдоль Курильской гряды и подошел к Сахалину. Затем он поплыл к югу вдоль его восточных берегов почти до пролива Лаперуза, отделяющего Сахалин от Хоккайдо. Из-за туманов и неблагоприятных ветров восточный берег Сахалина, который Шельтинг отождествил по имеющейся у него карте с Землей Иезо, был осмотрен совсем поверхностно. Затем «Надежда» повернула на север и возвратилась в Охотск.

Так закончилась деятельность отряда Шпанберга по описи Курильских островов и розыску пути из Камчатки в Японию. По оценке видного океанолога и историка географических исследований профессора, контр-адмирала Николая Николаевича Зубова «в результате плаваний 1738–1739 гг. Шпанбергом и Вальтоном была составлена карта Курильских островов, являвшаяся с географической точки зрения большим шагом вперед» (34, с.94).

Российские моряки совершили важные географические открытия: был открыт путь от Камчатки к Японии вдоль Курильской гряды, были впервые нанесены на карту, хотя и неточно, а местами неверно, все Курильские острова от мыса Лопатка до Xоккайдо, западные участки побережья Охотского моря, включая восточное побережье Сахалина и часть Северной Японии, было доказано, что к востоку от Японских островов никакой суши нет, то есть что Земли де Гамы не существует, а о. Штатов и Земля Компании, показанные на многих картах западноевропейских географов, есть не что иное, как два крупных Курильских острова.

Карты Шпанберга и Вальтона были использованы при составлении восточной части «Генеральной карты Российской империи» в атласе, изданном Российской академией наук в 1745 г., а также карты в нем, на которой были изображены Курильские острова, часть Японии, Южная часть Камчатки, Сахалин и устье Амура (43, с.182).

Все эти открытия сделали российские моряки ценою многих жертв и лишений, на судах, построенных в молодых дальневосточных форпостах Российской державы. Ведь походы судов отряда Мартына Петровича Шпанберга явились одними из первых плаваний российских моряков по океанским просторам.

Эти морские походы много дали для развития географической науки и подготовили условия для проведения описи Курильских островов в начале XIX в. с использованием новых технических средств, в частности хронометров, с помощью которых более точно определяли долготу географических объектов, чем это делали моряки в первой половине XVIII в.

Но это была уже новая страница в истории российских географических исследований, связанная с первыми кругосветными плаваниями российских моряков в начале XIX в., проведенными под руководством прославленных отечественных мореплавателей Ивана Федоровича Крузенштерна и Василия Михайловича Головнина.

Использование курильских промыслов и освоение Курильских островов русскими проходило в течение всего XVIII в. Вплоть до 40-х гг. того столетия сборщики ясака ходили не далее первых двух северных островов. В сороковых годах они проникли до Чиринкотана (против Сиашкотана). Из-за этого часть местных жителей уплыла на южные острова. Для их возвращения в 1750 г. был послан тойон (старшина) Николай Сторожев, живший на первом острове. Он побывал на более южных островах, вплоть до Симушира, но не смог вернуть беглых курильчан.

В 1755 г. он представил в Большерецк донесение, где сообщал о жителях о. Ушишир: «курильцов 25, природою весьма мохнаты; губы, руки и ноги, для красы, черною краскою расписывают; платье у них японские азямы и из птичьих кож; в житии весма необиходны; язык их мало походит на язык ближних, так что без толмача не понять; к приезжим весьма благосклонны; хвосты орловые покупают весьма дорого; владелец их, тоён, которому они оказывают честь и покорство, живет на 21-м острове (академик Л. С Берг предполагал, что речь шла об о. Итурупе. — М.Ц.); 10 человек из них уговорены в ясачный платеж» (43, с.153). Тойон Симушира подарил Сторожеву саблю с ножнами, что у айнов означало великую честь и дарилось в знак вечной дружбы. Однако уговорить его принять подданство России не удалось.

Сибирский губернатор Соймонов поручил в 1761 г. полковнику Плениснеру, командиру Анадырского, Охотского и Камчатских острогов, собрать более подробные сведения о южных Курильских островах. Для этого в 1766 г. из Большерецка были отправлены туда тойон второго острова Никита Чикин и казачий сотник Иван Черный. Им предписывалось курильчан «уговаривать в подданство, не оказывая при том не только делом, но и знаком грубых поступков и озлобления, но привет и ласку» (43, с.154).

Чикин скончался на о. Симушире, и с 1767 г. Черный оказался единственным старшим представителем российских властей на островах. Зиму 1767–1768 гг. он провел на Симушире, заставляя местных жителей работать на себя и нещадно наказывая провинившихся. Летом он добрался до о. Итуруп и привел в подданство всех местных айнов и даже двух приезжих с Кунашира. Тойон Итурупа сообщил ему, что на Кунашире японцы основали крепость. Черный поселился на Урупе и занялся промыслом бобров, продолжая эксплуатировать местных айнов.

В 1769 г. Черный возвратился в Большерецк и подал свой отчет о плавании, в котором подробно и, по мнению академика Л. С. Берга, весьма толково описал острова. Поражает малая населенность Курильской гряды в то время. Так Черному на 19 островах (включая Итуруп) удалось привести в подданство лишь 83 взрослых «мущинайнов». Любопытно, что все преступлениия Черного в части отношения с айнами стали известны российским властям, над ним было назначено следствие, прекращенное только из-за его смерти от оспы в Иркутске.

Преступные действия сотника Черного привели к тому, что в 1771 г. айны подняли восстание и истребили многих русских на Итурупе. Курильцы ночью похищали у русских оружие и затем набрасывались на безоружных. Пользовались они и отравленными стрелами.

В сентябре 1777 г. из Охотска на Уруп отплыла бригантина «Наталия», на которой в качестве переводчика находился иркутский посадский Шабалин. В мае следующего года Шабалин на трех байдарах пошел на Итуруп. Там у него произошла удивительная встреча с местными тойонами айнов: «в изъявление дружбы они сначала, держа в руках обнаженные сабли и копья, кричали с лодок; бывшие на берегу мохнатые, из числа сопровождавших Шабалина, в ответ ходили вдоль берега с копьями, ноги выметывая вверх, необыкновенно кричали нелепыми зверообразным голосом и скакали, а женский пол их, 32, ходили позади их и кричали также тонкими голосами». А затем все — и новоприбывшие, и береговые — соединились в одну толпу и с обнаженным оружием начали скакать; потом тойоны подходили поочередно к толмачу и держали над его головой сабли. Русские сначала подумали, не хотят ли айны напасть на них, но потом недоразумение разъяснилось. Видимо, эти церемонии встречи, описанные рядом других путешественников, основой своей имеют древние обычаи встречи представителей разных племен (43, с.155).

С Итурупа Шабалин отправился на Хоккайдо. По пути, видимо на Кунашире, от айнов он выяснил характер их торговли с японцами. Оттуда айны получали топоры, сабли и пальмы (широкие ножи), а также платье-азямы. Шабалин сообщил, что айны готовят грубую ткань из лыка, имеют луки и стрелы, наконечники которых отравляют соком «лютика», носят деревянные панцири («куяки») из мелких дощечек и шлемы из лосок, строят крепостцы, питаются рыбой и привозным из Японии рисом. Также айны рассказали ему, что против о. Кунашир с северной стороны имеется земля, на которой живут люди, родственные айнам. Речь шла о Сахалине, по-японски Карафуто, а по-айнски Короска.

Дальнейшее интенсивное развитие промыслов на Курилах связано уже с деятельностью Российско-американской компании, которой в 1799 г. царское правительство передало права на промысловую и другую хозяйственную деятельность в обширном регионе — на островах в северной части Тихого океана и на Аляске.