Гнилая горячка

Гнилая горячка

Ночью, мучаясь тревогой и бессонницей, я беру в руки ме дико-исторический доклад об эпидемиях во время войны, написанный профессором Хагеном, нашим главным гигиенистом, как основное руководство по бактериологии. Потом он одолжил его мне. Потрясающий труд!

Следы сыпного тифа обнаруживаются в разных столетиях – той самой «гнилой горячки», крадущейся, как гиена, за сражающимися армиями, подобно чуме, холере, тифу или Morbus gallicus – сифилису.

Хаген пишет, что болезнь, называемая петехиальной лихорадкой, была известна еще в древности. Однако только к концу XV века она приобрела для народов судьбоносное значение, мощно распространившись сперва в Испании и Португалии. Фердинанд V, гордый король Арагона, католик, на протяжении долгих лет осаждал столицу мавританского королевства Гранады. Согласно данным того времени, его армия к 1489 году потеряла уже 14 000 человек, умерших от странной заразной болезни, называемой «табардилла», или «пинтас». Эта цифра в четыре-пять раз превысила потери в кровопролитных боях, где погибло около трех тысяч солдат. Болезнь распространялась с бешеной скоростью. Согласно точному описанию врача Франциско Браво, зараза табардилла перенеслась даже в Мексику на расстояние 1500 километров. Через испанцев индейцы заражались сыпным тифом и оспой и несли невиданные людские потери, которые оцениваются в три миллиона, что для того времени было просто невообразимым числом. В 1500 году сыпной тиф перекочевал из Испании в Верхнюю Италию. Отсюда он проник в Северную Европу и многим стоил жизни. В 1552 году, когда Фердинанд Альварес де Толедо, печально известный герцог Альба, в качестве военачальника Карла V осаждал город Мец, который обороняли войска Генриха II под предводительством герцога Лотарингского Франсуа де Гиза, разразилась тяжелейшая эпидемия сыпного тифа. Она унесла так много жизней, что испанцы были вынуждены отказаться от дальнейшей осады. Древний город остался в руках французов.

Затаив дыхание, я прослеживаю путь сыпного тифа – этого убийцы, который на протяжении веков преследовал людей во время войн и сражений. Эта зараза стала постоянной спутницей армии. Она в десять раз сократила численность войск и Фридриха Великого в Семилетней войне, и Наполеона. Потери великой армии вследствие обычного и сыпного тифа были неслыханными.

Должно быть, то, что творилось в лазаретах города Вильно в 1813 году, наводило ужас на людей. Большинство раненых и больных осталось лежать без ухода, без присмотра, без пропитания, умирая от голода и болезни. Выжившие занесли сыпной тиф в Германию.

Даже Ларрей заразился сыпным тифом. Ему пришлось остаться в Вильно, где он нашел прибежище в каком-то монастыре. Сестры заботливо ухаживали за ним, так что он поправился.

Тогда ни один человек не знал, что возбудитель сыпного тифа – вирус, который может вызвать очень серьезные общие повреждения сосудов, особенно мелких. Ларрею было известно о процессе гниения, о гангрене конечностей – видимо, отсюда в Средние века и возникло название «гнилая горячка», однако он считает ее проявлением повреждения нервов от мороза. Вскоре нам пришлось убедиться в том, как легко можно спутать обморожение третьей степени с гангреной сыпного тифа.

10 марта. В главном перевязочном пункте деревни Буреги, расположенной на Ильмень-озере, мы проходим по комнатам, осматривая раненых. Тут хирург показывает мне пациента с ярко выраженными признаками закупорки передней большеберцовой артерии с одной стороны. Нога уже иссиня-черная, почти отмирает.

– Доктор, вам известна причина закупорка артерии? Больной ведь не ранен.

– Мы предполагаем обморожение.

– Обморожение? Конечно, при таком морозе весьма вероятно. А сам больной говорил об этом?

– Вообще-то нет.

Случай кажется мне весьма загадочным.

– Давайте все-таки повнимательнее осмотрим его тело, – предлагаю я.

На груди и бедрах можно увидеть небольшие кровоподтеки. Я сразу же заглядываю ему в глаза и обнаруживаю конъюнктивит. Кроме того, у него сильный жар. Нет, это не обморожение, это сыпной тиф, в результате которого произошла закупорка передней большеберцовой артерии. Не напрасно я ездил в Хилово.

– Вшей уничтожили?

– Да, конечно, господин профессор.

– Слава богу, доктор, потому что это не обморожение, а гангрена сыпного тифа.

Коллега просто ошеломлен, до него едва доходит смысл моих слов. Подобно многим, он еще никогда не видел ничего подобного, но очень скоро ему пришлось убедиться в правильности диагноза. Дело в том, что реакция на сыпной тиф оказалась положительной. Ногу пришлось ампутировать.

Уже на следующий день мы обнаруживаем еще два случая такой гангрены. У одного солдата на ноге почернел палец, в другом случае из-за тромбозов сосудов бесформенно вздулись и почернели половые органы, они гниют.

Эти закупорки сосудов просто что-то ужасное, причины не ясны. Мы не знаем, чем они вызваны: то ли изменениями стенок сосудов, то ли нарушением циркуляции крови, то ли и тем и другим.

Эпидемия скосила уже много солдат. Почти никто не защищен. Вакцины хватает лишь для санитаров, которые должны делать дезинфекцию вновь прибывшим раненым.

Профессор Хаген, наш главный гигиенист, тоже заразился. Не сделав прививку, занимался больными и подхватил вшей. Мы опасаемся за его жизнь, в конце концов, Хаген уже не молод.

Отправляемся в Старую Руссу. По северной дороге по-прежнему нельзя проехать из-за прорыва русских. Под Бакочином приходится сворачивать на объездную дорогу и медленно пробираться сквозь высокие сугробы. Мы проезжаем через Климково. Повсюду перед избами выставлены желтые предупредительные таблички с надписью «Осторожно, сыпной тиф! Вход в дом воспрещен!». Но какое это имеет значение для солдата, который до полусмерти замерзает при сорокаградусном морозе и ледяном северном ветре. Он хочет укрыться от холода и убийственного ветра, проникающего во все щели в одежде и выдувающего последнее тепло. Мороз пронизывает до костей. В этой местности, заметаемой снежными вихрями, полевой госпиталь расположен в нескольких небольших бревенчатых избах. Я хочу поговорить с хирургом, но он тяжко болен, находится в бессознательном состоянии и уже не узнает меня, когда я захожу в его комнатушку. У него сыпной тиф и к тому же, как видно по желтой коже, гепатит. Дела у коллеги обстоят крайне плохо.

Значит, нужно поговорить с дивизионным врачом, подполковником медицинской службы доктором Ранком. Я осведомляюсь у начальника, где его найти. Тот удивленно отвечает:

– Как, разве вы не знаете?

– О чем? – спрашиваю я, ничего не подозревая.

– Ранк умер. От сыпного тифа. Он проболел всего пять дней. Никакого иммунитета.

При этом он многозначительно смотрит на меня и после короткой паузы добавляет:

– Морфинист!

– Как вы сказали, морфинист?

Значит, вот в чем секрет этого элегантного человека, чьи резкие перепады настроения бросились мне в глаза еще тогда в Новоржеве.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.