Раздел земли после смерти Ярослава и междоусобицы
Раздел земли после смерти Ярослава и междоусобицы
«Линия второго Ярославича, Святослава, известная больше под племенным названием Ольговичей, – пишет Соловьев, – также вследствие известных обстоятельств подверглась было тяжкой для князей участи изгойства, и поэтому самому Черниговская волость принимала было характер особного выделенного княжества, но Ольговичам удалось, наконец, принудить Мономаховичей признать свои права на старшинство, и необходимым следствием этого признания было восстановление родовой общности приднепровских волостей для обеих линий: Ольгович сел в Киеве, а Мономахович – на его место в Чернигове».
Чем больше становилось потомков у Ярослава, тем больше проблем с наследованием возникало. Если Ярославу удалось довольно просто решить вопрос с устранением соперников, то дети Ярослава оказались более щепетильными: «четверо старших поместились в области Днепровской, трое – на юге: Изяслав – в Киеве, Святослав – в Чернигове, Всеволод – в Переяславле, четвертый, Вячеслав, поставил свой стол в Смоленске, пятый, Игорь – во Владимире-Волынском. Что касается до отдаленнейших от Днепра областей на севере и востоке, то видим, что окончательно Новгород стал в зависимости от Киева; вся область на восток от Днепра, включительно до Мурома, с одной стороны, и Тмутаракани, с другой, стала в зависимости от князей черниговских; Ростов, Суздаль, Белоозеро и Поволжье – от князей переяславских». Племянник Ростислав сначала получил Ростов, затем он был переведен, а Ростов отдали Всеволоду переяславскому. Сыновья Ярослава через четыре года после смерти отца вдруг вспомнили и о несчастном Судиславе, так и сидевшем в псковской темнице. Они его освободили. К этому времени Судислав был уже стариком. Он постригся в монахи и спустя несколько лет умер.
Ярослав прекрасно знал характер своих сыновей, поэтому своему любимцу Всеволоду он не дал ровно никаких преимуществ, все должно было свершиться согласно порядку. Через два года после отца умер сын Вячеслав, на его место в Смоленск тут же перевели Игоря из Владимира, на его место – Ростислава из Ростова.
Скоро Игорь умер в Смоленске, Ростислав ожидал, что дядья переведут его туда, но так и не дождался. Ростислав был изгоем, он не мог претендовать ни на киевскую власть, ни на хорошую землю, все за него решали Ярославичи. Так что, плюнув на свою волость, Ростислав Владимирович вместе с новгородцами Пореем и сыном посадника Вышатой, бежал в Тмутаракань. В Тмутаракани сидел в то время сын Святослава Глеб, Ростислав вместе со своим войском выгнал его из города. Святослав отправился возвращать город сыну.
«Ростислав же отступил из города – не потому, что испугался Святослава, – сообщает летописец, – но не желая против своего дяди оружия поднять. Святослав же, придя в Тмутаракань, вновь посадил сына своего Глеба и вернулся назад. Ростислав же, придя, снова выгнал Глеба, и пришел Глеб к отцу своему. Ростислав же сел в Тмутаракани… Когда Ростислав был в Тмутаракани и брал дань с касогов и с других народов, этого так испугались греки, что с обманом подослали к нему котопана. Когда же он пришел к Ростиславу, – он вошел к нему в доверие, и чтил его Ростислав. Однажды, когда Ростислав пировал с дружиною своею, котопан сказал: „Князь, хочу выпить за тебя“. Тот же ответил: „Пей“. Он же отпил половину, а половину дал выпить князю, опустив палец в чашу; а под ногтем был у него яд смертельный, и дал князю, обрекая его на смерть не позднее седьмого дня. Тот выпил, котопан же, вернувшись в Корсунь, поведал там, что именно в этот день умрет Ростислав, как и случилось. Котопана этого побили камнями корсунские люди. Был Ростислав муж доблестный, воинственный, прекрасен сложением и красив лицом и милостив к убогим. И умер февраля в 3-й день и положен там в церкви святой Богородицы».
Само собой на освободившийся так удачно стол тут же вернулся Глеб Святославич. Соловьев замечает:
«Греки и русские князья избавились от храброго изгоя; но когда нечего было бояться с юго-востока, встала рать с северо-запада: там поднялся также потомок изгоя, Всеслав, князь полоцкий, немилостивый на кровопролитье, о котором шла молва, что рожден был от волхвованья».
Заметьте, не говоря прямо, по чьему приказу был отравлен Ростислав, историк объединяет русских князей с греками. Точка зрения вполне понятна: котопан был подослан Святославом. Другой изгой, Всеслав, известен тяжелой и переменчивой судьбой. Ему тоже кроме Полоцка не светило никакой иной земли, хотя он как потомок Владимира считал себя законным наследником киевского стола. Всеслав, так же как и его отец Брячислав, собрал войско и пошел на Новгород. Город он взял. Трое Ярославичей, желая выманить Всеслава, пошли в сильный мороз на Минск.
«И подошли к Минску, и минчане затворились в городе, – говорится в летописи. – Братья же эти взяли Минск и перебили всех мужей, а жен и детей захватили в плен и пошли к Немиге, и Всеслав пошел против них. И встретились противники на Немиге месяца марта в 3-й день; и был снег велик, и пошли друг на друга. И была сеча жестокая, и многие пали в ней, и одолели Изяслав, Святослав, Всеволод, Всеслав же бежал. Затем месяца июля в 10-й день Изяслав, Святослав и Всеволод, поцеловав крест честной Всеславу, сказали ему: „Приди к нам, не сотворим тебе зла“. Он же, надеясь на их крестоцелование, переехал к ним в ладье через Днепр. Когда же Изяслав первым вошел в шатер, схватили тут Всеслава, на Рши у Смоленска, преступив крестоцелование. Изяслав же, приведя Всеслава в Киев, посадил его в темницу с двумя сыновьями».
Вроде бы опасность была устранена.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.