КОНСТИТУЦИЯ И КАРТЕЧЬ
КОНСТИТУЦИЯ И КАРТЕЧЬ
Люди на площади
Декабристов в советское время любили пылко и беззаветно – согласно объявленной после октября семнадцатого твердой идеологической линии на прославление и возвеличивание. Узок, конечно, был круг этих революционеров, и страшно далеки они от народа, как заметил глубокомысленно Ленин. Однако, как в христианстве почитается Иоанн Предтеча, так и в марксистско-ленинском евангелии (прошу прощения за столь кощунственное сравнение) полагалось уважать и почитать предтеч – от тупого вора-разбойничка Стеньки Разина до декабристов и народников. Им, конечно, вдоволь попеняли за дворянско-буржуазно-либеральную ограниченность и прочие недочеты, но все же признавали божками из пантеона. Улицы – и просто Декабристов, и конкретно главных персонажей – памятники и барельефы, огромная литература, выдержанная в жанре «житий святых». Фильмы, наконец… Всем, думаю, помнится мотылевская «Звезда пленительного счастья».
Дело не в социальном заказе. Очень многие творцы были совершенно искренни в прославлении «людей 14 декабря». Тем более что началось это отнюдь не при Советской власти. Энциклопедический словарь под редакцией доктора философии М. М. Филиппова, бесплатное приложение к журналу «Природа и люди», изданный в 1901 г., повествует о декабристах хотя и обширно (почти половина страницы убористого текста), зато сохраняет совершеннейшую беспристрастность. Декабристы там названы «участниками революции 14 дек. 1825 г.». А все остальное – чисто информационный материал.
Зато в другом Энциклопедическом словаре, Ф. Ф. Павленкова, известного издателя, либерала и «просветителя народного», два раза попадавшего в административную ссылку за разные вольности, взята совершенно другая тональность: «…к д. принадлежали в большинстве случаев выдающиеся представители из военной аристократической молодежи. Одна из главных мыслей, одушевлявших их всех, несмотря на различие оттенков, была мысль о введении конституции в России, отмене крепостного права, введении свободн. Учреждений».
В этом весь Павленков, классический русский интеллигент в худшем смысле этого слова (а впрочем, лучшего смысла слово это, по моему глубочайшему убеждению, и не имеет). «Выдающиеся представители» – как резцом по камню высечено.
Да и стихотворение Марины Цветаевой написано до революции.
Вы, чьи широкие шинели
напоминали паруса,
чьи шпоры весело звенели,
и голоса.
И чьи глаза, как бриллианты,
на сердце оставляли след…
Оно называется вообще-то «Генералам двенадцатого года», но, не будем лукавить, посвящено декабристам. Все оно целиком – лишь красивый футляр для одной-единственной заключительной строчки:
И ваши кудри, ваши бачки
засыпал снег…
Это могло быть написано только о декабристах. Подразумевается исключительно снег на Сенатской площади, и никакой другой. Никакого другого снега в жизни «генералов двенадцатого года» попросту не могло и быть.
Проблема, как мы видим, сложнее и шире. Что бы там ни предписывали спецы по идеологии, декабристов очень многие любили искренне. Потому что они, во-первых, были ужасно романтичны, а во-вторых, «хотели только хорошего», как в свое время сформулировала в беседе с автором этих строк одна умная, очаровательная особа, форменным образом фанатевшая от декабристов, как девочки попроще фанатеют от эстрадных кумиров.
Сама того не ведая, она сформулировала один из основополагающих законов российского интеллигентского сознания. Пожалуй, только в нашей многострадальной державе можно обрести любовь и поклонение народное, не сделав ровным счетом ничего. Достаточно, чтобы у кумира были намерения сделать что-то хорошее. В дальнейшем можно ничего и не делать – все равно неудачи и бездействие будут списаны на происки врагов. Человек хотел сделать много хорошего, он хотел, понимаете? Не его вина, что враги и обстоятельства не позволили ему даже перевести старушку через улицу. Главное, он хотел…
А ведь это, пожалуй, порочнейшая практика. Одни намерения, простите, не в счет. Нужны реальные дела. И, кроме того, следует еще хорошенько изучить: а чем кончилось бы претворение в жизнь этих насквозь благих намерений?
Когда восемь лет назад я в «России, которой не было», лишь коснулся этой темы, фактов и информации у меня было значительно меньше. За эти годы положение изменилось. Во-первых, вышла прекрасная книга В. В. Крутова и Л. В. Швецовой-Крутовой «Белые пятна красного цвета», во-вторых, у меня самого накопилось немало материалов – от мемуаров декабристов до уникальных изданий начала двадцатых годов прошлого века. Так что теперь можно подступать к этой шайке, именуемой декабристами, обстоятельно и вдумчиво, рассматривая их жизнь и деятельность крайне подробно.
Вообще-то нельзя сказать, что касаемо декабристов нам все эти долгие годы советского каждения старательно врали. Все обстояло чуточку иначе: нам предъявляли лишь частичку правды.
А полная правда слишком многое меняет и на многое заставляет смотреть уже иначе…
«Жертвы мысли безрассудной» – это Тютчев.
«Полагал выступление декабристов своего рода провокацией, отбросившей Россию почти на полвека назад, прервавшей европеизацию страны и ужесточившей правление Николая I» – это Чаадаев.
«Ничтожное, богомерзкое и, так сказать, французско-кучерское воспитание получившие и себе собственно вредные шалуны, поколебать исполинских сил не имеют, тварь сия жалка, нежели опасна» – это Скобелев, современник событий, прославленный генерал, отличившийся во множестве сражений.
А вот это уже Пушкин:
Сначала эти заговоры
между лафитом и Клико
лишь были дружеские споры,
и не входила глубоко
в сердца мятежная наука,
все это было только скука,
безделье молодых умов,
забавы взрослых шалунов…
И он же, уже прозою: «Последние происшествия обнаружили много печальных истин. Недостаток просвещения и нравственности вовлек многих молодых людей в преступные заблуждения. Политические изменения, вынужденные у других народов силою обстоятельств и долговременным приготовлением, вдруг сделались у нас предметом замыслов и злонамеренных усилий. Лет 15 тому назад молодые люди занимались только военною службою, старались отличаться одною светскою образованностью или шалостями; литература (в то время столь свободная) не имела никакого направления; воспитание ни в чем не отклонялось от первоначальных начертаний. 10 лет спустя мы увидели либеральные идеи необходимой вывеской хорошего воспитания, разговор исключительно политический; литературу (подавленную самой своенравною цензурою), превратившуюся в политические пасквили на правительство, и возмутительные песни; наконец, и тайные общества, заговоры, замыслы более менее кровавые и безумные… воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого зла. Не просвещению, сказано в Высочайшем манифесте от 13 июля 1826 г., но праздности ума, более вредной, чем праздность телесных сил, недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец – погибель…»
При известии о казни пятерых главарей мятежа у Пушкина вырвалось невольно: «И я бы мог с ними, как шут…»
«Сто прапорщиков хотят переменить весь государственный быт России», – не без презрения бросил Грибоедов. Его вовлекали, поскольку он был известен, уважаем, авторитетен. В июне 1825 г. в Киев, где Грибоедов тогда остановился, съехались паханы – Бестужев-Рюмин, Трубецкой, Артамон Муравьев, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы. Уговаривали десять дней. Достоверно известно: в конце концов, Грибоедов хлопнул дверью и уехал, не простившись…
По-моему, этого достаточно. Хотя без труда можно подобрать еще множество подобных отзывов о декабристах, принадлежащих в том числе и людям, которых смело можно называть славой России. Но не станем полагаться на суждения. Подробно изучим их самих. Кто они были, господа декабристы, как жили, чем дышали, чего хотели и какими путями этого добивались?