ГЛАВА 12 ВИДЕНИЕ ГЕРМЕТИЧЕСКОГО ГОРОДА

ГЛАВА 12

ВИДЕНИЕ ГЕРМЕТИЧЕСКОГО ГОРОДА

«До конца своих дней Кампанелла пытался найти среди своих современников представителя Римской империи, который бы взялся за строительство его Города Солнца… В 1634 году Кампанелла отправился во Францию и вверил свой план… французской монархии».

Фрэнсис Йейтс, «Джордано Бруно и герметическая традиция»

«Человек живет в двойственном мире. Согласно разуму его не удерживают никакие стены и физические преграды; он одновременно находится на небе и на земле — в Италии, Франции, в Америке — повсюду, куда проникает его разум силой своего стремления и понимания. Но согласно телу он существует лишь в том пространстве, которое определяется формой его тела. Он скован цепями и находится в темнице до такой степени, что не может произвольно отправиться в любое место, достигаемое его разумом и волей, в то время как его разум может пребывать в тысяче миров».

Томмазо Кампанелла, «Метафизика»

Джордано Бруно и Томмазо Кампанелла родились в Южной Италии — первый в 1548 году, второй в 1568 году. Оба они в юном возрасте вступили в орден доминиканцев. Оба они были страстно увлекающимися и прямодушными людьми; оба испытывали неприязнь к Аристотелю и постоянно вступали в конфликты с католической церковью. Оба в конечном итоге рассматривали себя как магов герметической традиции, и каждый из них по-своему изменил мир.

Кампанелла вступил в орден доминиканцев в 1583 году в возрасте 15 лет, но в 1589 году покинул его. Он поселился в Неаполе, где в 1591 году была опубликована его первая книга под названием Pfoilosophia sensibus demonstrata («Философия, показанная через чувства»). Церковь была раздражена ее содержанием, но поскольку в тексте не содержалось достаточных оснований для обвинения автора в ереси, дело ограничилось предупреждением. Однако уже в 1592 году Кампанеллу обвинили в пренебрежительных высказываниях относительно процедуры отлучения от церкви и приговорили к тюремному заключению на несколько месяцев на доминиканском соборе в Неаполе.[891]

После освобождения в том же году Кампанелла переехал в Падую. Там в 1593 году его обвинили в содомии (прием, часто употреблявшийся инквизицией против тех людей, репутацию которых она хотела запятнать), но вскоре он был оправдан. Впрочем, прошло совсем немного времени, прежде чем его обвинили в других еретических поступках, таких, как сочинение безбожных сонетов, владение книгой о магии и неприятие церковной доктрины. Было выдвинуто и более серьезное обвинение в обсуждении вопросов христианской веры с человеком, отрекшимся от христианства и перешедшим в иудаизм, но до вмешательства инквизиции дело пока что не дошло.[892]

В феврале 1594 года Кампанелла впервые пострадал от рук инквизиции. Его снова пытали, на этот раз более жестоко, в июле того же года, а его дело было направлено в Рим. 11 октября 1594 года его бросили в ту же тюрьму, где находился Бруно, но, очевидно, в другую камеру, так как никаких свидетельств об их встрече не сохранилось. Через семь месяцев, в мае 1595 года, когда Кампанелла был отпущен до окончательного рассмотрения дела, его здоровье находилось в плачевном состоянии: он страдал от грыжи, радикулита, запоров и частичного паралича.[893] В декабре 1596 года его снова арестовали и заключили в тюрьму, выпустили в январе 1597 года, снова арестовали в марте 1597 года и до декабря продержали в самых мрачных инквизиторских подвалах в Риме. Освобождение пришло лишь после того, как он отрекся от своих «ересей», согласился с запретом всех своих книг и обязался провести остаток жизни в своей родной провинции Калабрия к югу от Неаполя.[894]

Новая республика и небесный град

Но Кампанелле не было суждено тихо окончить свои дни в Калабрии. Сразу же по прибытии домой в июле 1598 года он вступил в дискуссию с местными властями. В его сочинениях появился политический оттенок и намеки на обладание пророческими способностями, что оправдывалось ссылкой на первое послание св. апостола Павла к Коринфянам (14, 31): «Ибо все один за другим можете пророчествовать, чтобы всем поучаться и всем получать утешение».

Однако пророчества Кампанеллы — в частности, революция в Калабрии против власти Неапольского королевства[895] — не устраивали церковь. «Мне было видение о скорой революции», — написал он в начале 1599 года. Для подтверждения он посоветовался с несколькими астрологами, и они согласились, что «скоро для нас произойдет политическая революция».[896] В другой своей работе, явно имея в виду не только Калабрию, Кампанелла предсказал: «Если нас ожидают большие перемены, они, безусловно, произойдут в следующие семь лет после 1600 года».[897]

С февраля по апрель 1599 года Кампанелла все чаще выступал с общественными проповедями, пользуясь своей кафедрой для предсказания неизбежных «великих потрясений» и апокалипсических событий.[898] У него появились приверженцы во всех общественных слоях Калабрии, включая могущественных дворян, и очень скоро он оказался в центре именно такого революционного заговора, который сам напророчил. Вместе со своими соратниками он даже собирался заручиться поддержкой турецкого флота Оттоманской империи и вступил в переговоры с этой целью.[899]

Но восстание с самого начала было обречено из-за плохой координации действий и грандиозных, но неясных целей. На политическом уровне эти цели подразумевали установление государственного строя, намного опередившего свое время, о котором биограф Кампанеллы, профессор Джон Хедли говорит как о «некой новой республике».[900] Поскольку ее руководство должно было осуществляться по эгалитарным принципам под руководством нового сословия ученых-жрецов,[901] невольно возникают аналогии со структурой управления, созданной катарскими perfecti в Окситании в конце XII века перед началом альбигойских крестовых походов.[902] Кроме того, Кампанелла выдвинул манифест об основании герметического «Города Солнца» в своей предполагаемой республике:

«И, хотя некоторые Отцы церкви утверждают… что примиренное будущее общество будет возможно лишь на небесах, тем не менее [другие], с которыми я согласен, допускают буквальную интерпретацию, согласно которой некая прелюдия Небесного Града должна быть осуществлена на земле».[903]

Идея строительства на земле несовершенной копии, или «прелюдии», Града Божьего, Небесного Града или Города Солнца восходит еще к древнеегипетским «Текстам пирамид» (приблизительно 2300 года до h. je).), как мы могли убедиться в главе 9. Она также занимает центральное место в некоторых герметических текстах, созданных в I–III веках н. э. Эта идея стала главной в жизни самого Кампанеллы, которая — отчасти из-за удачи, отчасти из-за его собственной выносливости и сообразительности — не закончилась на медленном огне после того, как провалилась его калабрийская «революция».

В безумном мире разумны лишь безумцы

В августе 1599 года двое изменников раскрыли планы заговорщиков. Кампанелла бежал, но был пойман и заключен в тюрьму 13 сентября в замке Скилачи. В конце октября 1599 года его вместе со 155 другими заговорщиками разместили на четырех галеpax, отплывших в Неаполь. По прибытии в Неаполь 16 пленников были повешены — по четыре на нок-рее каждой галеры. Еще двоих подвергли ритуальному четвертованию на причале.[904]

Как идейный вдохновитель революции и создания новой республики и как человек, уже неоднократно привлекавший внимание инквизиции, Кампанелла подвергался смертельной опасности. Он был допрошен перед трибуналом инквизиции, специально назначенным папой Климентом VIII 11 января 1600 года. Члены трибунала получили разрешение пользоваться определенными пытками, включая длительные сроки заключения в подземных камерах и отвратительное приспособление под названием полледро, предназначенное для «разрыва вен и тканей» без кровотечения.[905]

Через несколько недель от Кампанеллы удалось добиться частичного признания в том, что он действительно хотел создать новую республику, но он понимал, что лучшей защитой от обвинений, выдвинутых против него, будет притворное сумасшествие, позволявшее избежать ответственности за свои поступки. По-видимому, с целью убедить инквизиторов в своем безумии он устроил пожар в своей камере 2 апреля 1600 года.[906] 17, 18 и 20 мая 1600 года последовало три допроса, сопровождавшихся пытками. Во время этих допросов в течение всего следующего года, регулярно прерываемого мучениями в пыточной камере, Кампанелла стойко имитировал сумасшествие. В конце мая 1601 года из Рима был получен приказ, требовавший от инквизиторов раз и навсегда доказать, безумен ли он или только симулирует безумие, на этот раз с помощью чудовищной пытки под названием la veglia, или «пробудитель». Кампанелла мог прекратить свои страдания в любое время, просто признавшись в том, что его безумие было наигранным. В таком случае его сожгли бы на костре как неисправимого еретика. С другой стороны, если бы он смог выдержать муки в течение сорока часов, то по закону его сочли бы безумным. Это означало бы, что независимо от окончательного приговора инквизиторы уже не могли сжечь его на костре.[907]

Победа над «пробудителем»

Смертельная схватка Кампанеллы с «пробудителем» произошла 4–5 июня 1601 года в темницах Кастель Нуово, одной из больших тюрем Неаполя.[908] По описанию профессора Хедли, необычный и изощренный характер этой пытки заключался в следующем:

«Жертву подвешивали таким образом, что только мышцы его рук и плеч могли удержать его туловище от соприкосновения с рядом заостренных деревянных кольев; однако в конце концов он вынужден вонзить колья в свои бедра и ягодицы, чтобы снова приподнять туловище и голову. Ему приходится двигаться взад-вперед между этими двумя положениями».[909]

Несколько раз на протяжении этой непрекращающейся пытки (все это время инквизиторы прилежно вели записи) с уст Кампанеллы слетали бессвязные выкрики и странные, обычно бессмысленные фразы вроде «десять белых лошадей», «меня убивают» и «воцаритесь и заткнитесь». Судя по всему, в преддверии неизбежной смерти мучители предложили ему задуматься о спасении души. Кампанелла каким-то образом собрал волю и силы и смог хрипло выкрикнуть им в лицо: «Душа бессмертна!»[910] Эту веру он разделял с герметистами и гностиками Древней Александрии, а также с катарами. Как мы могли убедиться в главе 1, та же самая вера была подхвачена и провозглашена французской революцией.

Миновало десять часов, потом двадцать, потом тридцать. Наконец, как пишет профессор Хедли, «через сорок часов пленника освободили в состоянии, близком к смерти, однако духовно не сломленного. Его симуляция безумия так и осталась нераскрытой. По закону теперь оно было официально установлено; следовательно, он не подлежал казни».[911]

Тюремщик Кампанеллы, который впоследствии стал его другом, писал, что, когда он снял истерзанное тело с пыточного механизма, чтобы отнести его в камеру, «безумец» хрипло прошептал ему на ухо: «Неужели они действительно думали, что я окажусь настолько тупым?»[912]

Первая европейская знаменитость

Кампанелла избежал костра, но в определенном смысле по-прежнему оставался на сковородке инквизиции. Несмотря на официально признанное безумие, он был приговорен к пожизненному заключению в неапольской тюрьме без всякой надежды на помилование.

После всего что ему довелось вытерпеть, такая мрачная перспектива могла бы убить менее сильного человека, но Кампанелла каким-то образом не отрекся от своего оптимизма. Несмотря на многолетнее заключение в темной и сырой подземной камере, он не раз проявлял свой блестящий талант. Он сочинял стихи, которые иногда записывал сам, а иногда диктовал тюремщику, и писал бесчисленные письма влиятельным людям по всей Европе, которые, как он надеялся, могли способствовать его освобождению. Но самое невероятное заключается в том, что ему удалось создать в тюрьме свой великий философский трактат «Город Солнца» и успешно организовать переправку готовой рукописи из тюрьмы одному из своих преданных учеников Тобиасу Адами. Хотя книга вызвала огромный интерес и послужила источником вдохновения для множества утопических планов XVII и XVIII веков, по-видимому, ни один ученый всерьез не рассматривал возможность того, что «Город Солнца» представлял собой не просто абстрактную идею, не говоря уже о том, что кто-то мог попытаться построить его. Однако мы собираемся исследовать именно такую возможность.

«Город Солнца» является далеко не единственным крупным литературным произведением, созданным Кампанеллой во время его заключения. С учетом всех обстоятельств, его интеллектуальные достижения кажутся настоящим чудом. Несмотря на пожизненное заключение без права помилования, более чем через 25 лет Кампанелла, которому уже перевалило за 60, все-таки отвоевал свободу. Последние 10 лет до освобождения сначала под домашним арестом в 1627 году и до окончательного освобождения в 1629 году он проводил во все более комфортных условиях, по мере того как загадочные друзья и доброжелатели в высоких кругах ходатайствовали о нем.[913] Еще до помещения под домашний арест ему уже разрешили читать лекции и принимать важных персон в своей камере, многие из которых приходили с экземплярами его книг для дарственной надписи. В определенном смысле он превратился в Нельсона Манделу эпохи Возрождения и, по выражению Джона Хедли, «в одну из достопримечательностей, которую нужно было увидеть при посещении Неаполя». Далее он пишет: «Кампанелла не только выжил; вероятно, он стал первой европейской знаменитостью».[914]

Получив свободу в 1629 году, Кампанелла несколько лет оставался в Италии, главным образом в Риме. Там он был вовлечен в круг общения французского посла Франсуа де Нуалли. В 1634 году поступили сообщения о новом мятеже в Неаполе под руководством некоего Пигнателли, который когда-то был учеником Кампанеллы. Попав в плен, Пигнателли несправедливо обвинил своего бывшего учителя в участии в заговоре, поставив его под угрозу немедленного ареста. Шестидесятичетырехлетний Кампанелла, по понятным причинам страшившийся возвращения в тюрьму, укрылся во французском посольстве. Вскоре после этого, переодевшись и воспользовавшись личной каретой посла, он тайно выехал из Италии во Францию.[915]

Франция: убийства и заговоры

С тех пор как Джордано Бруно прошлый раз воспользовался защитой при дворе французского короля, положение изменилось в худшую сторону. Генрих III умер в 1588 году, через год после смерти своей властной матери Екатерины Медичи, и трон перешел к Генриху Наваррскому, провозглашенному королем Генрихом IV. Как мы узнали из главы 10, Генрих Наваррский, принадлежавший к могущественному роду Бурбонов, был протестантом и обратился в католицизм в 1593 году, чтобы нейтрализовать влияние тех, кто противился его коронации. Но далеко не все были убеждены в искренности намерений Генриха. К числу последних принадлежал и Бруно, хотя на суде он утверждал, что Генрих Наваррский с самого начала был католиком в душе:

«Когда я хвалил короля Наваррского, я делал это не потому, что он был привержен еретической [протестантской] вере, но потому, что… во всех иных отношениях он не был еретиком, но жил как еретик из-за своего окружения».[916]

Среди тех, кто больше всех сомневался в «обращении» Генриха IV, были иезуиты — «Общество Иисуса», основанное Игнацием Лойолой примерно за 100 лет до этого, — которым король не доверял всю свою жизнь. «Однажды они убьют меня, — признавался он своим близким друзьям. — Я вижу, что они прилагают все силы к тому, чтобы добиться моей гибели».[917]

И действительно, 14 мая 1610 года Генрих IV был убит религиозным фанатиком Франсуа Равальяком. Официальная история в изложении церкви гласит, что даже подвергнутый жесточайшим пыткам Равальяк настаивал, что у него не было никаких сообщников и он действовал целиком и полностью по своей инициативе. Но многие, особенно гугеноты, были убеждены, что он был подослан иезуитами.

Другие даже подозревали участие в убийстве Генриха IV его жены, католички Маргариты Медичи. Хорошо известно, что их брак был несчастливым. Вызывает подозрение и то обстоятельство, что за два месяца до убийства Маргарита убедила мужа сделать ее регентшей Франции на случай его безвременной кончины. Ее официальная коронация состоялась 13 мая, менее чем за сутки до убийства Генриха.[918] Это было, мягко говоря, тревожное совпадение, но против Маргариты не нашлось никаких улик, и вся вина была возложена на злосчастного Равальяка. Он понес самое тяжкое наказание за убийство монарха: сначала его пытали раскаленными клещами, потом опустили в кипящее масло и, наконец, еще живого разорвали на части четырьмя ломовыми лошадьми, привязанными к его рукам и ногам.

Низкое либидо Людовика XIII

Людовик, старший сын Генриха IV и будущий король Людовик XIII, был девятилетним мальчиком, когда убили его отца, и положение Маргариты Медичи в качестве регентши не вызывало никаких сомнений. Он был коронован в 1614 году по достижении тринадцатилетнего возраста и сначала целиком и полностью находился под влиянием своей честолюбивой матери, но постепенно король набирал силу ив 1631 году в возрасте 30 лет наконец полностью захватил власть и навсегда изгнал Маргариту Медичи из Франции.

Людовик XIII был женат на инфанте Анне Австрийской, дочери испанского короля Филиппа III. Их обвенчали, когда обоим было всего лишь по 14 лет, но этот брак очень долго существовал только на словах. Людовик XIII, обладавший слабым телосложением и любознательным складом ума, больше интересовался своими увлечениями, такими, как ремонт замков и изготовление сладостей, чем супружеским ложем. Было ясно, что молодой человек совершенно не похож на своего отц? Генриха IV, который во время своего короткого царствования совратил так много женщин, что заслужил прозвище Le Vert Galant, что во Франции XVII века примерно соответствовало значению современного слова «волокита».

Но низкое либидо Людовика XIII не являлось единственной проблемой. Было также очевидно, что он просто недолюбливая свою жену-испанку, несмотря на то что она питала к нему нежные чувства и, может быть, даже любила его. Согласно французскому историку Жану Дюше, положение было настолько бедственным, что однажды в холодную ночь в январе 1619 года Людовика пришлось практически выволочь из собственной постели и насильно отвести в покои королевы, чтобы их брак наконец обрел физическое воплощение.[919] Два года спустя королева забеременела, что можно назвать почти чудом в таких обстоятельствах. К сожалению, после несчастного случая в Луврском дворе. У нее случился выкидыш. Вместо сочувствия король пришел в ярость и, судя по всему, еще больше охладел к исполнению своих супружеских обязанностей.

Со временем отчаяние молодой и женственной королевы достигло такой степени, что она стала искать внимания на стороне и от случая к случаю флиртовала с блестящим красавцем герцогом Букингемским, британским послом в Париже. До Людовика XIII дошли слухи, что его жена завела роман с Букингемом, что в те дни было равносильно измене, караемой смертной казнью, но сомнительно, что королева, будучи ревностной католичкой, пошла на такой риск. Так или иначе, к счастью для нее, король поверил в ее невиновность. Поэтому в 1634 году, когда Томмазо Кампанелла прибыл в Париж, отношения в королевской семье были натянутыми и холодными, и при дворе уже оставили надежду на то, что они подарят Франции наследника династии Бурбонов.

Но потом, словно по волшебству, произошло нечто странное и удивительное…

Короткая экскурсия к захороненным египетским сокровищам

С незапамятных времен королей Франции окружал некий ореол магии и таинственности, а происхождение французской монархии было окутано мифами и легендами. У ее истоков стояли три королевские династии, известные как Меровинги, Каролинги и Капетинги. Все они были объединены старинным тевтонским законом, так называемой «Салической правдой», учрежденным салическими франками, вторгшимися в Галлию в V веке н. э.

«Салическая правда» была официально закреплена Хлодвигом, основателем династии Меровингов, и впоследствии подтверждена легендарным Карлом Великим, основателем династии Каролингов и первым императором Священной Римской империи. Династия Капетингов была основана в 987 году, когда Гуго Капет стал королем Франции. По какой-то загадочной и довольно сомнительной исторической логике династии Валуа и Бурбонов считались связанными если не кровными, то «духовными» узами с этими старинными королевскими домами, точнее, с Капетингами. Династия Капетингов угасла в 1328 году со смертью Карла Красивого. Последний не оставил сыновей или даже братьев, которые могли бы наследовать ему, поэтому трон Франции перешел к его кузену, Филиппу Валуа.[920]

В 1653 году в Турнэ (на территории современной Бельгии) был обнаружен таинственный клад, оставленный королями династии Меровингов. Находка вызвала большой переполох, потому что содержимое клада, главным образом мелкие предметы из золота и бронзы, как считалось, происходили из гробницы короля Хильдерика (ок. 460 года н. э.), отца Хлодвига. Интересно отметить, что среди этих предметов была золотая статуэтка быка Аписа и статуэтка Исиды, а в другом кладе, найденном в соседнем Сент-Брисе, содержались десятки золотых пчел. В древнеегипетских мифах пчелы были слезами солнечного бога Ра, а иероглиф пчелы являлся частью титулярного имени фараонов.[921] Вызывает интерес и тот факт, что египетское происхождение этих предметов было правильно определено знающими людьми при французском дворе XVII века, предположившими наличие связи между династией Меровингов и солнечным культом Исиды-Сераписа из Древнего Египта.[922]

Предсказание чуда

Томмазо Кампанелла прибыл во Францию в 1634 году. Прошло 20 лет после бракосочетания Людовика XIII с Анной Австрийской, но королевская чета оставалась бездетной. Перспектива продолжения династии Бурбонов выглядела безрадостной, и существовало негласное мнение, что «чудо Капетингов» (иронический термин, обозначавший вероятность появления наследника в королевской семье) едва ли произойдет.

Главная проблема, порождавшая всевозможные слухи и сплетни при дворе, заключалась в том, что Людовик XIII категорически отказывался спать со своей женой. Его считали импотентом, человеком, который не интересуется женщинами, и даже гомосексуалистом.[923] Последнюю гипотезу подкрепляли довольно странные отношения, граничившие с романтической любовью, которые Людовик публично проявлял по отношению к своему пажу, кроме того, король был нездоров и страдал от туберкулеза. И наконец, какие бы отношения ни связывали его с любимым пажом, он также питал романтическую любовь к молодой и очень благочестивой даме, Луизе де Лафайет. Это увлечение короля, чем-то напоминавшее чистую платоническую любовь, некогда воспетую трубадурами Окситании, не имело никакого сексуального подтекста, но рассматривалось придворными как отклонение короля от своих прямых обязанностей — т. е. супружеских отношений с королевой.

Сама королева, разумеется, очень болезненно относилась к происходящему. Услышав о том, что во Францию прибыл знаменитый маг и пророк Томмазо Кампанелла, она призвала его к себе. Кардинал очень лестно отозвался о Кампанелле в разговоре с ней, и теперь она хотела узнать его мнение по вопросу престолонаследования.

В этом не было ничего необычного. Королева и Ришелье, как и многие образованные и высокопоставленные люди того времени, находились под значительным влиянием пророческих и астрологических предсказаний. Известно, что многие европейские монархи XVI–XVII веков имели личных астрологов, с которыми регулярно советовались о государственных делах, брачных союзах и даже об объявлении войны. Ришелье уже неоднократно консультировался с Кампанеллой через посредников, и животрепещущий вопрос престолонаследования, несомненно, обсуждался во время этих консультаций.[924] Кампанелла даже посвятил несколько своих новых работ кардиналу Ришелье и обратился к нему за содействием в строительстве «Города Солнца», о чем упоминается в его одноименной книге, переизданной в Париже.[925]

При содействии Ришелье Кампанелла смог быстро встретиться с королевой и, к изумлению придворных, отважно предсказал, что вскоре французская монархия получит наследника.

[926] Более того, этот наследник будет ребенком мужского пола, который, словно солнце, озарит весь мир и станет предвестником наступления золотого века для человечества:

«Все признают единого Отца и единого Бога, и любовь объединит всех… Короли и народы… соберутся в городе, который назовут Heliaca,или Город Солнца, который будет построен этим блестящим героем [будущим королем Франции]».[927]

По деликатному выражению французского историка Жана Мейера, Кампанелла вступил в очень опасную игру с высокими ставками, объявив о грядущем рождении наследника французского престола. В случае своей правоты он бы много приобрел, но в противном случае его репутация была бы погублена.

Богоданный

Гроза, разыгравшаяся над Парижем в холодный зимний день, сыграла на руку Кампанслле, и его пророческая игра оказалась беспроигрышной. Однажды в декабре 1637 года Людовик XIII покинул свою небольшую загородную резиденцию в Версале и отправился во дворец Сен-Мор, где намеревался провести ночь. По пути он решил остановиться в Париже в аббатстве Св. Марии на рю Сент-Антуан, где жила его благочестивая подруга Луиза де Лафайет. Вместе с пожилой монахиней, выступавшей в роли дуэньи, король и Луиза де Лафайет сидели в уединенной части женского монастыря и шепотом беседовали друг с другом. Когда на улице стало темно, король решил, что пора идти, но капитан его стражи по имени Жюто, глубоко преданный королеве, сообщил ему, что над Парижем бушует сильная гроза и поездка во дворец Сен-Мор стала небезопасной. Жюто настоятельно советовал королю провести ночь в Луврском дворце, расположенном гораздо ближе.[928]

Оставалась лишь одна небольшая проблема. Личные покои королевы находились в Лувре,[929] и короля не радовала перспектива провести ночь в ее обществе. Но по мере того как дождь лил все сильнее, а Жюто постоянно напоминал, что королева будет чрезвычайно рада принять его в Лувре, Людовику оставалось только согласиться с ним. Вперед выслали стражника, чтобы предупредить Анну об этой замечательной возможности. Во дворце был быстро организован ужин при свечах, а в покоях королевы поставили дополнительную кровать. Преданный Жюто позаботился о том, чтобы новость стала известна во всех церквях и монастырях Парижа, где стали молиться о давно ожидаемом событии…

И действительно, ровно девять месяцев спустя, 5 сентября 1638 года, Анна Австрийская родила ребенка мужского пола, которого при крещении назвали Людовиком Дьедонне (в буквальном смысле «Людовик Богоданный»), — будущего короля Людовика XIV. Словно в качестве напоминания о том, что это великое чудо было предсказано Кампанеллой, рождение наследника совпало с его семидесятилетием. Посреди торжеств и благодарственных молитв чрезвычайно признательная королева призвала мага к себе и попросила его составить натальный гороскоп для ее сына, которого уже тогда называли «Богоданный». Мы знаем, что Кампанелла нанес по меньшей мере два визита в личные покои королевы. Он присутствовал при кормлении младенца и даже удостоился огромной чести держать будущего короля на руках.[930] Наконец, после тщательного осмотра ребенка он провозгласил, что царствование Людовика XIV будет долгим, славным и счастливым.[931]

Но он сказал гораздо больше в своей «латинской эклоге» в честь Людовика XIV, появившейся в печати в январе 1639 года.[932] Составленная по образцу мессианской «Четвертой эклоги» Вергилия (где было предсказано блестящее правление Августа Цезаря), она не оставляет сомнений во взглядах Кампанеллы на будущее французской монархии и грядущее правление Людовика XIV. Божественное предназначение короля заключалось в осуществлении великой «христианско-герметической» реформы, о которой мечтал Бруно, и в строительстве «Города Солнца», о котором писал Кампанелла.[933]

Здесь пора спросить, что же на самом деле имел в виду Кампанелла? О каком «солнечном городе» он думал? Был ли это реальный город или символ некой утопической реформы, предстоящей во время правления нового монарха?

Герметическая подпись

Кампанелла в своей герметической деятельности смог преуспеть там, где Бруно потерпел неудачу. Благодаря недюжинной выдержке и тонкому знанию человеческой психологии он заручился поддержкой французской королевы и могущественного кардинала Ришелье. Так, на закате своей жизни он получил почти невероятную возможность посеять семена своих реформаторских идей в самом сердце французской монархии. Разве не Кампанелла однажды хвалился, спрашивает Фрэнсис Йейтс, что он может «создать такой удивительный город, что при одном лишь взгляде на него можно будет усвоить все науки»?[934] Теперь он наконец мог выполнить свое обещание.

Фрэнсис Йейтс вполне справедливо считает Кампанеллу «более удачливым, чем Бруно»,[935] и пишет, что «это было очень похоже на эстафету, переданную Джордано Бруно Томмазо Кампанелле».[936] Она указывает и на другой аспект этой тайны, до сих пор ускользавший от внимания исследователей. По ее мнению, «Город Солнца» Кампанеллы в конечном счете имел египетское происхождение:

«Теперь ясно, что к римскому идеалу создания всемирной империи, возвращающей человечество в новый золотой век, и к платоновскому идеалу государства, где правят философы, Кампанелла добавил третий идеал египетского государства, чья целостность и неприкосновенность обеспечиваются жреческой магией. Правитель Города Солнца является одновременно жрецом и царем и занимает высшее положение как в духовной, так и в материальной сфере. Иными словами, он является подобием Гермеса Трисмегиста, который был жрецом, философом и правителем в одном лице. Таким образом, Кампанелла ни в коем случае не является революционером либерального толка. Его идеалом была всемогущественная теократия, похожая на египетскую, которая с помощью научной магии имела возможность управлять небесными влияния ми, а через них — жизнью всего народа. Либеральный аспект этой теократии заключался в том, что она поощряла научные исследования и изобретения… но сама священная наука находилась в руках высших жрецов, как это было в Древнем Египте».[937]

На наш взгляд, не случайно, что «либеральные» аспекты утопической теории Кампанеллы — принципы справедливости и братской любви, свобода слова, равноправие для женщин, общественное здравоохранение и всеобщее образование для детей[938] — однажды уже начали осуществляться в Окситании за сотни лет до этого.[939] Едва ли можно считать совпадением и тот факт, что они снова появились в трудах Вольтера, Руссо и других просветителей, сформировавших философскую интеллектуальную основу для французской революции 1789 года.

Однако самой поразительной особенностью теории Кампанеллы, к которой особенно привлекает внимание Фрэнсис Йейтс, является ее четко выраженная египетская направленность. Кампанелла проявил дальновидность, вверив осуществление своих герметических принципов французской монархии в лице будущего короля Людовика XIV. Вместе с тем нет сомнений, что в конечном счете он имел в виду возрождение древнеегипетского золотого века, при котором страна находилась бы под управлением «короля-Солнца» и его мудрых «ученых-жрецов».

Если бы эта идея была доведена до логического завершения, то мы могли бы ожидать, что Людовик XIV оставил свою «герметическую подпись» на культурно-историческом ландшафте Франции. Иными словами, мы могли бы ожидать, что, согласно пророчеству Кампанеллы, он бы построил или хотя бы попытался построить Город Солнца.

Тайные магические пружины

Разумеется, остается возможность, что Город Солнца был лишь метафорой идеального общества, а не конструкцией, которую предстояло воплотить в камне, кирпиче и строительном растворе. Однако многое в схеме Кампанеллы и в герметических сочинениях приводит к иному выводу. Наиболее существенным является глубоко «астральный» характер его модели с тщательной проработкой механизмов обратной связи между землей и небом, описанной в герметических текстах.

Общий план Города Солнца Кампанеллы, представленный в его великой книге Civitas Solis, похож на диаграмму солнечной системы в теории Коперника. В центре на высоком кургане находится круглый храм гигантских размеров (символизирующий Солнце), купол которого опирается на стройные колонны. Вокруг храма концентрически расположены семь районов города (по одному на каждую из планет, известных в то время), разделенные стенами, но соединенные воротами, выходящими в четырех главных направлениях — на север, юг, восток и запад. Две осевые магистрали тянутся через весь город, пересекаясь в центре: одна идет с севера на юг, другая с востока на запад.[940]

Внутри Храма Солнца, расположенного в центре этой геометрически совершенной фигуры, Кампанелла представляет алтарь, на котором нет ничего, кроме двух огромных глобусов; один изображает «все небо», а другой «всю землю».[941] На потолке купола изображены ярчайшие звезды небосвода с их названиями и описанием силы, которую они имеют над земными вещами. Знаки и названия соответствуют изображениям на глобусах. Храм освещают семь неугасимых ламп, названных в честь семи планет. На внешней стене храма содержится изображение «каждой звезды в ее порядке».[942]

Тексты и образы, начертанные на внешней и внутренней поверхности семи концентрических стен, предназначались главным образом для образования и воодушевления горожан. Здесь имелись карты мира, культурной географии разных народов, изображения рек и морей, знания о животном, растительном и минеральном царстве, а также образы «изобретателей законов и наук». Этот эклектичный список включал Гермеса Трисмегиста (в романизированном облике Меркурия), Юпитера (Зевс, Амон в греко-египетском пантеоне Александрии), пророка Мохаммеда, Иисуса Христа с двенадцатью апостолами и, наконец, Осириса.[943]

В целом, по замечанию Фрэнсис Йейтс, город, задуманный Кампанеллой, должен был быть «полным отражением мира, управляемого законами природной магии в зависимости от звезд»,[944] которые являлись источником «его счастья, здоровья и добродетели».[945] Городом должен был управлять верховный жрец, «глава во всех делах, духовных и материальных»,[946] а вопросы повседневного управления находились в ведении мудрецов, умевших пользоваться природной магией — изобретателей, учителей нравственного закона, чудотворцев, религиозных лидеров — иными словами, магов».[947] Их следовало выбирать в соответствии со способностями, или, по словам Марсилио Фичино, «по способности привлекать влияние небесных тел на благо человечества».[948]

Интеллектуальные корни величественного плана Кампанеллы, как показывает Йейтс, не следует искать в работах его современников, таких, как «Утопия» Томаса Мора. «Для того чтобы найти первоисточник, — указывает она, — необходимо проникнуть глубже и открыть тайные магические пружины, питавшие идеалы эпохи Возрождения». Она имеет в виду герметические трактаты, особенно «Пикатрикс», где есть описание магического города Адосентин:

«… там был замок с четырьмя вратами, украшенными образами, в которые Гермес вселил небесных духов… Сравните это с четырьмя вратами и улицами Города Солнца. На вершине замка стоял маяк, вспышки которого освещали город цветами семи планет. Сравните это с семью негасимыми светильниками в храме Города Солнца, названными в честь семи планет… В одном из фрагментов «Пикатрикса» с описанием Адосентина также упоминается, что Гермес Трисмегист построил Храм Солнца».[949]

Иными словами, по заключению Фрэнсис Йейтс, «самый глубокий и первичный слой влияния, стоявший за идеей Города Солнца, был герметическим. Его первым образцом, на который впоследствии было наложено множество более поздних влияний, был магический город Адосентин, описанный в «Пикатрик — се», и определение египетской религии в «Асклепии».[950]

В главе 8 мы подробно цитировали знаменитую «Жалобу Гермеса» из трактата «Асклепий», где говорится об уничтожении магической природной религии Древнего Египта внешними силами и ее долгом исчезновении с лица земли. Но читатель помнит, что в «Асклепии» также содержится пророчество о том, что гонимая религия однажды будет восстановлена, но самое важное, это восстановление и возрождение произойдет благодаря основанию города, посвященного Солнцу.[951]

Мог ли Людовик XIV внять призыву Кампанеллы и оставить «герметический след «в архитектурном наследии Фарнции? Если да, то старый провидец нашел способ повлиять на него из могилы, поскольку Кампанелла умер в Париже 21 мая 1639 года, через восемь с половиной месяцев после рождения будущего «короля-Солнца».

Однако, как мы убедимся впоследствии (и как сказано в герметических текстах), в вопросах влияния «нет ничего невозможного».[952]