БОИ НА «ЛИНИИ ГУСТАВА»
БОИ НА «ЛИНИИ ГУСТАВА»
Хотя противнику и удалось прорвать фронт на участках Венской и 305-й пехотной дивизий, нас это не очень беспокоило. Мы считали, что его продвижение в горы обречено на медлительность и что этот фронт придется отводить назад, если противник предпримет решительное наступление в центре. Правда, Венская дивизия оставалась для нас фактором неизвестным, а ее командование не внушало доверия. Трудно было сравнивать ее с 29-й или 15-й гренадерскими моторизованными дивизиями, поскольку она не была еще проверена в боях и, будучи пехотной, не имела бронетехники и мобильных резервов. Возможно, ее слабость объяснялась и причинами политическими, и я был склонен принять такое объяснение, потому что знал, в чем состоят эти политические помехи. Всегда существовала разница между солдатами, рожденными в той стране, которая привела Гитлера к власти, и солдатами из Австрии, которая была аннексирована.
Мы размышляли, попытается ли противник использовать тот прорыв на узком участке, который он осуществил на высокогорных перевалах, или он решит захватить две господствующие позиции на Монте-Камино и Монте-Самукро. 2 декабря я отправился в длительную поездку, чтобы проверить батальон, дислоцированный на Монте-Самукро. Спускаясь вниз, я нашел ответ на наш вопрос. То, что я испытал там, поразило меня и обескуражило. Северные склоны массива Камино с внешней стороны долины подвергались обстрелам такой интенсивности, какой я не видел со времен Первой мировой войны. Эти обстрелы, которые велись целыми днями и сопровождались непрерывными боями пехоты, привели к тому, что противник захватил Монте-Камино. Мы старались как можно быстрее занимать территорию в направлении на Валливону и Падре-Этерно. Отдельные батальоны дивизии «Герман Геринг», нашего единственного резерва, не могли отбросить противника. Самое большее, на что они были способны, – это заставить его ударную группировку остановиться в районе Монте-Маджьоре. Прорыв оказался достаточно глубоким, чтобы представлять опасность соседним частям. За Монте-Камино героически сражался ослабленный батальон 15-й гренадерской моторизованной дивизии, подвергавшийся жесточайшему обстрелу до тех пор, пока не оставил эту высоту. Несколько часов спустя поступило донесение с позиций на тыловом склоне, что его защитники все еще удерживают эту высоту. Посыльный, направленный туда, чтобы все разузнать, подтвердил, что живых там не осталось – только трупы.
В тактическом отношении эти потери были не столь серьезны, как продвижение противника к югу от Монте-Камино. Если ему удастся резко продвинуться до Карильяно, то полк на южном фланге 15-й гренадерской моторизованной дивизии окажется под угрозой окружения. Он не мог уйти за реку, так как мосты через нее были разрушены артиллерийским огнем и паводком. Казалось, повторяется катастрофа, которую потерпели французские войска в 1504 году. После острых дискуссий с ОКБ в последнюю минуту было получено разрешение на выход из боя, однако в ходе отступления этот полк потерял почти все свое тяжелое вооружение. Мне досталась нелегкая обязанность назначить официальное расследование, которое было обязательным во всех случаях отступления с большими потерями в вооружении.
В течение последних десяти дней декабря мы потеряли также высоту Монте-Самукро, которую в любом случае невозможно было теперь удерживать, и фронт отодвинулся к так называемой «позиции Поччия». Она проходила на юге вдоль реки Карильяно по «линии Густава» до ее слияния с рекой Поччия, затем вдоль узкого участка последней на восток до невысокого массива Монте-Лунго, который все-таки господствовал над долиной, а потом до Сан-Пьетро, где соединялась с горными позициями 29-й гренадерской моторизованной, Венской и 305-й пехотной дивизий. Вдоль Виа Казилина продолжались тяжелые бои за Монте-Лунго и Сан-Пьетро. Затянувшееся сопротивление становилось все более бессмысленным, по мере того как противник захватывал все большие территории, атакуя Венскую дивизию в горах Абруцци на высоте около двух тысяч метров. В середине месяца было получено согласие на отход к «линии Густава». В центре расположения 29-й гренадерской моторизованной дивизии все еще шли бои за каждую пядь земли, и это определяло темпы отхода всего нашего корпуса. На Рождество, вернувшись из поездки на фронт, я посетил мессу в часовне аббатства Монте-Кассино. Я оказался единственным военным, вошедшим в это аббатство с начала активных боевых действий в этом районе. Солдатам там бывать не разрешалось, и часовой, стоявший у входа, заверил, что это правило строго соблюдается. Я постарался, чтобы меня не было видно из самого аббатства, дабы не нарушить соглашение. Свой визит я нанес лишь с целью получить подтверждение от монахов, что они строго сохраняют нейтралитет. На пути к аббатству я наблюдал, как по обе стороны от поднимающейся в горы дороги вся долина непрерывно простреливается огнем на изнурение. Он продолжался днем и ночью с огромным расходом боеприпасов. В отличие от широкомасштабных мобильных сражений в России, здешняя война напоминала позиционные бои Первой мировой.
В течение первой половины января 1944 года я перегруппировывал свой корпус в ходе маневров по выходу из боя в обстановке непрекращающихся мощных атак противника. Венской дивизии я отдал приказ отойти на «линию Густава», чтобы у нее было больше времени на то, чтобы там закрепиться. 29-й гренадерской моторизованной дивизии, сражавшейся на том же участке фронта, предстояло отходить позже и поэтапно. Я хотел создать из нее мощный резерв для главного сражения непосредственно на «линии Густава» и для дальнейших боев за долину Лири, ведущую к Риму.
Таким образом, некоторое время оборона в этом районе осуществлялась на двух последовательных рубежах. Но после затяжных боев 29-я гренадерская моторизованная дивизия действительно нуждалась теперь в отдыхе. Разумеется, рискованно было передавать ее участок Венской дивизии. Во время совещания в штабе 29-й гренадерской моторизованной дивизии в Пьемонте, в котором принимали участие Кессельринг, я и генерал Фриз, последнему предоставили право решать, сколько еще времени он сможет продолжать бои непосредственно на линии фронта Венской дивизии.
Однако теперь нарастал кризис на левом фланге нашего корпуса. Именно там в последнюю декаду декабря 305-ю пехотную дивизию постепенно (но, как выяснилось, слишком быстро) заменяли 5-й горной дивизией. Все мы были согласны, что здешняя местность более подходит для горных соединений, чем для любых других частей, действующих на этом театре военных действий. Однако не могло быть и речи о замене пехотных дивизий горными, поскольку переброска войск из России в Италию была слишком дорогостоящей, слишком длительной и уязвимой для ударов с воздуха. Из Германии через Альпы было только два железнодорожных пути, и они настолько контролировались противником с воздуха, что наша авиация вряд ли смогла бы их защитить, разве что зенитная артиллерия. По слухам, переброска 5-й горной дивизии в Италию стала возможной только благодаря личным связям ее командира с Гитлером. Представление этой дивизии о нашем театре военных действий оказалось далеким от реальности. Для начала здесь не оказалось никаких радостей «солнечного юга». Немцы имеют привычку представлять себе эту часть земли по путеводителям для туристов; в них не включены высокогорные районы Абруцци, где бывает очень суровая зима и такие страшные снежные бури, что войскам, чтобы выжить, приходилось иногда спускаться с гребня в сторону противника. Серьезные трудности испытывала 5-я горная дивизия и из-за того, что ее батальоны шли в бой, едва высадившись из поезда и зачастую без необходимых для тех мест вьючных животных. И тогда, и позднее мы убеждались, что дивизии, прибывающие с других театров военных действий, не были соответствующим образом готовы к двойному бремени – покрытой льдом горной территории и массированных обстрелов, обычных для крупных сражений. Хотя температура воздуха и не опускалась так низко, как в России, всегда ощущался дискомфорт от сменяющих друг друга дождя, снега, холода и метелей.
Почти каждый день старшие командиры занимались тем, что обсуждали, какая тактика была бы наиболее эффективной. Если отвести фронт, то мы потеряем драгоценное время для укрепления «линии Густава». Если удерживать его слишком долго, то возникнет опасность, что наши войска окажутся отброшенными на эту позицию и даже дальше. При этом они понесут такие потери, что, достигнув основной боевой линии, окажутся слишком слабыми, для того чтобы эффективно ее оборонять.
В центре линии фронта нашего корпуса было две последовательных боевых позиции. Иначе обстояло дело на левом фланге, где стояли новые и в основном неопытные дивизии. Там я намеревался прекратить боевые действия непосредственно на линии фронта на время, достаточное для того, чтобы они должным образом смогли занять «линию Густава». Я понимал, что позиции там еще не полностью достроены, но лучше было пойти на такой риск, чем отходить в спешке под сильным натиском противника. Противник вел здесь наступательные бои в сторону котловины Атина. Эта впадина, окруженная со всех сторон горами, не имела прямого оперативного выхода в сторону Рима. Поэтому никаких постоянных тыловых позиций там построено не было. Если бы противник осуществил в этом месте прорыв, ему удалось бы дезорганизовать созданную с таким трудом «линию Густава» и даже позицию «барьер фюрера», воздвигнутую позади нее на южном участке. Посему меня особенно беспокоил этот участок, и не столько из-за тактической нагрузки и неопытности 5-й горной дивизии, сколько из-за характера ее противника – марокканских и алжирских частей, которыми командовал генерал Жюен. Они были коренными горцами, которых вели великолепно подготовленные французские офицеры, и оснащены они были современным американским оружием и полевым снаряжением. Такой грозный противник, естественно, осложнял и без того критическое положение 5-й горной дивизии.
Тем не менее, нам удалось сдержать противника на достаточно протяженном участке основной боевой линии, что позволило этой дивизии в какой-то степени укрепить «линию Густава», для выполнения этой задачи они были неплохо оснащены. Нам удалось занять эту позицию в должном порядке, и наступление противника было там остановлено. Но должен признаться, что бывали моменты, когда мне казалось, что все висит на волоске.
Это не очень-то обнадеживало. Решающее сражение за «линию Густава» было впереди, а у меня, кроме 15-й гренадерской моторизованной дивизии, которая нуждалась в отдыхе, на этом театре войны не было дивизий с боевым опытом. У 94-й пехотной дивизии руки были полностью связаны обороной побережья. В случае боев отступать ей было некуда. Хотя это служило стимулом для дивизии, но малая глубина обороны делала невозможным осуществлять снабжение во время боевых действий, и был риск оказаться расколотой на две части. В центре и на левом фланге стояли Венская и 5-я горная дивизии, ни одна из которых пока не отличилась в боях.
Вдобавок ко всему оперативная эффективность «линии Густава» была под вопросом. Более того, при существовавшей организации дивизий мы сомневались, стоит ли придавать особое значение оборонительным позициям, которые слишком часто оценивались высшими офицерами лишь на основе воспоминаний о Первой мировой войне.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.