Сокровища царя Атея

Сокровища царя Атея

Древние правители имели много хлопот с народом, который персы называли искузами, а греки – скифами. Эти воинственные кочевники вытеснили из причерноморских степей киммерийцев, они были наемниками мидийских и ассирийских царей и воевали то на одной, то на другой стороне, успешно сражаясь с недавними союзниками. Если же в их услугах не нуждались, то скифы сами отправлялись воевать и грабить. И не потому, что они были коварными и вероломными. Просто они жили по своим законам, и никто им был не указ. В своих набегах скифы добрались и до Египта, до смерти напугав фараона Псамметиха, который откупился от них богатыми дарами. Во время войн со скифами погиб основатель персидской державы Кир.

Царь царей Дарий потерпел поражение не только от греков в Марафонской битве. В травянистых степях, простирающихся на север от Черного моря, поражение ему нанесли скифы. Дарию надоело, что отряды скифов, налетающие на резвых скакунах, постоянно угрожают его державе, и он решил уничтожить их в их собственном гнезде, а заодно ослабить своих основных врагов, греков, лишив их зерна, которым их снабжали скифы (выращивали его, конечно, не скифы, а покоренные ими племена южных степей). Дарий отправился по следам врага в тянущиеся без конца и края степи, но вступить в схватку с кочевниками ему никак не удавалось. Ведь у скифов не было городов, которые надо было бы защищать. Свои жилые повозки с женщинами и детьми они отсылали глубоко в тыл, угоняли туда же большую часть своих стад, а все способные носить оружие мужчины скакали перед носом продвигающихся в глубь страны персов, но в схватку с ними не вступали. Чтобы замедлить продвижение неприятеля, скифы засыпали землей колодцы и источники, поджигали за собой пастбища, а между тем заманивали персов все дальше, иногда в качестве приманки жертвуя одним-двумя стадами, в надежде в конце концов изнурить персидскую армию и одолеть ее. Дарий чуть ли не в последнюю минуту, когда казалось, что персам уже пришел конец, сообразил, в чем дело, и приказал отступать.

О скифах написал Геродот. Он был человек дотошный, и чтобы проверить то, что о них рассказывали, даже съездил в Ольвию, греческую колонию недалеко от современной Одессы. С тех пор почти все, что мы знаем о скифах, мы черпаем из «Истории» Геродота.

С самого раннего детства приучались скифы к степной, кочевой жизни, чтобы потом можно было вынести все ее превратности. Часто они, прежде чем ходить, уже научались ездить верхом, если не на коне, то на козле, за рога которого могли крепко держаться. Детей рано сажали на спину длинногривых, низкорослых степных лошадей, а когда они начинали привыкать передвигаться в мире не на двух слабых человеческих ногах, а на четырех сильных конских, им давали в руки лук. Даже ноги скифов принимали форму конских боков, а стрелять на скаку из лука они умели почти без промаха. Можно сказать, что скифы разучились ходить пешком: едва выйдя из кибитки, они сразу же вскакивали на коня. Табун обычно пасся в некотором отдалении, а жеребят привязывали около кибиток, чтобы женщины могли тут же доить кобылиц, приходящих кормить жеребят. Потому что все степные народы пили молоко кобылиц, а еще охотнее – кумыс, кисловатый на вкус напиток из перебродившего кобыльего молока. Ели они также сделанные из этого молока масло и сыр. Доили и овец, ведь кроме молочных продуктов и мяса они почти не ели ничего другого.

Роды объединялись в племена, но каждое племя жило на своей территории, размерами с небольшую страну, разрозненно, и мужчины собирались вместе лишь тогда, когда их созывали на совет или в поход. А воевать им приходилось часто – то с другими степными племенами или союзами племен, то с народами стран, лежащих по соседству со степями, от Китая до Европы.

Но чаще всего они сражались и убивали друг друга, чтобы завладеть пространством, более богатым водой, с более сочными пастбищами, особенно в засушливые годы, ведь каждое племя хотело, чтобы от голода и жажды гибли овцы не его, а соседнего племени. Какой беспредельно широкой ни была степь (она простиралась на тысячи километров), уже в первое тысячелетие до н. э. в ней не было ни безлюдных мест, ни пастбищ, где не пасся бы скот. И как раз к этому времени, к 1000 г. до н. э., стали высыхать и превращаться в пустыни такие большие степные пространства, как Такламакан и Гоби. Люди же и стада все умножались, так что степным племенам временами необходимо было уходить оттуда в другие края.

Одним из выходов из создавшегося положения был захват пастбищ соседей. Такие кровавые стычки перемололи много племен, оттеснили некоторые племена в северные бескрайние леса. Племена-победители часто объединяли оставшиеся степные народы в такие могущественные союзы, что уже могли не только совершать грабительские набеги на соседние земледельческие страны, но и вести захватнические войны. Это вновь и вновь возрождающееся степное бедствие держало в постоянном страхе многие народы.

Способ ведения войны степных племен с самого начала был кровавым и жестоким. Геродот писал о скифах: «Когда скифский воин убьет своего первого врага, то пьет его кровь. Головы убитых в сражении врагов несет он своему царю, получает свою часть добычи лишь тогда, когда покажет хотя бы одну голову, иначе не получит он ничего. Кожу с черепа скиф снимает таким образом, что надсекает ее около ушей, потом стягивает с черепа. Воловьим ребром он счищает с кожи мясо, а потом разминает ее до тех пор, пока она не станет мягкой, похожей на платок. Тогда скиф вешает ее на поводья и гордо возит с собой. Потому что самым выдающимся считается тот воин, у кого больше всего платков из кожи».

Союзы скифы скрепляли кровью: вожди надрезали себе вену, собирали стекающую кровь в сосуд и по очереди пили из него. Измену, мятеж скифы считали смертным грехом. Если царь приказывал кого-нибудь убить, то не оставляли в живых не только сыновей этого человека, но и всех мужчин в семье, не причиняли зла только женщинам. Благодаря этому скифы поддерживали в своих рядах такую дисциплину, что смогли противостоять самым сильным государствам своего времени.

Но большинство степных племен исчезло, рассеялось, так что и следа от них не осталось, разве что в чревах степных курганов (насыпных могильных холмах). В скифскую эпоху существовал обычай хоронить знатных воинов вместе с любимыми слугами и лошадьми под огромными земляными насыпями. Но курганы не торопились раскрывать свои тайны.

Две тысячи лет никто ничего не знал о скифах, кроме того, что о них рассказал Геродот. Но в начале XVIII в. Петр I приказал расследовать дела о грабежах древних курганов в Южной Сибири. Грабителей нашли, их находки конфисковали и переслали в столицу. Обнаруженные в курганах находки свидетельствовали о том, что степные народы не только были умелыми скотоводами, но и превосходными кузнецами, золотых дел мастерами, шорниками, изготовителями луков, плотниками, колесниками, гончарами, не говоря уже о пряхах, ткачихах, изготовительницах войлока, создававших шедевры рукоделия. Так начала создаваться коллекция «скифского золота». Основная ее часть происходит из причерноморских степей, из так называемых царских курганов.

Большинство царских курганов датируется IV в. до н. э. Богатство скифской аристократии ни до, ни после никогда не достигало таких размеров, как в это время. К IV в. до н. э. относится и начало городской жизни в Скифии. Геродот отмечал, что в степной Скифии не было городов. Но в конце V в. до н. э. возникло Каменское городище на Днепре. Некоторые исследователи полагают, что это была столица царства Атея – самого известного благодаря античной литературной традиции скифского царя.

Современная наука, особенно украинская и российская, представляет Атея единоличным правителем, исполнителем задачи объединения Скифии под эгидой единой центральной власти, человеком, при котором развитие скифского государства достигло своего апогея. В долголетнее правление Атея Скифия стала мощной централизованной державой, раскинувшейся от Дуная до Дона (включая Крым). В этом государстве со столицей на Днепре существовала ярко выраженная социальная иерархия и четко организованный аппарат управления на всех уровнях власти. Скифы эксплуатировали зависимых оседлых земледельцев и скотоводов-кочевников, имели собственное развитое производство, обширную торговлю, царскую монету, чеканенную в греческих городах. Осуществляя давние устремления скифов, Атей вел довольно успешные военные действия во Фракии, угрожая весьма удаленному от его владений Византию, и на равных вел себя с создателем Македонской державы Филиппом, в битве с которым и нашел свою кончину в 339 г. до н. э.

Существует предположение о том, где искать несметные сокровища скифского царя. Один из персонажей, изображенных на верхнем ярусе знаменитой золотой пекторали из кургана Толстая Могила, указывает правой рукой на треугольный лоскут овечьей шкуры. При определенной доле фантазии в этом куске шкуры можно увидеть Крым, правда, так, как его должны были видеть скифы – вверх ногами. Так вот перст правого скифа, как полагают некоторые исследователи, указывает на место, где спрятаны сокровища Атея. Дело за малым – осталось только их найти.

Об Атее сохранилось сравнительно много сведений, но все они относятся к позднему времени. Приведенные в них факты и рассказы, как и монеты с его именем, породили в науке целый ряд гипотез и концепций, разногласий и сомнений. Имеются ли в действительности какие-то определенные источники, указывающие, что Атей царствовал над всеми скифами от Волги до Дуная, как считает современная наука? Опираясь в основном на краткую справку Страбона: «Атей, воевавший с Филиппом, сыном Аминты, кажется, господствовал над большинством тамошних варваров», ученые по-разному определяют границы его царства.

В настоящее время можно выделить три альтернативные точки зрения относительно того, каким именно скифским царством управлял Атей: объединенной, так называемой Великой Скифией; племенным объединением скифов на территории от Борисфена до Дуная или небольшим военно-политическим формированием в Добрудже. Кроме того, весьма важно вводное слово, «кажется», которое Страбон поставил не случайно, а явно потому, что у него не было точных сведений о том, какими именно племенами управлял Атей и так ли это было в действительности. В целом же не сохранилось ни одного свидетельства в письменных источниках, которое можно было бы связать с Атеем как царем Великой Скифии.

В такой же мере вряд ли правомерно считать, что он, как один из величайших царей, был похоронен в кургане Чер-томлык, а его сын с женой – дочерью боспорского царя – в кургане Огуз. Одним из аргументов для доказательства определения погребенного царя приводится граффито на донышке серебряного кубка (ААТАА), которое читается, как имя Атей. Однако на дне этого сосуда прочерчен целый ряд других буквенных знаков и рисунок, что в совокупности следует трактовать как магические знаки, возможную связь с богиней забвения Атой, но уж никак не с Атеем.

В античной литературной традиции Атей именуется царем, но только в сочинении Юстина упомянуто о Скифском царстве. Как ни странно, ни один из авторов не указывает его точное географическое расположение, хотя все, за исключением Страбона, размещали его в Нижнем Подунавье. Из письменных источников ясно, что у скифов существовала определенная государственная организация, во главе которой находился царь. Если во время войны с персидским царем Дарием у скифов еще сохранялся какой-то совет, по крайней мере «базилевсов», то царь Атей во всех дошедших до нас документах действует единолично. Ни о каких его соправителях в трудах древних авторов не упоминается.

Как сообщает Лукиан Самосатский, Атей погиб в сражении с Филиппом Македонским у реки Истр в возрасте более 90 лет. Дата битвы установлена благодаря упоминанию Юстина об осаде Византия (339 г. до н. э.) и не вызывает разногласий у современных исследователей. Исходя из этих сведений, можно считать, что Атей родился в 30-е годы V в. до н. э. Однако долгая жизнь и царствование Атея не особенно интересовали греческих авторов до тех пор, пока он не столкнулся с Филиппом Македонским. Несмотря на свой преклонный возраст, Атей не только значился царем, но и участвовал в военных походах и сражениях, что свидетельствует о его необычайной физической выносливости и крепком здоровье, а также стремлении продемонстрировать эти качества как перед собственным племенем, так и перед врагом. Несомненно, что в своем царстве он пользовался популярностью и уважением, если все еще находился у власти в возрасте 90 лет и мог водить своих воинов в битвы.

В такой ситуации можно было удержаться у власти в том случае, если в его окружении существовала значительная группа старейшин, поддерживавших его политику. Насколько в варварских объединениях было развито соперничество за власть между братьями и сыновьями, хорошо известно из новелл Геродота об Анахарсисе и Скиле, убитых соплеменниками. Видимо, такого отношения к власти не было в царстве Атея, что можно объяснить отсутствием сильных претендентов на престол; силой его влияния, активностью действий, огромной популярностью и авторитетом среди всех подданных; решениями во внутренней и внешней политической деятельности; сохранением исконных обычаев предков. Литературные свидетельства лишь до некоторой степени позволяют раскрыть характерные черты его деятельности.

Так, в «Нравственных изречениях» Плутарха, где были записаны изречения царей, привлекают внимание высказывания Атея. Даже если они не в полной мере отражают реалии из жизни этого правителя, они интересны тем, что именно таким его представляли эллины, любившие размышлять над разными сентенциями. В одной из них, якобы взятой из письма Филиппу II, Атей писал: «Ты властвуешь над македонцами, обученными воевать с людьми, а я – над скифами, которые могут бороться и с голодом, и с жаждой». Здесь чувствуется явное противопоставление захватнической политики Филиппа и мирного сосуществования скифов со своими соседями (если те не предпринимали против них враждебных действий), и это на самом деле отвечает исторической правде. Согласуется с археологическими источниками и относительная бедность того скифского племени, которое базировалось в Подунавье, вытекающая из их умения бороться с голодом и жаждой. В таком же смысле можно понять и другие изречения Атея, например, свидетельствующие о его любви к лошадям. Так, пришедших к нему послов он спросил, чистя коня, занимается ли этим Филипп.

Древние авторы отмечали также особую хитрость Атея в проведении сражений с соседними племенами. Так, во время боя с трибаллами он приказал женщинам, детям и всем остальным, кто не входил в число его воинов-всадников, подогнать к тылу врага ослов и быков, неся при этом поднятые копья. Одновременно пустил слух, что к нему на помощь идет отдаленные скифские племена. Три-баллы испугались и отступили.

Но если Атей был так могуществен, как об этом говорят многие современные историки, если он имел сильное и многочисленное войско, то почему он не разгромил богатейшего в то время боспорского царя? Почему он только создавал видимость множества войска в борьбе с трибаллами и опирался преимущественно на свою природную хитрость и мудрость? И почему он искал помощи, когда на него хотел идти войной истрианский правитель, который вряд ли имел более сильное войско, чем так называемая объединенная Великая Скифия?

Атей во время войны с истрианами обратился за помощью к Филиппу II Македонскому, пообещав тому за это усыновить его и сделать, как ни странно, наследником Скифского царства. Но поскольку истрианский царь внезапно умер, то Атей тут же передумал и отверг помощь Филиппа, передав ему, что вовсе не просил его помочь и не предлагал усыновления, так как наследник при жизни собственного сына ему вовсе не нужен. Возникает закономерный вопрос: почему Атей сделал такое предложение, а Филипп поверил ему, послав на помощь отряд своих воинов. Не могло быть, чтобы македонский правитель не знал, что на самом деле представляет собой царство Атея, его семейство и окружение, а также лично сам царь, если воспользовался столь заманчивым предложением и решил оказать военную помощь. Филиппу II в то время исполнилось сорок два года и по своему возрасту он вполне мог быть не только сыном, но и внуком Атея. В борьбе за создание великой Македонии Филипп II использовал разнообразные методы, в том числе и достаточно хитроумные, как в случае с Атеем. Без всякой борьбы, лишь оказав подмогу, путем усыновления он надеялся присоединить к своей державе и скифские земли в Добрудже, что в итоге открыло бы для него прямой путь дальше на северо-запад Балкан. Обращение же Атея к македонцу было вызвано, вероятно, какими-то экстраординарными событиями в жизни царя и подвластного ему племени, может быть, страхом престарелого вождя на склоне жизни лишиться власти и стать подданным более молодого правителя.

После того, как Атей отправил обратно военный отряд, присланный Филиппом для борьбы с истрианами, разгневанный македонец направил к нему своих послов с требованием покрыть хотя бы часть издержек по осаде Византия, который ему никак не удавалось завоевать. «Атей, указав на суровый климат и скудость земли, которая не только не обогащает скифов наследственными имениями, но едва дает нужное для пропитания, ответил, что у него нет таких сокровищ, которыми можно было бы удовлетворить столь богатого царя; что, по его мнению, постыднее отделаться малым, чем отказать во всем, и что скифы ценятся не по богатствам, а по душевной доблести и телесной выносливости».

В ответ Филипп, сняв осаду Византия, отправился на войну со скифами. Посланные им послы уведомили Атея, что македонское войско движется к Истру, чтобы согласно обету установить статую Геракла, и Филипп просит свободного пропуска через его земли. Поняв хитрость Македонца, скифский царь передал ему, что будет лучше, если привезут статую без сопровождения воинов, он сам ее поставит, и она будет находиться здесь в целости и сохранности. В противном случае он не позволит македонскому войску нарушить границы его владений, а если Филипп посмеет поставить статую героя, то она будет переплавлена на наконечники стрел, как только он уйдет.

Угроза Атея не изменила планов Филиппа, явно хорошо осведомленного о том, какими на самом деле военными силами обладает гордый скиф. В состоявшемся сражении скифы были побеждены. Македонцы разорили скифское царство, захватили в плен 20 000 женщин и детей, большое количество скота, а также 20 000 великолепных лошадей.

Очевидно, все скифские воины были перебиты. Обычно Филипп очень жестоко расправлялся с противниками: так, после победы в кровавой битве на Крокусовом поле в Фессалии в 352 г. до н. э. он повелел всех захваченных в плен фокидских воинов (около 3000) утопить в море, а труп их правителя Ономарха распять.

В бою против Филиппа Атей погиб. Как поступил с его телом Македонец, никто из авторов не сообщает. Но самого главного, за чем пришел сюда Филипп, на скифской земле не оказалось. Он не смог увезти отсюда ни золота, ни серебра. Тем самым подтвердились слова Атея о бедности скифов в том значении, как понимал богатство македонский царь, для которого оно выражалось во владении драгоценными металлами. Главной же гордостью скифского правителя были прекрасные лошади и земля, на которой обитали его соплеменники.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.