Начало Китая

Начало Китая

В 2000 г. увидел свет древний китайский город, скрытый толщей земли более трех тысяч лет. Исследователи называют его Хуанбэй-Шан. Предполагают, что он был построен в XIV в. до н. э., во времена расцвета культуры Шан-Инь в долине Хуанхэ, приблизительно с 1600-го по 1045 год до н. э. Двойное название династии объясняется тем, что задолго до начала раскопок участок вокруг последней столицы Шан, близ нынешнего Аньяна, называли Иньсюй («развалины Инь»).

Раскопки Хуанбэя – новейшая глава в повторном открытии культуры Шан-Инь и других культур бронзового века. Дело в том, что еще сто лет назад династии Шан-Инь словно вовсе и не существовало. Ее следы были потеряны – так же, как следы древнего города. И только в исторических текстах времен династии Чжоу, правившей через сотни лет после падения династии Шан-Инь, о ней сохранились кое-какие упоминания. О падении династии Шан писали, что это было наказание за порок – она погибла в пьяном угаре. Китайская научная традиция признавала эти источники, однако многие западные исследователи считали их недостоверными. И вот на протяжении XX в. все чаще стали появляться убедительные подтверждения существования династии Шан-Инь – массивные изделия из бронзы, погребальные комплексы, где людей тысячами приносили в жертву жестокой вере, кости животных, использовавшиеся для гадания и покрытые таинственными письменами.

В других частях Китая археологи способны издали распознать признаки древних сооружений: холм может быть могильным курганом, а горная гряда – древней стеной. Но в этом уголке провинции Хэнань разливы рек и осадочные горные породы похоронили прошлое глубоко под землей. Ландшафт на протяжении веков менялся, поэтому для археолога недостаточно трех привычных измерений – иначе увидишь лишь то, что находится на поверхности. К тому же следует учесть еще один фактор – время. Можно смотреть вокруг и ничего не видеть. А на самом деле именно здесь находился первый город в этой местности.

Все началось с… малярии. В 1899 г. в семье специалиста по древнекитайским текстам Ван Ицзюна кто-то заболел малярией, и Ван Ицзюн послал к аптекарю за испытанным средством – брюшным черепашьим панцирем, который надлежало растереть в порошок и принимать внутрь. Панцирь доставили и уже собирались измельчить, но вдруг кто-то заметил на них странные письмена. Для обыкновенного грамотного китайца эти знаки на первый взгляд были нечитаемы, однако филологу нетрудно было распознать в них ранние формы китайской письменности.

Ван Ицзюн стал первым крупным коллекционером черепаховых панцирей с надписями, которые он скупал в аптеках. Его научные изыскания оборвались в 1900 г., когда в Китае вспыхнуло восстание, направленное против иностранного проникновения в страну. Ван был государственным чиновником при правителях династии Цин, и он, хоть и не имел желания участвовать в боевых операциях, вынужден был принять на себя командование одним из мятежных отрядов.

В течение многих лет после смерти Ван Ицзюна не прекращались споры о назначении предметов, которые аптекари окрестили «драконьими костями». Ясно было, что они представляют собой отнюдь не только лекарственную ценность. Антикварные рынки Пекина и Шанхая наводнили фальшивки, и, пока ученые подтверждали или оспаривали подлинность «драконьих костей», жители деревушки Сяотунь, где было обнаружено крупное захоронение черепашьих панцирей, просто помешались на торговле этим находками и погрязли в ссорах и драках.

Однако за всем этим хаосом в интеллектуальной жизни Китая последовали революционные изменения. В 1911 г., после падения династии Цин, образованные люди стали все чаще обращаться к западной науке и философии. Чтобы осмыслить настоящее, надо было по-новому взглянуть на прошлое, и археология могла в этом помочь. В 1928 г. недавно образованная Академия Синика отправила в Сяотунь экспедицию. На этом проекте было воспитано целое поколение китайских археологов.

Первые раскопки, сделанные «по следам» торговцев и грабителей, сосредоточились на поиске знаменитых черепашьих панцирей. В 20—30-х гг. прошлого века было обнаружено около ста тысяч фрагментов с надписями, и благодаря этим находкам династия Шан-Инь перестала быть мифом. Изучая древние письмена, ученые стремились заглянуть в далекое прошлое, хотя эти надписи говорили только о будущем: «В течение следующих десяти дней несчастий не ожидается»; «беременность правительницы Фу Хао будет успешной» (как станет понятно дальше, имелось в виду рождение мальчика).

Прорицания на гадальных костях касались войн и урожаев, болезней и рождения детей – словом, почти всего: от зубной боли правителя до потенциальных несчастий, которые могут обрушиться на столицу. Подробно описываются жертвоприношения – как животных, так и людей. Все высказывания четки и лаконичны, но при этом некоторые из них звучат сквозь столетия необычайно таинственно и красиво: «Днем радуга тоже пришла с севера и пила из Хуанхэ».

Как же прорицатели с помощью гадальных костей заглядывали в будущее? Брюшные панцири черепахи или лопаточные кости крупного рогатого скота (и то и другое предоставляет плоскую поверхность для письма) тщательно чистили и делали тоньше. Затем к кости прикладывали раскаленный предмет, и на поверхности появлялись трещины. Их-то люди эпохи Шан-Инь и воспринимали как послание из иного мира: предки словно отвечали на вопрос прорицателей, и этот «ответ» записывался. Рисунок, который давали трещины, толковал сам правитель, и это толкование обычно вырезалось на той же самой кости. Иногда придворные граверы отмечали, сбылось пророчество или нет. Вот одно любопытное «послесловие»: «Через 31 день… (правительница Хао) родила; роды были неудачными – это была девочка».

Гадальные кости говорили о людях, которые упоминались и в традиционно признанных источниках, это лишний раз доказывает, что речь идет о реальных исторических персонажах. Например, часто встречается имя У Дина, двадцать первого правителя династии Шан-Инь (историки полагают, что он умер около 1189 г. до н. э.), а также его супруги Фу Хао. Надписи на гадальных костях продолжают династическую линию вплоть до Ди Синя, двадцать девятого и последнего ее правителя, потерпевшего примерно в 1045 г. до н. э. поражение от представителей династии Чжоу. Итак, события, которые отражены в гаданиях, охватывают более 150 лет, завершающих эпоху Шан-Инь, – от 1200-го до 1045 г. до н. э.

До XX в. историки не знали ни о существовании детально разработанной системы предсказаний династии Шан-Инь, ни о жертвенных ритуалах древней культуры. Раскопки в Сяотуни, проводившиеся с 1928-го по 1937 год, открыли тысячи захоронений, в том числе девять огромных могил, где, как предполагалось, были погребены последние правители династии. Крупные захоронения разграбили много веков назад, однако свидетельства о кровавых жертвоприношениях сохранились в них до сих пор. В одном из могильных комплексов были обнаружены останки семидесяти четырех человек, которые были обезглавлены или изуродованы перед смертью. Духи династии Шан-Инь постоянно требовали крови. Ученые пришли к выводу, что за последние 250 лет правления Шан-Инь в жертву было принесено более 13 тысяч человек.

После раскопок в Сяотуни эту династию часто называли жестокой, так как ей требовалось множество рабов для жертвоприношений. И все же вряд ли в этом случае можно говорить о «рабстве» в привычном для нас значении этого слова. В жертву приносили чаще всего людей из других племен, которые, не будучи формально ни рабами, ни военнопленными, каким-то образом находились в зависимости от Шан.

Ценные находки в Сяотуни были сделаны как раз в тот момент, когда Китай подвергся нападению. В 1937 году японские войска продвинулись в глубь страны, и Академия Синика была вынуждена прекратить раскопки в Сяотуни. На протяжении следующего десятилетия археологи превратились в скитальцев, перевозящих бесценные реликвии по цепи юго-западных городов, еще не подвергшихся оккупации. В 1949 г., незадолго до победы в Китае коммунистической революции, Академия Синика переехала в последний раз – на сей раз на Тайвань. Ученые увезли с собой более тысячи трехсот ящиков, содержащих большую часть археологических сокровищ Китая.

С тех пор изучение династии Шан-Инь разделилось между островом и материком. До 80-х г. XX в. между историками с двух берегов Тайваньского пролива не существовало прямых контактов. Американские и европейские ученые, изучавшие Шан-Инь, тоже находились в изоляции: западные академические круги мало сотрудничали с Тайванем, а с материковым Китаем связи не было вообще. Вместо кропотливого изучения древней эпохи ученые занимались чем-то вроде академического прорицания.

В материковом Китае исследование эпохи Шан-Инь чуть было не прекратилось в 1966 г. с началом «культурной революции». Публикации на эту тему были категорически запрещены, а археологическая станция в Аньяне закрыта. Самих же археологов обвиняли в приверженности «временам феодализма»; Чэн Мэнцзя, один из самых талантливых исследователей гадальных костей в XX в., покончил с собой.

Много лет подряд национальные пропагандистские кампании превозносили Дачжай – деревню в провинции Шаньси – как образец сельской коммуны. Одно из «достижений» Дачжая заключалось в выравнивании холмистой местности для улучшения условий земледелия. В 1975 г. археологическая станция в Аньяне была открыта вновь, но перед археологами поставили политическую задачу: помогать местным крестьянам «учиться у Дачжая». Для того чтобы древние города не были перепаханы, археологи предварительно делали пробные раскопы.

Под одним из холмов было обнаружено огромное захоронение. Ему чудом удалось избежать разграбления. Это была усыпальница правительницы Фу Хао. Ученые впервые стояли над могилой, которая в течение трех тысяч лет оставалась нетронутой, но в стране, раздираемой политическими беспорядками, на археологию средств не было. Во время раскопок 1976 г. яма глубиной семь с половиной метров наполнилась водой, и археологи не могли получить ясной картины расположения захоронения. В результате все свелось к спасательным работам: местные смельчаки, глотнув хлебного спирта, ныряли в замерзающую грязь и вытаскивали древние реликвии.

В раскопе обнаружили 195 предметов бронзовой посуды, причем на половине из них была гравировка с именем правительницы Фу Хао; 271 единицу оружия; инструменты и маленькие вещицы из бронзы, а также 755 изделий из нефрита (это самая большая нефритовая коллекция, найденная в могилах династии Шан-Инь). Кроме того, в яме было 16 человеческих и 6 собачьих скелетов. Коллекция бронзы, принадлежавшей Фу Хао, весила 1600 килограммов.

По окончании раскопок был собран митинг, на котором правительницу подвергли осуждению за то, что свое богатство она приобрела, эксплуатируя пролетариат (дело было в 1976 г.). Через несколько месяцев скончался Мао Цзэдун и «культурная революция» завершилась. Китайские археологи начали робко мечтать о стабильности. Однако будущее преподнесло такие неожиданности, а подход к изучению династии Шан-Инь претерпел такие радикальные изменения, что всего этого не смогли бы предсказать и самые опытные прорицатели.

Наряду с гадальными костями характерный предмет культуры Шан-Инь – бронзовая посуда. В Китае бронзовый век начался позже, чем на других территориях: примерно в 2000 г. до н. э. (для сравнения: в юго-восточной Европе и на Ближнем Востоке он наступил на тысячу лет раньше). Но ремесленники из долины Хуанхэ быстро наверстали упущенное: добавляя свинец в смесь меди с оловом и освоив сложный процесс литья, они начали изготавливать массивные предметы. Европейцы овладели этим ремеслом на тысячу лет позже. Самый крупный предмет посуды, найденный в Аньяне, весит 875 килограммов. Но размер не был решающей характеристикой в эпоху Шан, чей художественный стиль задал тон китайскому искусству на многие столетия вперед. Большая часть посуды Шан украшена орнаментом таоте, который представляет собой стилизованное изображение полудуха-полузверя.

Бронзу с орнаментом таоте находили по всему Восточному Китаю – это явилось одной из причин, по которым культура Шан-Инь воспринималась как единая династия, то есть как политическое образование, которое контролировало огромные территории. На протяжении большей части XX в. китайские ученые – археологи применяли так называемую диффузионную модель в своем видении бронзового века: цивилизация зародилась на берегах Хуанхэ и оттуда распространилась дальше. Однако к 80-м гг. XX в. этой модели был брошен вызов. Археологи, работающие в долине реки Янцзы, в провинциях Цзянси и Хунань, более чем в 900 км к югу от Аньяна, раскопали массивные бронзовые предметы, не похожие ни на одну из сделанных ранее находок. Местные специалисты утверждали, что они относятся к самостоятельным высокоразвитым культурам. Но тогда возникал вопрос: можно ли рассматривать Шан-Инь как династию в традиционном смысле этого слова? На самом деле государство Шан-Инь было очень маленьким – не больше, чем три речных долины. Но его культурное влияние было намного больше.

Мысль о том, что за пределами долины Хуанхэ могли существовать другие высокоразвитые культуры, воспринималась политическим руководством страны с большим трудом. Вмешательство политики привело к тому, что изучение нешанских культур целенаправленно игнорировалось. Творцам китайской идеологии требовалась единая страна – как в прошлом, так и в настоящем. Раскопки в Аньяне велись десятилетиями, и за это время реликвий, относящихся к эпохе Шан-Инь, было найдено гораздо больше, нежели относящихся к другим культурам. А у единой страны должна быть единая письменность, и в этом смысле гадальные кости, предваряющие современное китайское письмо, сыграли неоценимую роль. Естественно, все гадальные надписи толковали с точки зрения правителей Аньяна, и династия Шан-Инь тем самым оказывалась в центре вселенной.

Карта Древнего Китая изменилась в 1986 г. благодаря крестьянке по имени Сюй Вэнцзю. Обитательница маленькой деревушки Саньсиндуй в провинции Сычуань, Сюй копала вместе с односельчанами глину для кирпичей и неожиданно наткнулась на склад резных нефритовых фигурок. «Внезапно весь народ вокруг бросился врассыпную, люди словно сквозь землю провалились, и нефрит вместе с ними», – вспоминала она. Но археологи быстро взяли ситуацию под контроль, хотя, чтобы вернуть нефрит, им пришлось вызвать военную полицию. Так обнаружилось существование еще одной древней культуры. В двух ямах были обнаружены сотни предметов искусства: слоновьи бивни, раковины моллюсков каури, предметы из нефрита, золота и бронзы. Особенно поразительной находкой было большое бронзовое дерево с гнутыми ветками, украшенными цветами, листьями и драконами. Вероятно, все эти вещи были спрятаны перед приближением неприятеля. Сокровища, «захороненные» около 1200 г. до н. э., относились к позднему периоду правления У Дина и Фу Хао.

Однако Саньсиндуй и Аньян находятся на расстоянии 1100 км друг от друга, и многие бронзовые предметы из раскопок в Саньсиндуе совершенно уникальны: в основном это изображения людей. В раскопах обнаружили более 50 голов, 20 масок и одну громадную – 2,6 м – человеческую статую. Головы узкие и вытянутые, с огромными глазами. Теперь уже никому не пришло бы в голову утверждать, что эти вещи происходят из Аньяна. Время «монополии» династии Шан-Инь прошло.

В 2001 г. на стройплощадке в городе Иныиа провинции Сычуань рабочие обнаружили захоронение с похожими бронзовыми предметами. С археологической точки зрения вещи из городов Саньсиндуй и Иныпа остаются совершенно изолированными: все последующие находки, сделанные в провинции Сычуань, более чем на тысячу лет моложе саньсиндуйских. При этом ученые не обнаружили ни одной записи, относящейся к эпохе Шан-Инь, в которой существовало бы упоминание о культуре Саньсиндуя.

И все-таки обнаруженные реликвии указывают на то, что между разными регионами Древнего Китая культурные связи существовали. Некоторые из нефритовых предметов, найденных в Саньсиндуе, воспроизводят элементы орнамента, свойственного Аньяну, а кое-что из бронзовой посуды явно было завезено из региона Средней Янцзы или имитирует этот стиль. Значит, в Древнем Китае существовали несколько очагов цивилизации, между которыми был налажен обмен товарами и технологиями. Обмен этот мог связывать районы весьма отдаленные, и не только на территории Китая. Многие находки ставят ученых в тупик – и на свет появляются самые фантастические теории. Например, изображения на некоторых находках по своему антропологическому типу очень далеки от китайцев. Они похожи скорее на африканоидов или индейцев – у них пухлые губы, высокие скулы, широкие крылья носа. Или прямой нос, большие глаза и густые брови. Эту «не-китайскую» особенность заметили еще в XVIII в. и говорили о происхождении китайского населения в результате «вавилонской миграции» или даже о том, что Китай был египетской колонией. Специалисты установили, что китайская бронза поразительно напоминает декор культур Центральной Америки. Не откочевали ли когда-то коренные жители Китая, протоамериканцы, через область Берингова пролива на места их сегодняшнего расселения? Не исключено также, что во II тысячелетии до н. э. китайцы плавали в Америку. Тогда проясняются описания странных пейзажей, которые встречаются в древних текстах, например в «Шаньхай цзин» («Канон гор и морей»), датируемом I тысячелетием до н. э. Многое из этих описаний соответствует ландшафту Центральной Америки. Но почему ушли «некитайские» жители Китая? Сохранились легенды о том, как предводитель протокитайцев Желтый правитель Хуанди изгонял некие «краснокожие» племена с Центральной равнины.

Так что сегодня можно говорить не только о разных культурах на территории Древнего Китая, но и о разных цивилизациях, развивавшихся параллельно, пока одна не вытеснила другую.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.