«…За ним следует ухаживать прилежно…»

«…За ним следует ухаживать прилежно…»

«Среди великих явлений немецкого средневековья особенное место занимает Немецкий орден, – писал в 1935 году историк Эрих Машке. – Это единственный Орден, построивший на основе общины собственное государство. История не знала другого подобного братства, которое подчинялось бы столь суровым законам, образуя прочную структуру, которое следовало бы лишь своему обету, в ущерб иным союзам, и сохраняло бы верность единственной идее – основания и созидания государства… Появившись в наднациональном пространстве, Орден по-настоящему развернулся именно в ареале жизни немецкого народа. И государство, которое он создал, было истинно германским, хотя сам Орден был порожден общеевропейскими задачами».

Действительно, если среди иоаннитов и тамплиеров были «дети разных народов», то Тевтонский орден был образованием сугубо национальным. Чтобы вступить в него, нужно было обязательно говорить по-немецки. Хотя формально в уставе это правило отсутствовало, но выполнялось неукоснительно – насчет правил у германских рыцарей вообще было строго. Каждое их действие регламентировал свод строгих правил, в основу которых лег знаменитый рыцарский устав аббата Клервосского. Они вместе спали на простых лежаках, вместе ели в столовой, имели денег лишь на самые необходимые нужды. Доспехи тевтонцев были просты и практичны. «Тяжело в ученье – легко в бою» – с утра до вечера они занимались военной подготовкой, чистили амуницию, тренировали лошадей.

Сама история создания Ордена вполне традиционна. Его предтечей стала больница, основанная немецкими паломниками где-то между 1120 и 1128 годами. Увы, после падения Иерусалима во время второго Крестового похода она была разрушена. Казалось, Орден умрет, так по-настоящему и не родившись, – но тут грянул третий Крестовый поход. В нем принимало участие большое количество выходцев из Германии, во главе которых стоял сын краснобородого императора Фридриха Барбароссы – тоже Фридрих, но Швабский.

Легенда гласит, что однажды, проходя по морскому берегу близ Акры, он увидел большую палатку, сшитую из паруса стоящего рядом корабля. Заинтересовавшись, герцог приоткрыл полог. Его взору предстали десятки раненых и больных, за которыми ухаживали люди, облаченные в белые одежды с черными крестами на груди. Оказалось, что это паломники из Бремена и Любека, которые не в силах были больше смотреть на страдания своих соотечественников. Пилигримы пожаловались, что госпитальеры не слишком охотно помогали немцам, отдавая предпочтение французам. Уже на следующий день герцог объявил о создании нового немецкого госпиталя и утвердил медицинскую форму – белый плащ с черным крестом. «…После размещения больного в госпитале за ним должно ухаживать прилежно, и к больным должно относиться сострадательно и любовно заботиться о них, согласно суждению лекарей, и каждый день им должно давать пищу перед тем, как братия садятся за стол, и по воскресениям Послания и Евангелия должно читать им и окроплять их Святой Водой и братии должно в шествии следовать к ним…» – строки из устава станут для братьев милосердия своеобразной «Клятвой Гиппократа».

Прямого отношения к Иерусалиму новая больница не имела, но вдохновленные германцы все же использовали имя священного города в названии своего детища. Его нарекли Госпиталем святой Марии в Иерусалиме, и вскоре Римский папа Климент III утвердил новое учреждение как духовный Орден, входящий в уже существующий Орден иоаннитов. Папская булла, увидевшая свет 6 февраля 1191 года, закрепила его название – «Орден тевтонцев при госпитале святой Марии в Иерусалиме». А незадолго до этого, в январе, скончался от тяжелой болезни Фридрих Швабский – на руках тех самых пилигримов, которых он столь активно поддержал. Случается, что смерть основателя становится и для его дела началом конца, – но кончина герцога лишь вдохнула в Орден новые силы. Дело в том, что умирающий завещал ему почти все свое имущество, включая несколько больших зданий в Акре. Когда 12 июля 1191 года крепость, наконец, пала, члены братства тут же справили новоселье… В результате через пять лет германцы имели в Святой Земле шесть собственных центров и вооруженные силы, вполне сопоставимые с госпитальерскими. Богатство Ордена неукоснительно росло, и вскоре все вокруг были вынуждены признать: не столь многочисленные Тевтонские рыцари обладают огромной властью. При этом их дух, от кончиков башмаков до макушки шлема, оставался настолько германским, что в орденской верхушке очень скоро возникла крамольная мысль об отделении от иоаннитов. Что ж, немецких крестоносцев вполне можно понять. Если раньше абсолютное большинство паломников составляли французы, то начиная с времен второго Крестового похода именно немцы составляли едва ли не половину воинства. Они больше не желали быть крошечным подразделением госпитальерского Ордена, не оказывающим ровным счетом никакого влияния на его политику. Да и возможность занимать ответственные посты была для амбициозных немцев не последним аргументом.

5 марта в храме Акры состоялась церемония реорганизации Ордена – из духовного он превратился в духовно-рыцарский. Весь цвет собрался на торжество – магистры госпитальеров и тамплиеров, светская и духовная знать Иерусалима. Председательствовал на высоком собрании знаменитый Иннокентий III. Блестяще образованный и необычайно деятельный молодой папа (ему не было и сорока) сразу же решил поддержать немецкий почин. Излишняя самостоятельность храмовников и госпитальеров не слишком радовала Понтифика. Пусть немецкий Орден станет своего рода противовесом этой силе – и вот уже в феврале 1199 года утвержден его устав. Произошло все практически молниеносно – учитывая тот факт, что тамплиеры ожидали юридического оформления своего статуса около десяти лет, а иоанниты – и вовсе тридцать пять. Папская булла определила задачи Ордена: защита паломников, лечение больных, борьба с врагами церкви – все вполне в духе времени. Орден подчинялся Папе Римскому и императору Священной Римской империи.

Главной движущей силой Ордена считались братья-рыцари. Простолюдинам дорога к этому почетному званию была закрыта. Лишь отпрыски знатных феодальных семей, не моложе четырнадцати лет, имели шанс пройти обряд посвящения – для этого необходимо было лишь документально подтвердить свое благородное происхождение. Первоначально это сумели сделать лишь сорок человек – они и составили костяк нового Ордена.

Протокол приема был не слишком затейлив. Для начала кандидат был обязан пять раз ответить «нет» на одни и те же вопросы. Не являешься ли ты членом другого ордена? Не женат ли ты? Нет ли у тебя скрытых физических недостатков? Не должник ли ты? Не крепостной ли? За этим следовало пять «да»: готов ли ты сражаться в Палестине; в других странах; заботиться о недужных; по первому зову выполнять то, что умеешь? И, наконец – готов ли ты соблюдать устав Ордена?

Дальше звучал обет: «Я, такой-то, приношу обет и обещаю блюсти невинность, отказаться от собственности, быть послушным Богу и благой Деве Марии и тебе, брат такой-то, магистр Тевтонского ордена, и твоим преемникам согласно Уставу и Статутам Ордена и буду послушен тебе и твоим преемникам до самой смерти…» Конечно, до монахов-аскетов, с их умерщвлением плоти, первым тевтонцам было далеко, но и вольности, свойственные, скажем, рыцарству испанскому, в Ордене не допускались. Братья клялись каждый день не менее пяти часов проводить в молитвах, не участвовать в турнирах и в охоте, сто двадцать дней в году соблюдать строжайший пост. Во время поста пищу разрешалось вкушать лишь раз в день, против обычных двух. Посол прибалтийских язычников, как-то раз посетивший орденский замок, с удивлением сообщил соплеменникам: «Крестоносцы, как и их боевые кони, питаются травой!» За нарушение поста, а также за клевету и рукоприкладство по отношению к мирянину, рыцари подвергались суровым телесным наказаниям и даже могли быть отправлены на тяжелую работу вместе с рабами. Ну а самой страшной карой был запрет носить знаменитый белый плащ с черным крестом – этот позор можно было смыть только кровью…

В структуре братства не было ничего особенно оригинального. Магистр (титул Гроссмейстера появится позже) избирался, как и в других Орденах. Его представитель – командор – которому подчинялись священники, управлял делами в его отсутствие. Маршал командовал войсками и был ответствен за их экипировку. Госпитальер отвечал за больных и раненых, драпиер – за строительство и обмундирование, казначей – за имущество и финансы. Каждый год на эти должности заступал новый человек, дабы избежать злоупотреблений. Но была и еще одна причина тому, что чиновничьи должности были для братьев-рыцарей лишь временным развлечением. Орден всегда оставался в первую очередь военной организацией – уникальной кастой профессиональных воинов, для которых командный опыт являлся не более чем дополнением к их бойцовским качествам.

Исключение из прочих составлял магистр, который, как правило, покидал свой пост, лишь испустив последний вздох. Первый магистр Ордена Генрих фон Валпот был родом из Рейнской области. Это он разделил братьев на два класса: рыцарей и священников. Последние, как ни странно, играли в духовной корпорации весьма незначительную роль. Их задача состояла в отправлении церковных служб; они должны были причащать раненых и больных, а также следовать за рыцарями на войну в качестве медиков. Ни о какой просветительско-духовной миссии и речи не шло – даже орденскую хронику XIV века явно писал брат-рыцарь, а не святой отец. В общем, таковых в конвентах и было-то немного – дабы «нагнать» количество, в предписанный уставом минимум зачисляли даже церковных служек!

И все же рыцари молились – истово, опустившись на колени. Обветренные в походах губы шевелились в такт, шепча слова общей молитвы. Именно в ней воплотился подлинный образ Тевтонского ордена, и, будучи внимательно прочитанной, короткая молитва раскрывает его суть лучше, чем подробнейшая исследовательская статья:

«Братья, молите Господа Бога, дабы утешил Святое Христианство своей благодатью и своим миром и защитил его от всякого зла. Молитесь Господу нашему за отца нашего духовного Папу, и за императора, и за всех наших вождей, и прелатов христианских, мирских и духовных, которых Господь использует на службе своей. И также за всех духовных и светских судей, чтобы они могли дать святому христианству мир и так хорошо судили бы, что божий суд миновал бы их.

Молитесь за Орден наш, в котором Господь собрал нас, дабы даровал Он нам милость свою, чистоту и духовную жизнь, дабы избавил нас и все другие Ордена от всего, что недостойно хвалы и противно Его заповедям.

Молитесь за Гроссмейстера и командоров, что управляют землями нашими и людьми, и за всех братьев, имеющих чин в Ордене нашем, дабы служили они Ордену так, чтоб не отдалил их от себя Господь.

Молитесь за братьев наших, чина не имеющих, чтобы они могли проводить свои дни с пользой и усердием, в трудах, так чтобы и они сами, и те, кто имеет чин, были бы полезными и набожными.

Молитесь за тех, кто впал в смертный грех, чтобы Господь помог им в милости своей и они избегли вечного проклятия.

Молитесь за земли, что лежат подле земель язычников, чтобы Господь пришел к ним с помощью, со своей мудростью и силой, чтобы вера в Бога и любовь могли распространиться там и они смогли противостоять всем своим врагам.

Молитесь за друзей и сторонников Ордена и за тех, кто творит добрые дела и жаждет совершать их, дабы Господь вознаградил их.

Молитесь за всех тех, кто оставил нам наследство свое или дары, чтобы ни в жизни, ни в смерти не отдалил их Господь от себя. И молитесь особо за герцога Фридриха Швабского и брата его, короля Генриха, который был Императором, и за почтенных бюргеров Любека и Бремена, что основали Орден наш… И поминайте также умерших братьев и сестер наших… и пусть каждый поминает души отца его, матери, братьев и сестер. Молитесь за всех верующих, дабы дал Господь им вечный мир. Да пребудут они в мире. Аминь!»

…Чуть позже в Ордене появился третий класс – сержанты. Они не приносили обетов. Сержантов набирали главным образом из лиц неблагородного происхождения, встречались среди них даже поляки и пруссы. В мирное время они составляли гарнизоны замков, а в случае войны дружно вставали «под копье». Таких «полубратьев» в Ордене было куда больше, чем настоящих братьев, – ведь на каждого рыцаря по статуту полагалось восемь помощников. Их можно было узнать сразу – по плащам серо-синего оттенка, на которых обычно красовались только три части креста.

Итак, новое духовно-рыцарское братство набрает силу. Новые комтурства и госпитали растут, как грибы после дождя. 1199 год – комтурство в Швейцарии, 1200 – госпиталь в Тюрингии, 1202 – госпиталь в Южном Тироле, 1204 – комтурство в Праге… Перешагнув границы, Орден уверенно оккупировал континент. География особенно расширилась при четвертом магистре Германе фон Зальце, уроженце города Мейсена, который чуть позже прославится как родина знаменитого фарфора. Благодаря фон Зальце влияние Ордена простиралось от Нидерландов к Италии и Сицилии, от Франции и Швейцарии до Пруссии. Безусловно, гроссмейстер не собирался отказываться от священной войны за Гроб Господень – впрочем, и устав ему этого не позволил бы. Но интуиция подсказывала, что судьба его Ордена лежит не в палестинских пустынях. Слишком уж велико было здесь влияние храмовников и иоаннитов. Да и число паломников, рвущихся с оружием в руках в Святую Землю, сокращалось год от года. Полным крахом обернулся для крестоносцев третий Крестовый поход – так стоило ли рваться в далекие земли, где уже сложили голову сотни братьев по вере?

Новый тевтонский магистр решил поискать счастья поблизости от милой его сердцу Германии. И это несмотря на то, что в начале его правления по Европе было разбросано не более десятка комтурств. Три-четыре госпиталя, меньше сотни рыцарей – не такое уж и завидное наследство… Но, как учит нас старая сказка про Кота в сапогах – важно, как наследством распорядиться. Ловко лавируя между Римским папой и императором Священной Римской империи, он обеспечивал Ордену покровительство обоих. Число рыцарей росло, а вместе с этим – богатство и могущество Ордена. За время его правления Орден получил более 32 папских привилегий – и около 15 имперских. По масштабу личности Герман фон Зальца вполне сопоставим с такими общепризнанными «столпами», как Раймунд дю Пюи и Гуго де Пайен. Недаром будущие историки Ордена считали своим подлинным отцом именно Фон Зальцу. Это его воле и дальновидности обязано братство своим грядущим процветанием. Благодаря ему тевтонцы навсегда войдут в триаду великих Орденов. Те м же братствам, в которых личности такого масштаба не нашлось, суждено было либо прозябать в безвестности, либо исчезнуть с лица Земли…

Надо сказать, что фон Зальца был не только умен, но и отважен. Золотой крест из рук короля Иерусалима – знак признания заслуг главнокомандующего при штурме Дамьетты в 1219 году. Тр и месяца рыцари штурмовали крепостную башню, выстроенную прямо посреди Нила. После многочисленных бесплодных попыток они «взяли одно из своих парусных судов и посадили в него триста человек. Тогда они дождались ветра и таким образом отчалили, и двигались по реке, идя к горе, опасаясь столкнуться со скалами и разбиться. Но когда они оказались близ горной цепи, люди из города и из башни встретили их камнеметами и катапультами и так атаковали их, что рулевые растерялись и не справились с парусным судном, и оно поплыло без управления. Течение реки подхватило его и понесло к городу… Те, кто находился на нем, увидав сие, спустили парус и бросили якорь и очутились посреди реки. Сарацины навалились на них сверху… и оказалось их там добрых две тысячи человек, и когда оттесненные вниз под палубу увидали, что ускользнуть невозможно, они пожелали умереть на службе у Господа, истребляя его врагов. Тогда они взяли топоры и дробили дно корабля, отчего Он пошел ко дну, и утонуло более ста сорока христиан и более полутора тысяч сарацин…» Зарисовка из старой хроники как нельзя лучше показывает, что творилось в те дни у крепости.

Башня все-таки была взята. Египетский султан Аль-Адиль, находившийся в Дамаске, получив это известие, умер от горя. Однако защитники самой Дамьетты не сдавались. Многие рыцари, отчаявшись взять крепость, покинули войско. Но другие – и среди них доблестные тевтонцы – упорно продолжали осаду. Когда в окруженном городе начался голод, новый султан Аль-Камиль предложил крестоносцам снять блокаду. За это он сулил им Иерусалимское королевство и – мир на тридцать лет вперед. Рыцари гордо отказались. И в ночь на 5 ноября 1219 года Дамьетт пала…

Но, геройствуя в Святой Земле, мудрый гроссмейстер продолжал поглядывать в сторону Европы. Он хорошо понимал, что господство крестоносцев в Палестине не вечно. Оставалось умело направить их энергию в русло, близкое рыцарской идеологии – выгодное, в первую очередь, немцам. Направлением «главного удара» он выбирает Германию. С 1209 года именно здесь оседают деньги Ордена, строятся комтурства, возводятся храмы, вербуются новые братья. В Венеции – всего в паре шагов от Германии Фон Зальце основывает новую штаб-квартиру, юридически не подчиненную прежней резиденции в Акре. Теперь гроссмейстеру куда легче контролировать ситуацию в Европе. При этом никто не заподозрит его в том, что он отринул интересы Святой Земли, – ведь долгий путь паломников начинается именно в Венеции…

Итак, блестящий дебют разыгран. Новая линия священной войны проляжет по европейскому континенту. Либо на юг – где давно уже ждут своего часа погрязшие в расколе схизматики. Либо северо-восток, где до сих пор поклоняются своим языческим идолам жители Пруссии и Литвы. А там уж рукой подать и до православной Руси… Гроссмейстер строил смелые планы, а жизнь, между тем, вносила свои коррективы. В 1221 году король Венгрии Андрей пригласил тевтонских рыцарей разместиться на границе Трансильвании, где Византийской империи досаждали воинственные гунны. Вроде бы, южное направление одерживало верх – но венгерскому королю Андрею запросы немецких миссионеров в латах показались чрезмерными, и он потребовал от рыцарей покинуть его земли.

Молниеносная рокировка – и вот уже объявлен Крестовый поход против прусских язычников. Плацдармом для борьбы должна была стать Польша. Пруссы издавна досаждали этой стране, совершая опустошительные набеги, опустошая и разоряя Поморье и Мазовию. Пограничная Кульмская земля была превращена в пустыню – в руинах лежали двести пятьдесят церквей, горели часовни и монастыри… Чтобы остановить варваров, необходимо было наладить постоянную охрану границы. Польский князь Конрад Мазовецкий даже создал для этой цели собственный рыцарский Орден – Добринский или Добжинский (Добжин – маленький городок на берегу Вислы). Магистром стал он сам, а помимо местной шляхты в Орден было нанято полтора десятка германских рыцарей.

В 1237-м Конрад предпримет попытку укрепить Орден, пожаловав ему замок Дрогичин на восточном берегу Буга. Правда, некоторые полагают, что Конрад «пожаловал» рыцарям то, что никогда ему не принадлежало (во всяком случае, хроники умалчивают о том, что Дрогичин был владением Мазовецкого князя). Но – дело сделано, и рыцари Дрогичина, близ которого сходились польские, русские и прибалтийские владения, встал на их защиту, как от набегов язычников, так и от посягательств русских схизматиков. Именно последние под предвадительством Даниила Галицкого нанесут полякам решающий удар, наголову разбив Орден и отвоевав Дрогичин. После этого судьба добринцев теряется во мгле веков. По мнению одних, они примкнули к Ордену иоаннитов в Зоннебурге. По мнению других – осели в одном из монастырей тамплиеров в Мекленбурге. Та к или иначе, конец этого «кукольного» Ордена оказался бесславным, а сам он – абсолютно беспомощным. Несмотря на рыцарскую защиту, положение Польши всё ухудшалось, и Конрад пребывал в отчаяньи. Похоже, у него просто не осталось сил сопротивляться напору пруссов. Как-то раз их отряд, подойдя к замку, в котором князь пировал со знатными панами, потребовал от него лошадей и одежду. Конрад, не смея отказать, обобрал своих гостей и отослал их имущество врагам…

Неожиданный выход подсказал князь Генрих Бородатый. Он предложил обратиться к тевтонцам. И вот, в 1226 году Орден получил приглашение от мазовецкого князя осесть на двадцать лет в Кульмской земле для «умиротворения и христианизации» местного населения. За помощь во владение магистра должны были отойти города Кульм и Добрин. Герман фон Зальца предложением заинтересовался, князю посочувствовал, но, помня о провале орденской миссии в Венгрии, соглашаться не спешил.

Но не только Конрад пытался продвинуть немецких рыцарей в Пруссию. Папа Гонорий III и император священной Римской Империи Фридрих II тоже всеми правдами и неправдами поощряли Орден на этот поход. На землях неверных должны взойти «ростки добродетели во имя славы божьей, и даст сие обильные плоды»… Судя по всему, эти плоды стали падать в орденскую «корзину» еще до начала похода. Во всяком случае, дав-таки согласие и получив от Конрада Кульмские земли, фон Зальца тут же обратился к императору Фридриху с просьбой закрепить их за Орденом навечно. Фридриха нимало не смутил тот факт, что эта земля ему не принадлежала. И в 1226 году император направил гроссмейстеру Золотую буллу. Свиток был действительно скреплен золотой печатью. Он не только утверждал сделку с Конрадом, но и априори отдавал во владение Ордена любые земли, захваченные им в будущем. Именно на этих землях должно было появиться тевтонское государство на прусской земле – государство, в котором роль короля отводилась Великому магистру.

Для решения столь амбициозных задач необходимо было наращивать «мускулы». В общем-то, число самих рыцарей-тевтонцев было невелико. На помощь пришли братья по «бундес-вере» – многие германские государства отправили в Пруссию свои лучшие силы. Маркграф Генрих Мейсенский, подарив два военных корабля «Пилигрим» и «Фриделанд», сам, во главе рыцарского отряда, выступил в поход. Его примеру последовали маркграф Бранденбургский, ландграф Тюрингский, епископ Мерзебургский и другие германские феодалы. Как мы помним, пилигримы в латах прибывали обычно в начале весны, когда на Балтийском море открывалось судоходство. А спустя год отбывали обратно, с тем чтобы на их место встали новые бойцы – в отличие от ближневосточных, этот Крестовый поход не прекращался ни на сутки.

Была и другая разница. Несмотря ни на что, римские папы отнюдь не ставили знака равенства между Палестиной и Прибалтикой. Все-таки, одно дело – защита Гроба Господня и совсем иное – обращение язычников где-то «на севере диком»! Так, в послании, отправленном Гонорием III в ответ на прошение князей Гнезненского архиепископства, загоревшихся желанием вместо Палестины отправиться в соседние прусские земли, четко указано, что судьба Святой Земли несравненно важнее дела крещения пруссов. А когда в первой половине 1216 года немецкий феодал Альберт фон Орламюнде решил-таки посетить Ливонию, то он не смог отыскать и десятка рыцарей, не успевших уже дать обет отправиться освобождать Гроб Господень. Графу пришлось аппелировать к папе – тот благословил поход, но отметил, что все же «большему благу не стоит предпочитать меньшее».

Правда, по свидетельству хрониста Генриха Латвийского, еще первый ливонский епископ Мейнгард ухитрился добиться от Целестина III буллы, в которой «гостям» Балтии было обещано полное отпущение грехов – но сам документ, увы, не сохранился. Подобную буллу получил от Иннокентия III в 1199 году и рижский епископ Альберт. Рыцарские действия в Ливонии, вроде, одобрены – но ни слова о том, что они приравнены к походам в Святую Землю. Более того, папа полагал, что ехать в Ливонию могли лишь рыцари из ближайших к ней Саксонии и Вестфалии. И это, кстати, не снимало с них обязательства посетить-таки Восток. Исключение делалось для больных и неимущих – но с ними, как говорится, каши не сваришь…

А каша в Ливонии заваривалась весьма крутая. Согласно вездесущей энциклопедии Брокгауза и Эфрона, «первое появление немцев в Ливонии относится к началу второй половины XII века… Сношения немцев с туземцами имели сначала характер исключительно торговый; первые наскоро сколачивали свои лавочки и выставляли в них разную мелочь. Торговля была меновой. Те из немцев, которые оставались в Ливонии, поддерживали деятельные сношения со своими соотечественниками; немецкая колонизация принимала все более и более широкие размеры. С торговлей вскоре соединилась и миссионерская деятельность Мейнгарда в конце XII века. Он был первым епископом Ливонии (1186–1196); столицей его был Икскуль (Икескола). Новая епископия находилась в зависимости от бременского архиепископа. Распространение христианства встречало в Ливонии большие препятствия со стороны язычников-туземцев. Мейнгарду оказывал покровительство полоцкий князь Владимир.

В 1188 году Мейнгард строит первую церковь и укрепляет Икскуль. Неоднократно обращался он за помощью к римскому папе; Целестин III обещал ему свое покровительство, проповедовал Крестовый поход против ливонских язычников, обещал всем участникам в походе полное отпущение грехов, но из этого ничего не вышло. Более успешной была сначала деятельность второго епископа Ливонии, Бертольда (1196–1199). В 1198 году большое крестоносное войско высадилось у устьев Двины и успешно повело борьбу с язычниками. В следующем году счастье изменило немцам: они были разбиты, епископ пал. Немцы жестоко отомстили туземцам за его смерть. Водворение христианства выпало на долю третьего епископа Ливонии, настоящего основателя ливонского государства, Альберта фон Буксгевден или Аппельдерн (1199–1229). Вооруженный апостол ливов, как называли Альберта, заручился помощью и дружбою датского короля Канута и вступил на ливонскую территорию, имея в одной руке меч, в другой распятие. Ему без особенного труда удалось смирить ливов. Весною 1201 года он основал новый город – Ригу; первым жителям ее он даровал преимущества и перенес туда епископский стол…»

Надо сказать, что за скупым сообщением о том, что ливы были усмирены епископом Альбертом «без особого труда», стоят его колоссальные усилия. Все свободное от церковных дел время он посвящал «рекрутскому набору». К его огорчению, прибывавшие на помощь ливонцам отряды были не столь уж и многочисленны. Исключением было лишь первое появление Альберта в Ливонии – тогда он привез с собой почти две с половиной тысячи рыцарей. В другие же годы удавалось завербовать лишь несколько сотен крестоносцев – так хроника Генриха Латвийского сообщает, что в 1201-м «епископ… возвратился в Ливонию с пилигримами, каких сумел собрать»… Помощь местных князей, уже обращенных в христианство, тоже проблемы не решала. При малейшей опасности плохо обученные воины бежали с поля боя, как зайцы жмудских лесов. Нет, для покорения язычников нужна была надежная военная сила. И вот, как мы читаем в энциклопедии Брокгауза и Эфрона, «…для утверждения и распространения христианства и немецкой культуры на востоке Балтийского моря Альберт основал здесь духовно-рыцарский Орден, названный Орденом меченосцев. Рыцари нового Ордена давали клятву безбрачия, послушания папе и епископу и обязывались всеми силами распространять христианство. Во главе Ордена становился магистр, или мейстер; следующую иерархическую ступень составляли комтуры, или командоры, ведавшие военное дело, сбор десятины, светский суд, наблюдение за орденскими землями и вместе с магистром составлявшие капитул. Отношения магистра и епископа были вначале самые дружественные; в отсутствие одного другой замещал его должность. Но при ближайших преемниках Альберта между двумя властями возникает соперничество и борьба…»

Так на свет появились «Братья Христова рыцарства» или попросту – меченосцы. На их рыцарских плащах красовались два скрещенных меча острием вниз – как символ несокрушимой мощи. Справедливости ради заметим, что орден основал не сам Альберт (он в это время как раз находился в Германии), а замещавший его священник Теодерих. «Предвидя вероломство ливов и боясь, что иначе нельзя будет противостоять массе язычников, для увеличения числа верующих и сохранения церкви среди неверных он учредил некое братство рыцарей Христовых, которому господин папа Иннокентий дал устав храмовников и знак для ношения на одежде – меч и крест, велев быть в подчинении своему епископу…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.