Военные планы
Военные планы
Прежде чем перейти к теме, обозначенной в названии главы, приведу небольшую часть из моих бесед с Молотовым, ту, где он затрагивает предвоенное время и касается оценки личности Сталина, которого он знал на протяжении многих лет.
— Для меня Сталин неотделим от той политической роли, которую он играл, — сказал Молотов.
Отвечая на мои вопросы, рассказал о том, как он услышал о нем впервые, как позже отнесся к «известной ныне оценке его характера в ленинском завещании. Он считал, что эта оценка в принципе была в пользу Сталина по сравнению с другими пятью деятелями, о которых там шла речь, хотя в отношении грубости Ленин был, конечно, прав. Однако, по мнению Молотова, эта грубость воспринималась тогда как твердость и была в то время полезна партии, так как Сталин твердо, без колебаний, определял основную линию.
Мне хотелось узнать мнение Молотова об ошибках Сталина в первый период войны и в предвоенное время.
— Тут, по-моему, не ошибки, а наши слабости. Потому что к войне мы не были готовы — и не только в военном отношении, но морально, психологически. Наша задача психологически и политически заключалась в том, чтобы как можно дольше оттянуть начало войны. Мы чувствовали, знали, что были к ней не готовы. Поэтому каких-нибудь ошибок, собственно, я не вижу. Все делалось для того, чтобы не дать повода немцам начать войну.
— Но Гитлер ведь уже решил о войне, вам это было известно.
— Откуда нам это было знать? Можно было лишь предположить. И все-таки нам удалось оттянуть войну почти на два года. Гитлер еще в 1939 году действительно, как потом выяснилось, был настроен развязать воину против нас и готовился к этому усиленно А оттяжка еще на год, а потом даже на несколько месяцев была нам весьма желательна. Конечно, мы знали, что к войне нам надо быть готовыми в любой момент, а как это обеспечить на практике? Это очень трудно. Мы были готовы в стратегическом смысле, потому что за пятилетки был создан промышленный потенциал, который помог нам выстоять.
— Вот вы говорите — к войне были не готовы, воевать не намеревались, а доктрина наша была довольно воинственная: бить врага на его территории…
Молотов улыбнулся. Улыбнулся на этот раз как-то хитренько и, посмотрев на меня с явной иронией, сказал:
— Ну кто же, какой стратег скажет: пожалуйста, приходите на нашу землю и здесь будем воевать! И тем более не скажет, что к войне он не готов, а наоборот, будет утверждать, что силен и непобедим.
Это элементарно. Так во все времена было… Не наше изобретение. Пропагандистский прием
— Значит, это прием для пропаганды? Но ведь должна же была быть и настоящая доктрина, которой предстояло руководствоваться в случае войны?
— Конечно, была, она отражена в планах нашего Генерального штаба.
Получив столь высокое назначение, каким является должность начальника Генерального штаба, Жуков нелегко входил в эту работу С одной стороны, сказывалась его природная нерасположенность к штабной службе, о чем откровенно говорил он сам и писали в аттестациях его старшие начальники С другой — имело значение и отсутствие необходимого для этой должности основательного образования Жуков был ярко выраженный строевой командир, практик, и, конечно, он уступал таким опытнейшим генштабистам с дореволюционным стажем, какими были Егоров и Шапошников. Но, впрочем, последних нельзя было поставить рядом с Жуковым в качестве строевых генералов, здесь они ему во многом уступали. Как говорится, каждому свое, и с этим ничего не поделаешь.
Если бы Жуков, придя в Генштаб, принял хорошо сколоченный аппарат, ему было бы легче войти в курс дел и продолжить работу своих предшественников. Но ситуация осложнилась тем, что аппарат Генерального штаба к этому времени был в значительной степени истреблен репрессиями, уцелевшие же были подавлены не только тем, что произошло, но и продолжавшимися арестами. В Генштаб пришли новые, малоопытные работники, старые их не знали, в общем, шел болезненный процесс перемен
Жуков, как это было ему свойственно, взялся за дело с напористой энергией, старался побыстрее вникнуть в суть работы, чтобы по-настоящему соответствовать новому назначению. Он старательно изучал, осваивал полученное нелегкое наследство. Вот как он сам пишет об этом:
«Весь февраль был занят тщательным изучением дел, непосредственно относящихся к деятельности Генерального штаба Работал по 15-16 часов в сутки, часто оставался ночевать в служебном кабинете Не могу сказать, что я тотчас же вошел в курс многогранной деятельности Генерального штаба».
Некоторые сведения о характере этой деятельности, думаю помогут читателю в понимании дальнейших событий.
С глубокой древности каждый полководец или глава государства, думая о возможности войны или же планируя нападение на кого-нибудь, заранее рассчитывал свои силы и возможности, а также силы противника, которые будут ему противостоять. В древние времена эти планы, вероятно, были просто в голове полководцев, но они все равно были Без предварительного планирования и расчета вообще невозможно достигнуть победы. Это знал каждый, кто брался за оружие. С течением времени, с ростом армий и масштабов сражений появлялась необходимость составления обширных планов, которые в голове удержать было уже просто невозможно Учитывая то, что руководил выросшей армией не один полководец, а многие помощники больших, средних и малых рангов, и что при этом у всех должно было быть одинаковое понимание предстоящих действий, стали составляться письменные планы. Эти планы были в каждой стране, в каждом государстве, и вполне естественно, что, зная об их существовании, будущие соперники всегда стремились как-то к ним добраться, то есть вели разведку и добывали эти планы или полностью, или частично В XIX веке, когда армии стали массовыми и воевали уже не армии, а целые народы, когда перед началом войны и тем более во время войны в противоборстве участвовала вся экономика, все хозяйство страны, — в такой войне надо было все спланировать заранее
Были ли у нас такие планы? Разумеется, были На основе нашей передовой для своего времени военной науки и планирование наше тоже было на соответствующем уровне Однако события, происшедшие внутри страны, главным образом по вине Сталина, перечеркнули эти хорошо отработанные планы защиты государства и всю нашу стратегию В результате этого составленные планы не соответствовали сложившейся к тому времени политической обстановке и тем формам и способам ведения войны, которая уже велась гитлеровцами в Европе.
Не надо быть глубоким аналитиком для того, чтобы понять, почему произошла такая беда Если начальник Генерального штаба, главный, кто руководит составлением планов обороны страны и ведения войны с потенциальными противниками, маршал Егоров оказался «иностранным шпионом», многие работники центрального аппарата, в том числе заместитель наркома обороны маршал Тухачевский и почти все командующие военными округами, тоже оказались «иностранными агентами», то вполне естественно было предположить, что составленные ими планы стали «известны нашим врагам» и их надо немедленно «перерабатывать» И, разумеется, перерабатывать их надо коренным образом, чтобы они были не похожи на те, которые уже известны врагу А раз так, то естественно, что и тот, кто пытался сохранить какие-то разумные мысли из старых планов, мог быть заподозрен в близости к «врагам народа».
В те годы, когда Жуков стал начальником Генерального штаба, уже сложилась не только теория, но и практика составления двух планов. Один план — мобилизационный, в котором предусматриваются порядок и сроки проведения всех мероприятий по мобилизационному развертыванию вооруженных сил, переводу экономики и различных государственных учреждений на режим деятельности в условиях военного времени. Такой план разрабатывается как в масштабе вооруженных сил в целом, так и в воинских объединениях, соединениях, частях, а также учреждениях и на промышленных предприятиях Согласно ему сразу же при объявлении мобилизации осуществляется призыв в армию и перевод производства на военную продукцию.
Кроме того, в Генеральном штабе составлялся план стратегического развертывания вооруженных сил. В нем предусматривается сосредоточение сил на избранных направлениях, создание необходимых группировок войск, передвижение их в назначенные районы, перебазирование авиации, развертывание тыла и средств технического обеспечения, занятие соединениями и частями исходных районов, рубежей, огневых позиций — и осуществление всего этого в соответствии с общим стратегическим замыслом.
С 1928 по 1931 год Генеральным штабом руководил Борис Михайлович Шапошников, а с 1931 по 1937 год — тоже опытный, еще дореволюционный офицер Александр Ильич Егоров. Я уже говорил о нем раньше, теперь коротко познакомлю с его биографией.
В армию он пошел служить в 1901 году вольноопределяющимся, окончил Казанское пехотное юнкерское училище в 1905 году. На фронте в первой мировой войне командовал ротой, батальоном и полком В 1917 году произведен в полковники. Имел передовые взгляды, сам искал возможности участвовать в политической деятельности, однако еще недостаточно разбирался в платформах партий, примкнул к левым эсерам, с которыми порвал в 1918 году, заявив об этом в печати. После победы Октябрьской революции был членом комиссии по демобилизации старой армии, участвовал в разработке исторического декрета об организации РККА. В члены партии большевиков вступил в 1918 году В мае 1918 года назначен председателем высшей аттестационной комиссии по отбору бывших офицеров в Красную Армию и одним из комиссаров Всероссийского главного штаба Он был сторонником создания дисциплинированной регулярной армии. В докладе на имя Ленина обосновал необходимость -введения должности Главнокомандующего Вооруженными Силами республики и создания при нем единого штаба, что, как известно, и было сделано С декабря 1918 года Егоров командовал 10-й армией, оборонявшей Царицын, и внес большой вклад в разгром белоказачьих войск В начале октября 1919 года, когда наступление Деникина создало реальную угрозу Москве, Егоров назначается командующим войсками Южного фронта и мастерски руководит операциями по разгрому Деникина, применяя маневренные фланговые удары и умело используя конницу. (Как известно, все заслуги Егорова в деле разгрома Деникина позднее приписал себе Сталин) С 1931 по 1937 год, как уже говорилось выше, Егоров был начальником Штаба РККА, в 1935 году переименованного в Генеральный штаб. В мае 1937 года назначен заместителем наркома обороны СССР.
Не знаю, специально это было сделано тюремщиками или нет, но Маршал Советского Союза Александр Ильич Егоров был расстрелян в День Красной Армии — 23 февраля 1939 года.
После ареста Егорова с 1937 по ав1уст 1940 года начальником Генерального Ц1таба был снова Б. М. Шапошников. В мае 1940 года ему было присвоено звание маршала.
Произошли изменения не только в руководстве Генерального штаба, они совпали с изменением и политической обстановки Осенью 1939 года и весной 1940 года, как уже рассказывалось ранее, государственная граница СССР в Европе была отнесена на несколько километров на запад. В Красной Армии быстро росла численность соединений, которые оснащались новейшей техникой и вооружением В связи с этим план стратегического развертывания вооруженных сил опять надо было перерабатывать, что и проводилось с осени 1939 года в Генеральном штабе. Первый вариант был готов к июлю 1940 года.
Здесь я должен сделать маленькое отступление и сказать, что сведения о разработке мобилизационных планов и плана стратегического развертывания составляют строжайшую государственную и военную тайну, и, наверное, потому по прошествии такою большого времени после победы над фашистской Германией — об этих планах даже в воспоминаниях военачальников и государственных деятелей говорилось лишь в общих чертах. Во время работы над этой книгой мне очень повезло, ибо с любезного согласия вдовы Маршала Советского Союза М. Захарова Марии Брониславовны я воспользовался его неопубликованными записками. В конце 40-х — начале 50-х годов я служил в Генеральном штабе в управлении, которое возглавлял Матвей Васильевич Захаров, не раз встречался с ним там, хорошо его помню, всегда восхищался его характером, высокими деловыми качествами
Матвей Васильевич до войны, с мая 1938 года по июль 1940 года. был помощником начальника Генерального штаба и участвовал в разработке мобилизационного плана и плана стратегического развертывания. С апреля 1960 года по март 1963 года и с ноября 1964 года по сентябрь 1971 года Захаров был начальником Генеральною штаба, первым заместителем министра обороны СССР, вот в эти годы, располагая кроме большого личного опыта полностью всеми необходимыми архивными материалами, он и написал свои воспоминания.
Накануне войны при разработке наших планов обороны страны считалось (с учетом того, что происходит в Европе), что наиболее вероятным нашим противником будет фашистская Германия в союзе с Италией, Румынией, Финляндией и Венгрией. Предполагалось также, что и Турция под давлением гитлеровцев может открыто выступить против СССР. Второй реальный противник, который может одновременно с Германией начать военные действия на Дальнем Востоке, была Япония Поэтому планы обороны страны разрабатывались для двух направлений, но главным, разумеется, был Западный фронт, где считалось необходимым сосредоточить основные силы советских Во оружейных Сил.
Несмотря на то что гитлеровцы уже показали свою стратегию и тактику ведения молниеносной войны путем внезапного нападения уже готовыми, отмобилизованными армиями, работники нашего Генерального штаба продолжали вести расчеты, исходя из опыта отмобилизовывания армий в период первой мировой войны (с учетом, конечно, более высоких темпов развертывания в связи с появлением более широкой сети железных, шоссейных дорог, а также авиации) Предусматривалось, что Германии для сосредоточения сил на советских границах потребуется 10-15 дней, Румынии — 15-20 дней, Финляндии и немецким частям, которые туда прибудут, — 20-25 дней. В этом был серьезный просчет.
Ожидалось, что на наших западных границах Германия вместе со своими союзниками развернет 233 дивизии, 10 тысяч 550 танков, 13 тысяч 900 самолетов и до 18 тысяч полевых орудии.
Наш Генштаб на западных границах предусматривал сосредоточить: 146 стрелковых дивизий (из них 23 со сроком готовности от 15 до 30 дней), 8 моторизованных, 16 танковых и 10 кавалерийских дивизий, 14 танковых бригад, 172 полка авиации. Если все дивизии сложить — стрелковые и специальные, — то будет около 180 дивизий. В соответствии с советской доктриной наши войска, отразив первое нападение противника, должны были сами перейти в наступление, разгромить войска противника в Восточной Пруссии и в районе Варшавы и выйти на Вислу в ее нижнем течении. Одновременно на левом крыле фронта должен быть нанесен вспомогательный удар на Иван-город с задачей разгрома люблинской группировки противника и последующего выхода на Вислу в ее среднем течении.
В плане подробно описаны направления ударов, районы сосредоточения, количество войск, их задачи, а также задачи флотов, авиации и так далее.
План разрабатывался начальником Генштаба Б. М. Шапошниковым, генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным, который занимал должность начальника оперативного управления, и его заместителем генерал-майором Г. К. Маландиным. Но поскольку проект плана составлялся в единственном экземпляре, человеком, непосредственно писавшим его, был заместитель начальника оперативного управления генерал-майор А. М. Василевский. Первый вариант был подписан начальником Генерального штаба Б. М. Шапошниковым. Нарком его пока не подписал. Этот план обороны СССР, опираясь на тщательно обоснованный анализ складывающейся стратегической обстановки, вероятных группировок противника и ожидаемых его агрессивных действий, в основном верно определил наиболее опасный театр войны и главное направление основных усилий советских Вооруженных Сил.
Были, конечно, недостатки в этом плане. Основной из них, кроме временного просчета, заключался в том, что разработан был всего один вариант.
Вот что пишет А. М. Василевский в своей книге воспоминаний о разработке этого плана:
«Этот проект и план стратегического развертывания войск Красной Армии докладывались непосредственно И. В. Сталину в сентябре 1940 года в присутствии некоторых членов Политбюро ЦК партии. От Наркомата обороны план представляли нарком С. К. Тимошенко, начальник Генерального штаба К. А. Мерецков и его первый заместитель Н. Ф. Ватутин. Мы с генералом А. Ф. Анисовым, доставив в Кремль план, во время его рассмотрения в течение нескольких часов находились в комнате секретариата И. В. Сталина. Прежде чем рассказывать о дальнейшем ходе событий, упомяну о том, почему в представлении ЦК партии важнейшего оперативного документа не участвовал один из его основных составителей и автор главных его идей. Дело в том, что в августе 1940 года на должность начальника Генерального штаба вместо Б. М. Шапошникова был назначен генерал армии К. А. Мерецков.
О том, что предшествовало перемещению Б. М. Шапошникова, я знаю со слов Бориса Михайловича. Как он рассказывал, И. В. Сталин, специально пригласивший его для этого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной форме. После советско-финского вооруженного конфликта, сказал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошенко. Относительно Финляндии вы оказались правы: обстоятельства сложились так, как предполагали вы. Но это знаем только мы. Между тем всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща и вместе руководят Вооруженными Силами. Нам приходится считаться, в частности, с международным общественным мнением, особенно важным в нынешней сложной обстановке. Нас не поймут, если мы при перемещении ограничимся одним народным комиссаром. Кроме того, мир должен был знать, что уроки конфликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должное впечатление и охладить горячие головы империалистов. Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель.
— А каково ваше мнение? — спросил Сталин.
Исключительно дисциплинированный человек, Борис Михайлович ответил, что он готов служить на любом посту, куда его назначат. Вскоре на него было возложено руководство созданием оборонительных сооружений, он стал заместителем наркома обороны и направлял деятельность Главного военно-инженерного управления и управления строительства укрепленных районов.
Для нас, работников Генштаба, причина перевода Б. М. Шапошникова на другую должность осталась непонятной. Не скрою, мы очень сожалели об этом».
Таким образом, получилось, что проект нового плана докладывал Сталину уже новый начальник Генерального штаба, генерал армии К. А. Мерецков. Он рассказывал, что при рассмотрении плана Сталин не согласился с мнением Генштаба о вероятном направлении главного удара противника на северо-западе. Сталин считал: гитлеровцы сосредоточат главные свои усилия на юго-западе, чтобы прежде всего захватить у, нас наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы. Нетрудно заметить, что Сталин в данном случае не посчитался с конкретными сведениями, которыми располагал Генеральный штаб о реальном сосредоточении войск противника, а из этих сведений вытекало правильное, предусмотренное Генеральным штабом нанесение главного удара севернее припятских болот. Видимо, помня «свой» теперь уже всеми признаваемый гениальным план разгрома Деникина (а он исходил из того, что Донбасс, юг Украины — это могучий промышленно-экономический район с дружественным тогда, в годы революции, пролетарским населением) и не принимая во внимание, что прошло очень много времени и обстановка в корне изменилась, Сталин опять тяготел к этому южному району и приказал доработать план в том направлении, что боевые действия, главные сражения должны были произойти на юге Поэтому, как комментирует Захаров, произошла полная переориентировка, перенацеливание основных наших усилий с северо-западного на юго-западное направление.
Правильность принятых Сталиным стратегических решений вроде бы подтверждалась и информацией, полученной по каналам Народного комиссариата государственной безопасности. Возглавлявший его В. Меркулов в начале апреля 1941 года сообщил:
«…выступление Германии против Советского Союза решено окончательно и последует в скором времени. Оперативный план наступления предусматривает… молниеносный удар на Украину и дальнейшее продвижение на восток»[10].
В этом документе четко просматривается желание поддакнуть Сталину, заслужить его благосклонность. Впрочем, у гитлеровцев при разработке плана войны был и южный вариант, но к тому времени, когда докладывал Меркулов (апрель 1941 года), этот вариант давно отпал, и военная разведка Генштаба имела более точные сведения и докладывала о них Сталину Вот что пишет об этом Жуков:
«20 марта 1941 года начальник разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков представил руководству доклад, содержавший сведений исключительной важности.
В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, они последовательно отражали разработку гитлеровским командованием плана «Барбаросса».
В докладе говорилось: «Из наиболее вероятных военных действий, намеченных против СССР, заслуживают внимания следующие:
…Вариант № 3 по данным на февраль 1941 года:
«…для наступления на СССР, — написано в сообщении, — создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока — в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта — в направлении Киева. Начало наступления на СССР — ориентировочно 20 мая».
Генерал Голиков, не желая попасть в немилость, так как знал мнение и желание Сталина оттянуть начало войны, делал выводы, совершенно не вытекающие из разведданных.
«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».
6 мая 1941 года И. В. Сталину направил записку народный комиссар Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов:
«Военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносит что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию Одновременно намечены мощные налеты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в пограничных центрах…»
Данные, изложенные в этом документе, также имели исключительную ценность. Однако выводы, предлагавшиеся руководству адмиралом Н Г Кузнецовым, не соответствовали приведенным им же фактам.
«Полагаю, — говорилось в записке, — что сведения являются ложными н специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР».
В самые последние дни перед нападением поступало особенно много предупреждений о готовящейся войне от разведчиков, дипломатов (наших и иностранных), зарубежных доброжелателей, перебежчиков. Но с другой стороны, Берия, самый близкий человек, которому Сталин верил безгранично, докладывал 21 июня 1941 года следующее.
«Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня „дезой“ о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра То же радировал и генерал-майор В. И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на берлинскую агентуру»
Сталин писал очень хлесткие резолюции на документах разведчиков 16 июня 1941 года на стол генсека положили от наркома государственной безопасности СССР В Н. Меркулова донесение из Берлина:
«Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает.
1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время».
Далее излагались многочисленные конкретные факты, подтверждающие этот вывод. Сталин написал на препроводительной донесения такую резолюцию:
«Товарищу Меркулову. Может, послать ваш „источник“ из штаба германской авиации, к ебаной матери. Это не источник, а дезинформатор. И Ст.».
21 июня, на сообщении нашего военного атташе во Франции генерала Суслопарова о том, что, по достоверным данным, нападение назначено на 22 июня, Сталин написал:
«Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его».
А Берия расправлялся с теми разведчиками, которые присылали правдивую информацию, ничего не подозревая о том, что Сталин верит договорам, заключенным с Гитлером, и находится в сетях хорошо организованной немецкой дезинформации.
Вот одна из резолюций Берии 21 июня 1941 года на документе, обобщающем донесения разведчиков:
«В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников „Ястреба“, „Кармен“, „Верного“ за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией. Остальных строго предупредить».
Почему же так упорно не хотели видеть реальную обстановку Сталин, Берия да и многие другие руководители того времени? Заподозрить их всех в злом умысле конечно же нельзя. Не могли они желать беды и поражения своей стране и армии. Ошибались? Да, пожалуй, это самое подходящее определение их действий. И в этом даже есть некоторое им оправдание. Дело в том, что сегодня мы судим о разведывательных сведениях, зная, какие из них были правдивые, а какие ложные. А в годы, которые предшествовали нападению, к Сталину стекался огромный поток самых противоречивых сведений. Да еще вносили путаницу комментарии политиков, военных, дипломатов, и каждый из них старался убедить, что именно его аргументы и суждения правильные. Прямо скажем, непросто было Сталину разобраться в этом информационном хаосе. И при всем при том он был, как говорится, себе на уме: все читал, всех слушал, но в глубине души верил, что он не только договорился с Гитлером, но и перехитрил его.
Ко всей этой путанице и неразберихе в сведениях надо добавить и хорошо задуманную и проведенную немцами операцию по дезинформации, которой они сбили с толку самого Сталина, ну а он, попав в умело расставленные обманные сети, подавлял мышление окружающих, вынуждая их поддакивать или молчать тех, кто думал иначе.
Для иллюстрации дезинформационных мер гитлеровцев приведу несколько кратких выдержек из документов.
«…Указания ОКВ. Управлению военной разведки и контрразведки.
В ближайшие недели концентрация войск на Востоке значительно увеличится… Из этих наших перегруппировок у России ни в коем случае не должно сложиться впечатление, что мы подготавливаем наступление на Восток… Для работы собственной разведки, как и для возможных ответов на запросы русской разведки, следует руководствоваться следующими основными принципиальными положениями:
1. Маскировать общую численность немецких войск на Востоке, по возможности, распространением слухов и известий о якобы интенсивной замене войсковых соединений, происходящей в этом районе. Передвижения войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием…
2. Создавать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в южные районы генерал-губернаторства… и что концентрация войск на Севере относительно невелика…».
И далее много мер такого же рода.
Как видим, эту дезинформацию гитлеровцам удалось подсунуть. В сосредоточение сил рейха для начала войны Сталин не верил. А если и предпринимались меры, то считали, как того хотели немцы, что главный удар будет нанесен на юге.
«…Распоряжение начальника штаба верховного главнокомандования вооруженных сил от 12 мая 1941 г. по проведению второй фазы дезинформации противника в целях сохранения скрытности сосредоточения сил против Советского Союза.
1. Вторая фаза дезинформации противника начинается с введением максимально уплотненного графика движения эшелонов 22 мая. В этот момент усилия высших штабов и прочих участвующих в дезинформации органов должны быть в повышенной мере направлены на то, чтобы представить сосредоточение сил к операции «Барбаросса» как широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение… противника. По этой же причине необходимо особенно энергично продолжать подготовку к нападению на Англию…
2. Все наши усилия окажутся напрасными, если немецкие войска определенно узнают о предстоящем нападении и распространят эти сведения по стране.. Распоряжения по этому вопросу должны разрабатываться для всех вооруженных сил в централизованном порядке…
…Вскоре на ряд министерств будут возложены задания, связанные с демонстративными действиями против Англии…»
И так далее.
Таким образом, и своим войскам гитлеровское командование карты не открывало. На французском побережье с полным напряжением шла подготовка операции вторжения «Морской лев». А когда подготовка по плану «Барбаросса» была завершена, пишет немецкий генерал Циммерман, «в начале июня в ставку главного командования немецкими войсками Запада прибыл порученец начальника генерального штаба сухопутных войск и сообщил собравшимся офицерам, что все проделанные подготовительные работы являются просто мероприятием, необходимым для введения противника в заблуждение, и что теперь их можно прекратить… Все эти приготовления проводились только в целях маскировки готовящейся Восточной кампании, которая в ту пору являлась для верховного главнокомандующего уже решенным делом».
Высокий профессионализм показало немецкое руководство в проведении дезинформации. Но не менее высоко было искусство советской разведки, особенно военной. Она добыла более чем достаточно достоверной информации для того, чтобы наше руководство могло правильно оценить ситуацию и отразить нападение Германии. Однако Сталин верил в свой сговор с Гитлером и никому не позволял разубеждать себя в этом желательном для него партнерстве. Да и как было не верить — Гитлер соблюдал условия сговора пунктуально: поделил Польшу, соблюдал нейтралитет при войне СССР с Финляндией, присоединении Прибалтики, Западной Белоруссии и Украины, Бессарабии…
Как видим, Сталину вроде бы непросто было разобраться, где истина, когда так по-разному докладывают самые компетентные в этих делах руководители От ошибок и заблуждений никто не застрахован, но беда была в том, что Сталин больше, чем своим разведчикам, верил Гитлеру, его обещаниям, секретным договорам, верил настолько, что, когда уже бомбили все наши пограничные города, Сталин все еще находился в плену обмана фюрера и не разрешил войскам переходить границу, если даже они отразят нападение захватчиков.
Однако вернемся к военным планам Вот что пишет об этой своей работе Жуков после назначения его на должность начальника Генерального штаба:
«Сейчас некоторые авторы военных мемуаров утверждают, что перед войной у нас не было мобилизационных планов вооруженных сил и планов оперативно-стратегического развертывания. В действительности оперативный и мобилизационный планы вооруженных сил в Генеральном штабе, конечно, были. Разработка и корректировка их не прекращалась никогда. После переработки они немедленно докладывались руководству страны и по утверждении тотчас же доводились до военных округов…
Еще осенью 1940 года ранее существовавший оперативный план был основательно переработан, приближен к задачам, которые необходимо было решать в случае нападения. Но в плане были страгегические ошибки, связанные с одним неправильным положением…
И. В. Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном, чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить украинский хлеб, донецкий уголь, а затем и кавказскую нефть. При рассмотрении оперативного плана весной 1941 года И. В. Сталин говорил: «Без этих важнейших жизненных ресурсов фашистская Германия не сможет вести длительную и большую войну».
И.В. Сталин для всех нас был величайшим авторитетом, никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако в прогнозе направления главного удара противника И. В Сталин допустил ошибку».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.