Глава 6. "Денек-то прямо для туристов, Джо!"

Глава 6.

"Денек-то прямо для туристов, Джо!"

Тринадцатилетний Джеме Манн, стоя вместе с отцом около своего дома на северо-западном побережье Оаху, прикрывшись рукой от ярких солнечных лучей, следил за кружащимися высоко в небе самолетами. Семья Маннов любила в конце недели приезжать в свой загородный домик на побережье, чтобы отдохнуть от городского шума. Но в это утро насладиться загородным покоем не удалось. Грохот авиационных моторов разбудил сначала двух мопсов, а затем и их самих... Более 100 самолетов кружились над ними, постепенно разделяясь на небольшие группы по три, пять и семь машин. Несколько истребителей снизилось настолько, что мальчик смог их ясно рассмотреть. Он крикнул отцу:

- Гляди-ка, наши сменили цвет самолетов!

Истребители с ревом пронеслись над дорогой, ведущей к аэродромам Шофилд и Уиллер. Другие группы машин также стали разворачиваться в разные стороны и к 7.45 все самолеты исчезли из вида.

В 12 милях к югу другой тринадцатилетний мальчик - Томми Янг - ловил на спиннинг рыбу. Его внимание также было привлечено шумом авиационных моторов. Взглянув вверх, он увидел большой строй серебристых машин, идущих на юго-восток. Томми сосчитал самолеты - их было 72. А в самом Перл-Харборе, на пирсе, также сидели два юных рыболова. Это были тринадцатилетний Джерри Мортон и его одиннадцатилетний брат Дон. Пирс, на котором они сидели с удочками, был местом, где обычно приставали шлюпки и катера с уволенными на берег матросами и старшинами со стоявших на рейде кораблей. Пирс был расположен на небольшом мыску почти в центре якорной стоянки. Джерри и Дон, подобно большинству детей военнослужащих, считали Перл-Харбор не военно-морской базой, а огромным и великолепным местом для всевозможных игр. Почти каждое утро, когда не надо было идти в школу, они приходили на этот причал - всего в 200 метрах от их дома - таща с собой удочки и сачки. Рыбалка редко была удачной, иногда попадался какой-нибудь доверчивый окунек, но зато всегда здесь были корабли, самолеты, моряки удивительный, яркий и волнующий калейдоскоп, который никогда не мог надоесть. В это утро братья сидели, как обычно, на пирсе: босоногие, голые до пояса, с закатанными до колен штанинами. Легкий ветерок рябил воды гавани, но солнце часто пробивалось сквозь облака, делая утро теплым и обещая великолепный день. Все было обычно, как всегда, если не считать одного: невероятно клевала рыба. Еще не было и 8 утра, когда ребята израсходовали всю наживку и Дон был отправлен домой за новой. Джерри, как старший партнер, остался нежиться на утреннем солнце.

Перед ним во всех направлениях стояли корабли Тихоокеанского флота. Целые семейства эскадренных миноносцев покачивались на якорях возле своих плавбаз. За ними виднелись трубы и мачты крейсеров, стоявших у причала судоремонтного завода. Далее к югу виднелся крейсер "Хелена", пришвартованный у причала No 1010. Сухой док No 1 занимали линкор "Пенсильвания" и два эсминца. За доком стояли, пришвартованные к стенкам и к друг другу дивизионы эскадренных миноносцев, плавмастерская "Медуза" и гидроавиатранспорт "Картис". Но доминировал над всем этим остров Форд, лежащий точно посреди бухты. Именно там, в огромных ангарах для летающих лодок находился сегодня отчим Дона и Джерри - авиамеханик Томас Крафт. Остров Форд служил базой для патрульных "Каталин", а также и для авианосной авиации, когда авианосцы находились в гавани. Авианосцы обычно швартовались на северо-западной стороне острова, а линейные корабли использовали юго-восточную.

Сегодня авианосцы отсутствовали и место их стоянки напротив городской набережной выглядело скучно. Там стояли старые крейсера "Детройт" и "Релей", бывший линкор "Юта", переоборудованный в корабль-мишень и гидроавиатранспорт "Танжер". Зато с противоположной стороны острова торчал целый лес труб, мачт и надстроек "линкорного ряда"; "Невада", "Аризона", "Теннесси", "Вест-Вирджиния", "Мэриленд", "Оклахома" и "Калифорния" - все были здесь. Между линкорами сновал самоходный лихтер УС-17 "Очаровательная барка" - собирая мусор с бронированных гигантов. Танкер "Неошо" пристроился к бочке на южном конце "линкорного ряда". Крейсер "Балтимор" - ветеран Великого Белого флота Теодора Рузвельта - ржавея в резерве, стоял на якоре среди новейших эсминцев. Маленький, обшарпанный гидротранспорт "Свен" примостился у транспортно-железнодорожного пирса неподалеку от крейсеров. Старая канонерская лодка "Сакраменто" стояла у него за кормой - ее тонкая, высокая дымовая труба выглядела так, будто ее конструировал лично Роберт Фултон. Древний минный заградитель "Оглала" дремал у причала No 1010 за кормой "Хелены". Он имел романтичное прошлое речного лайнера, но сейчас в основном стоял у стенки, иногда так долго, что целые семейства птиц вили гнезда в его трубе.

Большие и маленькие, старые и новые, могучие и слабые - они составляли те 96 военных кораблей, которые находились в Перл-Харборе в воскресенье 7 декабря 1941 года.

Тихоокеанский флот США был в те годы большой и в тоже время очень маленькой семьей. Почти все знали друг друга, особенно в родственных специальностях. Уолтер Симмонс, служивший долгое время баталером на "Картисе", вспоминал, что было совершенно невозможно побывать на любом корабле и не встретить целую кучу знакомых.

В предвоенные годы многие служили на флоте очень подолгу. Главстаршина Джозеф Никсон служил на крейсере "Сан-Франциско" 9 лет, старшина Джек Хелли - на "Неваде" - 12 лет. У юного - только что из училища - младшего лейтенанта Джорджа Тоссиджа сложилось впечатление, что многие старшины на "Неваде" служили на линкоре, когда его еще не было на свете. Эти старые мичмана, старшины и унтер-офицеры играли большую роль в поддержании "бодрого духа семьи". Все они годились юным лейтенантам в отцы - учили их понимать службу и любить бейсбол, в отсутствие посторонних называли их "сынками", не скрывая своего снисходительного отношения. Но они же были первыми защитниками офицерского авторитета и непоколебимо верили в святость и незыблемость флотских традиций.

Мир офицеров был еще более тесен. Из года в год их выпускало одно и то же училище, и они шаг за шагом поднимались по служебной лестнице за своими старшими коллегами. Почти все они знали друг друга, деля на всех и свою тяжелую службу, и уют кают-компаний, гордясь и развивая традиции, впитанные еще в военно-морском училище Аннаполиса, и с достоинством нося свою белую накрахмаленную форму. И подобно всем настоящим профессионалам они объединились в гордую замкнутую касту. Но уже появились первые признаки того, что этот тесный, маленький мир начал изменяться. В основном это произошло из-за хлынувших на флот во исполнение различных мобилизационных и учебных планов огромного числа офицеров-резервистов. Резервисты с достаточным энтузиазмом относились к своим служебным обязанностям, но совершенно игнорировали традиции флота, заменив их традициями различных университетов страны.

Доррис Майлер - вестовой кают-компании линейного корабля "Вест-Вирджиния" - одним из первых столкнулся с противоречиями между старыми традициями и поведением офицеров-резервистов. Каждое утро Майлер проделывал гигантскую работу, чтобы поднять с койки младшего лейтенанта Эдмонда Джакоби - юного резервиста из университета Учиты. Сначала Майлер просто расталкивал Джакоби, как это делают проводники пассажирских поездов. Джакоби не имел никаких возражений против подобного обращения, но выпускники Аннаполиса напомнили Майлеру, что по традиции нижний чин не имеет права даже прикасаться к офицеру. Столкнувшись с проблемой, как сохранить офицерское достоинство и в то же время разбудить Джакоби, Майлер пришел на следующее утро к блестящему решению. Нагнувшись к самому уху спящего офицера, он заорал:

- Эй, Джек! - и выскочил из каюты.

В это воскресное утро Майлер не ломал себе голову над этой проблемой: младший лейтенант Джакоби был свободен от вахты и мог спать сколько угодно. Да и сам Майлер не был особенно загружен, выполняя свои обычные обязанности в кают-компании младших офицеров: на завтрак явились всего двое.

Не было много дел и у старшины Ральфа Хайнеса - рулевого на баркасе контр-адмирала Уильяма Келхауна. Адмирал являлся командующим 8-й эскадрой вспомогательных кораблей, составляющей группу транспортов снабжения флота. В это утро командующий должен был отправиться на пришедший "Антарес", но по какой-то причине запаздывал.

На линкоре "Невада" вахтенный офицер лейтенант Тоссидж ожидал, мучаясь от безделья, конца вахты, пытаясь употребить время хоть на что-нибудь полезное. Этот случай представился, когда ему доложили, что уже четыре дня под парами находится один и тот же котел. Лейтенант приказал развести пары в другом.

На "Аризоне" боцман Джеме Форбис с группой матросов натягивал на корме линкора тент для воскресного богослужения. Сильный ветер беспокоил капеллана Уильяма Мажойра: не снесет ли его алтарь за борт. Но солнце палило, облака плыли где-то высоко и все говорило за то, что день будет превосходным. Повернувшись к своему помощнику матросу Джозефу Уоркмену, капеллан проговорил:

- Денек-то прямо для туристов, Джо. Матрос Дональд Мартен с крейсера "Гонолулу" готовил помещение для католической мессы. Другие, подобно сигнальщику Джону Бленкену с крейсера "Сан-Франциско", собирались в увольнение на берег поохотиться за девочками. На "Неваде" лейтенант Томас Тейлор рассчитывал также съехать на берег и поиграть в теннис. На крейсере "Хелена" собиралась на игру бейсбольная команда корабля.

Лейтенант Уильям Браун, стоя на палубе своего торпедного катера, погруженного на танкер "Рамапо" для отправки на Филиппины, обдумывал свой собственный план проведения воскресного дня. Его жена прибывала на две недели в Перл-Харбор, и он уже снял небольшой домик за городом. Он собирался встретить жену и превосходно провести сегодняшний день.

Те, кто не мог попасть на берег, имели собственные планы. На крейсере "Сент-Луис" матрос Роберт Макмарри наблюдал за игрой своих товарищей в шахматы. На линкоре "Калифорния" санитар Уильям Линч неожиданно вспомнил, что сегодня день рождения его сестры и подумал, что неплохо бы написать ей письмо.

Машинист Хутон с линкора "Вест-Вирджиния", сидя на рундуке в кубрике, рассматривал фотографии, присланные женой. На них был изображен его восьмимесячный сын, которого он еще не видел.

Баталер Фельдер Кроуфорд сидел за своим столом в баталерке линкора "Мэриленд", листая пришедшие с последней почтой иллюстрированные журналы.

Очень многие моряки уже думали о предстоящем Рождестве, до которого оставалось всего 15 дней. Сигнальщик Даррел Коннер сидел в рубке флагманской связи линкора "Калифорния", упаковывая купленные рождественские подарки. Матрос Лесли Шорт забрался в одну из зенитных установок линкора "Мэриленд", где его никто не мог потревожить, и надписывал рождественские открытки.

Время завтрака, строго регламентированное Уставом, в воскресные дни варьировалось, как кому вздумается. Командир крейсера "Релей" капитан 1-го ранга Бенхем Симмонс, одетый в голубую пижаму, пил кофе в своей каюте. На линкоре "Оклахома" младший лейтенант Билл Ингрем, сын знаменитого футбольного тренера, ждал, когда вестовой принесет ему сваренные вкрутую яйца.

У матроса Мартина Эйта, любившего поесть, завтрак был своего рода священнодействием: 4 яйца, бекон, две тарелки каши, фруктовый сок, печенье и три чашки кофе.

В поселке вольнонаемных рабочих судоверфи, известном в просторечье как "Бойстаун", сварщик Бен Ротч пригласил на завтрак пару своих друзей с крейсера "Релей". Завтрак состоял из ветчины, яиц и бутылки виски.

В ремонтных цехах и в сухом доке No 1, несмотря на воскресный день, продолжалась работа. Вольнонаемный рабочий Гарри Деннер чистил от ржавчины кронштейны гребного вала правого борта линкора "Пенсильвания". Но дух воскресенья чувствовался в любой работе.

У ворот военно-морской базы Перл-Харбора часовые морской пехоты с удовольствием позировали китайцу-фотографу Тай Слилою, который неофициально был фотографом всего флота. Это был удивительно колоритный китаец в своей огромной шляпе охотника на слонов.

В нескольких сотнях метров от этих ворот, вниз по дороге на Гонолулу, находился главный КПП аэродрома Хикэм, где базировались армейские бомбардировщики. Обычно аэродром находился в постоянном действии, решая разные задачи боевой подготовки от обычной летной практики до учебных "налетов" на корабли. Самолеты с авианосцев не оставались в долгу, время от времени совершая "налеты" на аэродром. Но сегодня все было спокойно. Авианосцы находились в море, а армейские бомбардировщики были выстроены ровными рядами вдоль взлетной полосы. Страх генерала Шорта перед возможностью диверсий вылился в то, что самолеты все были собраны на открытом месте для лучшего обеспечения их охраны. Ангары самолетов стояли пустыми, но на контрольной башне царило возбуждение и рабочая обстановка. Оперативный дежурный капитан Гордон Блейк появился на КДП ровно в 7 утра. Затем прибыли майор Роджер Рамей, полковник Ченьи Бертгольф из штаба ВВС округа и сам командир авиабазы полковник Уильям Фартинг. Старшие офицеры собрались на КДП базы, чтобы встретить тяжелые бомбардировщики Б-17, прибывающие с материка. Это были новые, потрясающие машины и прибытие сразу 12 "крепостей" было, в действительности, очень большим событием. Но и на авиабазе царил дух выходного дня. Сержант Роберт Хей одевался, готовясь посостязаться в стрельбе из винтовки с капитаном Чаппельманом. Капитан Леви Эрдман спешил на корт, взвалив на спину сумку со всем теннисным снаряжением. Медсестра Моника Контер в ожидании свидания с лейтенантом Беннингом замеряла пульс и температуру у больных нового базового госпиталя. Рядовой Марк Лайтон кое-как успел позавтракать до 7.45 (предельное время для завтрака сержантско-рядового состава), но большинство солдат даже и не пытались этого сделать. Старший сержант Чарльз Джудд валялся на койке, читая в сентябрьском номере журнала "Авиация" статью, разоблачающую низкую боевую подготовку и устарелость матчасти военно-воздушных сил Японии.

Во многом то же самое происходило на аэродроме Уиллер - базе армейских истребителей, расположенной в центре острова. Здесь также все самолеты - 62 новейших истребителя П-40 - стояли крылом к крылу вдоль взлетной полосы. Большинство личного состава еще валялись в койках. Исключение составляли лишь двое - лейтенанты Джордж Уэлч и Кен Тейлор - двое пилотов, только что вернувшиеся в часть. Всю субботнюю ночь юноши провели на танцах и за карточным столом в клубе на небольшом аэродроме Халейва на западном побережье острова. Теперь Уэлч убеждал друга не ложиться спать, а лучше отправиться обратно в Халейву и искупаться. Ведь нет ничего лучше утреннего купания. Их ленивый спор - единственное, что нарушало сонную тишину авиабазы Уиллер.

Такая же тишина царила над огромными кирпичными прямоугольниками Шофилдских казарм. Многие солдаты 24-й и 25-й дивизий еще не вернулись из суточного увольнения. Некоторые, подобно сержанту Валентину Леманскому, принимали душ, брились, чистили зубы. В расположенных неподалеку офицерских квартирах маленькая дочка полковника Виргила Майлера Юлия уже встала, позавтракала, одела праздничное платьице и собиралась отправиться вместе со своей мамой и братьями в церковь на воскресную проповедь.

Некоторые солдаты форта Шафтер также собирались в церковь, но большинство еще валялись на койках или нежились на солнце.

Полковник Филдер - начальник разведки генерала Шорта - одетый в спортивный костюм, собирался с семьей на загородный пикник.

Ниже форта располагался маленький аэродром армейских истребителей, приютившийся на восточной оконечности острова. На нем базировались две небольшие эскадрильи истребителей, из них - только 12 новых П-40. Здесь, как и на других авиабазах, самолеты были собраны вместе вдоль взлетной полосы, а люди либо отдыхали, либо строили какие-то воскресные планы.

В пяти милях дальше по побережью находилась база морской авиации Канэохе, с которой оперировали 33 новеньких летающих лодки "Каталина". В это утро три из них находились в патрульном полете, остальные стояли в ангарах или покачивались на якорях на легкой зыби бухты Канэохе. На базе летающих лодок царила та же сонная атмосфера, что и повсюду. Вестовой офицерской столовой сидел за столом без всякого дела: на завтрак не явился никто. Капитан 3-го ранга Криммон - врач базы - сидел в своем кабинете, положив ноги на стол, удивляясь, почему не пришла утренняя газета.

Это удивляло многих. Местная газета "Адвертисер" считалась неотъемлемой частью воскресного завтрака, но в это утро типографская машина, успев отпечатать только 2000 экземпляров, неожиданно сломалась. Уже отпечатанные экземпляры отправили в Перл-Харбор для распределения по кораблям. Ремонт оборудования в воскресное утро был почти безнадежным делом, хотя редактор Рей Колл прилагал все усилия, чтобы починить машину.

В резком контрасте с сонной атмосферой, царившей в Перл-Харборе, кипучая деятельность бурлила на эсминце "Уорд", продолжавшем прочесывать воды у главного входа в Перл-Харбор. Масса событий произошла с тех пор, как они прикончили сверхмалую подводную лодку.

В 6.48 с эсминца заметили белый сампан, разгуливавший в запретной зоне. Когда эсминец направился к нему, чтобы выяснить в чем дело, сампан попытался удрать. Его быстро догнали; шкипер сампана заглушил двигатель и стал размахивать белым флагом. Это поразило Аутбриджа. Сампаны часто, следуя за косяком рыбы, заходили в запретную зону. Их столь же часто и ловили. Но никогда они не капитулировали так официально. Однако, с другой стороны, шкипер уже насмотрелся на лихие действия "Уорда" со стрельбой из орудий и взрывами глубинных бомб, так что считал не лишним продемонстрировать свои самые мирные намерения, чтобы огонь не открыли и по нему. Эсминец повел нарушителя в Гонолулу, чтобы сдать его там береговой охране.

В 7.03 гидроакустики эсминца снова доложили о точном контакте с подводной лодкой. Бросив сампан, Аутбридж повел эсминец на указанное пеленгом место и сбросил пять глубинных бомб. Огромное пятно соляра, бурля пузырями, разлилось по поверхности в трехстах метрах за кормой эсминца. Затем "Уорд" вернулся к сампану. Все оставались на боевых постах по боевой тревоге. Аутбридж вызвал по радио штаб 14-го военно-морского округа, предупредив, чтобы там были готовы к приему новых сообщений.

В штабе все сообщения попадали в руки капитана 3-го ранга Гарольда Каминского - старого резервиста, недавно вернувшегося на флот, в котором он служил матросом еще в первую мировую войну. Каминский по службе отвечал за противолодочные сети и боновые заграждения, а в это утро дежурил по штабу, что входило в обязанность всех офицеров. Ему помогал матрос, гавайец по происхождению, который мало разбирался в английском языке и еще меньше в телетайпах.

Из-за различных задержек в расшифровке, редактировании и отпечатке входящих радиограмм Каминский только в 7.12 получил переданное в 6.53 сообщение с "Уорда" о потоплении подводной лодки. Первым делом дежурный по штабу пытался дозвониться до адъютанта адмирала Блоча, но это ему не удалось. Тогда он стал звонить начальнику штаба ОВРа капитану 1-го ранга Джону Ирлу. Трубку подняла жена начальника штаба, но немедленно передала трубку мужу. Каминскому показалось, что начальник штаба слушает его без всякого интереса и даже с некоторым раздражением.

Капитан 1-го ранга Ирл позднее вспоминал, что в начале он действительно был слегка раздражен, поскольку решил, что речь идет об очередном "обнаружении" подводных лодок, которых было полно за последние месяцы. Он понял, что дело серьезное, когда узнал, что эсминец вел артогонь и сбрасывал глубинные бомбы, чего никогда не было при всех предыдущих "обнаружениях". Ирл приказал Каминскому немедленно передать это сообщение дежурному по штабу флота и капитану 2-го ранга Чарльзу Момсену оперативному офицеру штаба ОВРа (14-й округ). Ирл сказал, что адмиралу Блочу он все доложит сам.

В 7.15 капитан 1-го ранга Ирл дозвонился до адмирала Блоча и доложил ему о случившемся. Оба старших офицера следующие пять или десять минут пытались решить, можно ли считать это сообщение надежным или нет. Переходя из рук в руки, радиограмма Аутбриджа, конечно, потеряла свое ключевое слово "обстрелял", которое должно было дать понять, что лодку наблюдали визуально. Поэтому ни Блоч, ни Ирл не могли понять, шла ли речь об очередном гидроакустическом контакте или с "Уорда" действительно что-то видели. В итоге они решили запросить у "Уорда" подтверждение информации, доложить в штаб флота и ждать, по выражению капитана 1-го ранга Ирла, "дальнейшего развития событий".

Между тем, Каминский доложил радиограмму Аутбриджа в штаб командующего флотом, развернутый на базе подводных лодок. Помощник оперативного дежурного капитан 3-го ранга Френсис Блейк, выслушавший доклад, считает, что это произошло примерно в 7.20. Блейк немедленно передал рапорт оперативному дежурному капитану 2-го ранга Винсенту Марфи, который одевался в своей каюте. Марфи сказал:

- Адмирал Блоч знает об этом или нет? Узнайте у него.

Поскольку в разговоре с Каминским об этом речи не было, Блейк сам позвонил в штаб 14-го округа, но телефон там оказался занятым. К этому времени Марфи пришел в дежурку и приказал:

- Ладно. Идите в оперативную рубку и уточните на карте места всех кораблей, находящихся в море. А я сам им позвоню.

Но телефон у дежурного по ОВРу был все еще занят. Марфи соединился с коммутатором, приказав прервать там разговор и сообщить Каминскому, чтобы тот позвонил в штаб флота, а сам отправился в оперативную рубку. Не было ничего удивительного в том, что телефон Каминского был занят. После разговора с Блейком он позвонил, как ему было приказано, капитану 2-го ранга Момсену - оперативному офицеру штаба ОВРа. Момсен приказал сообщить об этом лейтенанту Джозефу Логану. Затем пришлось звонить в береговую охрану, чтобы узнать, что за сампан был задержан "Уордом". После этого, в 7.25, снова позвонил Момсен, приказав выслать на помощь "Уорду" дежурный эсминец "Монегхен". Далее было приказано позвонить лейтенанту Оттли, чтобы перекрыли заграждениями вход в порт Гонолулу. Звонок следовал за звонком, драгоценные минуты улетали на ветер.

Когда в 7.30 капитан 2-го ранга Марфи вошел в свой кабинет, телефон на его столе пронзительно звенел. Оперативный дежурный полагал, что это ожидаемый звонок от Каминского, но ошибся. Звонил капитан 2-го ранга Логан Рамсей - начальник штаба 2-го патрульного авиакрыла летающих лодок, чья база находилась на острове Форд. Рамсей спешил доложить о чрезвычайном происшествии - только что одна из патрульных "Каталин" сообщила о потоплении подводной лодки примерно в миле от входа в Перл-Харбор. Марфи ответил, что он уже имеет похожий рапорт, но с эсминца. Следующие несколько минут оба офицера сравнивали полученные сообщения.

Сообщение, о котором докладывал Рамсей, пришло с "Каталины" лейтенанта Тэннера. Его занесли в журнал ровно 7.00, но затем последовали обычные задержки при декодировании и прочем, сменившиеся сомнениями со стороны первых читавших сообщение старших офицеров.

Капитан 2-го ранга Кнефлер Макгиннис - командир подразделения летающих лодок - склонялся к тому, что Теннер просто неправильно опознал объект, обнаруженный в море. Он проверил всю информацию о месте американских лодок, которая имелась в распоряжении патрульной авиации. В указанном Тэннером районе никаких лодок не было. Сам Рамсей получил это сообщение в 7.30 от оперативного дежурного по штабу патрульной авиации и тоже решил, что это какая-то ошибка: кто-то неправильно передал сообщение о каких-нибудь учениях. Он приказал дежурному офицеру немедленно затребовать подтверждения подлинности полученной информации. Чтобы застраховаться от неожиданностей, Рамсей решил быстро составить план поиска неизвестной лодки и доложить обо всем в штаб флота. Это все, что он мог на данном этапе сделать.

Когда капитан 2-го ранга Марфи закончил разговор с Рамсеем и положил трубку, телефон сразу же зазвонил снова. На этот раз это был Каминский. Он заверил Марфи, что Блочу все доложено, что дежурный эсминец уже вышел на помощь "Уорду", а эсминец, находящийся в часовой готовности, уже разводит пары.

- Имели ли вы какие-нибудь предварительные данные об этом инциденте? Или какую-нибудь новую информацию?

- Это сообщение свалилось, как гром с ясного неба, - ответил Каминский.

Капитан 2-го ранга Марфи почел за лучшее доложить обо всем лично командующему флотом. В 7.40 на проводе был сам адмирал Киммел. Командующий, который оставил жену на материке, чтобы обезопасить себя от любого отвлекающего влияния, жил один в невзрачном новом доме на Макалапе, примерно в пяти минутах езды от штаба. Выслушав доклад, командующий сказал:

- Сейчас прибуду.

Затем снова позвонил Рамсей, спросив, есть ли какие-нибудь новости? Марфи ответил, что никаких новостей нет, но посоветовал держать поисковые самолеты в готовности, если адмирал захочет их использовать.

Потом опять позвонил Каминский, доложив об инциденте с сампаном. Он уже докладывал об этом Ирлу, и капитан 1-го ранга посчитал это доказательством того, что все это ерунда. Если бы в районе рыскала подводная лодка, разве стал бы "Уорд" эскортировать какой-то сампан в Гонолулу? Он так и не понял, что инцидент с лодкой произошел в 06.45 и, что на "Уорде" совершенно определенно считали лодку уничтоженной. Капитан 2-го ранга Марфи подумал, что сообщение о сампане нужно немедленно доложить адмиралу Киммелу и снова позвонил командующему в 7.50.

Командир стоявшего в полной готовности на выходе из канала эсминца "Монегхен", капитан 3-го ранга Билл Бурфорд, с нетерпением посматривал на часы. Вскоре его корабль должен быть сменен другим эсминцем, и Бурфорд планировал съехать на берег. Он уже приказал подать командирский баркас к борту. Затем, в 7.51 совершенно неожиданно был получен приказ из штаба 14-го военно-морского округа: "Немедленно выйти в море и в оборонительном районе вступить в контакт с эсминцем "Уорд". И это за 9 минут до смены! В приказе ничего не говорилось о том, в чем, собственно, дело, и к чему эсминец должен подготовиться. Но Бурфорд все-таки надеялся, что часа через два он освободится и съедет на берег, как и планировал.

Пока "Монегхен" выходил в море, на остальных кораблях в Перл-Харборе готовились к церемонии подъема флага. Церемония всегда была одинаковой. В 7.55 на сигнальной мачте водонапорной башни морского арсенала поднимался синий "подготовительный" флаг. Все корабли репетировали сигнал. После репетиции на носу каждого корабля вставал матрос с гюйсом в руках, а на корме - другой с государственным флагом США. Затем, ровно в 8.00, подготовительный флаг на мачте башни спускался, на носу корабля поднимался none, а на корме - звездно-полосатый национальный флаг. На маленьких кораблях, приветствуя флаг, заливались боцманские дудки, на кораблях побольше - играли горны, а на линкорах и крейсерах корабельные оркестры приветствовали флаг звуками национального гимна.

Когда стрелки часов подошли к без пяти восемь, на всех кораблях экипажи построились на церемонию подъема флага. На мостике старой плавмастерской "Вестал" сигнальщик Адольф Злабис готовился поднять подготовительный флаг. На корме стоящего у причала крейсера "Хелена" лейтенант Джоунс с флагом в руках промаршировал к кормовому флагштоку в сопровождении почетного эскорта из четырех морских пехотинцев. На линейном корабле "Невада" вместе с экипажем стоял корабельный оркестр, готовый грянуть гимн. Беда заключалась в том, что вахтенный офицер - младший лейтенант Тоссидж, никогда до этого не распоряжавшийся церемонией подъема флага, не знал, какого размера американский флаг должен быть поднят на корме корабля. Он послал рассыльного узнать об этом у моряков "Аризоны", которая стояла впереди "Невады".

В этот момент кто-то из музыкантов заметил появившиеся на северо-западе маленькие черточки в кебе.

Самолеты приближались с разных направлений. Лейтенант Данальд Корн вахтенный офицер крейсера "Релей" - заметил, их приближающимися с юго-запада. Матрос Пресслер с "Аризон" увидел их появившимися с востока. На эсминце "Хелм" рулевой - старшина Френк Хандлер заметил их идущими на малой высоте с юга. Эсминец "Хелм" - единственный корабль в Перл-Харборе под парами шел по входному каналу. Самолеты пролетели в каких-нибудь 100 метрах от него, появившись над каналом со стороны входа в гавань. Одна из машин, видимо, случайно, покачала крыльями. Старшина Хандлер в ответ приветливо помахал им рукой. Он успел заметить, что в отличие от большинства американских самолетов эти машины имели неубирающиеся шасси.

Следя за появившимися самолетами, которые с ревом приближались, санитар Линч на линкоре "Калифорния" услышал, как какой-то старослужащий объяснял молодым матросам:

- К нам в гости, кажется, пожаловал русский авианосец. Это самолеты с него. Видите, на них ясно различимы красные круги.

Сигнальщик Чарльз Флуд на крейсере "Хелена" наблюдал в бинокль за приближающимися самолетами. Они стремительно снижались, но каким-то необычным способом, тем не менее, чем-то знакомым Флуду. И тут он вспомнил о событиях, когда был в Шанхае в 1932 году. Японская армия и флот штурмовали и бомбардировали город. Сигнальщик отметил их тактический прием выхода в атаку на пологом пикировании. Самолеты, которые направлялись к острову Форд, пикировали тем же самым способом.

С ревом и громом 27 пикирующих бомбардировщиков капитана 3-го ранга Такахаси ринулись на остров Форд и аэродром Хикэм. 40 торпедоносцев капитана 3-го ранга Мурата снижались для захода в торпедную атаку на крупные корабли. Капитан 2-го ранга Футида повел горизонтальные бомбардировщики на большой круг, выжидая время и наблюдая за действиями своих пилотов. Пикировщики и торпедоносцы ринулись в атаку одновременно, а не друг за другом, как предусматривал план. Но это уже не имело какого-либо значения. В воздухе не было видно ни американских самолетов, ни разрывов зенитных снарядов. Враг, судя по всему, был полностью захвачен врасплох.

За несколько минут до этого, в 7.49, Футида передал по радио сигнал к атаке: "То...то...то...то..."

Теперь он был уверен в победе и в 7.53 - еще до того, как упали первые бомбы - радировал на авианосцы, что внезапная атака удалась: "ТОРА...ТОРА...ТОРА..."

На мостике "Акаги" адмирал Кусака молча посмотрел в глаза адмиралу Нагумо. Адмиралы не обмолвились ни словом, а только обменялись крепким рукопожатием.