22 Если завтра война. Усвоены ли уроки 41-го года сегодня?

22

Если завтра война. Усвоены ли уроки 41-го года сегодня?

19 ноября 1942 года завершилась оборонительная стадия Сталинградской операции, и началось наступление. Но этому предшествовало немало катастрофических ошибок и потерь 1941 – начала 1942 годов.

«14 июня 1941 года было опубликовано сообщение ТАСС, являвшееся приглашением Германии к диалогу. Когда на это сообщение не было получено никакого ответа, к границам начали выдвигаться армии внутренних округов с Северного Кавказа, Поволжья, Орловского военного округа, а также так называемые глубинные стрелковые корпуса особых (приграничных) округов, находившиеся в нескольких сотнях километров от государственной границы. Однако собрать группировку войск, способную достойно встретить противника, советское командование уже не успело».

(Военный историк Алексей Исаев на «круглом столе» в РИАН, 2006 год).

О причинах первых неудач в Великой Отечественной войне спорили бесконечно много, так что никакие слова уже картину, безусловно, не изменят. Каждый из спорщиков останется на своих позициях, поскольку окопался на них лучше, чем в свое время окопались в своих глубоких траншеях бойцы под Верденом, где линия фронта не двигалась месяцами, несмотря на ожесточенные бои. Можно только предположить, что если бы примерно так была укреплена и советская граница в 1941 году, немцы застряли бы там точно так же, как и под Верденом, несмотря на все свои танки и авиацию. Застряли же советские войска у линии Маннергейма в 1939 году. В любом случае была бы укреплена граница, ни о каких молниеносных прорывах в глубь страны речь бы не шла.

Впрочем, чисто военные аспекты стоит оставить военным специалистам. У гражданского человека есть свое оружие – обычная логика. Рассуждения о чистках в Советской армии, проведенных Сталиным накануне войны, а их часто приводят в качестве аргумента, объясняющего наши первоначальные неудачи на фронте, – тоже палка о двух концах. В конце концов, известный постулат о том, что военные, особенно в прошлом воевавшие, всегда готовятся к прошедшей войне, никто не отменял. Так что сама по себе замена старых кадров новыми, особенно в преддверии войны, нормальна и естественна, если, конечно, она производится нормально и естественно, то есть не сталинскими кровавыми и далеко не самыми умными методами. Такие вещи обычно делают планово, выборочно, постепенно – чтобы не ослаблять армию.

Сталин, правда, сделал все с точностью до наоборот: такой балласт, как Ворошилов или Буденный, был оставлен на высших военных постах, а плеяда передовых военных, которые действительно думали о будущей войне, оказалась расстреляна. Да и одновременность, и массовость самой чистки, даже если оставить в стороне ее бесчеловечные методы, не укрепляла, а подрывала обороноспособность страны.

Вместе с тем та же чистка вывела на первый план немало талантливых командиров, которые и переломили позже ход войны. Но именно позже, когда они и сами набрались опыта. Даже Жукову, с его ограниченным опытом проведения крупных войсковых операций на Халхин-Голе, пришлось многому учиться в ходе самой войны, чтобы стать тем Жуковым, что в конце концов штурмовал Берлин и принимал Парад Победы.

К тому же и сама армия, и население страны, в угоду политической конъюнктуре, оказались абсолютно запутаны руководством – вплоть до 22 июня 1941 года большинство не имело представления, кто же нам Германия – друг, союзник или неизбежный жестокий враг, к схватке с которым необходимо заранее и упорно готовиться. И эта психологическая растерянность также сыграла свою негативную роль. А это очень важно, особенно если учесть, что после кадровых разгромов Красной армии спасать страну в этой страшной войне, недаром названной Отечественной, пришлось в первую очередь как раз простым работягам – агрономам, интеллигентам и вчерашним школьникам.

«Сталин в первые месяцы войны допустил ряд катастрофических ошибок, но сумел сохранить систему управления войсками, даже получив сильнейшие удары и оказавшись на грани поражения. Он извлек уроки из собственных просчетов, и, что особенно важно, несмотря на диктаторские склонности, проявил достаточную гибкость и способность к адаптации, чтобы наладить творческое, динамичное взаимодействие со своими генералами – которые, получив необходимыйопыт и ресурсы для ведения победоносной войны, действовали блестяще».

Джеффри Робертс, автор ряда книг по истории Второй мировой войны, из журнала «Front Page Magazine», США, 2007 год.

По мнению многих исследователей, военно-экономический потенциал СССР к концу 30-х годов был гораздо выше, чем у Германии и других стран. Не зря говорят, что битвы выигрывают генералы, а войны – экономика. Мобилизационная система была заимствована Советским Союзом у американцев и очень эффектно применена – она во многом и выиграла войну. Часть исследователей даже считает, что такая уверенность Сталина в том, что Германия нападать не будет, основывалась именно на его знании военно-экономических потенциалов обеих стран и на том, что Гитлер тоже это знает, а следовательно, понимает, что проиграет в любом случае.

Но это, конечно, достаточно спорная точка зрения, большинство историков все же не настолько категоричны, хоть и высоко оценивают предвоенную военную промышленность СССР, которая была основана на мобилизационной экономике и у которой было много плюсов, прежде всего потому что она имела строгую вертикаль управления и очень быстро могла перестраиваться. Но не надо забывать, что существовал и крупномасштабный американский лендлиз. Наша экономика помогла обеспечить наши Вооруженные силы, но делала она это все же с иностранной помощью, которая играла немалую роль. И многие политики еще советского периода, даже сам Микоян, это подтверждали. Поэтому, как бы ни была сильна советская военная экономика, все же мы выиграли при помощи иностранцев. Нельзя забывать, что все наши «катюши» ставились на «студебеккеры», тысячи самолетов, танков, паровозов были зарубежного производства, и минимум 20% всего авиационного бензина тоже были из-за рубежа. То есть экономика была, конечно, мощная, но и роль иностранной военной помощи недооценивать нельзя. При всей хорошей подготовленности нашей экономики советские войска не зря отступали до Москвы, а потом и до Сталинграда.

Одной из причин этого, впрочем, была не какая-то общая недостаточная подготовленность, а то, о чем уже говорилось выше – готовятся обычно к прошлой войне. Вторая мировая была и близко не похожа ни на одну из предыдущих войн, но и солдаты, и командиры поначалу были обучены так, что могли бы дать адекватный отпор в Первой мировой, но никак не в современной войне. И высшее военно-политическое руководство страны порой принимало неадекватные решения по той же самой причине.

Министра обороны США Дональда Рамсфелда как-то раз спросили, к чему должны готовиться вооруженные силы США. И он сказал: «К тому, о чем мы еще не имеем представления». Его подняли на смех и обвинили в некомпетентности, а через несколько недель случилось 11 сентября, то есть произошло такое событие, которое заранее представить могли только авторы шпионских и приключенческих романов.

То есть проблема подготовки страны к войне заключается в том, чтобы научиться думать о немыслимом, не опираясь на представления о предыдущей войне. Советский Союз, к сожалению, этот урок не учел, поэтому наши Вооруженные силы еще шестьдесят лет потом жили опытом Великой Отечественной войны, чем в немалой степени загубили советскую экономику и само государство.

Увидеть перспективы другой войны и готовиться, или пытаться готовиться к ней – это сложный вопрос государственного предвидения. И сейчас, в условиях современности, пора перестать пересчитывать ядерные боеголовки, а надо начинать думать о принципиально новом, например, о «сетецентрических войнах».

Конечно, наша военная мысль вовсе не дремлет. Другой вопрос, прислушиваются ли к ней власти, реализуют ее достижения или нет. Совсем недавно в России появилось новое Объединенное стратегическое командование, но мало кто знает, что разрабатывать его начали еще больше двадцати лет назад. Другое дело, что тогда это не афишировалось, и то, что было уже разработано, двадцать лет лежало никому не нужное. То есть военные очень часто предлагают серьезные и продуманные вещи, ориентированные на будущее. Но политики военных редко слушают.

За примерами необязательно даже обращаться ко Второй мировой войне, достаточно посмотреть, например, на недавнюю войну в Ираке. Председатель военного комитета США говорил начальникам штабов, что, когда они войдут в Ирак и разгромят иракскую армию, группировку вооруженных сил надо будет минимум раза в два увеличить для того, чтобы удержать Ирак под контролем. Его все высмеяли, в том числе тот же Рамсфелд, и он ушел в отставку. На практике оказалось, что генерал был совершенно прав – американцы легко разгромили иракскую армию, но основной проблемой стало удержать после этого занятую территорию под контролем.

Готова ли Россия к войне?

Да, готова – 14%

Нет, не готова – 61%

Затрудняюсь ответить – 25%

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).

В России с начала 80-х были попытки создать объединенные стратегические командования. Но этому противодействовали сложившиеся бюрократические кланы в военном руководстве страны, которые решительно не желали ничего менять – они понимали, что как только создастся стратегическое командование, им придется отдать ему все полномочия. А за полномочия и должности всегда идет основная борьба.

И до самой войны с Грузией идея объединенной операции воспринималась большинством военных и политиков лишь чисто теоретически. Суть ее в том, чтобы одному военачальнику подчинялись и силы ВВС, и силы флота, и сухопутные войска, размещенные в пределах его компетенции. У нас это все красиво называлась координация, но в действительности ее никогда не было. Были, конечно, военные округа, только авиация все равно действовала по своим планам, ВМФ – по своим, и даже ракетная бригада, которая была формально подчинена сухопутным войскам, действовала в соответствии со своими планами. Можно сказать, что нынешнее создание объединенных командований – это прямая реакция на анализ грузинского конфликта. Но, конечно, ее корни гораздо глубже и уходят в десятилетия мирового и отечественного опыта. В США первые подобные попытки были еще при Эйзенхауэре.

У нас тоже были попытки, но сами военные так изменить структуру командования не могут, для этого нужна политическая воля. Кроме того, и таких людей, которые способны командовать разными родами войск, очень мало. Если офицер прослужил всю жизнь в танковых войсках, а потом ему говорят – будешь командовать еще авиацией и флотом – как он сможет это делать, если его к этому никогда не готовили?

«Россия всегда готова к войне – уже на генном уровне».

«Да, как в 41-м году, и как всегда, впрочем».

«Люди готовы, государство – нет».

«Россия не готова отразить нападение агрессивных противников».

«Абсолютно не готова».

«Конечно нет. Ни специалистов. Ни техники, нет ничего, одни понты. Война в Чечне, и особенно в Грузии, это доказала. Плюс продажность чиновников и высшего командного состава».

«Россия даже к зиме не готова из года в год».

(Из комментариев к опросу о готовности России к войне на сайте «SuperJob»).

В российской политической пропаганде упор на то, что может начаться какая-нибудь война, звучит по поводу и без повода. Руководство страны очень любит вербализировать свое раздражение политикой того или иного государства именно в военных терминах. Поэтому когда происходит что-то, что им очень не нравится, например «оранжевая революция» на Украине, никто не говорит, что Кремлю сильно неприятно, что там пришло к власти руководство, которое ориентируется на Запад. Вместо этого начинают напоминать населению, что на Украине могут появиться базы НАТО, и подлетное время ракет к России составит «две-три минуты». При этом, конечно, никому в голову не приходит, что ракеты, подлетное время которых составляет две-три минуты, давно уничтожены по советско-американскому договору – такие детали мало кто знает.

И получается, что, с одной стороны, люди слышали бесконечные напоминания о том, что мы в кольце врагов, а с другой – все видели плачевное состояние российских Вооруженных сил, которое только недавно стало меняться в лучшую сторону. То есть получалось, что, с одной стороны, люди слышали, что враги нас обступили, а с другой – видели, как собственная армия буквально на ладан дышит. Поэтому, конечно, теперь в готовность России к войне мало кто верит.

Но помимо ослабления армии и пропаганды угрозы со стороны «враждебного окружения», есть еще один урок 1941 года – это военно-стратегические оценки, оценки военных угроз, военное строительство и планирование. Конечно, по большому счету на все сто процентов угрозы никто не может предусмотреть. И если гоняться за каждой предполагаемой угрозой в отдельности – НАТО, китайской, исламистской, – то нам и десяти армий не хватит. Поэтому вместо этого нам нужно закладывать в армии и в оборонной системе такой потенциал, который самонастраивался бы на любые угрозы.

Это довольно сложно сделать на практике, и прежде всего потому, что почти никто об этом даже не задумывается, хватаясь за первую попавшуюся угрозу и начиная бить в барабаны. Поэтому реформы, проводимые в армии министром обороны Анатолием Сердюковым, – это реформы сугубо здравого смысла. Он не делает ничего, что не было бы уже взято на вооружение самыми передовыми странами мира. Другое дело, что этого уже мало, нужно идти дальше, что слишком сложно, потому как и нынешние реформы встречают большое сопротивление, в том числе и в самой армии.

Наши Вооруженные силы выпали из русла мирового развития довольно давно, и им давно пора туда вернуться. Но только вернуться – уже мало, нам нужно смотреть вперед, потому что все армии мира сейчас проходят трансформации и реформы. Через пять лет это будут совсем другие армии, и получится, что мы от них опять отстали. Поэтому важно не только определить, что делать, но и как это все делать, – ведь можно иметь благие намерения, а добиться такого безобразного результата, что потом останется только руками развести с нашей уже привычной поговоркой «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Конечно, ошибки бывали у всех. В 1941 году, прямо перед войной, за слова о том, что Германия угрожает Советскому Союзу, можно было под расстрел угодить. Но тоталитарный режим может поменять свою политику на 180 градусов в течение нескольких суток. Потому что развернуть пропагандистскую машину очень легко. И если в тоталитарной стране ведутся военные приготовления, то их нужно опасаться, несмотря на все уверения в мире и дружбе.

В 1941 году Сталину не раз докладывали: у наших границ готовые к наступлению группировки. Он отвечал, что войны нет и не будет, это наши друзья. Для любого военного это нонсенс, армия у самых границ не может быть дружественной по определению. Но у политиков зачастую другие критерии.

Хотя, конечно, в наше время все это уже не все так однозначно. Недавно в новой стратегической концепции НАТО впервые появилась, видимо, специально для нас, фраза, что НАТО не является военно-стратегическим противником России. А в Военной доктрине Российской Федерации среди перечисляемых потенциальных опасностей, наоборот, первым вновь стоит расширение НАТО и приближение его к нашим границам. Но к счастью, правда заключается в том, что сейчас ни Россия, ни НАТО не обладают материальными ресурсами, чтобы осуществить агрессию друг против друга. И все это понимают. А тем, кто искренне верит в агрессивные планы коварного НАТО, надо посмотреть, как они воюют в Афганистане и с какими усилиями формируют там всего лишь пятидесятитысячную военную группировку.

НАТО не обладает силами для агрессии, равно как таковыми не обладает и РФ. Но НАТО – это для некоторых наших политиков – идеальный «бумажный тигр». Когда надо напугать население или настроить его против Запада, правительство вспоминает о расширении НАТО или о еще одном подобном «пугале» – американской ПРО.

Для обеспечения своей военной безопасности нужно ли России вступить в НАТО?

Да– 73,3%

Нет – 26,7%

(По результатам опроса слушателей радио «Эхо Москвы»).

Всего за несколько последних лет очень сильно изменились российские Вооруженные силы, изменилась вся ситуация, поменялись отношения с НАТО, да и само НАТО – уже далеко не та организация, которая была двадцать и даже десять лет назад, когда была совершена агрессия против Югославии. Они сделали из югославской истории серьезные выводы, и хотя они это публично и не признают, но на экспертном уровне давно говорят, что это была как минимум серьезная ошибка блока.

Что сейчас представляет из себя НАТО? Это такой элитарный клуб государств, которые обеспечивают себе привилегированное положение в плане безопасности. Почему бы в этот клуб не вступить, если не против члены этого клуба? А члены клуба сегодня не особо против. Мешают обсуждать этот вопрос в основном объективные причины – разные стандарты оборонно-промышленного комплекса и ряд других.

«Если завтра война – за что будет воевать российское общество? За «Газпром», за милицию, за чиновников, за «великую Русь», за березки?»

(Из комментариев слушателей радио «Эхо Москвы»).

И в Чечне, и в Грузии, при всех недостатках нашей армии, она воевала хорошо и даже с азартом. Может, не всегда умело, но зато без колебаний. Так что, скорее всего, пессимистичные заявления, что воевать некому и не за кого, – это больше завуалированные призывы со стороны общества сделать армию лучше. И в 1941 году так отчаянно воевали не за Сталина и не за советскую власть. Воевать начали, когда поняли, что идет страшный враг, который всех уничтожит. Воевали за свою страну, за свою семью, воевали за Родину. Когда начинается война, пацифизм рушится очень быстро.

И сейчас то же самое – если будет осознание того, что угроза исходит не «Газпрому», не нуворишам, которые ездят на «Бентли» по Москве, а угроза жизни всей стране, нашей стране, патриотами которой мы все равно продолжаем оставаться, – воевать люди будут с тем же пылом, что и в 1941 году. Для русского народа это свойственно, и даже в самых неблагоприятных условиях русские солдаты всегда себя проявляли на самом высоком уровне.

Поэтому мы все еще можем надеяться, что «если завтра война», мы все-таки сумеем дать должный отпор[25].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.