Войны со Швецией и Ливонией

Близкие к царю люди после взятии Казани советовали ему совсем покончить и с Крымом; завоевать его казалось делом нетрудным; но царь не послушался этого совета: между Крымом и московскими владениями были огромные незаселенные степи, где кочевали разбойничьи татарские шайки: много военных сил надо было, чтобы удержать Крым в руках; притом пришлось бы вести войну и с турками, так как крымский хан был подручником султана.

Другие думы в ту пору занимали царя.

Сильно уже сказывалась надобность сблизиться с Западом. После взятия Новгорода и Пскова торговля с иноземцами здесь сильно упала, а между тем на Руси промышленность, особенно обрабатывающая, была очень слаба — многие иноземные товары нужны были в Москве; нужны были и знающие иностранцы, «хитрые мастера», которые умели хорошие пушки и пищали лить и хитрые дела с порохом делать. Кто знает, сколько бы русской крови напрасно пролилось под Казанью, если бы не было у царя иноземных розмыслов?

Начинали понимать лучшие люди в Москве настоящую цену знания и мастерства. За ними-то и тянулись к Западу.

Еще в 1547 году поручено было от имени царя немцу Шлитте навербовать за границей в русскую службу «хитрых мастеров». Он подрядил 123 человека, знающих разные искусства и ремесла. Между ними были зодчие, литейщики, слесаря, рудокопы и прочие. Они уже готовились из Любека отправиться морем в Московию; но об этом проведали ливонцы и стали всячески хлопотать у городского начальства Любека, чтобы этих мастеров не пускали в Московию. По проискам ливонцев Шлитте был посажен в тюрьму, и все дело расстроилось.

Страшна становилась Московия своим западным соседям, и сильно опасались они, чтобы европейские знания и искусства, особенно же военное, не усилили ее еще более, — вот почему ливонцы всеми мерами старались помешать русским сблизиться с Западной Европой.

Но все-таки, несмотря на все помехи и происки соседей-врагов, у русских мало-помалу завязывались сношения с Западом; нуждались русские в европейских товарах, но нуждались и западноевропейские промышленники и торговцы в новых рынках для сбыта своих произведений, в новых путях для торговли. В Англии в это время составилась компания (общество) с тем, чтобы изыскать более удобные и короткие пути в богатую Индию и Китай через северные страны Европы. Общество снарядило три корабля с целью попытаться по Северному океану проплыть в Тихий океан. Два корабля были затерты льдами у мурманского берега; все люди, в том числе и начальник предприятия Вилогби, замерзли; но третий корабль зашел в Белое море, пристал 24 августа 1553 года при устье Северной Двины, близ Холмогор. Капитан корабля Ченслер завел сношения с холмогорским начальством; затем отправился в Москву, где царь принял его весьма милостиво, обласкал и дал ему дружелюбную грамоту к английскому королю с приглашением начать переговоры о торговле. В 1555 году Ченслер вторично приехал в Москву, уже как королевский посол, и выхлопотал льготную грамоту: англичанам дано было в торговле важное преимущество (привилегия) — они получили право торговать безданно, беспошлинно и в Москве, и в других русских городах. С этого времени начались с Англией дружественные сношения, а немного времени спустя и с голландцами.

Но сношения с Европой через Белое море были неудобны: большую часть года оно для торговли было закрыто льдами Северного океана, да и путь от Белого моря до Москвы по северному малонаселенному краю был и длинен, и труден. Берега Балтийского моря для сношений с Западом были гораздо удобнее; здесь-то и задумал царь утвердиться. Но два врага зорко стерегли от русских эти заветные берега: то были шведы и ливонцы.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный Гравюра XVI века

Со шведами не раз уже возникали пограничные ссоры. В 1554 году они привели к войне. Она шла без особенного успеха для той и другой стороны: напрасно шведы пытались взять русскую крепость Орешек; не могли и русские осилить Выборга, но зато окрестные места около него страшно опустошали. Наконец шведский король запросил мира.

Королевская грамота начиналась очень смиренно: «Мы, Густав, Божьей милостью Свейский, Готский и Вендский король, челом бью государю Ивану Васильевичу о твоей милости».

Напротив того, из ответной грамоты московского царя видно, что он свысока смотрит на шведского короля: «Мы для королевского челобитья, — говорится в ней, — разлитие крови христианской велим унять. Если король свои гордостные мысли оставит и за свое клятвопреступление и за все свои неправды станет нам бить челом покорно, то мы челобитье его примем».

Мир со шведами был заключен. Шведским купцам дано было право ездить через русские земли в Индию и Китай; зато русские могли через Швецию ездить в западные европейские города.

Порешил Иван Васильевич свести счеты и с Ливонией. Не забыл он ливонских происков по делу Шлитте; но был и другой предлог к войне. Лет пятьдесят уже прошло с тех пор, как Ливония не платила Москве условленной раньше дани. Московские государи, занятые другими, более важными делами, оставляли Ливонию в покое, не выправляли этой дани. В 1554 году Иван Васильевич потребовал уплаты ее за все пятьдесят лет.

Московские бояре говорили ливонским послам: — Ливонская земля — извечная отчина великих князей, и ливонцы должны платить дань.

Ливония в это время находилась в жалком состоянии. Цветущая пора ордена меченосцев миновала. Рыцари уже не были прежними грозными бойцами: они обратились в богатых помещиков, баронов, живших в свое удовольствие, в неге и в роскоши на счет порабощенного народа. Простой народ — латыши и финны — ненавидели своих владык-немцев. Бароны враждовали с духовенством, не ладили и между собой. Торговые города стремились к полной независимости. Все шло врозь в Ливонии, и потому она была легкой добычей.

В Москве хорошо это понимали; царь решил добывать Ливонию. Не осмелились литовцы отказаться от уплаты дани; епископ Дерптский обязался в три года уплатить ее, но исполнить обязательства не смог. Уже при заключении этого договора на сейме русский посол грозил: — Не будете платить дани государю моему — сам соберет!

Срочные три года прошли, а дань не была выплачена.

В 1557 году явились в Москву ливонские послы без денег с просьбой, чтоб дань была с них сложена.

От имени царя было им объявлено, что договор ими нарушен, и если дань не уплачивается, то государь будет ее, «положа упование на Бога, сам искать на магистре и на всей Ливонской земле». Послов он не пустил к себе и на глаза.

П. Соколов-Скаля Взятие Иваном Грозным ливонской крепости Кокенгаузен

Испуганные ливонцы снарядили новое посольство к царю просить хоть об уменьшении дани. Переговоры опять не привели ни к чему: послы приехали с пустыми руками. Один из немецких летописцев рассказывает, будто ливонских послов пред их отъездом в насмешку пригласили к царскому столу и подали им пустые блюда.

Большое войско, состоящее более чем наполовину из татар, по приказу царя вторглось в начале 1558 года в Ливонию. Началось страшное разорение на пространстве 200 верст; побивали нещадно не только вооруженные отряды, но и жителей немецкого происхождения.

После этого нашествия начальники русской рати: Шиг-Алей, бояре и воеводы послали ливонскому магистру грамоту, в которой говорилось: «За ваше неисправление и клятвопреступление государь послал на вас войну, кровь пролилась от вас. Если хотите исправиться и кровь унять, то присылайте к государю с челобитьем, а мы все станем за вас просить».

Неизвестный художник Царь Иван Васильевич

На Ливонском сейме решено было искать во что бы то ни стало мира с царем. Кое-как с большим трудом собрали деньги для уплаты дани. Положение Ливонии было плачевное: не было ни средств, ни войска, ни того единодушия, какое необходимо для стойкого отпора сильному врагу. Царь согласился на переговоры и приказал было прекратить войну. Но жители города Нарвы, несмотря на остановку с русской стороны военных действий, продолжали обстреливать соседнюю русскую крепость Ивангород, и потому война продолжалась.

Послам ливонским, прибывшим в Москву, бояре заявили: — Если ваш магистр и все рыцари и бискупы (епископы) хотят отворотить гнев государя и его силу ратную от своей земли, пусть сделают так, как сделали царь казанский и астраханский, пусть сами явятся к царю и ударят челом всею ливонскою землею, а потом поступят так, как будет угодно царю.

Требовалась, значит, от ливонцев полная покорность, а они рассчитывали было, уплатив дань, остаться по-старому в независимости от Москвы. Хотя потом в переговорах были сделаны некоторые уступки в пользу Ливонии, но все же мир не мог состояться.

Война со всеми ее ужасами продолжалась. Некоторые города сдавались без отпора, другие взяты были осадой или с бою. Ливония гибла под ударами русских. Обороняться ей было невмочь. Напрасно лучшие из ливонцев призывали своих соотечественников к пожертвованию имуществом, говорили о необходимости единодушия, указывали на то, что на чужую помощь рассчитывать нечего, что чужой защитник Ливонии будет вместе с тем и ее поработителем. Напрасно раздавались горячие речи. Проповедовалось это «глухим», по словам современника.

Бросились ливонцы за помощью во все стороны: обратились к германскому императору, но безуспешно: им отвечали, что «ему невозможно все христианство на всех местах даже от одних турок оборонять». Дания, Швеция и Польша обещали на просьбу ливонцев помочь своим посредничеством; но это ни к чему не привело.

— Ливония — земля царская, — отвечали в Москве польскому послу, когда тот заикнулся было о Ливонии, — царь наказывает своих строптивых подданных.

— Захочет магистр государева жалованья, — отвечал царь на просьбу магистра унять войну, — то он сам бил бы челом, а по его челобитью смотря, и государь его пожалует!

А уже Нарва, Нейгауз, Дерпт и другие города, всего до двадцати, были взяты русскими. Спасения ливонцам не было!..

Тогда решено было отдаться под власть польского короля: ливонское дворянство рассчитывало, что ему будет легче под зависимостью магнатской Польши, чем Москвы. Магистр Кеттлер получил в наследственное владение Курляндию — земли к западу от Двины. Остров Эзель попал под власть Дании, а Ревель — Швеции. Польский король обязался по договору 1561 года защищать Ливонию от Москвы.

Войны с Польшей царю нельзя было миновать. В эту пору начинаются в Москве новые порядки.