Боги среди людей

У Гомера все творится по воле богов. Собственно, это и стало впоследствии официальной религиозностью, оспаривать которую было опасно для жизни. Но в действительности у Гомера в личном восприятии героев почти нет именных богов. Все это «боги вообще». И только когда Гомер представляет сцены божественных сфер, абстрактные «боги» приобретают имена и ответственность за те или иные действия. Фактически боги Гомера для людей – их собственная же психика.

Одиссея погружает в сон Афина, но он говорит о том, что это дело божества, которое он явно не знает по имени. То же самое происходит с Пенелопой. Афина помогает Одиссею, но Амфимедонт говорит, что это делает божество. Снова безымянное. Афина омолаживает Лаэрта, но Одиссей говорит об абстрактном «боге». Афина обеспечивает Телемаху попутный ветер, а тот неблагодарно рассматривает это как деяние некоего бога. Люди если и знают о богах, то очень редко имеют представление о том, что тот или иной бог замыслил или сделал. И когда раздраженный Менелай кричит проклятье Зевсу за то, что тот не дал ему победы над Парисом, это обращение к абстрактному «Зевсу» – к «богам вообще».

Боги скрывают свои намерения, но также и обманывают. В том числе и тех, кто читает или слушает Гомера. Волевые мотивы людей и непреодолимая воля богов зачастую смешиваются. Боги решают, что ахейцы и троянцы должны продолжить сражение, а сюжет «Илиады» выдвигает на передний план стрелу Пандара, которой он прерывает перемирие. Ахилл в споре с Агамемноном хватается за меч, но смиряет свой гнев. Делает это он по воле невидимой Афины, которая дергает его сзади за волосы. Патрокл не слушается Ахилла и вступает в битву, и это воля богов, которой он не мог противостоять, хотя решение по виду принимал сам. Ахилл проявляет сочувствие к Приаму, выдав тело Гектора для погребения. Но на самом деле это воля его божественной матери Фетиды, исполняющей повеление Зевса. Да и сам Приам направляется к Ахиллу не потому что так хочет, а потому что по воле Зевса этот поступок ему навязывает Ирида. Гермес провожает его, поскольку собственных старческих сил Приаму не хватает.

Люди иногда смекают, что к чему. Так, Приам не винит Елену за развязанную ахейцами войну, зная, что это воля богов. Елена же знает, что обольщению ее Парисом способствует Афродита и другие боги. Агамемнон винит богов за свою ссору с Ахиллом, Ахилл обвиняет Зевса за безумства Агамемнона. Также Ахилл считает, что не он, а боги повинны в гибели Гектора. И все же личное решение лишь сопровождается решением богов, а иногда такое решение выглядит как принятое постфактум – когда все уже свершилось. Все действия человека происходят по его воле, но воля богов представляется руководящей силой. Собственное волевое решение воспринимается отдельно от личности, а точнее, ее обычного состояния уравновешенности и спокойствия.

Люди все списывают на богов, но вину за те или иные несчастья чаще всего относят на других людей. Да и не все люди чувствуют над собой божью волю. Женихи Пенелопы не знают, что рядом с ними стоит черная Кера – погибель. Гектор не понимает воли богов, которые сообщают Полидаманту мысль о том, что наступление надо прекратить. И обвиняет его в трусости.

Более того, люди противятся воле богов. Диомед нападает на Афродиту и Ареса, наступает на Энея, которого защищает Аполлон. Патрокл наступает на троянцев, хотя Аполлон отводит его нападение, и после троекратной попытки Патрокла вынужден издать яростный вопль. Ахилл тоже готов сразиться с Аполлоном. Одиссей сомневается, что без плотного обеда воинам хватит в бою божественной помощи.

Что есть человек, с точки зрения древнего грека? Гесиод определял человека как существо, исключенное из времени богов – утратившее «золотой век», в котором жили какие-то другие «люди», род которых прерван, а современные греки являются людьми потому что, они сходным образом ведут себя: обрабатывают землю и живут совместно в родовом ойкосе. Гомеровский человек познает себя в сравнении с богами и разными человекоподобными существами. Главной отличительной чертой человека является то, что он питается хлебом. То есть, он не каннибал и поддерживает жизнь, прежде всего, продуктом своего земледельческого труда.

Люди и боги связаны жертвоприношением. Древний грек питался мясом только в одной трапезе с богами (или, точнее, должен был так поступать в соответствии с усредняющим стандартом). Богам доставались ароматы от сжигаемых жира и костей животных, а люди поедали обработанное огнем мясо. Таким образом, человек – не только земледелец, но и скотовод. Он отличается от диких «людей» тем, что приносит жертвоприношения и ест жареное мясо, потребляя его при посредничестве богов. Без жертв людей богам «голодно», поэтому они так чутки к частоте и масштабам ритуалов. Которые на поверку не так значимы для богов, как это кажется людям.

Ритуал жертвоприношения в гомеровские времена был прост и предполагал лишь одно отступление от нормы – ночные и подземные божества требовали всесожжения: жертвенные животные сжигались полностью, и человеку от богов не оставалось ничего. Но позднее на фоне все более изощренных и разнообразных ритуалов возникли более существенные отклонения от древней нормы. Например, пифагорейцы предпочитали жертвы богам из натуральных (необработанных) продуктов: молока, меда, благовоний. На другом полюсе в спектре допустимых отклонений – секта приверженцев Диониса, предполагавшая культовое поедание сырого мяса (омофагия) – также в природном, необработанном виде. Крайней формой того же культа, было его перерождение в кризисном и разлагающемся обществе в требование секты киников «вернуться к природе», то есть к дикости – к омофагии, инцесту и даже к людоедству.

На неоднозначность любого из культурных установлений, определяющих «человеческое», указывает двоякость одного из афинских жертвоприношений. Во время празднования буфоний в честь Зевса Полиэя («городского», «градохранителя»), предполагалось убийство жертвенного быка, но жрец-убийца быка и его нож подлежали ритуальному суду. Нож и топор, которым убивали быка, топили в море. Правило «можно и нельзя» означает совмещение двух культурных норм, примиренных в ритуале, где «можно» и «нельзя» разыгрываются как бы понарошку, дань отдается и культурному стандарту, и времени богов, которое этот стандарт отрицает.

Промежуточная социальная роль, которая обнаруживает связь как с миром людей, так и с миром богов, – роль охотника. Зверь, пойманный на охоте, как правило, не мог становиться жертвенным животным, ибо он – часть природы, и не связан со скотоводческим трудом человека, а в мифах такая жертва – аналог человеческого жертвоприношения. Охотник приближен к миру богов – все герои греческих мифов были охотниками. Поэтому человеческие установления для него не всегда обязательны. Участие в охоте извиняет отступление от бытующей нормы (например, в Спарте, – освобождение не успевшего вернуться с охоты от обязанности присутствовать на сисситии).

Греческая мысль, а за ней и идеальные представления об обществе, привержены природным процессам. Слепой случай (tyche) – творец истории, а расчет и предвидение (gnome) – дело частное, никак не влияющее на судьбу в целом. Расчетливость – это проявление гордыни, дерзости (hybris), а справедливость богов (dike) – нечто, не зависящее от людей. Нравственное увещевание, которое греки проповедовали через трагедию и философскую мысль, призывает смирить гордыню и жить по воле богов (то есть, случая).

Судьба стоит над богами. И боги лишь «взвешивают» судьбу людей. Люди же на богов особенно рассчитывать не могут.

Судьба обнаруживается даже в простой человеческой забывчивости, которую никак нельзя преодолеть: один из соперников забыл пообещать жертву богу, а другой не забыл. И пообещавший побеждает. Боги непоследовательны, а судьба (что обнаруживается постфактум) предопределена без их участия. Зевс намеревался помогать троянцам, но уступаем мольбам Нестора. Он также воспринимает просьбу Аякса не губить ахейцев в ночном штурме, который намеревались предпринять троянцы. Все это меняет обстоятельства, но не меняет судьбы.

Боги влияют на второстепенные детали. Приам полагает, что тело Гектора в течение 9 дней издевательств над ним не подверглось тлену, потому что Гектор не забывал приносить жертвы богам. Но эти жертвы не отвратили его гибели от руки Ахилла. Афина отводит копье Гектора от Ахилла, но не спасает Ахилла от смерти в скором будущем – от стрелы Париса. Афродита спасает Париса и, накрыв облаком, уносит от яростного Менелая. Но не предотвращает гибели Париса от отравленной стрелы Филоктета.

Боги могут и не заметить обращенных к ним просьб. Зевс исполнил просьбу Ахилла отогнать троянцев от кораблей, но не исполнил просьбу оставить Патрокла невредимым. Афина не приняла молитвы троянок даровать победу их мужьям. Мольбы Одиссея Зевсу вернуть его домой долго оставались неуслышанными.

Оказывается, молить можно только по поводу того, о чем боги уже приняли решение. И очень редко они меняют это свое решение. К тому же, надо знать, о чем просить. Без определенной информированности о ситуации просить богов бесполезно. Пока для киклопа имя Одиссея – «Никто», он бессилен в своих проклятьях, но как только Одиссей, считая, что находится в безопасности, называет свое настоящее имя, мольбы Полифема доходят до Посейдона, и Одиссею приходится прочувствовать всю опрометчивость своего поступка – объявления своего имени.

Люди – как минимум собеседники богов. Богообщение у Гомера – дело обычное. Чего не скажешь о классических греках, которые религиозный ритуал отделили от истории, а за богообщение принимали собственные суеверия. Целая коллекция таких суеверий сопровождает повествование Плутарха. У Гомера отношение к знамениям более чем скептическое. Гадатель не может предсказать своей гибели, а Гектор и вовсе пренебрегает окровавленной змеей, брошенной орлом во время битвы перед троянским войском. Эти приметы он даже объявляет не имеющими отношения к воле богов.

У Гомера боги невидимы, но они небестелесны. Видеть богов – почему-то очень опасно. Тем не менее, простые смертные имеют с богами общих детей, и от этого никакого вреда для себя не получают. Боги воюют вместе с людьми, и даже получают раны в бою. Минос – собеседник Зевса, другие боги присутствуют на свадьбе Пелея и Фетиды, Афродита вручает свадебное покрывало Андромахе (что не защищает ее от злосчастной судьбы). Как выглядят боги, никто толком не знает, хотя богообщение, судя по числу общих со смертными детей, достаточно часто. Боги появляются среди людей обычно в виде странников. Или, если точнее, проявляются – в незнакомых странниках или в знакомых достойных людях. И лишь немногим народам дозволено видеть богов – феакам, киклопам и диким гигантам. Причины такой избирательности неясны. Поскольку феаки набожны, а киклопы знать не знают богов (за исключением Полифема, которому рассказали, что он сын Посейдона, но знание его об этом нетвердо).

Самое поразительное в гомеровских богах – это их вполне человеческие пороки. Зевс становится центром семейных склок, и при всем своем величии чуть было не лишается власти, ибо надоел другим богам. Афина постоянно морочит ему голову и без стыда признается перед Одиссеем в своей лживости: «Ведь оба с тобою// Мы превосходно умеем хитрить». Хитроумный Одиссей, выдумывающий небылицы для людей, – аналог Афины среди богов.