2.6. Ограничение распространения и цензура информации как деятельность РКП(б) — ВКП(б) по защите партийно-государственной тайны

Одним из направлений деятельности по защите информации в партийных органах в 1918–1941 гг. являлся контроль за возможной утечкой секретных сведений из партийных органов через средства массовой информации и печатные издания, причем данные сведения могли быть как военно-экономического, так и политического характера. Со стороны большевиков введение режима секретности на ту или иную информацию обуславливалось политической целесообразностью, защитой государственной и политической тайны. В принципе, в понятийном смысле партийная и государственная тайна большевиками не разделялись и понимались воедино как единое целое. Чтобы пресечь случаи опубликования в печати и разглашения секретных сведений в других средствах массовой информации, которые время от времени происходили, РКП(б) — ВКП(б) проводила определенную ограничительную и цензурную политику.

Цензурная политика в данной работе понимается не как элемент контроля со стороны партии и государства за средствами массовой информации, творчеством или наукой, а как функция и деятельность большевиков, т. е. набор средств и методов, по ограничению несанкционированного распространения партийно-государственной секретной информации. В этом случае цензурная политика партии представляла собой вид деятельности политической системы как осознанная необходимость по сохранению существующего строя. В тоже время большевики понимали и значение открытости информации в политической борьбе и поэтому после прихода к власти, перед ними в этом плане стояла двоякая задача. С одной стороны, это опубликование документов (в том числе и ранее секретных), разоблачающих антинародную сущность царского и Временного правительств, имеющих политическое значение, а с другой стороны, защита собственной секретной оперативной информации и ограничение распространение контрреволюционных, по мнению большевиков, изданий других партий и организаций.

Специальных партийных органов и государственных актов, регламентирующих политическую цензуру, в начале, не было. Но для противодействия распространению контрреволюционной информации в печати уже в декабре 1917 года при Наркомате Юстиции создается «Ревтрибунал печати», а 23 декабря 1918 года при Реввоенсовете республики была организована военная цензура, которая занималась не только военной, но и политической гражданской цензурой. Цензурой, поступающей в Советскую Россию иностранной информации, занималось Российское Телеграфное агентство (РОСТА) под руководством НКИД. Более того, с 1920 года Наркоминдел должен был сам осуществлять цезуру информации, касающуюся внешней политики. В августе 1921 года военная цензура была передана в отдел военной цензуры ВЧК, который осуществлял и политическую цензуру. Таким образом, данная деятельность становится прерогативой специального органа государственной безопасности. Цензурные функции осуществлял и Наркомпрос. В конце 1920 — начале 1921 года в ГИЗе появляется политотдел, который осуществлял рецензирование рукописей, рекомендовал их к печати или запрещал. Другой структурой, Наркомпроса, осуществляющей цензурную деятельность был Главполитпросвет возглавляемый

Н. К. Крупской, который был: «…создан как государственный, но его деятельность носила партийный характер. В. И. Ленин воспринимал Главполитпросвет не как государственный, а как партийный орган»[282]. Как видно в данный период цензура в Советском государстве имела децентрализованную систему, но, формально подчиняясь разным ведомствам, она в политическом и кадровом отношении зависели от партии.

Вопросы утечки информации не подлежащих опубликованию через печатные издания вызывали обеспокоенность ЦК и не раз поднимались на высшем партийном и государственном уровне. Так, в июле 1919 года был определен порядок публикации в «РОСТА» сведений, которые направлялись в агентство. В августе 1919 г. разбирались претензии Наркомпрода о разглашении государственных тайн, а в октябре того же года — вопросы военной цензуры. В. И. Ленин и Нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин подготовили в декабре 1919 года постановление ЦК о цензуре отчетов и протоколов о выступлениях ответственных работников по вопросам международной политики[283].

В данной работе уже упоминалось заявление А. М. Лежавы на Политбюро 29 марта 1921 года о разглашении секретных сведений, по которому Ф. Э. Дзержинскому, т. е. ВЧК, поручалось расследовать дело. Сложившаяся ситуация требовала больше внимания уделять цензурной политике. Для ликвидации самодеятельности и неразберихи в области защиты информации в СМИ, издательства и средства массовой информации должны были иметь соответствующие регламентирующие документы, а государство — цензурные органы сверху — донизу. Одним из первых, известным разработанным документом (скорее всего, были более ранние) в этом направлении, был утвержденный декретом СНК РСФСР 13 октября 1921 года «Перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению». В данном перечне секретные сведения делились на две группы: военного и экономического характера. Одновременно, 13 октября 1921 года, постановлением СНК РСФСР было утверждено и «Положение о военной цензуре ВЧК», по которому «для ограничения политических, экономических и военных интересов РСФСР» вводилась «цензура печатных произведений, почтово-телеграфной корреспонденции и контроль за радиотелеграфными связями». Как видно, одновременно были разработаны и утверждены два основополагающих документа в области цензурной политики. В декабре 1921 года Политбюро, обеспокоенное положением дел с политической цензурой, на заседании, на котором присутствовали Л. Б. Каменев, И. В. Сталин, Л. Д. Троцкий, В. М. Молотов и М. И. Калинин, рассмотрело, поднятый Л. Б. Каменевым вопрос «О политической цензуре», на котором постановили: «Поручить т. Радеку обследовать положение дела с цензурой как военной, так и гражданской и доложить в Политбюро свои выводы»[284]. У автора данной работы нет сведений, как проходило обследование и какие были сделаны выводы К. Б. Радеком, а также когда на Политбюро было доложено об исполнении данного постановления и какие меры приняты. Но, думается это послужило началом дальнейших действий партии большевиков и советского правительства в этом направлении. Вскоре, в июне 1922 года, создается главный цензурный орган страны — Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит) при Наркомате просвещения РСФСР со структурными подразделениями на местах. «Но при этом он подчинялся Наркомпросу достаточно формально, постоянно подчеркивая свою самостоятельность и зависимость исключительно от партийных органов»[285].

Критерии, по которым могли запрещаться те или иные рукописи и издания были определены еще ранее. Главлит запрещал публиковать материалы: 1. Содержащие агитацию и пропаганду против советской власти. 2. Разглашающие военную тайну. 3. Возбуждающие общественное мнение путем ложных сообщений. 4. Возбуждающие национальную и религиозную рознь, 5. Носящие порнографический характер. Как видно, набор запретов более чем традиционен во многих странах и по сей день.

По партийной линии цензурную политику проводил Агитационнопропагандистский отдел ЦК. В том же, 1922 году, на высшем партийном уровне было принято весьма важное и принципиальное решение. Так, 6 октября 1922 года под эгидой ЦК проходило заседание представителей цензуры, под председательством А. С. Бубнова. На данном заседании, среди прочих, был рассмотрен вопрос о цензуре. Рассмотрев сложившееся положение дел, было принято решение: «Признать необходимым переход от предварительной к карательной форме цензуры. Для выработки точного текста постановления и детализации данного вопроса создать комиссию в составе: тт. Мещерякова, Этингофа, Лебедева-Полянского. Работу комиссии закончить в недельный срок»[286].

В отдельных, наиболее важных случаях, ЦК РКП(б) реагировало на факты разглашения секретных сведений, созданием представительных комиссий для разбора случившегося и принятию соответствующих организационных и административных мер, как это было, к примеру, после опубликования не подлежащих разглашению сведений по Госплану в конце 1922 года. В данном случае, комиссии, в составе В. В. Куйбышева, Г. М. Кржижановского, Г. Л. Пятакова, Н. П. Горбунова и др. поручалось выработать инструкцию о том, какие постановления Госплана печатанию не подлежат, а также разработать вопрос о порядке опубликования «особо щекотливых и сомнительных» сведений, касающихся какого-либо ведомства и способах осуществления данным ведомством контроля над подобного рода сообщениями в печати. Созыв комиссии поручался В. В. Куйбышеву[287]. В результате комиссией был разработан, касающийся непосредственно документов Госплана «Перечень постановлений Президиума Госплана, не подлежащих печатанию» и общий для всех ведомств «Порядок опубликования сведений»[288]. В разработанных перечнях, отмечалось, что в целях определения экономических и военных интересов РСФСР, определении того, что не подлежит публикации, руководствоваться Перечнем сведений, составляющих тайну, и не подлежат распространению, выработанным комиссией ЦК. Наблюдение и ответственность за опубликование сведений, нарушающих политические, экономические и военные интересы РСФСР, должны быть возложены на Главлит, который должен был распространять свою деятельность и на все издания государственных органов. Для возможности осуществления со стороны Главлита контроля, намечались определенные организационные мероприятия. Так, все наркомы должны были выделить ответственного представителя, без визы которого информация, исходящая из данного ведомства, публикации не подлежала. Этим представителям Главлит предварительно сообщал перечень сведений, не подлежащих распространению. Ответственные представители ведомств, связанные с Главлитом, в необходимых случаях, должны были сообщать ему дополнительно перечень сведений, нарушающих интересы государства или ведомства, в связи с проводимым данным ведомством операцией (сезонное запрещение и т. д.). Этот дополнительный (сезонный) «Перечень запрещаемых к опубликованию сведений», после утверждения Главлитом, сообщался им в редакции газет и издательств, а также ответственным лицам наркоматов. Все редакции газет и изданий выделяли представителя — ответственного за помещение сведений, идущих без визы ответственных представителей ведомств и сведений, предусмотренных перечнем или сообщенных дополнительно Главлитом, а также сведений «особо щекотливых или сомнительных, касающихся какого-либо ведомства». В случае сомнений, ведомствам рекомендовалось обращаться за разрешением в Главлит. В заключении отмечалось, что все перечисленные организационные мероприятия предполагают соответствующую реорганизацию и усиление Главлита[289].

Изменение обстановки, связанной с окончанием Гражданской войны, требовало и изменения отношения к военной, государственной и партийной тайне, уже в относительно мирное время. На заседании представителей цензуры 23 октября 1922 года был поднят вопрос о подготовке военного перечня для цензуры. На этом заседании присутствовали: от Агитпропа ЦК — Я. А. Яковлев, И. В. Вар дин; от ГПУ — Ашмарин; от Главлита — Н. Л. Мещеряков, Б. Е. Этингоф; от Госиздата — П. И. Лебедев-Полянский; от газет «Известия В ЦИК» — Литовский; «Рабочая Москва» — Б. М. Волин; «Экономической жизни» — Стоклинский[290]. Далее этот вопрос был вынесен на совещание заведующих отделами ЦК. 2 ноября 1922 года он рассматривался, наряду с другими вопросами, касающимися цензуры, Главлита и РОСТА. В итоге на заседании Секретариата ЦК РКП(б) 10 ноября 1922 года был заслушан вопрос о цензуре, доложенный заведующим Агитационно-пропагандистским отделом ЦК А. С. Бубновым. В итоге, на заседании было принято следующее постановление: «1. Поручить комиссии в составе тт. Бубнова, Вардина (Агитпроп ЦК), Новицкого (Печать), Этингофа (Цензура) и Ингулова (ЦК работников печати) переработать в десятидневный срок военный перечень цензуры. Комиссии привлечь к работе ответственных представителей ведомств (членов партии). Созыв комиссии за тов. Бубновым. 2. Усилить Главлито 5-ю работниками коммунистами»[291].

Результатом работы комиссии было издание секретного «Перечня сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению[292]. Далее перечень был представлен А. С. Бубновым на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) 14 декабря 1922 года, на котором постановили: «Доклад принять к сведению. Работу комиссии считать законченной»[293]. В данном перечне определялись сведения, составляющую государственную тайну РСФСР военного и экономического характера, не подлежащих опубликованию по двум разделам: в военное время и в мирное время. Мы не знаем, успел ли он дойти до исполнения цензурным органам, но это был последний перечень РСФСР, так как вскоре был образован Советский Союз и, нужно было разрабатывать уже перечень союзный. Но, следует отметить, что последний перечень РСФСР был взят за основу для составления первого перечня СССР. Так на заседании Секретариата ЦК 25 мая 1923 года был утвержден состав комиссии по пересмотру перечня под председательством В. И. Нарбута. «Для пересмотра перечня сведений, составляющих тайну и не подлежащих оглашению в печати, составить комиссию в следующем составе: председатель т. Нарбут; члены тт. Лебедев — Полянский (Главлит), Ингулов (Прессбюро), Данилов (Реввоенсовет), Бокия (ГПУ), Попов («Правда»), Виленский-Сибиряков («Известия»), Волин («Рабочая Москва»), Крумин («Экономическая жизнь»). Срок работы комиссии недельный»[294]. В результате работы комиссии Секретариату ЦК был предложен на рассмотрение первый общесоюзный перечень. На заседании Секретариата ЦК 15 июня 1923 года было принято следующее постановление: «а) Не возражать против предлагаемого «Перечня сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих опубликованию в печати», б) Передать вопрос на разрешение в советском порядке»[295].

В итоге, после рассмотрения вопроса в СНК СССР с 1 июля 1923 года вводился в действие первый союзный перечень[296]. В новом перечне были небольшие изменения. Различия, в основном, заключались в редакции и соединении отдельных параграфов. Большинство редакций было в разделе «Б» — «в военное время». Из перечня были изъяты сведения, в основном, экономического характера. К примеру, такие как: О сметах Госплана; заключения Президиума Госплана об экспортных и импортных планах (но заключения об экспортно-импортном плане СССР в целом, остались); о реорганизации наркоматов, о распределение ассигнований на сельское хозяйство; заключения Президиума Госплана по конкретным вопросам промышленной иммиграции; основные изменения финансовой политики; заключения о работе секций Госплана. Эти сведения теперь не являлись секретными, но печатать их разрешалось только с согласия Президиума Госплана, СТО, Совнаркома. Исключались из союзного перечня и становились общедоступной (но с разрешения соответствующего руководителя промышленности) критика хозяйственных органов, которая признавалась необходимой, но без подрыва авторитета хозяйственных органов; сведения по судебным делам и делам ревизий после их окончании; сведения о столкновениях органов власти с крестьянами при сборе продналога и всех вытекающих обстоятельств; цифровые данные об инвалидах и раненых РСФСР; сведения о внешнеполитических шагах без согласия НКИД. Как уже было отмечено, из общесоюзного перечня были убраны пункты экономического характера, относящиеся к ведению Госплана. Но это не говорит, о том, что они рассекречивались совсем. Данные сведения вошли в ранее принятый, комиссией В. В. Куйбышева специально для Госплана, «Перечень постановлений Президиума Госплана, не подлежащих опубликованию». В раздел перечня «В военное время» с разрешения РВСР вносились вопросы военно-морского бюджета; о состоянии и наличии запасных частей и подготовки резерва.

Таким образом, в союзном перечне секретными оставались, в основном, сведения военного и политического характера, но на некоторые экономические сведения распространялись ведомственные ограничения. Необходимо отметить, что общесоюзный перечень был несколько «демократичней» по сравнению с перечнем РСФСР, что определялось окончанием Гражданской войны. Но, следует заметить, что уже через два года: «к лету 1925 г. был создан новый, более полный и разработанный «Перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению в СССР в целях сохранения политико-экономических интересов СССР»… После представления Главлитом этого очередного перечня в Отдел печати ЦК, он был утвержден в Отделе печати с одной поправкой, о чем сообщалось в Главлит 6 июня 1925 года»[297]. Это было одним из способов, каким партия большевиков направляла цензурную политику с точки зрения защиты информации в СМИ. В принципе, по сведениям из вышеперечисленных перечней, можно вполне определенно и конкретно судить, что же являлось государственной тайной в РСФСР — СССР до середины 1920-х годов? Сопоставив сведения из данных Перечней с конкретной политической обстановкой можно постараться ответить на вопрос насколько было оправдано засекречивание той или иной информации. На наш взгляд засекречивание большинства сведений в перечисленных перечнях, на тот исторический момент, было политически и экономически целесообразно и обосновано.

Проблема разглашения секретной информации военного характера через печатные издания, особенно в годы НЭПа, когда была разрешена работа частных издательств, естественно, в силу выполнения своих функций, волновала органы государственной безопасности. Так «Ф. Э. Дзержинский был озабочен тем, чтобы в печать не просачивались сведения, составляющие государственную или военную тайну. Когда, в 1923 г. в некоторых газетах появились статьи о Красной Армии, в которых давалась характеристика ее боевого состава, организации, мест расквартирования войск и другие сведения, представляющие интерес для противника, он забил тревогу. По согласованию с Реввоенсоветом Феликс Эдмундович дал распоряжение органам ГПУ принять решительные меры, обеспечивающие сохранение государственной и военной тайны. Впредь разрешалось публиковать в открытой печати только статьи, в которых содержались сведения общего характера, без указания конкретной войсковой части или подразделения»[298].

Одновременно с новым перечнем, комиссией под председательством В. И. Нарбута был разработан в виде инструкции и, на заседании 6 июня 1923 года, окончательно определен и принят «Порядок опубликования сведений, не подлежащих оглашению в печати». В документе подтверждался ввод в действие с 1 июля 1923 года «Перечня сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих опубликованию». Все прежде изданные постановления секретного характера о цензуре с утверждением нового перечня, считались аннулированными. Наблюдение и ответственность за опубликование сведений, нарушающих политические, экономические и военные интересы СССР возлагались на Глав лит. Деятельность Главлита распространялась на все издания, как частные и частно-правовые (кооперативные), так и государственные. Главлиту предоставлялось исключительное право в экстренных случаях применять вызванные необходимостью временные дополнения к перечню с последующим внесением их в 24-х часовой срок на утверждение в СНК СССР. Также было решено создать в составе Главлита специальный секретариат с ночным дежурством для взаимосвязи с заинтересованными ведомствами и редакциями[299]. На Главлит возлагался контроль и ответственность за опубликование сведений, не подлежащих разглашению на территории всей страны. Тем самым он стал высшей государственной цензурной инстанцией, с определенными правами и функциями, таким образом, была преодолена ведомственная разобщенность в цензуре.

Наряду с общим и ведомственными перечнями сведений, не подлежащих опубликованию, существовали и другие цензурные документы подобного ограничительного плана, в том числе и касающегося самого Главлита, решение по которым также проходило через высшие партийные органы. Так, к примеру, выполняя постановления Оргбюро, Главлит 22 ноября 1922 года направил на утверждение в ЦК состав редакции «Секретного бюллетеня Главлита». Данное письмо было адресовано заведующему Агитропом ЦК А. С. Бубнову, который вынес рассмотрение данного вопроса на совещание заведующих отделами ЦК. На этом совещании был рассмотрен состав редакции в составе Ашмарина (заведующий иностранным отделом Главлита — представитель ГПУ), И. В. Вардина (заведующий подотделом печати Агитпропа ЦК — представитель от ЦК), П. М. Лебедева-Полянского (заведующий Главлитом). Окончательно состав редакции был утвержден на Секретариате ЦК 7 декабря 1922 года.

Отсутствие закона, который юридически регламентировал работу органов печати, влекло за собой определенные трудности и ведомственную анархию, когда ведомство само, исходя из собственного понимания, определяло порядок опубликования сведений. В государстве отсутствовал общий закон о печати. Решение этого важного вопроса, стало предметом обсуждения ЦК. Так обосновывал необходимость принятия данного закона, зав. подотделом печати Агитпроапа ЦК И. В. Вардин, в письме в Секретариат ЦК 21 ноября 1922 года: «Закон о печати особенно необходим в настоящее время для того, чтобы обеспечить свободу рабочей печати и ее работникам. Преследование сотрудников печати, принявшее (например, убийство рабкора Спиридонова) за последнее время массовый характер, может быть прекращено лишь в том случае, если печать получит законодательную защиту.[300] С другой стороны, закон о печати должен будет предусмотреть и карать беспощадно всякое злоупотребление печатью[301] (злостная ложь, клевета, инсинуации и т. д.).

В основу закона должны быть положены резолюции и циркуляры съездов и ЦК РКП. Выработка и опубликование закона желательно по возможности до Всероссийского съезда Советов»[302].

Государственная защита, защита законом всегда предполагает, определенную регламентацию, ограничения и санкции за нарушение, оговоренных данным законом правил, соблюдать которые обязаны все как юридические, так и физические субъекты права. В рассматриваемый период, механизм принятия государственных решений по цензурной политике был таков, что за основу принимались решения партии, затем проводившиеся в государственном порядке. Для соблюдения формального прохождения законодательной инициативы и принятия государственного решения, данный вопрос должен был рассмотрен на советском уровне. В то время была общепринята практика прохождения и рассмотрения вопросов, сначала партийным, а затем государственном порядком или наоборот. Многие государственные вопросы принимались, к примеру, совместными решениями ЦК партии и Совнаркома. Так, конкретно по данному вопросу, на совещании заведующих отделами ЦК 21 ноября 1921 года, заведующий Агитпропом ЦК А. С. Бубнов рекомендовал: «Предложить ВЦИКу создать специальную комиссию для выработки такого проекта с включением в нее представителя Агитпропа ЦК т. Вардина»[303]. В результате вопрос «Об основном законе печати» рассматривался на заседании Секретариата ЦК, на котором было принято решение: «Направить вопрос в советском порядке»[304]. В партийных документах того времени слово «советский» было идентично слову «государственный». Из вышеизложенного видно, что формально это было совместное решение партии и правительства. Наряду с решением о переходе от предварительной к карательной форме цензуры, принятие закона о печати усилило позиции большевиков и государства в целом в этом вопросе. Принятием этого закона, был фактически и юридически закреплен контроль государства и партии над печатью.

Важной стороной вопроса при определении степени секретности информации, как и в любой профессиональной сфере, необходимо было определиться с терминологией. Так, в марте 1925 года по поручению ЦК Спецотдел ОГПУ и Главлит разработали и определили терминологию расшифровки ограничительных грифов выпускаемых ведомственных изданий. Были определены два типа сведений: несекретные, к которым относились грифы: «на правах рукописи» и «не подлежит оглашению» и секретные: грифы — «секретно» и «совершенно секретно». Было также раскрыто содержание грифов (что они обозначали) и определены места печати секретных изданий. Причем, грифы «секретно» и «совершенно секретно» были представлены как материал, трактующий в целом вопросы, предусмотренные издаваемой Спецотделом ОГПУ номенклатурой секретной переписки[305]. В итоге, письмо Спецотдела ОГПУ было направлено в Секретариат ЦК РКП(б), всем наркоматам и центральным учреждениям для исполнения.

В августе 1926 года Специальный отдел ОГПУ конкретизировал сведения не подлежащих оглашению и подготовил ориентировочный перечень «совершенно секретных», «секретных» и «не подлежащих оглашению вопросов»[306]. Вопросы военного характера делились на «совершенно секретные» и «секретные», финансово-экономического характера — на «секретные» и «не подлежащих оглашению». Вопросы политического характера выделялись согласно особым положениям. К ним, в частности, относили переписку парторганов и другие конспиративные партийные документы. «Совершенно секретными», к примеру, являлись информационные сводки и обзоры ОГПУ и других органов надзора,  — всего 10 пунктов, «секретными» — также 10 пунктов. «Не подлежащих оглашению» считались сведения о волнениях и белогвардейская и иностранная литература. В секретном делопроизводстве данные сведения получили литеры «А», «Б» и «В» соответственно. После получения данных документов для исполнения, цензурным органам стало значительно легче, не внося самодеятельности, контролировать, не допускать к распространению и наказывать (вспомним переход от предварительной к карательной цезуре) за возможные случаи просачивания секретных сведений в печать. Для этого и была создана нормативная и правовая база для работы органов цензуры.

Работа по соблюдению конспирации в печати, в общем, так и по отдельным вопросам и направлениям, продолжала быть предметом обсуждений и решений ЦК, особенно когда речь шла об информации о военном или о военно-промышленном потенциале страны. Так, в конце 1925 — начале 1926 года Реввоенсовет республики утвердил протокол межведомственного совещания о зашифровке дислокации военных заводов государственного управления военной промышленности. Необходимо было пересмотреть постановление о цензуре информации с военных заводов. Поэтому, на заседании Секретариата ЦК 18 июня 1926 года, был рассмотрен вопрос о пересмотре директивы контрольным органам о цензуре информации с военных заводов, на котором постановили: «а) Признать необходимым пересмотр утвержденного РВСР постановления о цензуре информации с военных заводов в духе предоставления возможности освещения в печати партийной и бытовой жизни, культурно-просветительной работы военных заводов, с тем однако, чтобы была обеспечена абсолютная секретность тех сторон работы заводов, которые этой секретности требуют, б) Поручить т. Уншлихту в 2-х недельный срок согласовать окончательный текст директивы контрольным органам по этому вопросу Секретариатом ЦК»[307]. 28 июня 1926 года заместитель Председателя РВС СССР Уншлихт представил в Секретариат ЦК ВКП(б) Косиору для согласования проект разъяснения для контрольных органов печати о зашифровке дислокации заводов Главного Управления военной промышленности со списком зашифрованных заводов. Уншлихт считал, что этот проект будет иметь реальное значение лишь при утверждении новых зашифрованных наименований заводов. На заседании Секретариата 13 августа 1926 года был рассмотрен проект директивы с разъяснениями по данному вопросу[308]. В результате Секретариат ЦК постановил: «Не возражать против предложения Уншлихта о директивах органам цензуры, а также зашифровке наименований заводов»[309]. А через два дня, 15 августа, ЦК своим постановлением окончательно решил вопрос о порядке оглашения в печати сведений, касающихся заводов военной промышленности. Начальнику спецотдела ОПТУ и одновременно представителю РВС в Главлите Г. Бокию было выслано данное постановление для возможности дать Главлиту необходимые указания и ликвидировать существующие неясности. Дальнейшее решение вопроса об оборонных предприятиях нашло свое продолжение в Постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 26 мая 1934 года «Об оборонных заводах», приказе Наркома тяжелой промышленности С. Орджоникидзе «Об организации и порядка найма рабочих, служащих и ИТР на особо важных оборонных заводах», совместном приказе ОПТУ и Наркомата тяжелой промышленности «Об упорядочении и усилении охраны заводов военной промышленности», а также в положении «Об охране и режиме пропусков на заводах военной промышленности»[310].

Центральный комитет и ОГПУ постоянно отслеживали материалы зарубежной прессы. Так, «Все поступающие в Советский Союз из капиталистических стран издания просматривались цензурой, за работой которой Ф. Э. Дзержинский осуществлял постоянный личный контроль. Он просил обследовать и докладывать о просмотре заграничной почты, о постановке дела, о достигнутых успехах, о том, что обнаружено, а также как велика вообще заграничная почта по родам пересылок. 13 марта 1921 года Феликс Эдмундович писал В. Р. Менжинскому: «У нас несколько цензур для публикаций сведений о событиях. Но было бы полезным, если бы Вы взяли на себя созвать совещание для урегулирования этого вопроса»[311]. Автором работы не ставилась задача раскрыть все аспекты, касающиеся распространения иностранной литературы в РСФСР — СССР в данный период, но хочется отметить принятие высшими правительственными и партийными органами некоторых организационных и административных мероприятий касающееся данного вопроса. Это, прежде всего, ограничительные и запрещающие меры. Так большевиками были запрещены все белогвардейские и контрреволюционные издания, а также определен новый порядок ввоза и распространения иностранной литературы и изданий. Все эти вопросы регламентировались декретами советской власти и партийными решениями. Так, к примеру, 2 февраля 1922 года был принят декрет СНК «О порядке приобретения заграничной литературы государственными учреждениями». 10 февраля 1922 года Оргбюро постановило: «1) Допущение в Россию всех иностранных газет признать преждевременным. 2) Разрешить к свободному обращению в России: а) периодические издания, издаваемые за границей ком. партиями и социалистическими группами или организациями, сочувствующими коммунизму и Советской власти. 3) Составление списка указанных изданий поручить НКИД и б) книги и журналы научного и технического содержания»[312]. В решении Оргбюро подтверждалось запрещение ввоза и получение белогвардейской литературы для широких масс, но разрешалось получать ее узкому кругу пользователей — членам ЦК, членам Президиума ВЦИК, наркомам и членам коллегий наркоматов, ИККИ, ГПУ, ГИЗ, Разведупр, редакциям коммунистических газет Москвы и Ленинграда, некоторым лицам персонально. Как видно окончательное решение было не за Главлитом или ОГПУ, а за Оргбюро. Таким образом, вся иностранная литература и информация из иностранной и белоэмигрантской прессы, поступающая в Советскую Россию и СССР, строго дозировалась. Право получать данную информацию могли только высшие функционеры партии и государства, а также ответственные сотрудники по номенклатурному принципу. Данная информация считалась секретной со всеми вытекающими отсюда ограничениями в ее получении и ответственностью при ее использовании. В ЦК, к примеру, существовали специальные подразделения, ведавшие распределением такой информацией. В основном иностранная и белоэмигрантская пресса преподносилась пользователям в виде сводок и бюллетеней. Работа с этими источниками строго регламентировалась. Так существовали определенные инструкции о порядке получения, использования и хранения белогвардейской литературы[313]. Данную литературу, например, до 1927 года получали только с разрешения Главлита через Литиздат НКИДа. Список пользователей внутри учреждений определялся руководителем учреждения. Один раз в полгода использованные издания сдавались в Отдел Политконтроля ОГПУ для утилизации. Контроль за соблюдением правил пользования данными изданиями возлагался на секретные части учреждений. Виновные в несоблюдении требований инструкций могли подвергнуться партийной и даже судебной ответственности. В начале 1927 года Информотдел ЦК инициировал в Секретариате ЦКВКП(б) вопрос о порядке хранения и пользования белоэмигрантской прессой и представил проект новых правил, которые были утверждены на заседании Секретариата 4 марта 1927 года[314]. Правила пользования и хранения ожесточались. В том же году Секретариат ЦК своим постановлением от 27 мая утвердил список ответственных работников аппарата ВКП(б) на получение другого документа, не подлежащего оглашению — бюллетеня ТАСС «Не для печати», в котором было 50 человек[315].

Таким образом, можно констатировать, что право на получение иностранной литературы имел только узкий круг лиц ответственных партийных и советских работников, членов партии. Считалось, что это были люди, особо закаленные в политическом смысле. Простым членам партии, не говоря уже о беспартийных, в 1920–1930 гг. данная информация не предоставлялась и считалась антисоветской агитацией и пропагандой.

В 1930 году, в целях укрепления контроля за литературой, печатью, радиовещанием и публичными выступлениями, перестройкой издательского дела в центре, ростом низовой печати и радиовещания, было решено провести реорганизацию Главлита. Необходимо было освободить центральный аппарат Главлита от всяких оперативных работ по предварительному просмотру печатного материала. Основным звеном в области предварительного контроля за литературой, радиовещанием и др. должен был стать создававшийся институт уполномоченных. Причем, весь предварительный просмотр печатного материала должен был производиться в самих издательствах, которые были обязаны обеспечить содержание необходимого штата уполномоченных Главлита. В районных газетах уполномоченными могли быть сами редактора газет по совместительству.

По постановлению Секретариата ЦК от 6 сентября 1930 года решение вопроса «О Главлите» было вынесено на Политбюро. Политбюро, в свою очередь, поручил Наркомпросу в двухнедельный срок провести реорганизацию Главлита. Смысл реорганизации состоял в том, что, освободившись от предварительной работы, возложив ее на уполномоченных, аппарат Главлита сохранял основные функции, такие как: общего объединения всех видов цензуры, общего руководства и инспектирования подчиненных органов и уполномоченных, последующего контроля за выходящей литературой как с политико-идеологической, так и с военно-экономической точек зрения, разрешения и запрещения изданий и издательств, издания правил и распоряжений для обеспечения требований партии и правительства в области цензуры, рассмотрения апелляций на решения органов и уполномоченных Главлита, выработки совместно с другими ведомствами перечней сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, составление обзоров литературы и происходящих в ней явлений, привлечение к ответственности виновных в нарушение требований Главлита и его органов в области цензуры, предоставление к утверждению и снятию в НКП уполномоченных и заведующих крайобллитами, предоставление на утверждение НКП редакторов и редколлегий[316]. В тоже время усиливался контроль и регламентировался порядок опубликования документов высших органов партии, так к примеру, 30 декабря 1934 года вышло постановление Оргбюро ЦК «О порядке опубликования и освещения в печати постановлений Оргбюро и Секретариата ЦК».

Обострение международной обстановки, увеличение заинтересованности к военным вопросам в печати, требовало от партии и советского правительства уделять более пристальное внимание военной цензуре. Так, по постановлению Оргбюро ЦК «О военной цензуре» от 19 сентября 1933 года, военная цензура выделяется в самостоятельный орган — Аппарат Уполномоченного СНК СССР по охране военной тайны в печати, непосредственно подчиненный правительству СССР. Уполномоченным был утвержден Б. М. Волин, бывший в 1920-е годы редактором газеты «Рабочая Москва». Группу Главлита РСФСР по военной цензуре выделили в самостоятельный отдел при Уполномоченном СНК СССР. В союзных республиках при начальниках Главлита создавались отделы по военной цензуре, которые также подчинялись Уполномоченному СНК СССР. Б. М. Волину, совместно с РВС и ОГПУ, поручалось в двух декадный срок подготовить и издать единую для всех союзных республик инструкцию по охране военных тайн. Решением Политбюро от 5 декабря 1933 года, было утверждено постановение СНК об отпуске 49 730 рублей из резервного фонда СНК СССР на содержание аппарата уполномоченного по военной цензуре при СНК СССР[317].

В кадровом и политическом отношении цензурные органы, в 1918–1941 гг., также зависели от ЦК. Так, к примеру, по партийной линии, Культпропу ЦК и Б. М. Волину, совместно с ЦК национальных компартий, обкомами, крайкомами поручалось в месячный срок пересмотреть весь персональный состав работников по охране военных тайн во всех республиках и областях, ЦК рекомендовал освобождать от работы лиц, не отвечающих, по мнению комитетов, требованиям, предъявляемых к сотрудникам данных органов и укрепить их выдержанными партийцами и квалифицированными работниками. Особенно было важно то, что весь личный состав отделов по охране военных тайн, считался на действительной военной службе, с вытекающими отсюда правами, обязанностями и ответственностью[318]. С одной стороны, это говорило о довольно высоком для того времени социальном статусе, а с другой, в определенной степени, ограничивало личную свободу.

Не военными, но «служивыми» людьми были и сотрудники других цензурных органов. С 1937 года цензоров газет вводят в партийную номенклатуру. Так, в постановлении Оргбюро ЦК от 21 октября 1937 года «О цензорах центральных, республиканских, краевых, областных и районных газет» говорилось: «1. Ввести в номенклатуру работников, утверждаемых ЦК ВКП(б) цензоров центральных газет. 2. Ввести в номенклатуру работников, утверждаемых ЦК нацкомпартий, крайкомами и обкомами, цензоров республиканских, краевых и областных газет. 3. Цензоры районных газет утверждаются райкомами партии. 4. Отделу печати и издательств ЦК в месячный срок внести на утверждение ЦК цензоров центральных газет. 5. Обязать обкомы, крайкомы и ЦК нацкомпартий закончить свою работу с утверждением цензорского состава в двух декадный срок и о результатах проделанной работы известить отдел печати и издательств ЦК ВКП(б)»[319].

В начале 1940 года укрепляются кадрами низовые органы цензуры. В феврале 1940 года ЦК ВКП(б) обязывает ЦК национальных компартий республик, крайкомы и обкомы укомплектовать местные органы цензуры «проверенными в партийном отношении и по деловым качествам пригодными к такой работе членами и кандидатами в члены партии», кандидатуры которых должны были утверждаться на Бюро соответствующих парткомов. Устанавливалось также, что райкомы не имеют право смещать и переводить уполномоченных Главлита на другую работу без санкции на то ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов ВКП(б)[320].

Работа по охране государственной тайны в печати была особенно актуальной в предвоенный период, когда стало ясно, что войны, в общем, не избежать. В период, когда угроза войны все более нарастала, а в Европе и Азии она шла полным ходом, особенно было важно сохранить военную и экономическую тайну. Имевшие место факты разглашения секретных сведений в печати требовало еще более основательно подойти к данной проблеме. В силу перечисленных обстоятельств, перед самой войной, была создана комиссия по разработке правил охраны государственной (военной и экономической) тайны в печати. Состав комиссии был внушительным. Членами комиссии были А. А. Жданов, А. С. Щербаков, Г. М. Маленков, А. А. Андреев, Л. 3. Мехлис. 30 мая 1941 года на заседании Секретариата ЦК был представлен проект правил. Секретариат поручил Управлению пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) направить и запросить по проекту отзывы наркоматов Обороны, Военно-морского флота, Иностранных дел, Внутренних дел и Государственной безопасности и к 10 июня 1941 года представить проект в Секретариат ЦК с учетом внесенных поправок[321]. У автора работы нет сведений о том, были ли данные правила вместе с поправками наркоматов представлены к 10 июня или вообще к началу войны, были ли они изменены с учетом военного времени, утверждены и руководствовались ли цензурные органы данными правилами, но факт разработки данных правил говорил об озабоченности партии и правительства проблемой защиты государственной тайны в печати и вообще в средствах массовой информации перед войной, когда явно ощущалась ее угроза.

Таким образом, можно констатировать, что проблема охраны государственной и партийной тайны в средствах массовой информации встала почти сразу с момента образования советского государства. До высших руководителей партии и правительства доходили факты разглашения секретных сведений через печать и радиосообщение. Необходимо было создавать определенные органы и аппарат для проведения цензурной политики. Общее руководство и контроль за данной деятельностью должен был осуществляться ЦК партии. Главным цензурным органом страны, по решению партии, становится с начала 1920-х годов, Главное управление по делам литературы и издательств при Наркомпросе (Главлит). Автором данной работы ставилась задача показать цензурную деятельность ЦК и партии с точки зрения организации и проведения мероприятий по защите партийно-государственной тайны в печати, как одного из направлений деятельности РКП(б) — ВКП(б) и государства по защите секретной информации, а также показать механизм осуществления и уровень принимаемых решений. В этом смысле создание Главлита являло собой организационное оформление цензурной политики большевиков в области защиты и распространения информации. Вопросы цензуры рассматривались и решались на самом высоком партийном и государственном уровне.

Одним из направлений деятельности по защите военной и экономической тайны также была разработка под руководством РКП(б) — ВКП(б) основополагающих, нормативных и регламентирующих документов для цензуры, таких как, перечни сведений, составляющих тайну и не подлежащих опубликованию, различного рода инструкций и правил. Первый перечень был создан в период Гражданской войны, в условиях военного времени. В связи с окончанием войны, в конце 1922 года, встает вопрос о создании перечня ориентированного не только на военное, но и на мирное время. Такой перечень был разработан, и он же стал основой для создания первого общесоюзного перечня 1923 года, а затем и перечня 1925 года. Для разработки таких основополагающих для цензурных органов документов, по решению ЦК создавались комиссии, как правило, из представителей Агитпропа ЦК, Главлита, печатных органов, Реввоенсовета, ОГПУ. Представленные перечни утверждались в ЦК, а затем направлялись для дальнейшего прохождения и ввода в действие советским порядком. Лишь после этого они вступали в законную силу и рассылались в цензурные органы для руководства в работе. Засекречиванию подлежали не только сведения военного и экономического, но определенного политического и идеологического характера. Все это определялось историческим и политическим моментом, спецификой государственного устройства и сущностью классовой и внутрипартийной борьбы.

Наряду с общими перечнями через ЦК проходили и другие цензурные документы, в том числе и ведомственные перечни. Это, к примеру, утвержденный ЦК в 1923 году «Перечень постановлений Президиума Госплана, не подлежащих опубликованию», а также «Разработка вопросов о порядке опубликования сведений какого-либо ведомства способах осуществления ими контроля на подобного рода сообщениями в печати», «Инструкция о разработке вопросов в порядке опубликования сведений, не подлежащих оглашению в печати», «Секретный бюллетень Главлита», «О цензуре информации с военных заводов» и другие.

Непосредственно под руководством ЦК был разработан и основной закон о печати, принятие которого законодательно упорядочило работу издательств и цензурных органов. В основу закона, были положены резолюции и циркуляры РКП(б), что отражало реальное положение и значение партии в государственном устройстве страны. В 1930 году в связи с реорганизацией издательского дела был реорганизован и Главлит. Центральный аппарат освободили от предварительного просмотра печатного материала и возложили данную функцию на созданный институт уполномоченных Главлита в изданиях. За Главлитом оставили общее руководство и основные функции. В целях усиления военной цензуры, 19 сентября 1933 года Политбюро утвердило постановление, на основании которого создавался аппарат Уполномоченного СНК СССР по охране военных тайн в печати со своей структурой по всей стране. Так была разработана единая инструкция по охране военных тайн. Сотрудники органов военной цензуры становились военнослужащими. Таким образом, военная цензура была отделена от других цензурных структур и становилась самостоятельным органом, что повышало ее значение и статус в предвоенное десятилетие. В декабре 1934 года вышло постановление Оргбюро ЦК, касающиеся порядка опубликования и чисто партийных документов — постановлений Оргбюро и Секретариата ЦК. Данное постановление определяло правило опубликования документов одних из наиболее важных высших партийных органов. Перед Великой Отечественной войной постановлением ЦК цензоров центральных республиканских, краевых, областных и районных газет вводят в партийную номенклатуру, утверждаемую соответствующими по уровню парткомами. В феврале 1940 года Центральным Комитетом ВКП(б) было дано указание парткомам на местах «укрепить местные органы цензуры проверенными партийными кадрами», их перемещение, увольнение и т. д. впредь разрешалось только с санкции парткомов. Таким образом, большевики осуществляли руководство и контроль за деятельностью цензурных органов не только как орган партийно-государственного управления напрямую, но и через кадровое обеспечение. Большая часть сотрудников не только являлись, но и обязаны были быть членами партии, представляя собой не только государственный щит от утечки военной и экономической тайны, но и отсекая идеологическую и политическую информацию нежелательной направленности, тем самым, проводя официальную линию партии. В этом тогда усматривалось сочетание и единство государственных и партийных интересов. Последним, перед Великой Отечественной войной, мероприятием партии и государства по охране партийно-государственной тайны, была разработка правил по охране государственной (военной и экономической) тайны в печати. Комиссии, под председательством А. А. Жданова, поручалось к 10 июня 1941 года представить проект правил в Секретариат ЦК на утверждение.

В итоге, можно сделать вполне определенный вывод, что, проводимая цензурная политика партии, кроме всего прочего, являлась одним из направлений деятельности по защите секретной информации. Для проведения мероприятий по обеспечению секретности в печати и других средствах массовой информации были созданы органы и средства, осуществляющие данную деятельность, разработана правовая и нормативная база, обеспечены подбор и расстановка кадров. Таким образом, большевики осуществляли полный контроль над информацией и защищали не только чисто партийные, но и государственные тайны и интересы. Все более-менее значимые вопросы в этой области решались на самом высоком партийном уровне. О том, что было тайной в советском государстве в данный период, можно судить по перечням сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих опубликованию, разработанных в начале 1920-х годов, и другим документам для цензуры. Более того, все вопросы, связанные с цензурой, независимо от того, кто являлся инициатором, исходили ли они из государственной или партийной инстанции, сначала проходили обсуждение и утверждение в ЦК партии и лишь при положительном результате передавались на решение государственным порядком. Фактически, решения ЦК принимались не только за основу, но и к неукоснительному исполнению. Все вопросы по защите государственной и политической тайны в печати и других средствах информации решались партией в тесном сотрудничестве с органами государственной безопасности, осуществляющих общий контроль за проведением работ по защите информации.