Большая семья

Большая семья

Квартира Брежневых находилась на Кутузовском проспекте. Обслуживающий персонал — повар, официантка, уборщица. Охрана располагалась на первом этаже. В этом же подъезде имели квартиры Андропов и Щелоков, еще несколько семей крупных начальников. Георгий Сергеевич Павлов, управляющий делами ЦК, построил новый жилой дом для высших руководителей на Звенигородской улице — чудесное место, рядом Москва-река. На каждом этаже — только две квартиры. Внизу помещения для охраны.

Георгий Павлов преданно служил генеральному секретарю. В юности он окончил Днепродзержинский металлургический институт, что определило его будущую жизнь, потому что гранит науки он грыз вместе с Леонидом Ильичом Брежневым.

Планировалось, что в новом доме займут квартиры Брежнев, Подгорный, Полянский, Громыко. Но Подгорного отправили на пенсию, Полянского перевели в министры, затем в послы. И Брежнев отказался от новой квартиры.

Что же делать с домом? Косыгин предложил отдать дом академикам.

К концу брежневского правления Георгий Павлов построил на улице Щусева еще один дом: камины, просторные залы, по две кухни в каждой квартире. Четвертый этаж был построен по особому заказу — более высокие потолки и окна. Этаж предназначался Брежневу. Но в последний момент он отказался переезжать. Виктория Петровна даже не сумела его уговорить заехать посмотреть квартиру. Пожилой человек, он не хотел перебираться на новое место. Любые перемены его только раздражали. Все равно Леонид Ильич жил только за городом — никогда не ночевал в городе.

Для Брежнева перестроили старую деревянную дачу. Чазов вспоминает, что однажды, вернувшись из отпуска, приехал к генеральному секретарю и «увидел на месте скромного дома большую мраморную дачу с зимним и летним бассейнами, большой столовой, красивым интерьером».

На третьем этаже находились библиотека и кабинет с диваном. К письменному столу примыкала тумба с телефонным пультом прямой связи с высшими чиновниками страны. В библиотеке — старые книги, фотоальбомы, издания, посвященные боевому пути 18-й армии и Малой земле. Словом, книги не для чтения, а чтобы на полки поставить. Леонид Ильич все равно ничего не читал, но в выходные дни после обеда отдыхал именно в библиотеке, куда никто не имел права зайти.

На втором этаже находились спальни Леонида Ильича и Виктории Петровны и комнаты для детей с отдельными туалетами и ванными. На первом этаже — столовая с кухней, холл и кинозал с бильярдом. Бильярд он не очень любил. А фильмы смотрел с удовольствием, особенно видовые о природе и животных. Около одиннадцати вечера Брежнев уже ложился спать, вставал в девять.

В доме был бассейн, где Леонид Ильич плавал каждое утро и под наблюдением врачей делал гимнастику. Рядом с домом стоял теннисный корт, но в теннис никто не играл. Брежнев завел голубятню, за которой следил прапорщик из охраны. Вечером, вернувшись из города, Леонид Ильич любил пройтись по огромной территории дачи.

Виктория Петровна болела диабетом, ездила лечиться в Карловы Вары. Постепенно у нее развилась сердечная недостаточность. Врачи боялись за ее жизнь. Но она пережила мужа и умерла в 1995 году. Проводить ее в последний путь собрались немногие…

По отзывам людей, ее знавших, Виктория Петровна была тактичная и даже житейски мудрая женщина, доброжелательная и хлебосольная. Пожалуй, слишком мягкая. Возможно, поэтому дети, Галина Леонидовна и Юрий Леонидович, не выдержали испытания звездным положением отца и пристрастились к алкоголю.

Когда Юрий Михайлович Чурбанов 17 апреля 1971 года женился на Галине Леонидовне Брежневой, он был всего лишь подполковником и заместителем начальника политотдела мест заключения МВД СССР.

Чурбанов родился в 1936 году в семье номенклатурного работника средней руки. Высокий, статный молодой человек пошел по комсомольской линии. В 1961 году активного комсомольца мобилизовали в органы правопорядка. Он служил инструктором по комсомолу в политотделе главного управления мест заключения МВД РСФСР (союзное Министерство внутренних дел Хрущев упразднил, восстановил его Брежнев), потом помощником по комсомолу начальника политотдела управления мест заключения по Московской области.

Оттуда Чурбанова взяли инструктором в отдел пропаганды и агитации ЦК комсомола. После повышения стал заведовать сектором по работе с подростками. Но дальше в ЦК он не продвинулся и вновь оказался на незавидном месте — в политотделе мест заключения теперь уже союзного МВД. Курировал в том числе и ту зону, где впоследствии сам отбывал наказание…

После свадьбы Чурбанова сразу произвели в полковники и нашли ему место поприличнее — назначили заместителем начальника политуправления внутренних войск МВД. Вскоре начальник управления понял, что придется освободить кресло для восходящей звезды. Через три года Чурбанов стал начальником политуправления, получил генеральские погоны и орден Красной Звезды. Еще через год Чурбанов стал заместителем министра внутренних дел и генерал-лейтенантом. Довольный Брежнев позвонил зятю в машину:

— Я только что подписал решение политбюро о твоем назначении…

За высокой должностью последовало и еще более высокое партийное звание.

Карен Брутенц, работая в Завидово над очередной речью генерального секретаря, случайно оказался свидетелем разговора Брежнева с секретарем ЦК по кадрам Капитоновым. Льстивый, но осторожный Иван Васильевич спрашивал, можно ли выдвигать в состав центрального комитета членов семьи генерального.

Леонид Ильич, даже несколько обиженный, ответил вопросом на вопрос:

— А что, разве члены моей семьи — лишенцы?

На ближайшем съезде Чурбанова избрали членом Центральной ревизионной комиссии КПСС, а на XXVI съезде — кандидатом в члены ЦК. Затем в состав высшего партийного руководства избрали и сына Брежнева — Юрия Леонидовича, первого заместителя министра внешней торговли.

Министр внутренних дел Щелоков помог брежневскому зятю сделать карьеру и рассчитывал на ответное благоприятствование со стороны Леонида Ильича.

Так же поступил министр внешней торговли Николай Семенович Патоличев, который сделал Юрия Леонидовича Брежнева своим первым замом и получил две звезды Героя Социалистического Труда.

Юрий Леонидович, окончив Академию внешней торговли, обходил министерство, подыскивая себе место по вкусу.

Владимир Сушков, председатель всесоюзного объединения «Технопромимпорт», вспоминал:

«Ко мне в кабинет зашел молодой человек, очень похожий на Леонида Ильича Брежнева. Сходство было поразительным, только посетитель был пониже ростом и с более мелкими чертами лица. Этого человека звали Юрий Леонидович Брежнев.

Я рассказал ему, чем мы занимаемся, и постарался отговорить от работы в нашей организации. Его отец в то время был председателем президиума Верховного Совета СССР, а сынки таких людей обычно капризны, избалованы и небезопасны.

Через две недели он появился снова и сказал, что ему нравится именно мое объединение. Я назначил его старшим инженером в контору электронного оборудования. Это была рядовая должность. Но, к счастью, мои страхи оказались напрасными. Юра прекрасно трудился, вел себя скромно, сработался с коллективом… Время шло, и я все больше и больше проникался к Брежневу-младшему доверием. Никакого зазнайства. Он всегда оставался отзывчивым и добрым человеком, чем походил на своего отца».

Когда старший Брежнев стал первым секретарем ЦК КПСС, Юрий Леонидович отправился в Швецию заместителем торгпреда, потом торгпредом. После возвращения быстро подвинулся по служебной лестнице и занял должность первого заместителя министра.

«Юрий Леонидович сильно изменился, — рассказывал Сушков. — Он был отзывчивым, и этим многие пользовались. Его все приглашали в гости, все были “друзьями”. Всегда старались, чтобы он побольше выпил. Юра после выпивки обычно становился совсем добрым, и тогда возникали просьбы.

Я считаю, что именно эти “друзья” способствовали тому, что Юра стал много выпивать. Он взял помощником красивую женщину, ездил вместе с ней за границу. Стал посещать ночные заведения, часто бывал пьян. Мы как-то встретились в торгпредстве в Токио. Уже днем Юра был навеселе. Я искренне жалел, что обстоятельства портили хорошего, честного, доброго человека».

Говорят, что Юрий Леонидович рассчитывал на повышение и присмотрел себе пост министра морского флота. Это было смежное с Внешторгом ведомство, которое ведало всеми морскими перевозками. Но стать членом правительства он не успел.

О сыне Леонида Ильича страна узнала, когда по телевидению показали, как Брежнев-старший вручает Брежневу-младшему орден. Генеральный секретарь растрогался, ему было приятно, что сын у него такой молодец, а страна дивилась беззастенчивости брежневского семейства.

Начальник столичного управления госбезопасности Виктор Алидин вспоминал, как член политбюро и первый секретарь Московского горкома Виктор Гришин попросил его зайти, чтобы посоветоваться по щекотливому вопросу.

У Гришина только что побывал болгарский посол и рассказал о том, как в Болгарию приезжал Юрий Леонидович Брежнев со своей секретаршей. По словам посла, сын генерального вел себя недостойно. По Болгарии пошли нехорошие разговоры о Леониде Ильиче и его семье. Гришин сказал Алидину, что считает необходимым поставить в известность о поведении Брежнева-младшего самого Леонида Ильича, но на всякий случай решил посоветоваться. Опытный генерал госбезопасности категорически не советовал Гришину этого делать:

— Леонид Ильич подобный разговор может расценить как вмешательство в его личную жизнь. Ведь посол Болгарии мог и сам встретиться с Леонидом Ильичом и рассказать ему о сыне, а он сделал хитрый ход, подбросив эту проблему вам…

Развращающая атмосфера брежневского двора быстро распространялась в обществе.

У Брежневых появились внуки — у Галины дочь Виктория, у Юрия — сыновья Леонид и Андрей. Кроме того, были еще многочисленные родственники и у Леонида Ильича, и у Виктории Петровны, о которых чета Брежневых заботилась.

Скажем, нашли способ порадовать брежневского свояка Константина Никитовича Беляка. Он работал на авиационных заводах. Леонид Ильич, став хозяином страны, сделал его заместителем, потом первым заместителем министра тракторного и сельскохозяйственного машиностроения. В октябре 1973 года специально для Константина Беляка образовали новое Министерство машиностроения для животноводства и кормопроизводства. В 1981 году Беляк получил звезду Героя Социалистического Труда, а при Горбачеве был отправлен на пенсию.

Сестра Брежнева, Вера Ильинична, милая и красивая женщина, так и осталась работать в Днепродзержинске лаборантом на кафедре химии в местном институте. Брат Леонида Ильича, Яков Брежнев, продолжая семейную традицию, работал начальником прокатного цеха на днепродзержинском металлургическом заводе. Потом старший брат перевел его в Москву.

Тогдашний второй секретарь ЦК компартии Грузии Петр Родионов вспоминал, как ему по ВЧ позвонил брат генерального и представился по всей форме:

— С вами говорит Яков Ильич Брежнев.

Он просил за арестованного — в Грузии шла кампания по борьбе с коррупцией.

Петр Родионов ответил так, как полагалось в подобных случаях:

— Извините, но я не имею никакого права вмешиваться и давить на следственные органы.

Брат Брежнева настаивал:

— Вы все можете, в ваших руках большая власть.

Яков Ильич мало походил на красивого, статного брата. Он был маленького роста, рыжеватый, выпивал и питал особое пристрастие к слабому полу. Злоупотребление горячительными напитками закончилось тем, что его положили в больницу для психических больных. Его дочь, Любовь Яковлевна Брежнева, написавшая книгу «Племянница генсека», перебралась в Америку.

Самой заметной в силу характера и темперамента оказалась Галина Леонидовна Брежнева. В юности и молодости была очень красивой и яркой женщиной, в отца. Ей хотелось красивой жизни, полной приключений.

Помощник генерального секретаря Виктор Голиков рассказывал Валерию Болдину:

«У Леонида Ильича дочь в двадцать один год (он только приехал в Молдавию) ушла из дома, вышла замуж за престарелого циркача, бросила второй курс Кишиневского университета. Она жила самостоятельно, всю жизнь себе сломала. Леониду Ильичу травму нанесла на все оставшиеся годы. Галина всегда вела себя — не приведи господи».

Ее первым мужем стал гимнаст, акробат и клоун Евгений Милаев, который произвел на юную студентку неизгладимое впечатление своей силой и ловкостью. Они прожили вместе восемь лет, у них родилась дочь Виктория (в честь бабушки). Расстались они без скандала. Со временем Милаев стал народным артистом СССР и директором Московского цирка на проспекте Вернадского.

Евгений Милаев был спокойным и разумным человеком. А Галине Леонидовне хотелось постоянного праздника. Юный иллюзионист Игорь Эмильевич Кио поразил ее воображение своим фантастическим искусством. Ему было всего восемнадцать лет, ей тридцать два, и Брежневым этот роман не понравился. Игоря Кио пытались забрать в армию, но врачи военного госпиталя в Подольске подтвердили, что к военной службе потомственный иллюзионист непригоден.

Галина и Игорь уехали на юг, где зарегистрировали свои отношения, но их брак продолжался очень недолго — девять дней. Брежнев обратился за помощью к председателю КГБ Семичастному, и Игорю Кио объяснили, что ему следует исчезнуть из жизни дочери Леонида Ильича. Паспорт у Кио забрали и вернули без штампа о браке с Галиной Леонидовной.

— Я была молодой и влюбчивой, — с грустью говорила Галина Брежнева. — Кио струсил. Достаточно было одного окрика, и он испугался. А я ведь его больше всех любила.

Вырвавшись из-под твердой руки Евгения Милаева, она стал злоупотреблять спиртным. Ее устроили на работу в Министерство иностранных дел.

«Для Галины Брежневой, — вспоминала Галина Ерофеева, — был создан дотоле не существовавший пост заместителя заведующего небольшого издательского отдела Историко-дипломатического управления. Отдел выпускал сборники дипломатических документов (ноты, сообщения о переговорах, встречах и тому подобное) в основном по материалам советской печати: работа с ножницами и клеем.

Но “руководить” сей “ответственной” работой вскоре наскучило любительнице веселых приключений. Она все чаще и чаще приносила бюллетени о своем нездоровье. Начальник управления решил облегчить ее положение, сказав, что ей не стоит утруждать себя оформлением бюллетеней. Достаточно позвонить в свой отдел и предупредить о том, что ей нездоровится…

Ее “ответственная работа” была вскоре достойно оценена и отмечена: прослужив немногим более года, она к своему пятидесятилетию получила орден Трудового Красного Знамени. Она организовала в управлении коктейль, на который явилась обильно увешенная бриллиантами. Выпив пару-другую рюмок и захмелев, объяснила присутствующим, что собирается жить на эти бриллианты после смерти отца».

Ее любовь к драгоценностям и экстравагантное поведение порождали самые невероятные слухи. Любовные похождения Галины Леонидовны и близкие отношения с некоторыми сомнительными персонажами активно обсуждались в ту пору в московском обществе. Она действительно была знакома с некоторыми людьми, попавшими в поле зрения правоохранительных органов. Скажем, дружила с дочерью Анатолия Андреевича Колеватова, члена коллегии Министерства культуры и генерального директора Всесоюзного объединения «Союзгосцирк». Колеватов в феврале 1982 года был арестован.

1 марта 1982 года первый секретарь Московского горкома Виктор Гришин отправил в ЦК записку:

«Расследованием установлено, что Колеватов в течение длительного времени злоупотреблял служебным положением, систематически получал от артистов и служащих Союзгосцирка взятки в виде драгоценностей, носильных вещей, радио-, телевизионной аппаратуры, в том числе иностранного производства, а также иных предметов за оказание содействия в выезде за границу, утверждение номеров для выступлений, представление к присвоению почетных званий… При обыске на квартире Колеватова изъяты ценности, по предварительным данным, на сумму около двух миллионов рублей».

Галина Леонидовна любила не только бриллианты, но и красивых мужчин. Они менялись в ее жизни, пока не появился Юрий Чурбанов, связавший с ней свою судьбу.

Говорили, что министр внутренних дел Щелоков тяготился присутствием Чурбанова, потому что тот не был профессионалом и бездельничал. Люди знающие утверждают, что Юрий Михайлович реально работал, особенно когда был заместителем министра по кадрам. С помощью Чурбанова министерству удалось провести через ЦК важные решения, например о повышении окладов. В милиции за звание платили в два раза меньше, чем в армии, и в четыре раза меньше, чем в КГБ. Щелоков сумел уравнять милицейских офицеров с армейскими. Это уже потом стали говорить, что Чурбанов сильно изменился, что у него появились гонор и высокомерие.

Валерий Харазов, которого я уже цитировал, был в те годы вторым секретарем ЦК в Литве. Он рассказывал, как в Вильнюс приехал Чурбанов, заместитель союзного министра внутренних дел.

Республиканский министр доложил Харазову:

— Возим Юрия Михайловича с сопровождением, одна машина ГАИ впереди, одна сзади.

На следующий день Чурбанову должны были показать колонию. Харазов повез туда московского гостя на своей машине и, разумеется, без милицейского сопровождения. На дороге возникла небольшая пробка, машина остановилась. Избалованный Чурбанов раздраженно произнес:

— Ну что у вас за министр? Не мог дать машину ГАИ в сопровождение.

Харазов повернулся к нему и спокойно сказал:

— Юрий Михайлович, вы же со мной едете. А я никогда не езжу с сопровождением.

Чурбанов замолчал: с партийным руководителем республики он пререкаться не мог. Зато едва добрались до места назначения, он, не успев ничего увидеть, сорвал злость на начальнике колонии:

— Да что у вас тут происходит? Бардак! Распустились! Я вас одним росчерком пера сниму с должности!..

И в ЦК, и в МВД знали, что Чурбанов увлекался выпивкой, охотой, женщинами. В 1982 году Чурбанова послали во главе делегации в Йемен, он беспробудно пил все путешествие. В результате его даже не принял президент страны…

Чурбанов принимал подарки, впрочем, часто не вникая в то, что ему дают. Мне рассказывал человек, который летал с ним в командировку в Азербайджан, что Гейдар Алиевич Алиев, первый секретарь республиканского ЦК, превратил поездку в сплошной праздник. Все время пили. А когда полетели назад, то самолет был забит сувенирами и подарками. Чурбанов и сам не знал, что ему преподнесли. От подарков не отказывался.

Брежнев так заботился о карьере зятя, что и в ЦК, и в министерстве всем было ясно, что заместитель министра для Юрия Михайловича — это всего лишь промежуточная ступенька. Для начала ему надо занять кресло первого зама. Когда 28 декабря 1979 года покончил с собой первый заместитель министра внутренних дел СССР генерал-лейтенант внутренней службы Виктор Семенович Папутин, кресло освободилось.

Вечером Брежнев позвал к себе в рабочий кабинет зятя. Сидел за столом без пиджака, в одной рубашке. Позвонил заведующему отделом административных органов ЦК Николаю Ивановичу Савинкину, спросил:

— Кого отдел рекомендует на эту должность?

Савинкин доложил:

— Мы подбираем туда одного из секретарей обкомов.

Леонид Ильич улыбнулся:

— Николай Иванович, а не много ли у вас в МВД секретарей обкомов?

— Леонид Ильич, вот увидите, мы подберем хорошего.

— Ну-ну, смотрите.

И вдруг Брежнев спросил:

— Вот у нас есть начальник политуправления Чурбанов, как он работает?

— Леонид Ильич, он уже не начальник управления, он сейчас заместитель министра по кадрам.

— А, черт, — говорит Брежнев, — из головы вылетело. Ну и как он работает?

— Вы знаете, Леонид Ильич, хорошо, люди к нему идут.

И вдруг Брежнев говорит:

— А ты знаешь, Николай Иванович, я бы не возражал, если бы отдел адморганов выступил с предложением о назначении Чурбанова первым заместителем.

Судя по паузе, вспоминает Чурбанов, Николай Иванович просто опешил. Заведующий отделом не подозревал, что кандидат в первые замы сидит в кабинете Брежнева и слышит весь разговор.

Савинкин вроде бы пытался возражать:

— Леонид Ильич, он еще так молод… Ему рано… Еще нет навыков… опыта.

— В общем, вы посмотрите, — завершил разговор Леонид Ильич, — я возражать не буду.

Через несколько дней министр Щелоков поздравил Чурбанова с назначением. После смерти Леонида Ильича карьера его зятя завершилась. А вскоре Юрия Михайловича посадили.

Для Галины Брежневой уход отца из жизни стал катастрофой.

— Мои друзья, — жаловалась она, — разбежались, как тараканы, боялись мне позвонить. Когда я кому-нибудь из них звонила, они отвечали чужими голосами: дескать, старые жильцы съехали и телефона их не знаем. А у меня память на голоса отменная…

Британская журналистка Джин Вронская побывала у Галины Брежневой на ее квартире на улице Алексея Толстого:

«Меня встретила высокая, очень крупная женщина. Черты лица ее отца — тяжелые сычьи глаза под колкими густыми бровями — были хорошо видны на ее круглом лице. Она улыбнулась. Ей еще не было шестидесяти, она не выглядела старой женщиной, но она была уже жидковолосая, большелобая, передних зубов не было. Этот большой беззубый рот при разговоре превращался в жутковатую пасть. Смотрела ли она на себя в зеркало? Ее шофер, который возил меня, сказал, что они были выбиты ее последним другом…»

Галина Леонидовна не справилась с новой жизнью — без отца и мужа. Работать она не могла, а наследство быстро спустила. Это очень печальная история. Последние годы она провела в психиатрической больнице № 2 Домодедовского района Московской области. Обозреватель ежемесячника «Совершенно секретно» Лариса Кислинская пишет, что в больницу ее отправила собственная дочь (от брака с Евгением Тимофеевичем Милаевым) Виктория, внучка Леонида Ильича. Виктория оформила опекунство над матерью и продала ее большую квартиру на улице Щусева (ей эти деньги тоже не принесли счастья).

Из больницы, откуда ее не выпускали, Галина Леонидовна послала двум подругам, Миле Москалевой, бывшей артистке цирка, и Наташе Милаевой, дочери ее первого мужа Евгения Милаева, мольбу о помощи:

«Здравствуйте, Наташенька и Милочка!

Я вам писала, но не уверена, что вы получаете мои письма, так как я не знаю адресов, кроме как цирк. Может, это дойдет.

9 августа 1994 года я почувствовала себя плохо (после вечерних посиделок). Позвонила Витусе. Она приехала со своим знакомым из министерства здравоохранения. Он знает все больницы, и они привезли меня, оформили документы и уехали.

Потом я узнала, что больница эта психиатрическая. Срок лечения три месяца. Я немного подлечилась и написала главному врачу, чтобы меня выписали. Она сказала, что дочь взяла опекунство и теперь меня не выписывают. И так прошло два с лишним года. Она не приезжает, и никаких вестей от нее нет.

Что делать? Жаловаться. Но отсюда это невозможно. Постарайтесь, что сможете сделать, сделать для меня. Пожаловаться можно в министерство здравоохранения — ведь больницы подчиняются ему. Также в суд по месту жительства. Краснопресненский суд — вы его знаете… Девочки! Устала я очень за два года в дурдоме. Помогите…»

30 июня 1998 года Галина Брежнева умерла в больнице.

Пока Леонид Ильич был жив, он расстраивался из-за семейных дел своей внучки Виктории, которую любил, кажется, больше всех. Андрей Брежнев, сын Юрия Леонидовича, писал о своей двоюродной сестре Виктории: «Еще в школе она разошлась с матерью, не принимая ее образ жизни, ушла от нее, отказывалась встречаться, жила у бабушки, которая, собственно, ее и воспитала».

Виктория вышла замуж за молодого человека по имени Михаил Филиппов, но брак развалился. В 1977 году у Виктории Брежневой, которая училась в ГИТИСе на театроведческом факультете, завязался роман со студентом Геннадием Варакутой.

Леониду Ильичу не понравился кандидат в женихи. Руководитель московского управления КГБ генерал Алидин выделил сотрудника пятой службы, который занялся Варакутой. За молодым человеком ходили оперативники службы наружного наблюдения, его телефон прослушивался. Все материалы изучал старый друг Брежневых первый заместитель председателя КГБ генерал Цинев.

Геннадия Варакуту перевели в Ленинград в надежде, что расстояние разлучит его с внучкой генерального секретаря. Но роман продолжался. Московские чекисты приезжали посмотреть, как ведет себя жених. В конце Геннадий и Виктория все-таки поженились, у них родилась дочь Галина, названная в честь бабушки. Виктория переехала к мужу в Ленинград. Расставаясь с внучкой, Леонид Ильич всплакнул. Потом и этот брак распался…

Виктория Петровна почти никуда не ездила с мужем. Сама не хотела, предпочитала заниматься семьей. Леонида Ильича это устраивало.

Стефан Могилат, который многие годы был помощником председателя Комитета партийного контроля Арвида Яновича Пельше, вспоминал о «неразборчивой любвеобильности Брежнева». Заместитель председателя Комитета партийного контроля Сергей Осипович Постовалов вернулся с одного из первых заседаний секретариата ЦК, проходившего под председательством Брежнева, и поделился:

— Удивил новый первый. Сказал сегодня: «Ну и работенку вы мне подкинули — некогда и к девкам сбегать!»

По словам Могилата, «скоро бегать первому секретарю и не пришлось. На очередных любовниц генсека в самом аппарате ЦК пальцем показывали».

Разговоры о любвеобильности Брежнева ходили всегда. Через много лет после его смерти корреспондент «Комсомольской правды» в Кишиневе отыскала одну из его бывших секретарей — Аллу Мохову (тогда она была Фроловой) и прямо ее спросила:

— В Кишиневе говорят, что ваша дочь Татьяна на самом деле дочь Брежнева и очень на него похожа.

— Глупости, — ответила Алла Мохова. — Неправда, не похожа. Он был намного старше меня. И с его супругой Викторией Петровной мы общались.

Леонид Ильич приметил юную девушку в столовой ЦК и распорядился перевести Аллу к нему в секретариат. По ее словам, Брежнев работал до поздней ночи и только в субботу, после трудового дня, заказывал фильмы и вел своих секретарш в кинозал:

— Он любил картины с Орловой, Целиковской. Очень нравились ему «Волга-Волга», «Трактористы».

Когда в 1974 году Брежнев в роли генерального секретаря приехал в Молдавию, рассказала Алла, то нашел ее и уговаривал лететь с ним в Москву. Сотрудники республиканского КГБ интересовались потом у нее, о чем они наедине говорили с Леонидом Ильичом. Алла Мохова — не первая, кто рассказывал, как Брежнев умолял ее бросить все и уехать с ним…

Такая же история вышла с секретарем Брежнева в Алма-Ате Нелли Михайловной Джадайбаевой. Ее отыскала съемочная группа Первого канала. Она тоже вспоминала Брежнева с восхищением:

— Он всегда был в центре внимания. Такая у него обаятельнейшая натура. И хороводы с нами водил, и в играх участвовал. Он комплименты умел делать и ручку поцеловать.

Ее тоже спросили о дочери, которая, как утверждают, очень похожа на Леонида Ильича.

— Я знаю об этих разговорах, — ответила Нелли Джадайбаева. — Я все это перестрадала очень сильно! Приходилось даже объяснять: Леонид Ильич уехал из республики в феврале пятьдесят шестого, а моя дочечка родилась в конце пятьдесят седьмого. Но разговоры ходили. А я так страдала, просто ужас!

Бывший председатель КГБ Владимир Семичастный вспоминал в газетном интервью:

— Он не пропускал ни одной юбки! Мне рассказывал начальник 9-го управления КГБ Володя Чекалов, как к Брежневу привели двух закройщиц из спецателье снять мерку для костюма. Не успел Володя оглянуться, как Брежнев этих девочек уже общупал. К женскому полу он был неравнодушен. Это, кстати, был еще один фактор, влиявший на подбор кадров. Например, с чьей-то супругой он был в близких отношениях или она ему нравилась — он начинал двигать этого человека…

Среди его пассий фигурировала и жена полковника Семена Цвигуна, тогда заместителя министра госбезопасности Молдавии, и Ивана Бодюла, который со временем станет первым секретарем ЦК компартии Молдавии. У них были красивые жены, это обстоятельство тоже будто бы сыграло свою роль в их возвышении…

Назывались и другие имена — то актрис, то певиц. Потом ситуация упростилась — в ход пошли те, кто под рукой, кто находился в подчиненном положении, с кем не надо было тратить время на ухаживания — стюардессы, медсестры.

В сентябре 1971 года руководителю Украины Шелесту позвонил Брежнев, пригласил в подмосковное Завидово на утиную охоту.

«На охоте были Брежнев, Подгорный, Гречко, Машеров, наезжали Полянский и Демичев, — записал Шелест в дневнике. — Много говорили обо всем, меньше всего о делах.

Много пили. Охоту эту организовал для начальства Гречко, ведь Завидово — это хозяйство Гречко. После первого дня охоты, вечером, когда за столом изрядно выпили, Брежнев пригласил к столу какую-то девку — все время лизался с ней и буквально распустил слюни, а затем исчез с ней на всю ночь. На второй день охоты Брежнев взял к себе в лодку свою ночную спутницу.

Подобные “эксперименты” он повторял каждый раз, на любой охоте. Каждый раз было противно смотреть на этот ничем не прикрытый разврат. А что скажешь? И кто может об этом сказать? Между собой ведем разговоры. Гречко с благословения Брежнева нам с Машеровым подарил хорошие охотничьи финские костюмы».

Брежневу понравилось в Америке, вел он себя уверенно и свободно. Поскольку он полетел без жены, то два дня с ним провела стюардесса его личного самолета. Брежнев даже представил ее президенту Ричарду Никсону, тот и бровью не повел, только вежливо улыбнулся. Уходя, сказал ей:

— Берегите генерального секретаря.

Леонид Замятин рассказывал:

— К тем женщинам, которые вокруг него работали, он интереса не проявлял. Зато всякий раз, когда он куда-то летал, в экипаж включалась специальная стюардесса.

— Значит, кто-то в окружении Леонида Ильича занимался его интимными делами?

— Глава «Аэрофлота», — неохотно уточнил Замятин.

Племянница генсека, Любовь Брежнева, дочь брата, вспоминала, что Леонид Ильич увлекся медсестрой, которая была рядом с ним в последние годы:

— Дядя никогда не был счастлив в семье, никогда не любил свою жену. Они были вообще очень разными. Виктория Петровна — замкнутый, необаятельный, некоммуникабельный человек. И он — полная противоположность. С развитым чувством дружбы, открытый, нравился женщинам. Поэтому все эти флирты и увлечения были как бы некоторым оправданием.

По неписаным правилам партийной этики все проблемы, связанные с семьей генерального секретаря, председатель КГБ обсуждал с ним один на один — и то если ему хватало решимости. Андропов робко заговорил с Брежневым о том, что муж медсестры, которая ухаживает за генеральным секретарем, слишком много болтает, поэтому, может быть, есть смысл сменить медсестру? Имелось в виду, что между Брежневым и медсестрой возникли отношения, выходящие за рамки служебных.

Брежнев жестко ответил Андропову:

— Знаешь, Юрий, это моя проблема и прошу больше ее никогда не затрагивать.

Об этой беседе стало известно лишь потому, что огорченный Андропов пересказал ее академику Чазову, объясняя, почему он больше никогда не посмеет вести с генеральным секретарем разговоры подобного рода. Юрий Владимирович боялся.

Личная медсестра генерального секретаря Нина Александровна Коровякова была, судя по фотографиям, видной и привлекательной женщиной. Ходили слухи, что она — последняя любовь генерального секретаря.

Сама Нина Коровякова много лет спустя в газетном интервью наотрез отказалась говорить о своих особых отношениях с генеральным секретарем:

— В конце жизни он был пожилой, больной человек. С каждым такое может случиться, зачем все это описывать. У него был инсульт. Ну, вы представляете себе человека после инсульта?

Рядом с кабинетом Брежнева в Кремле устроили медицинский кабинет. В нем по очереди дежурили три сестры. Леонид Ильич обратил внимание на Коровякову. По словам Чазова, Нина Коровякова получила трехкомнатную квартиру в доме управления делами ЦК КПСС, ее муж быстро сделал карьеру и из майоров превратился в генералы. В 1982 году он погиб в автокатастрофе — в один год с Брежневым.

Ее с трудом убрали из окружения генерального секретаря. Занимался этим сам Чазов, который считал, что медсестра отстранила прежнего лечащего врача, Николая Родионова, и сама выдавала Леониду Ильичу успокаивающие препараты.

— Я, честно говоря, был удивлен, — вспоминал лечащий врач Михаил Титович Косарев, сменивший Родионова. — При той строгости, какая была в 4-м главном управлении, какая-то медсестра имела свободный доступ к наркотическим препаратам и в любой момент давала лекарства на свое усмотрение.

Возможно, дело еще и в том, что Нина Коровякова приобрела слишком большое влияние на генерального секретаря, а это не устраивало брежневское окружение, Чазова в первую очередь.

Работавшая на улице Грановского хирургом Прасковья Николаевна Мошенцева писала в книге «Тайны кремлевской медицины», что однажды стала свидетельницей разговора Брежнева с Чазовым. Леонид Ильич находился в своих апартаментах на втором этаже.

— Женя, — сказал Брежнев, — не выписывай меня, пожалуйста. Не хочу домой. Опять с женой начнется…

Чазов обещал не выписывать, хотя свежий воздух на даче был бы ему полезен.

Насколько известно, Леонид Ильич и Виктория Петровна никогда не ссорились. Но Брежневу надоели домашние дела, проблемы с детьми. Он был хорошим семьянином, но переживал из-за дочери и сына. Дома у него не было собеседников, не с кем было поговорить. Он стремился в Завидово, чтобы вырваться из дома и не слышать ни о каких проблемах. Здесь собирались люди, среди которых он чувствовал себя комфортно. Охотничий заповедник стал его вторым домом. Он уезжал туда днем в пятницу, а на дачу возвращался в воскресенье вечером.

Вечером, вспоминал Вадим Печенев, Леонид Ильич смотрел кино. Сначала демонстрировали «Альманах кинопутешествий», который так нравился Брежневу. Затем показывали какой-нибудь фильм. Рядом садилась уравновешенно-благожелательная Галина Анатольевна Дорошина. Она давала пояснения, если Брежнев чего-то не улавливал. С другой стороны устраивался руководитель группы консультантов отдела ЦК по связям с социалистическими странами Николай Владимирович Шишлин.

— Николай! — сам звал его Брежнев. — Садись тут рядом, кури!

Шишлин дымил весь сеанс, Брежнев с удовольствием вдыхал табачный дым.

В последние годы Шишлин и помощник генсека Блатов регулярно ездили вместе с Брежневым в Крым, где тот отдыхал летом, докладывали ему все бумаги и сочиняли вполне разумные записки, поступавшие в политбюро от имени генерального секретаря.

В первых числах января 1981 года Вадим Печенев, представлявший отдел пропаганды, участвовал в работе над отчетным докладом ЦК КПСС XXVI съезду партии. За длинным столом устроилась обычная бригада. Проект доклада читали вслух. Сам Брежнев в шерстяном полуспортивном костюме устроился с края. Перед ним лежала копия текста, отпечатанная на специальной мелованной бумаге крупным шрифтом.

В проекте доклада упоминалась коррупция в здравоохранении. Брежнев спросил:

— Неужели это правда? Неужели до этого докатились?

Помощники подтвердили, что дело обстоит именно так, а Александров-Агентов добавил:

— Знаете, Леонид Ильич, даже в ЦКБ есть твердо установленная такса — сколько за какую операцию давать «на лапу».

Брежнев удивленно покачал головой, и чтение продолжилось. В окончательный текст этот пассаж, вычеркнутый Сусловым и Андроповым, не вошел.

Брежнев плохо представлял себе ситуацию в государстве, хотя, казалось бы, был самым осведомленным человеком. Сводки спецслужб не заменяют обычной информационной среды, которая дает знания о собственной стране. Глава государства сам стал жертвой отгороженности от мира, жестокой цензуры и бесконечного вранья в советских газетах, на радио и телевидении. Брежнев искренне полагал, что советский народ идет к коммунизму. Читал «Правду» и верил, что как написано, так оно и есть.

Леонид Ильич плохо слышал. Рядом с ним устраивалась Галина Дорошина, стенографистка, которую повысили в должности — назначили консультантом общего отдела ЦК. Она терпеливо повторяла, если Леонид Ильич чего-то не дослышал.

Прямо перед Леонидом Ильичом стоял белый аппарат спецкоммутатора. Время от времени он поднимал трубку и просил соединить с кем-то из членов политбюро или с женой:

— Алло! Позовите, пожалуйста, Викторию Петровну.

Телефонистки спецкоммутатора немедленно находили ему нужного человека.

«В Москву нас до окончания работы не пускали ни в субботу, ни в воскресенье, — жаловался Виктор Афанасьев. — Территория хозяйства бдительно охранялась. Кто-то, балдея от столь веселой жизни, сочинил “завидовский гимн”, припев которого повторял слова популярной в то время песни:

Я пошел бы, я пошел за поворот.

Я пошел бы, я пошел за поворот,

Но девятка, но девятка не дает.

“Девятка” — это 9-е управление КГБ, обеспечивающее безопасность важных государственных объектов, а также особ высокого ранга…

Как-то мне до чертиков надоело “балдеть в Завидово”, я расхрабрился и пошел к генеральному. Будучи майором запаса, обратился к нему так:

— Разрешите отбыть на сутки в увольнение?

Брежнев отечески улыбнулся:

— Небось, выпить захотелось? Ну, иди».

Брежнев уже утратил вкус ко многим радостям жизни. Сам он не пил, поэтому и другим не наливали. И все же как-то раз Николай Шишлин, к которому Леонид Ильич прислушивался, уговорил его поставить на стол спиртное. Официанты принесли «Московскую» водку, Леониду Ильичу налили чешского пива.

По такому случаю Анатолий Иванович Лукьянов, в ту пору начальник секретариата президиума Верховного Совета СССР, сочинил стишок:

Как-то вечером Шишлин

Подбивал под водку клин,

И при нонешном размахе

Всем досталось по рюмахе,

В том же духе продолжай,

Чудотворец Николай!

Даже день рождения Леонид Ильич иногда проводил не на даче с семьей, а в Завидово в привычном кругу. Так, 19 декабря 1975 года, вспоминал Карен Брутенц, Брежнев предпочел остаться в Завидово, заметив, что «Дима (то есть Устинов) болен, а Андрей (Громыко) в отъезде». Домой он лишь заскочил (на вертолете) накоротке днем». С семи до двенадцати вечера за столом с Брежневым сидели шесть международников из ЦК, егерь, двое охранников. Все произносили тосты за здоровье новорожденного.

Черненко прислал список поздравивших Леонида Ильича и письма трудящихся, вспоминал присутствовавший там Черняев. Леонид Ильич с удовольствием их зачитывал: один предлагал сделать Брежнева пожизненным генсеком, другой требовал присвоить ему звание генералиссимуса.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.