Президент застрелился из «калашникова»

Президент застрелился из «калашникова»

Немецкий военный теоретик Карл Клаузевиц считал, что война есть продолжение политики иными средствами. Перефразируя Клаузевица, можно сказать, что мирное сосуществование двух лагерей было продолжением холодной войны иными, чем ядерное оружие, средствами. И в иных регионах.

Великие державы очертили зоны своего влияния и бдительно охраняли их внешний периметр. Появление чужаков в своей зоне или побег из нее — по идеологическим или экономическим соображениям — считались поражением в холодной войне. Конвой стрелял без предупреждения.

26 мая 1908 года англичане обнаружили в Персии нефть.

Англичане искали нефть несколько лет и вложили в поиски немалые деньги. Первый нефтяной фонтан ударил в четыре часа утра 26 мая 1908 года. Осенью 1908 года образовалась Англо-персидская нефтяная компания (ныне это «Бритиш петролеум»). В 1914 году британское правительство усилиями первого лорда адмиралтейства Уинстона Черчилля за два миллиона фунтов стерлингов приобрело больше половины акций компании, чтобы обеспечить военный флот недорогим и надежным источником нефти. С этой минуты интересы нефтяной компании и Англии тесно переплелись. В Абадане построили крупнейший в мире нефтеперерабатывающий завод. Главным покупателем был британский военный флот, который получал горючее с большой скидкой.

Находка нефти изменила страну, которая влачила жалкое существование из-за бездарной династии, правившей в Тегеране.

Четыре десятилетия Ираном правил шах Назир эль-Дин. Гарем, где он проводил большую часть времени, состоял из тысячи шестисот жен, любовниц и прислуживавших им евнухов. У него были сотни детей, которые уверенно залезали в государственную казну. Чтобы ее пополнить, шах торговал государственными должностями, вводил непомерные налоги, конфисковывал имущество богатых торговцев. Он продавал концессии иностранным государствам и компаниям. Русские купцы получили исключительное право торговать икрой. Право выращивать табак и торговать табачными изделиями он продал англичанам. Это вызвало волну протеста, потому что множество крестьян жило тем, что выращивало табак. В 1896 году шах был убит, когда приехал в мечеть. Его сын продолжил отцовскую политику, что только усилило возмущение.

В стране формировались тайные общества, которые клялись избавить страну от тирании. На Иран произвел впечатление пример соседней России, где царю пришлось в 1905 году ввести парламент. В конце года волнения начались в Иране, и шах тоже согласился на парламент. Проект конституции составили по бельгийскому образцу, который считался самым прогрессивным в Европе.

Одни члены 200-местного меджлиса избирались прямым голосованием, другие представляли цеховые корпорации — по одному депутату от мясников, печатников, бакалейщиков, часовщиков, врачей, портных. Первая сессия меджлиса открылась 7 октября 1906 года.

30 декабря была принята конституция.

Многие требовали свободы вероисповедания, введения светских школ. Муллы сопротивлялись: «Не приведет ли это к отказу от ислама? Не ослабят ли уроки иностранных языков, химии и физики веру учеников?» Эти споры светских реформаторов и исламистов продолжаются всю новейшую историю Ирана.

Русско-английское соглашение 1907 года поделило Персию на три зоны. На севере все политические и торговые привилегии получили русские. На юге — англичане. В нейтральной зоне концессии могли получать представители любой страны.

Большевики после революции отказались от своих особых прав и простили Ирану долг перед Россией. Англичане спешили заполнить вакуум. В 1919 году Англия навязала слабому правительству шаха Ахмада кабальное соглашение, которое наделяло Англо-персидскую компанию исключительным правом разрабатывать и продавать иранскую нефть.

В Иране появились части Красной армии — для борьбы с английской интервенцией, 4 июня 1920 года была образована Советская республика Гиляна. Сепаратисты брали верх в разных уголках страны. Казалось, страна разваливается, и тут появился сильный человек по имени Реза. Он родился в горном районе неподалеку от границы с Россией, юношей оставил дом, чтобы по семейной традиции посвятить себя военной службе. Он служил в казачьей бригаде, сформированной белыми офицерами, бежавшими от революции. Это была лучшая часть в иранской армии.

Воинственный и склонный к авантюрам, Реза стал заметным человеком в стране. На него делали ставку те, кто мечтал о сильной центральной власти, в том числе англичане. Вечером 20 февраля 1921 года Реза во главе двух тысяч бойцов приблизился к Тегерану. На следующий день он арестовал правительство. Через три месяца страна была у него в руках. Реза называл себя националистом, но он взял власть с помощью англичан и помнил, чем им обязан. Он следовал примеру популярного тогда турецкого властителя Кемаля Ататюрка. Реза тоже объявил Иран республикой, а себя президентом.

Он был необразованным и малограмотным человеком, но понимал, как делается политика в Иране. Он как по нотам разыграл небольшую театрализованную драму. Удалился в деревню, чтобы думать и молиться, и объявил, что отказывается от всех постов. Меджлис пришел в ужас. Депутаты объявили прежнюю династию Каджаров низложенной и предложили трон Резе. 25 апреля 1926 года он провозгласил себя шахом.

Шах был невероятно жесток, но это многим нравилось. Однажды он приехал в город в западной части Ирана, и ему пожаловались, что булочники задрали цены и люди голодают. Первого же попавшегося ему на глаза булочника он приказал бросить в горящую печь живым. На следующий день во всем городе торговали дешевым хлебом.

В 1935 году он заявил, что не потерпит, чтобы страну называли Персией — это название придумали иностранцы. Новое название — Иран, так иранцы называют свою страну. Как и его предшественники, он брал взятки в особо крупных размерах, в основном от иностранных компаний. Конфисковывал земли и стал самым богатым землевладельцем.

— Шах Реза ликвидировал всех воров и бандитов в стране, — высказался один британский депутат. — Иранцы поняли, что в стране может быть только один вор.

От экспорта нефти страна получала копейки. Когда в мире началась Великая депрессия, доходы еще уменьшились. Шах Реза требовал от своих министров пересмотреть договор с англичанами, но это оказалось невозможно. Тогда шах бросил все документы в огонь и 27 ноября 1932 года заявил, что разрывает договор о концессии. Это означало, что нефтяная компания должна прекратить работы.

Британские власти обратились в Лигу Наций, но Иран сделал то же самое, заявив, что компания систематически нарушала условия договора и обманывала иранцев. Пришлось англичанам идти с шахом на компромисс. Договорились, что компания будет платить Ирану не менее 975 тысяч фунтов стерлингов в год, улучшит условия труда в Абадане. Шах согласился продлить срок действия концессии на тридцать два года. Заодно компанию переименовали — в Англо-иранскую.

Шаху нравились фашистские режимы в Европе. Симпатия к нацистам ему дорого обошлась. Британские и советские войска вошли в Иран с двух сторон. 16 сентября 1941 года он оставил престол и покинул страну. Он умер в Йоханнесбурге через три года.

Новым шахом стал его сын Мохаммад Реза, ему было двадцать один год. Он учился в Швейцарии, окончил военное училище в Тегеране и весной 1939 года поступил на военную службу. Молодой шах больше всего интересовался спортивными автомобилями, скачками и женщинами.

После того как старший Реза отрекся от трона, из тюрем выпустили посаженных им политических заключенных. На свободу вышли левые интеллектуалы. Молодые идеалисты приняли участие в создании первой настоящей политической организации — Народной партии, Туде. Партия, состоявшая в основном из коммунистов, приняла прогрессивную программу, требуя защитить народ от эксплуатации.

1 мая 1946 года она вывела на улицы Тегерана и Абадана десятки тысяч демонстрантов. Несколько лидеров партии прошли в меджлис на выборах в 1946 году. Они помогли провести несколько социальных законов.

Партия Туде, которая была против любых концессий иностранным компаниям, заявила, что нефтяные месторождения Северного Ирана должны быть сданы в концессию Советскому Союзу. Это подорвало союз Туде с иранскими националистами. Националисты никогда не простят партии Туде и то, что она поддержала попытки Иранского Азербайджана и Курдистана отделиться. Партия была запрещена, ее лидеры нашли убежище в Москве и Восточном Берлине.

И тогда в иранской политике появилась новая фигура — Мохаммад Мосаддык. Его мать принадлежала к шахской семье. Его род давал стране губернаторов, министров и послов, отец был министром финансов. Мальчик пошел по стопам отца. Он учился в Париже в Школе политических наук. Во Франции у него впервые проявилась болезнь, от которой он будет страдать всю жизнь. Точный диагноз поставить так и не удалось. У него периодически открывалась язва желудка, случались тяжелые кровотечения.

Несомненно, болезнь носила психосоматический характер. Когда он произносил речи, слезы бежали по его щекам. И это не была игра. Иногда он падал в обморок от нервного истощения. В мире его поведение казалось, мягко говоря, странным. Но в шиитском Иране открытое проявление чувств, даже наигранное, казалось соответствующим умонастроениям его граждан, которые считали, что страдают от несправедливости.

Проболев год, он вернулся к занятиям наукой. На сей раз в Швейцарии, куда он приехал с матерью, женой и тремя детьми. В 1914 году он защитил диссертацию по юриспруденции и стал первым иранцем, получившим докторскую степень в иностранном университете. Он решил просить швейцарское гражданство. А пока поехал на родину — собрать материал для книги об исламском праве.

Это были годы, когда группы интеллектуалов в Иране задумывались над будущим страны. Мосаддык вовлекся в эти дискуссии и решил остаться. Через год его дядя — премьер-министр Фарман Фарма предложил ему занять пост министра финансов. Он отказал — ся. В 1917 году ему предложили пост заместителя министра. Дядя уже не руководил правительством, и он принял пост. Он поразил коллег тем, что требовал наказывать за коррупцию. Через два года его освободили от должности.

Он вернулся в Швейцарию, считая, что Иран не нуждается в нем. Однако иммиграционные законы Швейцарии ужесточились, и ему отказали в паспорте. А тут шах Реза пришел к власти, начались новые времена, возникли большие надежды. Мосаддык принял пост министра финансов. Это было место для него, но антикоррупционные меры угрожали Резе и шахскому окружению, и Мосаддыка заставили уйти. Он стал губернатором Иранского Азербайджана, но Реза отказался подчинить ему войска, стоявшие в провинции, и он отказался от этой должности. Несколько месяцев был министром иностранных дел, пока окончательно не разочаровался в Резе. Тогда он легко добился избрания в меджлис.

Мосаддык был высокого роста, но с опущенными плечами, казалось, на него давит невыносимая тяжесть. Он производил впечатление осужденного, которого ведут на казнь. Он говорил с трибуны парламента, что иранцы сами должны определять свою судьбу, и возражал против той роли, которую в стране играли иностранцы. Он плохо относился и к коллегам-депутатам, обвинял их в трусости, отсутствии инициативы, патриотизма.

Когда Резу выбирали шахом, Мосаддык высказался против возвращения к институту монархии и призвал Резу, если он желает служить стране, самому возглавить правительство. Шах предлагал ему разные посты. Мосаддык отказывался. Его болезнь прогрессировала. У него были сильные кровотечения. Он поехал в 1936 году в Германию лечиться, но и немецкие врачи не могли найти причину его недомогания. И при всем при этом шах его боялся. В 1940 году Мосаддыка арестовали и повезли в тюрьму. По пути в тюрьму он наглотался транквилизаторов — в очевидной попытке совершить самоубийство. В камере он пытался перерезать себе вены бритвой, объявил голодовку. Через несколько месяцев его выпустили и поместили под домашний арест.

Мосаддык считал шаха Резу главным врагом Ирана. Его уход в сентябре сорок первого многое изменил. В 1943 году в стране впервые прошли свободные выборы. Мосаддык вышел из своего укрытия и вновь был избран в меджлис. В Иране сформировалась легальная оппозиция в форме Национального фронта, которую возглавил Мосаддык и которая пользовалась широкой поддержкой.

После Второй мировой доходы Англо-иранской нефтяной компании имели огромное значение для британской экономики. Компания платила налоги в Англии и только после этого отчисляла десять — двенадцать процентов прибыли правительству Ирана. В 1950 году компания перечислила в Лондон сто миллионов фунтов. Вместе с малайским каучуком иранская нефть поддерживала курс слабеющего фунта стерлингов. Как признавался министр иностранных дел Эрнест Бевин:

— Без иранской нефти мы никогда не сможем добиться такого уровня жизни, к которому мы стремимся.

Иранцы считали, что англичане их грабят. Но британские управляющие нефтяной компанией отказывались что-либо менять. Это сплотило против англичан все слои общества. Меджлис сформировал комитет по нефтяным делам во главе с Мосаддыком. Его поддержала даже немалая часть исламского духовенства. Кроме таких радикалов, как молодой священнослужитель Рухолла Хомейни, который считал, что Мосаддык и другие забыли об исламе.

Когда Арабо-американская нефтяная компания, Арамко, в декабре 1950 года договорилась с Саудовской Аравией о разделе прибылей пополам, британский посол в Тегеране телеграфировал в Лондон: иранцам надо предложить такие же условия. Министерство иностранных дел и нефтяная компания отвергли эту идею. Они упустили еще один шанс решить проблему.

В 1951 году начались демонстрации с требованием национализировать нефтяную отрасль. Эту идею поддержало духовенство. Они читали в мечетях фетву (заключение, приобретающее силу закона), в которой говорилось, что пророк Мохаммад из рая заклеймил шахское правительство за то, что оно продает природные ископаемые Ирана неверным иностранцам.

19 февраля 1951 года председатель комиссии меджлиса Мохаммад Мосаддык внес предложение о национализации нефтяной промышленности.

7 марта в Тегеране прошла демонстрация под лозунгом «Смерть британцам!». В результате покушения погиб премьер-министр. Полиция схватила убийцу. Он признался, что состоит в религиозной группе «федаины ислама» и убил главу правительства, потому что он был пешкой в руках англичан.

Заседание меджлиса 15 марта стало историческим. Присутствовали девяносто шесть депутатов, даже те, кто накануне обещал шаху не приходить. Все проголосовали за национализацию. Через несколько дней столь же единодушно проголосовал и сенат, половину членов которого назначил сам шах. Мосаддык стал национальным героем эпических масштабов. Им восхищались все — от духовенства до партии Туде. Мосаддык был избран премьер-министром. Совершилось немыслимое. Власть в стране оказалась в руках человека, который символизировал иранский национализм.

Шах неохотно согласился с его назначением. 1 мая 1951 года шах подписал закон о создании национальной иранской нефтяной компании. Англичане возмутились. Они считали, что иранцы должны быть им благодарны: они получают от нефтяной компании работу, деньги да еще и «навыки благородного и культурного общения».

В Англии министром иностранных дел вместо ушедшего по состоянию здоровья Бевина стал Герберт Моррисон. Он тридцать лет пробивался наверх внутри Лейбористской партии, в международной политике не разбирался. Моррисон на заседании кабинета высказался за военную интервенцию в Иране. Его оборвал премьер-министр Клемент Эттли, который вопрос о применении силы потребовал снять с повестки дня. Он придерживался другой линии:

— Ждем, пока нищим не понадобятся деньги, — это поставит их на колени.

Клемент Эттли писал в мемуарах, что назначение Моррисона на пост министра иностранных дел было его «худшей кадровой ошибкой». В какой-то момент Эттли был расположен к компромиссу. Он все же был социалистом и сторонником национализации некоторых важных отраслей в самой Англии.

31 мая президент Гарри Трумэн телеграфировал Эттли, настоятельно советуя вступить в переговоры с Ираном, чтобы избежать ухудшения ситуации.

15 июля 1951 года в Тегеран прилетел известный американский дипломат Аверелл Гарриман, надеясь сыграть роль посредника. Ему устроили своеобразную встречу. Десять тысяч человек кричали: «Смерть Гарриману!» Митингующих по всему городу разгоняла конная полиция и бронеавтомобили. Гарриман поехал к Мосаддыку. Премьер-министра он застал в постели. Мосаддык сказал, что хотел бы понять: Соединенные Штаты — друг или марионетка англичан. Гарриман заметил, что он работал в Лондоне и знает много хороших англичан.

— Вы их не знаете, — пробормотал Мосаддык. — Вы их не знаете.

Гарриман поинтересовался его внуком, спросил, где тот учится.

— В Англии, конечно, — ответил Мосаддык. — Где еще?

В трудные минуты Мосаддык демонстрировал беспомощность. Когда на него давили, он укладывался в постель в розовой пижаме и складывал руки на груди. Впрочем, он мог быть вполне галантным. Когда его познакомили с Мэри Гарриман, он принялся с большим удовольствием целовать ей руку и смог остановиться, когда почти достиг локтя.

Переговоры не задались. Мосаддык жил шиитскими представлениями. Он готов был добиваться справедливости даже ценой собственной жизни. Разговоры о деталях нового соглашения о добыче и продаже нефти его мало интересовали. Он постоянно говорил об англичанах:

— Вы не знаете, какие они изобретательные. Вы не знаете, сколько в них зла.

Гарриман пытался объясниться с аятоллой Кашани, спикером парламента, ставшим одной из самых влиятельных фигур в стране. Гарриман говорил о том, что решить нефтяной кризис можно только путем какого-то соглашения между Ираном и Англией. Аятолла отвечал, что ни один уважающий себя иранец не стал бы разговаривать с британскими «собаками» и напрасно Соединенные Штаты это предлагают. Что касается иранской нефти, то пусть она остается в земле:

— Если Масаддык уступит, прольется его кровь.

Не удовлетворенный этими угрозами, аятолла попытался прощупать самого Гарримана. Он спросил американца, известна ли ему судьба майора Эмбри. Гарриман ответил отрицательно. Аятолла пояснил:

— Он тоже был американцем, интересовался нашей нефтью и возбудил к себе ненависть народа. Когда он шел по улице, в него стреляли. Но не убили. Его отправили в больницу, тогда толпа ворвалась в больницу и растерзала его прямо на операционном столе. Понимаете?

Не без усилий Гарриман сдержался:

— Вы должны понимать, что я побывал во множестве опасных ситуаций. И меня так просто не запугаешь.

Аятолла как ни в чем не бывало заметил:

— Ну что ж, во всяком случае, я должен был попробовать.

Англичане отправили к берегам Ирана боевые корабли. В середине апреля 1951 года три фрегата и два крейсера встали на рейд напротив нефтеперерабатывающего завода в Абадане. Англичане вели себя в Иране как колонизаторы XIX века.

Государственный секретарь США Дин Ачесон пригласил британского посла, чтобы сообщить: американское правительство категорически возражает против использования власти. Ачесон симпатизировал национализму в третьем мире, видя в нем освобождение от несправедливостей прошлого.

Высокий, стройный, он носил отлично сшитые костюмы, бабочку и выглядел патрицием, хотя вырос в маленьком городке в Коннектикуте. Его мать была наследницей денег, заработанных на канадском виски. Его отец, англичанин, был священником. Он часто говорил сыну: «Держи нос выше!»

Дин Ачесон учился в Йельском университете и на юридическом факультете Гарварда. Блистательный юрист, он рано начал работать в Государственном департаменте. Ни один из девяти членов кабинета не имел такого влияния на президента Трумэна, как Дин Ачесон. У Трумэна не было ни личных советников по национальной безопасности, ни специальных представителей, каким был при Рузвельте Гарри Гопкинс. Все международные дела он передал Ачесону.

Ачесон знал, что Трумэн сентиментален и чувствителен к красивым жестам. Президент однажды написал Ачесону короткую записку: «Хорошо, что вы пришли нас проводить. Вы всегда поступаете правильно. Я все еще ощущаю себя деревенским парнем, и, когда государственный секретарь крупнейшего государства приезжает в аэропорт, чтобы проводить меня в отпуск, я не могу не почувствовать себя большой шишкой».

Все происходящее в мире рассматривалось под углом холодной войны. Трумэн и Ачесон пытались показать странам третьего мира, что Соединенные Штаты, а не Советский Союз их настоящий друг.

Разницу в политике Лондона и Вашингтона символизировали послы. Американский посол в Тегеране Генри Грейди считал Иран нищей страной, из которой англичане высасывают все соки, да еще и обращаются с шахом как со слугой. Британский посол сэр Фрэнсис Шеперд считал, что иранцы должны быть благодарны англичанам.

Встретиться с Мосаддыком британское правительство отправило лорда — хранителя печати сэра Ричарда Стоукса. Премьер-министр первым делом поинтересовался, не католик ли его гость. Стоукс кивнул: да, он католик.

— Тогда вы не годитесь для переговоров, — ответил Мосаддык, — католики не признают развода, а Иран разводится с британской нефтяной компанией.

Лорд Стоукс заметил, что происходящее больше похоже на убийство, чем на развод.

Британское правительство ввело санкции против Ирана. Запретило экспорт в Иран важных товаров, например сахара и стали. Потребовало вернуть весь британский персонал из нефтяной отрасли. Блокировало все счета Ирана в британских банках.

Мосаддык назначил получившего образование во Франции инженера Мехди Базаргана управляющим иранской нефтяной компанией. Базарган полетел в Абадан и объяснил британским инженерам, что он теперь их начальник. Англичане отказались с ним сотрудничать и стали уезжать. Иранская нефтяная компания пыталась нанять специалистов в других странах. Но британское правительство убедило европейские правительства не давать им выездные визы.

Соединенные Штаты и Англия организовали бойкот иранской нефти. Семь крупнейших нефтяных компаний (из них пять американских) контролировали практически всю мировую добычу, большую часть нефтеперерабатывающих заводов и торговлю нефтепродуктами. Они отказались покупать национализированную иранскую нефть. Им не составило труда увеличить добычу в других странах Ближнего Востока, чтобы заместить иранскую нефть на мировом рынке.

В конце июня 1951 года англичане прекратили загрузку танкеров. Капитаны уже заправленных танкеров получили приказ перекачать нефть назад и покинуть порт. Иран входил в четверку самых крупных экспортеров нефти, но не владел ни одним танкером и сам не мог продать ни капли. Ограниченные емкости хранилищ быстро заполнились. Иранская нефтяная промышленность остановилась.

Частная итальянская компания отправила в Иран танкер, чтобы заработать на дешевой иранской нефти. Британские корабли перехватили танкер. Британские юристы доказали, что танкер везет ворованную нефть. Это был удар по правительству Мосаддыка. Больше ни одна компания не решалась вести бизнес с Ираном.

8 октября 1951 года Мосаддык прилетел в Нью-Йорк. Прямо из аэропорта он отправился в больницу на консультацию. Он готовился выступить в ООН. 15 октября Совет Безопасности собрался, чтобы послушать Мосаддыка. Он был профессиональным юристом, он был европейски воспитанным человеком и свободно говорил по-французски. Может быть, дипломаты впервые услышали голос третьего мира.

Англия внесла жесткий проект резолюции в Совет Безопасности с осуждением Ирана. Но Мосаддык настаивал на том, что вообще никакой резолюции в данном случае Совет Безопасности принимать не должен. И к нему прислушались. Это было серьезное дипломатическое поражение Великобритании. Мосаддык стал фигурой мирового масштаба, человеком, к которому прислушивались.

В Англии шла предвыборная кампания. Уинстон Черчилль боролся за свое прежнее место и обвинял своего соперника премьер-министра Клемента Эттли, что он недостаточно твердо противостоит Мосаддыку.

Трумэн решил вмешаться. Он пригласил Мосаддыка в Вашингтон. Премьер приехал на поезде 23 октября. Он играл. Говорил американскому президенту:

— Я представляю очень бедную страну, страну пустынь — у нас только песок, немного верблюдов и овец…

— Да, и очень много нефти, — добавил Ачесон.

Но и переговоры в Вашингтоне ничего не дали.

— Доктор Мосаддык, — сказал ему американский дипломат Вернон Уолтерс, — с вашим визитом было связано столько ожиданий. Но вы возвращаетесь домой с пустыми руками.

Мосаддык удивленно посмотрел на него:

— Неужели вы не понимаете, что, вернувшись с пустыми руками, я создаю себе более сильную позицию дома? А вот если бы я вернулся с соглашением, мне бы пришлось доказывать его полезность своим фанатикам.

В Лондоне к власти вернулись консерваторы во главе с Уинстоном Черчиллем. Он всю жизнь держал оборону против национализма в третьем мире, и на закате своей карьеры ему предстояла последняя схватка. Министр иностранных дел в правительстве консерваторов Энтони Иден, в отличие от других дипломатов, был хорошо знаком с Ираном. В Оксфорде он изучал персидский язык. Он считал его красивым, как итальянский, и читал поэму «Шахнаме» на языке оригинала. Иден, как и Черчилль, был защитником колониальной системы. Он свысока относился к интеллектуальным способностям народов развивающихся стран и не мог этого скрыть.

Иден с Черчиллем были убеждены, что Мосаддыка надо убрать, но не знали, как это сделать. Мешала позиция Соединенных Штатов. Администрация Трумэна считала, что Мосаддык прав и англичане должны платить.

Государственный секретарь Дин Ачесон опасался серьезного хаоса в Иране. Экономика Ирана разваливалась из-за невозможности продавать нефть. Американцы опасались, что Мосаддык обратится за помощью к Советскому Союзу и важный союзник в холодной войне будет утерян.

Дин Ачесон внушал Энтони Идену:

— Мы ведь имеем дело со страной, которая находится рядом с Советским Союзом. Это критически важный район.

В Лондоне больше думали о сохранении империи и поддержании курса фунта стерлинга.

— Нации, угнетаемые вероломными и алчными колониалистскими державами, — призывал иранцев к терпению Мосаддык, — должны проявить большую самоотверженность для того, чтобы обеспечить себе полную свободу и независимость, вырвать свои природные богатства из рук чужеземцев и использовать для своих нужд те доходы, которые ныне идут в карман иностранцев.

В 1952 году левая партия Туде была на подъеме. Англичане докладывали из Тегерана: левые добились того, что портреты шаха исчезли из витрин магазинов. Туде давила на Мосаддыка слева. 12 июня 1952 года начальник штаба иранской армии предупредил своих офицеров, что Туде может попробовать совершить военный переворот, но превентивные меры против коммунистов крайне опасны.

В июле 1952 года Мосаддыка пригласил к себе шах. Разговор был тяжелым. Иран был слишком мал, чтобы выдержать двоих. Мосаддык потерял сознание и упал к ногам шаха. Мосаддык требовал контроля над военным министерством. Шах понимал, что без армии он превратится в номинальную фигуру.

— Да я лучше соберу вещи и уеду, — сказал шах премьер-министру.

По конституции шах являлся главнокомандующим, но был обязан в политических вопросах сотрудничать с правительством. Считалось, что шах имеет право сам назначать военного министра. Мосаддык нарушил это правило. Когда шах отказался пойти ему навстречу, Мосаддык 17 июля подал в отставку. Он хотел видеть, кого поддержит Иран. А страна была в кризисе. Остановка нефтяной промышленности привела к тому, что десятки тысяч людей потеряли работу.

Шах попытался назначить главой правительства другого человека, предложенного англичанами. Но иранцы восстали. Они ценили Мосаддыка не только как патриота, выступившего против британского засилья, но и как премьер-министра, который провел важные социальные законы. Он освободил крестьян от рабского труда на крупных землевладельцев, заставил работодателей платить больным рабочим и рабочим-инвалидам, разработал систему пособий безработным.

21 июля Национальный фронт призвал к всеобщей забастовке в знак поддержки Мосаддыка. Шаху пришлось пойти на попятный. Вечером он пригласил Мосаддыка. Он согласился с тем, что премьер-министр будет контролировать военное министерство. Он только спросил, намерен ли он сохранить монархию. Мосаддык ответил утвердительно.

— Вы войдете в историю как невероятно популярный монарх, если будете сотрудничать с демократическими и националистическими силами.

На следующий день меджлис переизбрал Мосаддыка главой правительства. Он мог тогда легко избавить страну от династии Пехлеви и провозгласить республику. Но этому человеку часто не хватало решимости.

Англичане понесли тяжелое поражение. Их планы были сорваны новой силой — толпой. В Лондоне подумывали о военной операции, но Трумэн был категорически против. Оставался только заговор. Но Мосаддык в октябре 1952 года закрыл британское посольство, всем англичанам — дипломатам и разведчикам — пришлось покинуть Иран. Англичане попросили американцев о помощи. ЦРУ еще никогда не свергало премьер-министра, и Трумэн не хотел начинать.

Когда президентом стал Дуайт Эйзенхауэр, отношение к Ирану изменилось. Только один человек в новой американской администрации все еще надеялся на компромисс с Мосаддыком: сам президент. Он говорил Уинстону Черчиллю, что не хочет влезать в иранские дела. Черчилль не стал спорить. Он знал, что братья Даллес на его стороне. Братья мыслили категориями холодной войны и видели во всем происки коммунистов.

Эйзенхауэра переубедили сообщениями о насилии в Тегеране и о том, что там власть может попасть в руки коммунистов: Иран не должен перейти на сторону Советского Союза. Эйзенхауэр пришел к выводу, что Иран распадается и спасти его не удастся, пока Мосаддык у власти.

18 марта заместитель директора ЦРУ Фрэнк Визнер сообщил англичанам о готовности сотрудничать в свержении Мосаддыка. Он предупредил англичан, что американская военная миссия продала Ирану радиопеленгующее оборудование, которое позволяет находить нелегальные передатчики.

25 июня 1953 года государственный секретарь Соединенных Штатов Джон Фостер Даллес дал зеленый свет операции по свержению «безумца Мосаддыка».

11 июля его решение одобрил президент Эйзенхауэр.

Резидент ЦРУ в Тегеране Роджер Гойрэн проработал в Иране пять лет. У него была мощная агентурная сеть — больше ста человек, она обходилась в миллион долларов. Это была немалая сумма, если сравнить с тем, что весь бюджет тайных операций ЦРУ составлял восемьдесят два миллиона долларов. Резидент скептически отнесся к новому поручению: переворот приведет к тому, что иранцы будут считать американцев такими же колониалистами, как и англичан.

Директор ЦРУ Аллен Даллес приказал отозвать его из Тегерана и поручил операцию специалисту по Ближнему Востоку Кермиту Рузвельту. Внук президента Теодора Рузвельта, он, как и многие представители этого семейства, был склонен к решительным действиям. Кермит Рузвельт родился в Буэнос-Айресе, где его отец занимался бизнесом. Он учился в Гарварде и представлял собой тип разведчика-бизнесмена.

Врачи требовали, чтобы Рузвельт срочно сделал операцию на почке, а он в июле 1953 года улетел в Тегеран, прихватив с собой на сто тысяч долларов мелких иранских денег — раздавать протестующим на улицах. В то время в американских паспортах указывались особые приметы его владельца. Малограмотный инспектор иранской пограничной стражи с трудом ознакомился с паспортом и решил, что имя американца звучит так: «Мистер Шрам на лбу».

Кермит Рузвельт решил, что это неплохое начало для его миссии.

Когда Мосаддык закрыл британское посольство в Тегеране, Кермит Рузвельт подумал, что это благоприятный момент для ЦРУ. Англичане столько лет выстраивали здесь подпольную сеть, и теперь она осталась без руководства. Кто-то должен ее возглавить. Сотрудники ЦРУ поехали на Кипр, где обосновались изгнанные из Тегерана британские разведчики. Те не хотели раскрывать имена своих агентов и доверенных лиц, но все же сообщили, что их главные агенты — братья Рашидян, с которыми они связываются три раза в неделю по радио и которые получают десять тысяч фунтов в месяц — очень большие деньги. Они делали все, чтобы дестабилизировать ситуацию в Иране. Муллы, политики, журналисты резко критиковали премьер-министра.

Кермит Рузвельт разработал такой план. Сначала массированная кампания критики Мосаддыка, потом верные шаху офицеры требуют его отставки, толпа захватывает улицы, и тогда новый премьер-министр устанавливает порядок.

Проблема у Рузвельта возникла с тридцатидвухлетним шахом, нерешительным от природы. Он ненавидел принимать решения. Ему не хватало морального мужества, и его легко можно было запугать. Большие усилия были потрачены на то, чтобы пробудить мужество в самом шахе. Натравили на него его сестру — решительную принцессу Ашраф, которая вовсе не была похожа на брата.

Поначалу Кермит Рузвельт терпел неудачи. Мосаддык обещал, что Иран станет «сражаться до конца». Его поддержала вся страна. И левые, и священнослужители повторяли, что иранцы готовы умереть, защищая свою честь. Но контраст между амбициозными мечтами и жестокой реальностью нищей жизни становился все более очевидным.

«Мосаддык был честным, но сумасбродным и непредсказуемым человеком, — вспоминают современники. — По большей части из-за болезни он руководил делами либо лежа в постели, либо с балкона обращаясь к толпе, собравшейся у его дома. Обличая западный империализм, Мосаддык имел склонность плакать и переходить на крик».

Шах согласился сделать новым главой правительства отставного генерала Фазлолла Захеди, который получил большие деньги от ЦРУ.

Шах честно предупредил Кермита Рузвельта:

— Если по несчастливому стечению обстоятельств дела пойдут не так, мы с императрицей улетим в Багдад.

15 августа 1953 года после полуночи на двух джипах и с грузовиками, полными солдат, командир императорской гвардии полковник Нематолла Назири отправился к Мосаддыку с фирманом — шахским повелением отправить его в отставку. Полковник, который командовал семьюстами солдатами, был лоялен шаху. Полковник должен был блокировать начальника Генерального штаба, чтобы армия не выступила на защиту премьер-министра. Но начальник штаба отсутствовал в своем доме. Там было пусто: ни слуги, ни швейцара у входа. Полковник почему-то не насторожился. А начальник штаба уже поднял по тревоге своих солдат. Когда полковник прибыл к дому Мосаддыка, его разоружили. Начальник Генерального штаба назвал его предателем и отправил в тюрьму.

Мосаддык выступил по радио и сообщил, что сорвана попытка государственного переворота, организованная шахом и иностранными элементами. Услышав это, испуганный шах в сопровождении шахини Сорейи, собрав вещи, сел в двухмоторный «бичкрафт». Шах занял кресло пилота и взял курс на Багдад. Оттуда они улетели в Рим, где нашли убежище. Министр иностранных дел Ирана Хусейн Фатеми на митинге назвал шаха предателем.

Начальник иранского отдела в ЦРУ Джон Уоллер отправил Кермиту Рузвельту шифровку: возвращайтесь. Рузвельт мог улететь вместе с генералом Захеди и другими на самолете американского военно-воздушного атташе. Но он не хотел покидать поле боя. Он не считал кампанию проигранной. У него в руках была мощная агентурная сеть, и генерал Захеди был вполне популярным среди военных. Рузвельт решил распространить широко по городу шахский фирман о назначении генерала Захеди. В Вашингтоне никто не разделял его оптимизма. Фактически он продолжал действовать в одиночку.

Мосаддык был уверен, что победил. А люди вновь и вновь выходили на улицы, протестуя против правительства, которое ничего не делает, чтобы жизнь стала лучше. Ему и в голову не приходило, что может последовать вторая попытка его свергнуть. Он наивно велел полиции не мешать людям выходить на демонстрации.

Искренний по натуре Мосаддык по-детски верил другим людям. Его не сложно было растрогать. Однажды к нему пришел американский посол и стал жаловаться, что демонстранты угрожают даже семьям американцев. К тому времени вместо Грейди, который поддерживал иранских националистов, в Тегеран отправили послом Лоя Гендерсона. Он считал Мосаддыка «сумасшедшим, вступившим в союз с русскими».

Мосаддык возмутился и прямо в присутствии посла отправил полицию разогнать демонстрацию, которая на сей раз состояла из его верных сторонников. Потом он вообще запретил все демонстрации и приказал военным исполнить его приказ.

19 августа на улицы вышли только противники Мосаддыка. Его сторонники, исполняя его приказ, остались дома. Единственная партия, готовая защищать правительство, Туде, весь день совещалась: что делать? Один из лидеров партии позвонил Мосаддыку и предложил выдать им оружие.

— Если я когда-нибудь соглашусь вооружить политическую партию, — ответил Мосаддык, — пусть Аллах лишит меня правой руки!

Но не по этой причине Туде осталась дома. Она, как считается, ждала указаний из Москвы и не получила их. Тем временем военные освободили полковника Назири, который немедленно мобилизовал императорскую гвардию против правительства. Большинство военных хранило верность шаху. Военные придали путчу ореол законности. В атаке на правительственные здания участвовали танк и артиллерия. Настоящая битва шла за резиденцию Мосаддыка. Восставшие захватили телеграф и сообщили всей стране, что правительство Мосаддыка низложено.

А шах ни о чем не подозревал. Он обедал в своем отеле в Риме вместе с женой и двумя адъютантами. Внезапно ворвалась группа репортеров. Они хотели знать мнение шаха о том, что происходит в Тегеране. Шах не сразу поверил этим сообщениям. Потом он вскочил на ноги:

— Мой народ любит меня!

В ту среду погибли примерно три сотни человек, половина в бою за дом Мосаддыка. Резиденцию Мосаддыка захватили. Но самого премьер-министра не нашли. Его увезли его помощники. В американском посольстве пили шампанское. Во временном штабе генерала Захеди в офицерском клубе Кермита Рузвельта приветствовали как героя. Новый глава правительства Захеди приказал запретить все демонстрации, закрыть границы и вычистить всех сторонников Мосаддыка из армии и полиции.

Мосаддык не смог бы долго скрываться, даже если бы захотел. Вечером он позвонил в офицерский клуб, чтобы договориться об условиях сдачи. Его привезли в пижаме. Генерал Захеди больше всего боялся, что бывшего премьера попытаются убить.

А шах нанял голландский авиалайнер, чтобы прилететь в Тегеран. Его сопровождали восемь иракских истребителей. На аэродроме его встречал военный оркестр. Шесть дней изменили его жизнь! В воскресенье шах бежал из страны. Вернулся он триумфатором.

Шах пригласил к себе Кермита Рузвельта. Налили ледяной водки. Шах сказал:

— Я обязан своим троном Аллаху, моему народу, моей армии и вам.

Мосаддыка перевели в военную тюрьму. Он предстал перед военным трибуналом.

— Мое единственное преступление, — сказал Мосаддык своим судьям, — это то, что я национализировал иранскую нефтяную промышленность и избавил страну от колониализма, политического и экономического влияния великих империй.

Приговор: три года тюрьмы и домашний арест до конца жизни. Мосаддык отсидел срок от звонка до звонка. Летом 1956 года его отвезли домой. Его стерегли агенты шахской спецслужбы САВАК. К нему не допускали никого, кроме родственников и ближайших друзей.

Арестовали шестьсот офицеров, близких к нему. Примерно шестьдесят расстреляли. В 1965 году умерла его жена. Через несколько месяцев у него самого нашли рак горла. Шах предложил ему полечиться за границей. Он отказался. Приехала бригада итальянских врачей. Мосаддыка привезли в Тегеран, где он лечился. Опухоль ему удалили, но подвергли слишком сильному облучению кобальтом. Это принесло больше вреда, чем пользы. 5 марта 1967 года в возрасте восьмидесяти пяти лет он умер. Публичные похороны не разрешили…

Однако Великобритании едва ли стоило торжествовать. 5 декабря 1954 года шах восстановил дипломатические отношения с Лондоном. Но англичане утратили свои позиции в Иране. Им пришлось поделиться с американскими нефтяниками. Англо-иранская компания была переименована в «Бритиш петролеум», за ней оставили только сорок процентов прежней доли в иранской добыче нефти. Остальное получили американские нефтяные компании. Этим занимался заместитель Джона Фостера Даллеса — Герберт Гувер-младший, который прибыл в Тегеран улаживать нефтяные дела. 30 октября 1954 года экспорт иранской нефти был поручен Международному нефтяному консорциуму, в который вошли девять нефтяных компаний.

Эта история стала поворотным пунктом в истории стран — экспортеров нефти. Впервые иностранную компанию лишили собственности. Все имущество отныне принадлежало Ирану, который начал путь к нефтяной независимости.

Джордж Янг, руководивший в британской разведке ближневосточным направлением, в 1955 году откровенно беседовал с шахом. Тот сказал, что после Второй мировой войны, подталкиваемый британским и американским послами, он пытался стать конституционным монархом. В результате он вынужден был бежать в Рим, а Иран едва не превратился в республику. Так что он сыт по горло демократией и теперь намерен «править сам». Он понимает, что погибнуть от руки террориста — его судьба, но он верит в превентивные меры и не станет легкой целью для убийц. Уже прибыла первая группа американцев, чтобы готовить сотрудников его новой спецслужбы — САВАК…

Американцы уверились, что Англия дряхлеет на глазах. Физическое нездоровье Черчилля и Идена словно символизировало слабость распадающейся империи. После удачи в Иране Кермит Рузвельт в августе 1953 года пришел повидать британского премьер-министра. В два часа дня он нашел Черчилля еще лежащим в постели. Тот перенес несколько ударов. В Бостоне ему сделали операцию. Он жил на лекарствах, страдал лихорадкой и внезапными переменами настроения. Сэр Уинстон плохо слышал и с трудом говорил. Черчилль сказал, что, если бы был помоложе, охотно вместе с Рузвельтом принял бы участие в иранском деле.

Кермит Рузвельт в 1958 году покинул ЦРУ. Шесть лет он работал одним из директоров нефтяной компании «Галф ойл». Потом он успешно работал на «Нортроп корпорейшн», помогая получить ей ценнейшие контракты в Иране. Он умер в 2000 году. Государственный переворот пятьдесят третьего был звездным часом его карьеры.

Мохаммад Мосаддык оставался премьер-министром всего двадцать шесть месяцев. Но в каком-то смысле он изменил мир. Журнал «Тайм» в 1951 году назвал его человеком года, предпочтя его Трумэну, Черчиллю и Эйзенхауэру.

Партия Туде действовала в подполье и пользовалась полной поддержкой ЦК КПСС. Но в середине пятидесятых деньги Туде практически перестали давать, потому что советские руководители наладили отношения с правительством Ирана. В пятьдесят шестом году в Москву приехал шах Ирана Мохаммад Реза Пехлеви с шахиней Сорейей. Шах, как он пишет в своих воспоминаниях, говорил достаточно резко: «Я напомнил гостеприимным хозяевам о том, что русские на протяжении нескольких веков беспрестанно пытались продвинуться через Иран к югу. В 1907 году они вступили в Иран. Во время Первой мировой войны они вновь попытались захватить нашу страну. В 1946 году создали марионеточное правительство, чтобы отторгнуть от Ирана богатейшую провинцию — Азербайджан».

Хрущев отвечал, что они не несут ответственность за то, что делалось до того, как они приняли на себя руководство страной. Хрущев хотел подвести черту под старым. Иранские коммунисты лишились поддержки…

Свержение Мосаддыка не пошло на пользу стране. Шах установил единоличную диктатуру, которая закончилась исламской революцией в 1979 году. Американцы не могли понять причины ненависти к ним со стороны иранцев, а это было в немалой степени порождением переворота 1953 года.

Но тогда, в пятидесятых годах, переворот в Иране вдохнул новую жизнь в американскую разведку. Она увидела новую сферу приложения сил — третий мир.

Осенью 1950 года на выборах в Гватемале президентом был избран полковник Арбенс, профессиональный военный, министр в прежнем правительстве. Он сформировал умеренно социалистическое правительство и объявил широкую программу реформ. Арбенс установил дипломатические отношения с Советским Союзом, пригласил коммунистов присоединиться к его коалиционному правительству. В 1952 году он национализировал банановые плантации, принадлежавшие американской Объединенной фруктовой компании.

Владельцам президент Арбенс предложил компенсацию. Компания отвергла предложение. Она доказывала Вашингтону, что Арбенс — марионетка в руках коммунистов. В условиях холодной войны долго убеждать не пришлось. В Белом доме решили свергнуть гватемальского президента. Операцию поручили ЦРУ.

В Гондурасе были сформированы отряды, которые в июне 1954 года подняли мятеж. Армия Гватемалы не захотела защищать своего президента. Через неделю Арбенс подал в отставку и покинул страну, жил на Кубе, потом в Мексике. Он так и не вышел из депрессии, сильно пил. Когда-то его отец покончил с собой. Самоубийство совершила и его старшая дочь. Сам бывший президент Арбенс в 1971 году был найден мертвым в собственной ванной. Причина смерти так и осталась неизвестной.

Две удачные операции подряд — и Центральное разведывательное управление вошло во вкус. В начале шестидесятых Англия осознала, что не располагает достаточными ресурсами, чтобы эффективно влиять на события в третьем мире. Зато ЦРУ стало активно проводить тайные акции в третьем мире.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.