Глава 10 Поход эскадры Сенявина

Глава 10

Поход эскадры Сенявина

5 июля 1805 г. полный задора и воинственного азарта 28-летний Александр I приказывает отправить с Балтики на Средиземное море еще одну эскадру. Чего мелочиться, когда идет такая большая охота на злодея Буонапарте.

Одновременно царь хотел послать с эскадрой и хорошего командующего, благо разборки Грейга и Сорокина ему поднадоели. Рассматривалась ли тут кандидатура Ф.Ф. Ушакова, неизвестно. К этому времени 61-летний адмирал состоял в Петербурге в должности командира балтийского гребного флота. Советские историки считали это назначение опалой. Но увы, сейчас у нас любят все пересматривать, и вот В.Д. Овчинников, автор пятисотстраничной монографии «Святой адмирал Ушаков», с термином «опала» не согласен: «Но здесь надо основательно разобраться»[89]. Ну что ж, давайте разберемся. Золотой век гребных судов кончился при Екатерине Великой. Павел приказал прекратить постройку галер, гребных фрегатов, «секретных судов» и других крупных гребных судов. Оставшиеся корабли этих классов в мирное время влачили жалкое существование, отстаиваясь в портах без команд, а в большинстве своем рассыхались, вытащенные на бере г.

Лишь в военное время какую-то часть гребного флота приводили в порядок и даже оперативно за один – три месяца строили малые гребные суда типа канонерских лодок.

С 1801 до 1806 г. о боевом использовании гребных судов и речи не было – никому и в пьяном бреду не приходило в голову думать о Тильзитском мире и войне с союзной Швецией.

По поводу выбора царем кандидатуры Д.Н. Сенявина. Существует полуанекдотичный рассказ историка Бантыш-Каменского о посылке царем специального посланца для обсуждения с Ушаковым этого вопроса. «Я не люблю, не терплю Сенявина, – ответил Ушаков, – но если бы зависело от меня, то избрал к тому одного его»[90]. Рассказ вымышленный, но он дает точное отражение отношения Ушакова к своему подчиненному, с которым они конфликтовали свыше 15 лет.

Заместитель морского министра адмирал П.В. Чичагов по поводу этого назначения съязвил: «Сенявин – русский человек и из хорошей фамилии, это все, что нужно, чтобы допустить его к подобному командованию»[91].

Так или иначе, но 16 августа 1805 г. Сенявин был произведен в вице-адмиралы и назначен главнокомандующим морскими и сухопутными силами, находившимися на Средиземном море. 31 августа 1805 г. последовал секретный рескрипт царя на имя Сенявина. Не хочу утомлять читателя очень длинным и очень бестолковым текстом рескрипта. Суть его – эскадра направляется с единственной целью: защиты Республики Семи соединенных островов. Спору нет, секретность в военном деле необходима, но зачем так бессовестно врать командующему всеми силами на Средиземном море?

10 сентября 1805 г. эскадра Сенявина вышла из Кронштадта и направилась в Ревель. Через неделю она покинула Ревель и отправилась в Портсмут, куда и прибыла 9 декабря.

В состав эскадры входили 80-пушечный корабль «Уриил», 74-пушечные корабли «Москва», «Святой Петр», «Ярослав» и «Селафаил», а также 22-пушечный фрегат «Кильдюйн». На борту кораблей и фрегатов находились две роты Первого и две роты Второго морских полков, всего 749 человек, в том числе 17 офицеров.

В Англии Сенявин закупил бриги «Феникс» и «Аргус». 18 января 1806 г. эскадра Сенявина прибыла на Корфу, где вице-адмирал принял командование русским флотом на Средиземном море у капитана-командора Грейга. Всего под началом Сенявина оказалось 9 кораблей (не считая корабля «Михаил», обращенного в 1805 г. в транспорт), 5 фрегатов, 11 бригов и других малых судов и 12 канонерских лодок[92]. Русские сухопутные войска на Ионических островах насчитывали 10,2 тысячи человек, не считая двух тысяч добровольцев из албанцев и греков.

В начале 1806 г. на Корфу под началом Сенявина оказалось[93]:

Почти все сухопутные войска были сосредоточены на острове Корфу. На других же шести островах Ионической республики находились 2250 человек. Только на острове Занте гарнизон превышал тысячу человек, а на острове Святой Мавры и на Кефалонии гарнизоны составляли примерно по 500 человек. На Цериго – 48 человек, на Паксо и Итаке стояли гарнизонные команды по 14 человек. Корабли, как и сухопутные силы, удерживались командующим у Корфу.

В свое время Ушаков устроил Адмиралтейство на острове Корфу, где производился ремонт кораблей и фрегатов. После 1800 г. оное Адмиралтейство было заброшено. Грейг приступил было к его восстановлению, но до прибытия эскадры Сенявина толком сделать ничего не успел.

17 февраля 1806 г. Сенявин доносил товарищу морского министра, что необходимых ему мастеровых людей «в здешнем краю приискать невозможно». Большие трудности встречались при заготовке корабельных припасов. Как только Сенявин прибыл, Грейг доложил, что железо, парусина и такелаж покупали ранее в Триесте, Венеции и Неаполе, но война прервала связь с этими городами. Недоставало продовольствия.

Лиснянский, ведавший на эскадре Сенявина хозяйственной частью, также доносил Чичагову, что провианта на Корфу мало, так как из Италии он не может быть доставлен, а из Албании подрядчики доставляли только живых быков, да и то «с великим затруднением, по причине, что Али-паша скрытным образом делал во всем им препятствие». Не хватало лекарств для госпиталя. Не были заготовлены дрова, необходимые для кузнечных работ. Не было свечей. В довершение всего эскадра испытывала острый недостаток в деньгах. Перед отправкой Сенявина из Кронштадта ему был дан аккредитив на венецианский банк. Но когда эскадра прибыла в Средиземное море, Венеция оказалась уже занятой французами, и реализовать так аккредитив было невозможно. Наличных же денег у Сенявина было очень мало.

Сенявин ускоряет восстановление Адмиралтейства. За мастеровыми и материалом он 19 февраля отправляет на Черное море фрегат «Кильдюин» и несколько малых судов. «Кильдюин» вернется лишь в октябре 1806 г.

Сенявин обращается к маркизу де Траверсе с ходатайством о создании на Корфу запаса корабельных материалов на 4 месяца, запаса провианта на 6 месяцев, муки и круп – на год. Но за счет того, что было поставлено из черноморских портов в марте – июле 1806 г., невозможно было удовлетворить даже текущие потребности Средиземноморской эскадры.

В апреле из черноморских портов на Корфу доставили груз продовольствия. Однако при приемке его была обнаружена недостача сотен пудов муки и мяса, а сухари оказались гнилыми, «с паутиной и червями». Отвечая на запрос морского министра, командир Черноморского флота де Траверсе признал, что еще до отправки груза на Средиземное море «в некоторых сухарях начала оказываться паутина и с оною маленькие червячки». Но маркиз все же признал их «добротою годными для пищи» русского солдата и матроса. В доказательство своей правоты де Траверсе сообщил, что сам он раздал уже более

5 тысяч пудов этих гнилых сухарей «в сухопутную дачу» и немало «на суда и морскую дачу». Траверсе беспокоился лишь о том, «дабы служители не имели повода к противоречию», и поэтому приказал перебирать сухари перед выдачей. Но Сенявин не считал возможным кормить своих солдат и матросов гнилью и отправил весь груз сухарей (8061 пуд) обратно.

«Траверсе мало волновала «непрочность» севастопольских магазинов, в которых гнили продовольственные запасы флота. Сенявин же на Корфу принимал действенные меры к улучшению их хранения. В момент его прибытия на Корфу провиантских магазинов было очень мало, и муку приходилось класть в бунты на улицах; а в мае Лиснянский сообщал Чичагову, что городские власти передали в распоряжение русского командования 11 магазинов. Были заключены более выгодные подряды на выпечку сухарей и на доставку мяса. Даны были подряды и на доставку дров.

Высокие цены на дрова сильно удорожали производство кузнечных работ на Корфу. И, заботясь о государственном рубле, Сенявин потребовал, чтобы ему прислали из Таганрогского порта донецкий каменный уголь. Там, писал командующий, «земляного уголья, сколько мне известно, есть довольное количество». Траверсе, к которому было направлено это требование, нашел, что сенявинская идея не выдерживает критики: при транспортировке часть угля превращается «в мусор и трату», писал маркиз. Вдобавок кузнецам придется «приучаться работать» на новом топливе»[94].

Самое забавное – за то, что де Траверсе морил голодом эскадры Ушакова, Сорокина, Грейга и Сенявина, царь Александр наградил маркиза орденом Александра Невского.

Несмотря на все старания Сенявина, местное Адмиралтейство ограничивалось ремонтом кораблей и постройкой малых судов. В связи с этим в 1806 г. Сенявиным на Средиземном и Черном морях было закуплено несколько боевых и коммерческих судов. Причем последние также были обращены в боевые суда. Среди них были корветы «Дерзкий» (28 пушек), «Версона» (22 пушки), «Павел» (18 пушек) и «Альциное» (18 пушек); бриги «Богоявленск» (16 пушек), «Курьер», «Орел» (16 пушек), «Летун» (12 пушек), «Александр» (16 пушек), «Диана» (10 пушек).

Но все хозяйственные трудности на Ионических островах оказались мелочами по сравнению с нелепыми и глупыми приказами из Петербурга. Император Александр и его фавориты П.П. Долгоруков, А.Е. Чарторыский и К°, еле унесшие ноги под Аустерлицем, запаниковали. Со страху царь 14 декабря 1805 г. подмахнул Высочайшее повеление Сенявину: «По переменившимся ныне обстоятельствам пребывание на Средиземном море состоящей под начальством вашим эскадры соделалось ненужным, и для того соизволяю, чтобы вы при первом удобном случае отправились к черноморским портам нашим со всеми военными и транспортными судами, отдаленными как от Балтийского, так и Черноморского флота, и по прибытии к оным, явясь к главному там командиру адмиралу маркизу де Траверсе, состояли под его начальством…»[95]

14 декабря 1805 г. по условиям Пресбургского мира Австрия уступила французам в числе прочих отошедших от нее в пользу Наполеона земель также и Далмацию, которую тот же Наполеон, уничтожив Венецианскую республику в 1797 г., отдал австрийцам. Немедленно после ратификации Пресбургского мира дивизионный генерал Лористон по повелению императора занял Дубровник («Рагузинскую республику») и потребовал от австрийцев сдачи города Бокка-ди-Каттаро[96]. Но тут французы сразу натолкнулись на упорное сопротивление славянского населения города, которое решило не впускать французов. Однако у Лористона силы были значительные: 7 тысяч человек при 16 орудиях.

Горожане были вынуждены обратиться за помощью в Цетинье – столицу Черногории. Верховный правитель и глава церкви Черногории Петр Негош уже 27 февраля 1806 г. созвал скупщину. На этом собрании черногорцы решили отправить владыку Петра с отрядом в тысячу человек на помощь Бокка-ди-Каттаро. Русский комиссар в Цетинье Санковский объявил населению, что он безотлагательно даст знать адмиралу Сенявину, стоящему с русской эскадрой у Корфу, обо всем, что происходит.

Сенявин оказался умнее «обмаковавшегося» царя и проигнорировал Высочайшее повеление. Мало того, он решил помочь бокезцам еще до получения их просьбы. Адмирал отправил к Бокка-ди-Каттаро отряд капитана 1 ранга Белле в составе трех кораблей, двух фрегатов и трех малых судов. Замечу, что, стремясь к приобретению важной которской позиции, командующий разрешил Белле высаживаться на берег только после явного приглашения населения. А до этого Белле должен был ограничиться действиями на коммуникациях противника, чтобы не допустить в Которскую бухту французские суда.

Белле начал с захвата находившейся в бухте французской корсарской шебеки «Азард». 16 февраля 1806 г. семь русских шлюпок под командованием лейтенанта Сытина (командира шхуны «Экспедицион»), воспользовавшись ночной темнотой, шквалом и градом, подошли к «Азарду» на дистанцию абордажного боя. Однако до боя дело не дошло, так как внезапное появление русских гребных судов в такую погоду настолько ошеломило французов, что они сдались «без всякого сопротивления».

Одновременно в Которскую область вступил двухтысячный черногорский отряд, который вместе с бокезцами обложил крепость Херцегнови (Кастельново). Черногорскими войсками командовал сам Петр Негош.

19 февраля Белле предъявил австрийцам требование о передаче Херценгови и других крепостей Которской области представителям бокезского народа. Белле разъяснил, что, несмотря на отсутствие войны между Россией и Австрией, он считает свое требование юридически совершенно оправданным, поскольку Которскую область нельзя считать больше австрийской территорией, так как она уступлена Наполеону и 30 января истек срок ее передачи французам. Одновременно Белле гарантировал австрийскому гарнизону полную неприкосновенность и возможность вернуться в Австрию морем.

Направляя свой ультиматум, Белле предоставил австрийским властям два часа для ответа. Однако австрийцы воспользовались тем, что письмо было адресовано не полномочному представителю австрийского двора в Которе Гизлиери, а подчиненным ему комендантам. Чтобы оттянуть время, коменданты ответили Белле, что ему надлежит адресоваться к Гизлиери.

Переговоры с Гизлиери Белле вел в течение всего дня 20 февраля, а утром 21 февраля 140 русских «морских солдат» и канониров вышли на бере г. Броневский[97] рассказывает, что русских осыпали цветами, обнимали и угощали всем лучшим. В течение всего дня не смолкали приветственные ружейные и пушечные салюты. Люди нарядились в праздничные одежды, а дома и суда бокезцев расцветились флагами.

Присутствие кораблей сенявинской эскадры имело огромное значение для обороны Которской области. По узким и извилистым горным дорогам французам было крайне сложно перебрасывать войска в Которскую область и поставлять Далматинской армии артиллерию и боеприпасы. Местного продовольствия для снабжения армии было недостаточно. Так, весной 1806 г. французы смогли «выкачивать» из населения Далмации провиант лишь для шеститысячной армии. Поэтому французский командующий генерал Молитор был крайне заинтересован в бесперебойных морских сообщениях между Италией и Далмацией и вдоль далматинского побережья. Сенявину же было необходимо нарушить адриатические коммуникации противника.

Однако выполнение русской эскадрой этой задачи осложнялось, так как французы могли осуществлять каботажное плавание, используя при этом огромное количество островов и полуостровов, за которыми удобно укрываться, а также множество удобных бухт, в которых всегда можно было отстояться.

Сенявину все же удалось с минимальными силами справиться с трудной задачей и нарушить морские сообщения французов в Адриатике. Сами же французы признали, что одному русскому фрегату с несколькими малыми судами удалось прервать их коммуникации между Северной и Южной Далмацией. Сенявину удалось это сделать благодаря удачно выбранной позиции в районе Рагозницы. Тянущаяся вдоль всего побережья Далмации гряда островов в этом месте разрывается, поэтому здесь легче было обнаружить и настичь французские суда. К тому же у русских имелась в Рагознице удобная якорная стоянка.

Русские корабли были также направлены для активных действий на сообщениях противника в проливы Каломото и Неретлянский, к далматинским островам Корчула, Хвар, Брач, Вис и к Дубровнику и Цавтату. Позиции в узкостях выбирались так, чтобы лишить противника возможности проскочить к портам, в которых были сосредоточены его передовые отряды (Макарска, Сплит), а также к портам, лежащим на пути следования французов к Которской бухте (Стон, Дубровник, Цавтат). Русские корабли действовали на французских коммуникациях у побережья Италии в самой северной части Адриатического моря.

В состав отрядов, действовавших на сообщениях противника в Адриатическом море, Сенявин включил по одному-два корабля или фрегата и по нескольку легких (обычно бокезских) и гребных судов. Мощный артиллерийский корабль обеспечивал действия легких судов и сам действовал там, где позволяли глубины. А легкие и гребные суда перехватывали даже неприятельские лодки на мелководье и у самых берегов.

Действия русских кораблей вызвали у Наполеона сильное раздражение, и он потребовал, чтобы австрийцы закрыли для русских, а заодно и для английский военных кораблей и судов свои порты. В итоге этим запретом был нанесен большой урон морской торговле жителей Которской области, а множество находившихся в Триесте бокезских судов оказались в крайне опасном положении. После того как требование Наполеона было принято австрийцами, губернатор Триеста объявил, что все суда под российским флагом, которые в течение шести дней не покинут порт, будут задержаны. Угроза эта касалась и бокезских судов, поскольку со времени вступления отряда Белле в Которскую область они почти все ходили под российским флагом. Около пятидесяти бокезских судов, находившихся в Триесте, не могли в течение отведенных губернатором шести дней подготовиться к плаванию, и тогда командир корабля «Елена» Быченский решил срочно доложить о случившемся Сенявину.

Сенявин, получив донесение Быченского, 13 мая отправился к Триесту. Вместе с флагманским кораблем «Селафаил» шли корабли «Москва» и «Петр» и один фрегат. 20 мая отряд встал на якорь на триестинском рейде напротив береговых батарей. Для «Селафаила» был поднят сигнал завести шпринг и приготовиться к бою. Австрийский военный комендант Цах поздравил Сенявина с прибытием и напомнил, что русским кораблям вход в австрийские порты запрещен. Поэтому Цах предложил Сенявину отойти от берега на пушечный выстрел, на что адмирал ответил: «Стреляйте, я увижу, где ваши ядра лягут и где мне должно стать». Завязались переговоры, в ходе которых австрийцы уверяли, что у самого Триеста стоит 20-тысячный французский корпус, грозящий захватить город, если Сенявин немедленно не удалится.

Дмитрий Николаевич смело пошел на обострение ситуации, ответив Цаху следующее: «Если час спустя не возвращены будут суда, вами задержанные, то силою возьму не только свои, но и все ваши, сколько их есть в гавани и в море. Уверяю вас, что двадцать тысяч французов не защитят Триеста. Надеюсь, однако ж, что через час мы будем друзьями. Я только и прошу, чтобы не было и малейшего вида к оскорблению чести Российского флага клонящегося»[98].

Когда срок ультиматума истек и русские корабли только ждали сигнала, чтобы начать обстрел батарей противника, на набережной раздались возгласы «виват!» и на задержанных австрийцами судах вновь взвились российские флаги.

Сенявин не ограничился обороной Которской области, действиями на коммуникациях противника и защитой своих морских сообщений. Он разработал план изгнания французов из Далмации и овладения новыми стратегическими позициями в западной части Балканского полуострова. И план этот был весьма реален. Сенявин хорошо знал обстановку и реально оценивал силы противника. Адмирал знал, что в Далмации дислоцируется всего около 6 тысяч французских войск, а на далматинских островах гарнизоны противника совсем малочисленны. В то же время русские сухопутные силы превышали 12 тысяч человек. Сенявин учел и то, что далматинцы с нетерпением ждут помощи русских, чтобы поднять восстание против французов. После освобождения Которской области и присоединения черногорских войск можно было выделить и сухопутные, и морские силы для помощи далматинцам.

Изгнание французов из Далмации должно было сильно повлиять на политическую и стратегическую обстановку в Юго-Восточной Европе. Отбросив Наполеона от границ Турции, русские помешали бы ему проводить на Балканах враждебную России политику.

16 марта 1806 г. Сенявин прибыл в Котор, а 22 марта приказал Белле со всеми судами отряда отправиться к острову Корчула (Курцоло) и занять его и другие далматинские острова.

В состав отряда Белле вошли корабли «Азия», «Елена», «Ярослав»; фрегаты «Венус», «Михаил»; бриг «Летун»; шебека «Азард» и шхуна «Экспедицион». Для ведения боевых действий на побережье Сенявин решил направить два-три батальона егерей и отряд черногорцев.

Боевые действия по занятию островов начались 29 марта. В два часа дня корабль «Ярослав», бриг «Летун» и шебека «Азард» при свежем западном ветре подошли к крепости Корчула, находившейся на восточной оконечности одноименного острова. С крепости их обстреляли корабли из пушек ядрами, но совершенно безрезультатно. А когда «Ярослав» дал залп из всех пушек правого борта (с самого близкого расстояния), стрельба из крепости прекратилась. Командир «Ярослава» капитан 2 ранга Митьков писал, что он пытался стать на якорь, но «из-за худости грунта и свежего ветра» сделать это не смог, и корабль отнесло далеко от крепости.

На рассвете 30 марта Митьков снова подошел к крепости и послал к ее коменданту парламентера с предложением сдаться. Но французы отказались, и Митьков решил высадить десант в составе 40 солдат, 50 матросов и трех офицеров. Под прикрытием брига «Летун» высадка прошла успешно. Вместе с не имевшими артиллерии судами, на которых находился десант, к берегу подошел барказ, вооруженный 8-фунтовой пушкой.

А в это время корабли «Азия» и «Елена» и шхуна «Экспедицион» подошли к крепости как можно ближе и открыли огонь. Обстрел с кораблей и приближение десанта вынудили французов сдать крепость, и в два часа дня они подняли белый фла г. В плен было взято 8 офицеров и более 250 солдат. Кроме того, шхуна «Экспедицион» захватила трехмачтовую табаку[99] с 39 французами на борту. Трофеями русских стали 12 медных пушек. А «Азард» на острове Вис (Лисса) захватил еще несколько пушек.

Сразу же после занятия острова Корчула Белле поднял на нем русский флаг и привел жителей к присяге на подданство России. Оставив на Корчуле небольшой отряд, Белле отправился со всеми судами к крепости Хвар (Лезина). 19 апреля на остров Хвар был высажен русский десант. Однако после упорных четырехдневных боев Белле пришлось эвакуировать с острова войска и уйти.

А тем временем французам удалось вернуть себе Корчулу. Но 28 апреля к острову подошел сам Сенявин с кораблями «Селафаил», «Петр» и фрегатом «Автроил». Только завидев русские корабли, французы бежали с Корчулы на Рагузинский бере г.

К этому времени к Сенявину пришел новый царский рескрипт от 3 февраля 1806 г. Испуг у «лукавого византийца» прошел, и Александр приказал оставить морские и сухопутные силы в Адриатике, «чтобы насколько возможно препятствовать осуществлению французских расчетов на Османскую империю».

15 мая 1806 г. французский генерал Лористон занял город Дубровник (Рагузу). На следующий день Лористон от имени Наполеона опубликовал прокламацию, в которой обещал признать независимость и нейтралитет республики лишь тогда, когда русские уйдут из Котора и с Корфу, а также с других островов, и когда они «оставят в покое» берега Далмации.

После захвата Дубровника французы и присоединившиеся к ним рагузинцы двинулись в Которскую область. У Цавтата они встретили русско-черногорское войско и после короткой стычки отступили. В районе Бренно, где от моря до турецкой границы было не более двух километров, французы попытались закрепиться.

23 мая Сенявин прислал к Цавтату корабль «Уриил» и канонерскую лодку, приданную кораблю для стрельбы с мелководья по войскам противника, отходившим вдоль побережья. С «Уриила» также спустили барказ, вооруженный 4-фунтовыми фальконетами. Бокезские суда тоже обстреливали отступавших от Цавтата французов и рагузинцев.

К 26 мая Лоринстон получил в подкрепление людей и артиллерию и построил батареи и редут перед Дубровником в районе гор Бергат. Бергатские позиции тянулись уже не на 2 км, как позиции в районе Брено, а на 5—6 км. Но зато от моря они были закрыты крутым берегом. Броневский пишет, что «природа и искусство обеспечивали» крепость французских позиций: перед фронтом у них были почти отвесные высокие скалы, а важнейшие пункты их обороны были так связаны, что «каждый из них мог защищать один другого»[100].

У Лористона в Рагузе (Дубровнике) было не менее 1900 французских солдат и 2000—3000 рагузинцев. Большую часть этих войск под командованием генерала Дельгога Лористон отправил в район Бергатских высот. Сенявин же смог направить туда только 1700 солдат под командованием генерал-майора Вяземского и около 2500 черногорцев и бокезцев под командованием Петра Негоша. Так как бергатские позиции были недоступны для огня корабельной артиллерии, флоту пришлось отказаться от непосредственной артиллерийской поддержки отряда Вяземского.

Чтобы отвлечь часть сил неприятеля, Сенявин приказал А.А. Сорокину провести обстрел крепости Дубровник. В отряд Сорокина вошли корабли «Параскева» и «Петр», фрегат «Венус», шебека «Азард», две канонерские лодки и два бокезских судна. После обстрела Дубровника Сорокину следовало обстрелять расположенный возле Дубровника остров Марка, а затем высадить на него десант.

Для содействия сухопутным силам в овладении портом Кроче, находившимся рядом с Дубровником, Сенявин выделил отряд в составе корабля «Уриил», фрегатов «Михаил» и «Автроил» и двух бокезских судов.

Сражение под Дубровником началось ранним утром 5 июня 1806 г. А в 14 ч. 30 мин. открыл огонь подошедший к Дубровнику отряд Сорокина. Его корабли периодически возобновляли обстрел и прекратили его лишь к полуночи.

На суше к полудню черногорцам удалось прорвать первую линию обороны французов и начать бой за вторую. Но генерал Дельгог был уверен в неприступности своих позиций и поэтому не придавал особого значения успехам противника. В своем рапорте Лористону он обещал отбросить черногорцев еще до наступления ночи. В 15 ч. 30 мин. Дельгог приказал своим войскам идти в контратаку. Завязался ожесточенный бой. Небольшой черногорский отряд сражался на самом краю пропасти с превосходящими силами противника. В решающий момент на выручку черногорцам подоспели русские войска. Очевидец Броневский пишет: «На вершине горы показались наши знамена, эхо повторило громкое ура! И войско наше, подвинувшись вперед, скрылось в ущелиях».

Сенявин писал: «Видя неустрашимость российских войск при штурмовании батарей, черногорцы и бокезцы также начали не страшиться пушек и вместе с нашими бросались на батареи». При этом непосредственный участник штурма одной из батарей поручик Красовский добавляет, что она «была взята штыками».

Не давая противнику опомниться, русские войска к 6 часам вечера заняли господствующую над Дубровником гору Святого Сергия. Как раз в это время в Дубровник прибыл адъютант, посланный Дельгогом к Лористону с оптимистическим докладом. Лористон позже вспоминал: «Слушая этот доклад, я поднял глаза и увидел, что гора, господствующая над Рагузой, с востока покрыта беспорядочно отступающими французскими солдатами».

Французские и рагузинские войска бежали также и из порта Кроче, где у них были батарея и 21 вооруженное купеческое судно. Фрегат «Михаил», бокезские суда и спущенный с «Уриила» барказ успели сделать всего несколько выстрелов по батарее, когда узнали, что защитники Кроче бежали и в порт вошли свои.

В этом бою противник потерял убитыми и ранеными 450 человек. Погиб и генерал Дельго г. Русские потеряли 17 человек убитыми, 33 – ранеными и один человек пропал без вести. Потери черногорцев убитыми и ранеными составили около ста человек. На батареях было захвачено 13 пушек, а в порту Кроче русские корабли захватили верфь, морской арсенал со множеством различных запасов, 21 большое купеческое вооруженное судно, а также много требак и грузовых лодок.

Как только русские овладели горой Святого Сергия, Сенявин использовал эту высоту для бомбардировки Дубровника. Он выехал на место, выбрал позиции для батарей и 8 июня приказал поднять на гору орудия. Пятьсот матросов втащили на гору два медных единорога, стрелявших 48-фунтовыми ядрами и бомбами и весивших по 87 пудов каждый. Также были подняты две 24-фунтовые карронады и три сухопутные мортиры. Броневский пишет, что батареи действовали «весьма исправно, так что каждый выстрел причинял вред неприятелю».

Населению Дубровника, сильно выросшему за счет беженцев, грозил голод, так как мельницы находились в занятом русскими Брено, а все запасы хлеба конфисковали французы. К тому же русские еще 6 июня перерезали водопровод, снабжавший город. В Дубровнике были цистерны с запасами пресной воды, но французы, опасаясь длительной осады, установили для населения самые скудные нормы выдачи воды. Русские суда не позволили французам подвозить воду и с острова Марка.

Через несколько дней после начала осады Дубровника по городу поползли слухи, что если французы не капитулируют, то Сенявин возьмет город штурмом и отдаст его в руки черногорцев. Тогда рагузинская знать стала осторожно намекать Лористону на необходимость прекратить сопротивление и сдать город русским.

Казалось бы, капитуляция Дубровника неминуема. Но в этот момент престарелый посол в Австрии А.К. Разумовский направляет Сенявину предписание очистить Котор. Однако, ознакомившись с оным предписанием, Сенявин решил не отказываться от своих планов и не ушел из Которской области. Прибывшим австрийским представителям Дмитрий Николаевич заявил, что отказывается «приступать к исполнению царской воли», так как Александр I принял решение о сдаче Котора до того, как французы нарушили нейтралитет Рагузинской республики и захватили Дубровник. Лористону, который узнал о приказе Разумовского и послал к Сенявину парламентера, было указано на «неправильность вторжения» в нейтральную Рагузинскую республику «в то время, когда производились переговоры об отдаче Бокка-ди-Каттаро».

Население Которской области не без ведома Сенявина отправило депутацию в Петербург просить Александра оставить русские войска в области. Еще до того, как депутация отбыла из Котора, 16 июня, Сенявин сам обратился к императору с просьбой отменить присланный Разумовским приказ о передаче Котора.

Несмотря на то что исполнение этого приказа Сенявину удалось задержать, вреда от него вышло много. Под действием слухов о предстоящем уходе русских большая часть черногорцев и бокезцев, воевавших под Дубровником, разошлась по домам, а боеспособность немногих оставшихся сильно упала.

Французы были хорошо осведомлены о ситуации в лагере русских. Не имея возможности помочь осажденному Дубровнику по морю, генерал Молитор с тремя тысячами солдат вступил на турецкую территорию и зашел русским в тыл.

Историк А.Л. Шапиро пишет: «Навстречу Молитору Вяземский послал две роты егерей под командованием капитана Бабичева и остатки черногорских и бокезских войск. Эта небольшая группа должна была задержать французов у границы на пять – шесть часов и дать главным силам возможности отойти от Дубровника в направлении на Цавтат – Котор. Но так как черногорцы и бокезцы, посланные навстречу Молитору, продолжали расходиться по домам, задержать противника у турецкой границы не удалось. Две роты Бабичева бились с большим упорством, но вынуждены были уступить превосходящим силам противника и отойти к Цавтату.

Французы овладели редутом и высотами, командующими над дорогой Дубровник – Цавтат, загородив таким образом путь, по которому должны были отходить главные силы русских войск. Вяземский решил было с боем пробиваться к Цавтату, однако отказался от этого намерения, учитывая, что Лористон сможет выйти из крепости и ударить ему в тыл. Было решено отвести войска в порт Кроче и посадить их здесь на суда.

Колонны русских войск скрытно, лощинами, стали продвигаться к месту посадки на суда. А в это время батальон егерей и рота мушкетеров под командованием майора Велисарова открыто двигались по дорогам, ведущим к Цавтату, вводя таким образом в заблуждение Лористона и Молитора. Благодаря скрытности движения колонн и искусному маневру Велисарова отход русских войск остался незамеченным для противника.

Эвакуация русских войск проходила быстро и в полном порядке. «Наши, – пишет Сенявин, – стали в ордере баталии, откуда… начали амбаркироваться с правого фланга. Прочие примыкали направо вольным шагом». Руководивший амбаркацией (посадкой войск на суда) командир «Уриила» Быченский доносил, что погрузка на гребные суда началась в 19 час. 45 мин., а к 21 часу 30 минутам около трех тысяч русских солдат и черногорцев были сняты с берега. Быченский добавляет, что в течение этого времени войска «ни одним выстрелом от неприятеля не были обеспокоены». Лишь когда главные силы заканчивали погрузку, Молитор понял, что напрасно ждет русских на дорогах, ведущих в Цавтат. Он решил двинуться в сторону Кроче и выделил войска, чтобы атаковать отряд прикрытия. Но отряд этот метким огнем и штыковым ударом отбросил французов и, отразив атаку противника, благополучно погрузился на корабли.

В это время колонна французов вышла из Дубровника и приблизилась к месту высадки. Однако гребные суда задержали ее своим огнем и не позволили ей атаковать эвакуирующийся отряд прикрытия»[101].

Эвакуация войск, осаждавших Дубровник, прошла почти без потерь. Только десять человек пропало без вести, и один солдат был ранен. Также русские потеряли не менее семи орудий.

Через две недели после получения от Разумовского приказа об эвакуации Которской области пришел новый приказ от того же Разумовского, запрещавший Сенявину уходить из Котора до получения дополнительных предписаний. Затем из Петербурга и Вены последовала еще целая серия бестолковых и взаимоисключающих директив. Дмитрий Николаевич аккуратно клал их под сукно. Россия всегда держалась на дурном исполнении дурных указаний верхов.

В течение всей осени 1806 г. русские и бокезские суда исправно вели каперскую войну против французских, итальянских (всех государств), рагузских, австрийских и иных судов. Как писал П. Свиньин: «Сенявин употребил все свое внимание на деятельнейшее нанесение вреда неприятелю помощию флота, недопущением никаких пособий к нему через море и истреблением его торговли. Наши корабли ежегодно приводили призы. К концу октября осуждено было оным трибуналом касательновским более чем на два миллиона рублей. В плену у нас находились 1 генерал, 2 полковника, 150 штаб– и обер-офицеров и до 3000 солдат. Но важнейшее приобретение состояло в перехвачении 370 инженерных офицеров с ротой саперов, коих Наполеон, заключив мир с Россией, послал в Боснию и в Константинополь для делания укреплений по снабженным от него же планам, кои также достались нам в руки»[102].

Новый командующий Далматинской армией генерал Мармон 18 сентября 1806 г. начал наступление на позиции русских и черногорцев у урочища Дебелый брег (у моста через реку Сатурино, в 13 км от Херцегнови, на дороге, ведущей из этого пункта в Цавтат). К 19 сентября русские и черногорцы были вынуждены отойти к крепостям Херцегнови и Ишпаниола.

За день до подхода противника к этим крепостям Сенявин определил позиции кораблей и малых судов с таким расчетом, чтобы корабельная и крепостная артиллерия могли взаимодействовать при отражении вражеских атак. И когда 20 сентября колонна французов приблизилась к Херцегнови, корабль «Ярослав» и крепостная артиллерия картечным перекрестным огнем рассеяли ее. По словам Броневского, из всей колонны противника «едва малые остатки» смогли спастись.

В бою 19 сентября потери русских составили 175 человек убитыми и пропавшими без вести и 288 человек ранеными. Черногорцы и бокезцы потеряли 22 человека убитыми и 26 ранеными. Точных данных о потере французов нет. Но по мнению Сенявина, они были в два раза больше, чем потери русских и черногорцев.

20 сентября французы потеряли убитыми свыше трехсот человек, в то время как потери русских составили 33 человека убитыми и ранеными. А 21 сентября Мармон поспешно отступил к Цавтату, бросив семь пушек и «все тяжести».

Летом 1806 г. русские ушли с острова Корчула. 28 ноября 1806 г. эскадра в составе кораблей «Селафаил» (флагман), «Елена» и «Москва», фрегата «Кильдюйн», двух транспортов и пяти бокезских судов вновь подошла к Корчуле. На рассвете следующего дня был высажен десант, и к полудню крепость капитулировала. К моменту сдачи в гарнизоне насчитывалось 403 человека солдат и офицеров. Убитыми французы потеряли 156 человек. Потери русских составили 24 человека убитыми и 75 ранеными.

9 декабря русский десант овладел островом Брач (Брацо), в плен были взяты 4 офицера и 82 нижних чина. Для охраны острова был оставлен бриг «Александр» под командованием лейтенанта И.С. Скаловского. Вооружение брига составляли двенадцать 4-фунтовых пушек.

17 декабря бриг был атакован тартаной «Наполеон» и тремя канонерскими лодками. Тартана имела на вооружении шесть 12-фунтовых пушек, расположенных по бортам, и две 18-фунтовые пушки на носу[103].

Канонерские лодки имели по две 18-фунтовые пушки на оконечностях и несколько 1—3-фунтовых фальконетов по бортам. Скаловский приказал подпустить французов поближе и дал залп картечью. Наступил штиль, но Скаловский велел спустить барказ и поворачивать им бриг по мере необходимости. После трехчасовой перестрелки французы ушли. По донесению Скаловского, одна из канонерских лодок затонула. На бриге корпус, паруса и такелаж сильно пострадали от неприятельского огня, но убитых оказалось только 5 человек и 7 раненых.

В связи с ухудшением отношений с Турцией в помощь Сенявину летом 1806 г. на Балтике была сформирована эскадра кораблей под начальством капитан-командора И.А. Игнатьева.

19 августа 1806 г. эскадра вышла из Кронштадта. В ее составе были: 80-пушечный корабль «Рафаил», 74-пушечные корабли «Сильный» и «Твердый», 66-пушечные «Мощный» и «Скорый», фрегат «Легкий» (38 пушек), шлюп «Шпицберген» (32 пушки), корвет «Флора» (22 пушки) и катер «Стрела». 21 декабря 1806 г. эскадра Игнатьева без потерь пришла на Корфу.

С прибытием эскадры Игнатьева численность русских сухопутных войск на Ионических островах возросла до 13 тысяч человек. Кроме того, имелось около 3 тысяч «туземцев» – албанцев, черногорцев, бокезцев. Большинство их отличалось личной храбростью, но с трудом привыкало к дисциплине и предпочитало воевать исключительно в родных местах.

В начале августа 1806 г. из черноморских портов к Корфу были посланы фрегат и более десяти наемных купеческих судов, а в сентябре – еще одиннадцать различных судов с материалами и провиантом.

Подобно Ушакову, Сенявин испытывал острый недостаток в деньгах. Ему приходилось все время изощряться, чтобы хоть как-то справиться с денежными затруднениями. В августе 1806 г. Дмитрий Николаевич писал Чичагову, что матросы и солдаты почти год не получали жалованья, а наличных сумм едва ли хватит до конца года на затраты по ремонту кораблей, на закупку свежего мяса, на хлебопечение и на выплату порционных сумм[104] офицерам.

В конце концов царь велел выслать деньги на 44-пушечном фрегате «Спешный». 21 июля 1807 г. «Спешный» вышел из Кронштадта, имея на борту в бочонках 601 167 испанских пиастров и 140 197 голландских «червонцев». Однако по приказу царя на борт фрегата был принят для доставки в Англию глава синода князь Голицын с семьей, причем командиру «Спешного» капитан-лейтенанту Н.Г. Ховрину было предписано «соблюдать всякую тишину и спокойствие находящейся у него княгини». После выхода в Северное море Голицын заявил Ховрину об «отчаянной болезни княгини и ее сыновей» и потребовал, чтобы фрегат оставил сопровождавший его тихоходный транспорт «Вильгельмину» и поспешил в порт. Ховрин долго не решался нарушить инструкцию, требовавшую на протяжении всего пути идти совместно с «Вильгеминой». Но в конце концов страх перед влиятельным вельможей оказался сильнее. 20 ноября в порту фрегат был окружен британскими судами и взят в плен. Даже после заключения мира с Англией фрегат не был возвращен России. Так из-за дурацких инструкций администрации и прихотей негодяя Голицына «Спешный» с грузом золота стал трофеем англичан.

От финансового краха эскадру спасло каперство. По указанию Сенявина все захваченные суда противника, а также военная контрабанда, захваченная на нейтральных судах, пробиравшихся во вражеские порты, поступали в продажу. Три восьмых от вырученной суммы распределялись между офицерами и матросами корабля, взявшего призовое судно, а остальные пять восьмых делились между всеми кораблями эскадры. При этом деньги по определенной норме полагалось получать всему личному составу боевых кораблей. Русская армия и флот в Средиземном море встали на самообеспечение. Так, один фрегат «Венус», крейсировавший в мае 1806 г. между Венецией и Триестом, приобрел призов более чем на 100 тысяч рублей. Общие же размеры призовой суммы, предназначенной к распределению между составом эскадры в 1806—1807 г г., были не менее полутора миллионов рублей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.