б) Экономические взгляды Олендорфа

б) Экономические взгляды Олендорфа

Полевая штаб-квартира

29 августа 1943 года

Олендорфу пришлось ждать, пока Гиммлер его примет. Сегодня мы разговаривали о фашизме. Олендорф заявил мне, что национал-социализм и фашизм – полная противоположность друг другу. Когда я выразил удивление и спросил, как такое может быть, если даже национал-социалисты всегда говорят о фашистском государстве, он ответил, что это большая и опасная ошибка. Фашизм начал с обожествления государства и с отказа признавать сообщества, возникшие естественным путем; однако национал-социализм сам основан на естественных сообществах и на людях, к ним принадлежащих. Государство – не более чем способ развивать эти сообщества, а в их рамках – человеческую личность. Олендорф лично был в Италии и имел возможность тщательно изучить фашизм. Для немецкого народа жизненно важно, какое из представлений о нации и государстве в итоге восторжествует – итальянское фашистское или национал-социалистическое.

Когда Олендорф упомянул о реализации того или иного из этих представлений, я спросил его, существуют ли в таком случае различные движения в рамках самого национал-социализма.

– Разумеется, и на эту тему уже шли дискуссии, – сказал он мне. – Есть люди, которые сильно выигрывают от фашистского обожествления государства и которые хотели бы поставить самого фюрера на место Бога. Тогда они смогли бы от имени народа издавать божественные приказы и без всяких проблем утолять свою жажду власти. Все они говорят о тоталитарном государстве, которое является просто-напросто новым вариантом старого абсолютистского государства – в котором они бы стали абсолютными и безответственными хозяевами.

– А Гиммлер разделяет эти взгляды? – спросил я. Мне было очень любопытно услышать, что ответит Олендорф.

– Он должен решительно выступать против фашистской концепции тоталитарного государства, хотя бы вследствие своего знакомства с германским государством и уважения к германским идеям. Ему достаточно взглянуть на германскую общину или на феодальное государство с его взаимными обязательствами, чтобы понять, что тоталитарное государство – это не по-германски. Разумеется, нелегко воспринять идею общины со всеми ее последствиями, когда вы держите в руках власть, да и полицейские силы; это тем более затруднительно в том случае, если приводит вас к конфликту с такими людьми, как Геринг и Лей.

– Они придерживаются одних взглядов, раз вы можете их так объединять? – спросил я Олендорфа.

– Ни в коем случае, – ответил он с характерной для него серьезностью, – но оба пользуются авторитарной системой для совершенно различных целей. Геринг обладает взглядами крупного бизнесмена; он хочет продолжать национал-социалистическую экономическую политику и прочно привязать экономику Германии к капиталистической системе вместо того, чтобы содействовать идеям национал-социалистической общины, постепенно развивая ее собственные экономические институты. С другой стороны, коллективистские меры Лея угрожают уничтожить тот независимый мелкий и средний бизнес, который является реальной социальной основой германской экономики. Лей пытается вовлечь этих бизнесменов в свой Рабочий фронт. Но в таком случае какая разница между национал-социализмом и большевизмом?

Я попросил у Олендорфа разъяснений, так как вся эта тема была для меня совершенно новой.

– Различные концепции государства и нации проявляются в их экономических последствиях, – продолжал он. – Традиционно в Германии поддерживается малый и средний свободный и независимый бизнес, существующий на множестве разных уровней. Здоровые предприятия выживают, а неэффективные исчезают в результате действия экономических законов. То, чего мы добиваемся, – жизнеспособного, ответственного развития в рамках общины, причем во всех областях жизни, а не в одной лишь экономике. Альтернативная идея, которой придерживаются фашисты, гласит, что именно государство ставит цели и перед личностью, и перед нацией, тем самым наделяя их достоинством. В экономической сфере это означает, что государство берет на себя управление промышленностью. И что мы имеем в результате? Независимые мелкие и средние предприятия закрываются вследствие государственной необходимости, потому что с деловой точки зрения они, естественно, произведут гораздо больше, когда окажутся под контролем Геринга или Лея.

Никогда прежде мне не доводилось выслушивать таких лекций об экономике и государстве. В то же время меня поразила откровенность, с которой говорил Олендорф.

Полевая штаб-квартира

30 августа 1943 года

На тот случай, если Олендорфу снова придется ждать приема у Гиммлера, я договорился встретиться с ним вечером, чтобы снова поговорить на эту интересную тему. Я спросил его, не является ли фраза «самоуправление в промышленности», которую мне часто приходилось слышать, выражением его идей об общинной ответственности.

– Совсем наоборот, мы просто не поняли друг друга, – ответил Олендорф. – В данном случае речь идет о потере государством всякой экономической власти; его задача сводится к поощрению личной ответственности независимых бизнесменов. В результате та власть, которая должна была принадлежать государству, оказывается у вождей промышленности. Они наделены государственными полномочиями, будучи лишены какого-либо объективного статуса, поскольку сами ведут конкурентную борьбу в одной сфере. Они просто пользуются государственной властью, чтобы обеспечить для себя наилучшие условия и устранить всю нежелательную конкуренцию. Такое самоуправление в промышленности представляет собой просто-напросто эксплуатацию государства типично капиталистическими методами; оно не может не привести сообщество на край пропасти. Кроме того, оно подрывает доверие к объективности государства. Оно еще сильнее вынуждает всех тех, кто считает этот процесс пагубным, прибегать ко взяткам, чтобы не обанкротиться.

– А как Гиммлер относится к такой системе? – спросил я Олендорфа.

– Он против монополистического государственного капитализма как такового, но слабо разбирается в экономике. Эксперты легко обманывают его, утверждая, что все это необходимо для укрепления военной промышленности. Кроме того, в его окружении есть собственный преданный сторонник капитализма – Поль, – который делает все возможное для построения индустриального комплекса СС. Он получает поддержку рейхсфюрера, объясняя ему, какие выгоды обещают подобные институты, которые перейдут по наследству к будущим поколениям СС. Однако ключевые понятия оказываются куда глубже, чем детские теории рейхсфюрера.

К несчастью, продолжить разговор нам не удалось, потому что Олендорф был вызван к Гиммлеру для доклада, а потом уехал. Я был поражен как его ясными рассуждениями, так и откровенностью, с которой он излагал свои идеи. Я упомянул об этом Брандту, который сказал мне:

– Ни о самом Олендорфе, ни о его поведении нельзя сказать ничего дурного, но он не знает, как найти подход к рейхсфюреру. Чтобы реально войти с ним в контакт, необходимо время от времени приносить ему камни с рунами и беседовать с ним о германских идеалах. Вместо этого Олендорф держится очень холодно и надменно, затрагивая такие темы, в которых рейхсфюрер, очевидно, мало осведомлен. Олендорф изрекает самые мрачные пророчества с ужасающе серьезным выражением. Рейхсфюрер называет его «занудным пруссаком», а будучи в плохом настроении – «пораженцем» или «интеллектуалом», тем самым выражая то неудобство, которое ощущает в присутствии Олендорфа. Он чувствует, что Олендорф постоянно следит за ним как второй рейхсфюрер, которому всегда все лучше известно и который по любой теме может выдвинуть подробную аргументацию. Гиммлер этого не выносит, и в результате отношения между ними очень натянутые.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.