Борьба с национальным масонством

Борьба с национальным масонством

Фриденау, Берлин

20 февраля 1940 года

Сегодня я говорил об этом с Гиммлером, пока проводил сеанс лечения, и спросил, какова была истинная причина полного запрета национальных масонских лож. Он немедленно ответил:

– В каждой ложе есть тайные вожди, которые управляют теми вождями, что появляются открыто. Пусть председатель ложи – какой-нибудь достойный врач, но откуда мне знать, кому он в действительности повинуется? Мы должны последовательно действовать в этом отношении и безжалостно искоренять любые слабые места, где может прорваться враг. По этой причине мы не допустили малодушия и не позволили ни снять запрет на так называемые три национальные великие ложи Пруссии, ни дать их членам возможность альтернативной организации, хотя они утверждают, что среди их представителей были прусские короли и принцы королевской крови. Перед вами – характерный пример тех тонких методов, к которым прибегают вожди масонов. Они основывают национальные ложи, те приобретают большую независимость, провозглашают принципы, совершенно противоположные тем, которых обычно придерживаются масоны, и в итоге короли и принцы, обычно не наделенные большой проницательностью, вступают в эти ложи, достигают больших чинов и появляются на людях в масонских фартуках.

– И чего же таким образом достигают масоны? – спросил я.

– Вам еще не ясно? – удивился Гиммлер. – Во-первых, это замечательная пропаганда масонской идеи. Если в ложу входит королевская семья, то масонство становится респектабельным в глазах широких масс, владельцев собственности и образованных людей. Все сомневающиеся голоса мгновенно умолкают. Масонам больше не приходится защищаться – им достаточно лишь указать на короля, их собрата масона. Неужели кто-то считает себя умнее короля? После этого членство в ложе автоматически привлекает всех тех, кого масоны особенно хотят заполучить в свои ряды – влиятельных чиновников и политиков. Им не нужно никаких дальнейших действий, чтобы перетянуть на свою сторону ведущих политических деятелей и промышленников. После этого масонская ложа становится центром общественной жизни, проводя пышные пиршества и празднества в честь дня рождения короля или принца. Масонство превращается в нечто вроде большого национального и социального клуба; бесплатная выпивка и закуска делают его еще более привлекательным для чиновников, обделенных дарами этого мира.

Однако масоны тем временем тихо и незаметно расширяют свое влияние: читаются лекции на темы, дорогие масонам; обеспечивается поддержка выдающихся ученых, налаживаются связи с другими ложами, и желаемый результат налицо – сперва нейтралитет, а затем и союз со всемирным масонством. Вероятно, вы удивитесь, узнав, что все высшие должности этой ложи дублируются. Помимо Великого магистра, необходимого как публичная фигура, есть и никому не известный человек, в действительности занимающий куда более высокое положение во всемирном масонстве, мастерски пользующийся и руководящий этой «теневой системой».

Одна-единственная сила, не позволившая себя обмануть, – это католическая церковь. Она остается безжалостным врагом масонства. Конечно, вы знаете, что любой католик автоматически отлучается от церкви в тот момент, когда он становится масоном. И церковь прекрасно понимает причину такой безжалостности. Она сама работает по масонским принципам: ее религиозные ордена, в частности иезуиты, – нечто иное, чем могущественные ложи католической церкви. Церковь знает, чего добилась этой системой, и не потерпит ни одной оппозиционной ложи, пользуясь любыми средствами, чтобы не позволить своим овцам вступать в нее. Не следует обманываться объяснением, что церковь выступает против масонов, потому что они – приверженцы либеральных идей. Сейчас эти идеи получили такое распространение даже в самой католической церкви, что запреты и предупреждения на этот счет совершенно неуместны. Неумолимое отношение католической церкви к масонству – лучшее доказательство того, как точно мы оцениваем ситуацию. Лишь глупые протестантские священники еще не поняли, что поставлено на карту. Они вступают в ряды масонов, не зная, что сами роют себе могилу.

– Но не являются ли ваши СС тоже своего рода масонской ложей, господин рейхсфюрер? – спросил я Гиммлера.

– Как вы можете такое говорить? – возмутился он. – У нас же нет ни тайных вождей, ни системы масонских званий. СС – это орден с хорошо известными руководителями и открыто провозглашенными целями. Это германская форма объединения людей, преданных высшей цели. Если вам нужно сравнение с кем-то, то сравнивайте СС с немецкими рыцарями, целью которых была защита от Востока. Но любые сравнения будут ложными. СС специально созданы для национал-социалистического государства и исключительно для его целей, и не могут быть перенесены в другие государства, так же как и сам национал-социализм.

– Я не вполне вас понимаю, господин Гиммлер, – сказал я. – Тогда зачем вы создаете части СС, состоящие из норвежцев, датчан, голландцев и фламандцев?

– Это совсем другое дело. Это боевые части, единственная задача которых – обеспечить жизненное пространство для германских народов на востоке. Они не имеют никакого отношения к другой сфере, в которой действуют СС.

– Если все то, что вы и ваши люди рассказывали мне о масонстве, действительно выражает ваши твердые убеждения, – сказал я, завершая разговор, – то есть одно, чего я не понимаю. Почему вы ведете непримиримую борьбу с евреями и масонами, с одной стороны, и их заклятым врагом – католической церковью, с другой, вместо того чтобы заключить союз по крайней мере с одной из сторон и использовать ее против другой стороны? Зачем вы начали Вторую мировую войну, имея в тылу обоих этих врагов?

– К сожалению, мой дорогой господин Керстен, я не могу вам дать ответ, – сказал Гиммлер, сразу же приняв суровый вид. – Решения в такого рода делах принимает лично фюрер. Теперь, когда жребий уже брошен, говорить об этом бессмысленно.

– Вы почитаете Фридриха Великого и считаете его примером для подражания? – спросил я под конец лечебного сеанса.

– Конечно, – ответил Гиммлер.

– Но он был масоном и не позволял никому себя обманывать.

– Это был особый случай, – сказал Гиммлер.