Приложение I РЕЛИГИОЗНЫЕ РАЗЛАДЫ

Приложение I

РЕЛИГИОЗНЫЕ РАЗЛАДЫ

Католики против ортодоксов

Разделение Западной и Восточной империй и трения между ними, описанные в главе 8, помогли выявить важнейший внутренний разлад в истории христианства: раскол между католической и ортодоксальной церквями.

Римская епархия, впоследствии названная папской, пользовалась особым уважением с самого зарождения христианства. Христиане в восточных провинциях признавали особое положение римской церкви, хотя и не хотели соглашаться с ее правом на диктат и осуществление церковного законодательства от их имени. Они также считали, что божественная власть воплощается не в одной отдельной личности, а (с оговоркой, что отдельным престолонаследникам дается преимущество в знак особого уважения) в соответствии со Священным писанием предоставляется всем священникам, которые осуществляют эту власть коллегиально через свои высшие советы. Восточные греки не признавали централизованного автократического подхода, который осуществляли западные римляне благодаря своим правовым традициям и расположению метрополии; в свою очередь, западные римляне не испытывали особых симпатий к эллинизму, идеями которого было пропитано восточное христианство.

Другим фактором, закреплявшим эти провалы во взаимопонимании, являлась все углублявшаяся и расширявшаяся трещина в культуре между латино- и грекоговорящими гражданами Империи. Двуязычие становилось все более редким в обоих частях Империи: после 230 г. н. э. в римских церквях некому было излагать точку зрения греков, и очень немногие восточные священнослужители владели латинским языком. Да им и не было нужды использовать его, поскольку языком Нового Завета был греческий. Более того, продолжительное отсутствие императоров из Рима в третьем веке давало восточным священникам, особенно в периоды преследований, еще большие возможности для принятия независимых решений и, тем самым, повышения собственного статуса.

Но после того, как Константин основал свою новую столицу в Константинополе, возникла совершенно новая ситуация. Если ранее римские епископы, или папы, чувствовали себя более независимо в отсутствие императора, то теперь стало ясно, что его решение постоянно находиться в Константинополе вело к повышению статуса епископа этого города (известного как патриарх — как и везде на Востоке) до весьма высокого уровня, позволявшего на равных конкурировать с Римом. Константин, жаждавший, чтобы христианство универсальными связями сцементировало всю империю, надеялся, что основание им Константинополя сыграет особую роль в этом процессе. По словам св. Григория Назианского из Каппадокии (восточная часть Малой Азии) новая столица была «связующей нитью союза между Востоком и Западом, в которой должны были соединиться самые удаленные друг от друга крайности и в которой они должны были видеть свой общий центр и оплот веры».

Однако случилось полностью противоположное. Не сделав никакого существенного вклада в союз между двумя частями империи, новая столица привела к росту религиозной поляризации. Это стало очевидным на совете в Сердике (София, 343 г.), когда яростный диспут по теологическим вопросам быстро перешел в раскол между правительствами Востока и Запада. Затем, после оформления политического раздела между двумя территориями в 364 г., трения в их отношениях распространились на духовную сферу. Одно из яблок раздора — растущая власть римских пап, спровоцировала церковных сановников Востока на выступление с далеко идущими призывами организовать свою независимую религиозную власть. Естественно, эти призывы не очень понравились императору Запада, что вызвало серьезное напряжение в отношениях с Восточными патриархами.

Тем временем латинское религиозное образование процветало. До сих пор латинская христианская литература была на более низком уровне, чем греческая, но значительным шагом в направлении ликвидации этого разрыва был перевод Библии, с греческого на латинский, названный Вульгатой и осуществленный Иеронимом по поручению папы Дамаса с целью пересмотра старых латинских евангелических текстов. Исследование Августина «О Троице» также показало, что, наконец, искусство латинской теологии вышло на уровень, не имеющий себе равных в любых современных греческих образцах. Эти достижения повысили духовный престиж Запада.

В течение длительного времени отношения между церквями Рима и Константинополя продолжали ухудшаться, что болезненно отзывалось на общих политических взаимоотношениях между Западом и Востоком. В 404 г. совет восточной церкви, ревниво относившийся к популярному и прогрессивному Иоанну Златоусту, патриарху Константинополя, низложил его и отправил в ссылку. Это вывело из себя правителей Запада во главе с императором Гонорием, который считал предосудительным принятие такого жестокого приговора, не ожидая какого-либо решения главы римской церкви, папы Иннокентия I, с которым, по мнению Гонория, следовало проконсультироваться. Дальнейшие трения возникли по поводу религиозного контроля над балканскими провинциями после того, как большинство из них было передано из Западной империи в Восточную. Папа Сириций, несмотря на эти территориальные изменения, заявил, что епископ Фессалоники (Салоники), столицы этого края, должен оставаться под его началом. Тогда император Востока Феодосии II издал в противовес указ о том, что все духовные диспуты на переданной территории должны проходить под эгидой епископа Константинополя, «который унаследовал прерогативы старого Рима». Но после протеста Гонория Феодосии был вынужден уступить.

В 451 г. совет Калхедона (Кадикой) в Бифинии (западная часть Малой Азии) еще более рассорил восточную и западную церкви. Совет проголосовал за подтверждение верховенства патриарха Константинополя над другими восточными епископами и передал под его юрисдикцию еще три епархии. Однако посланник папы, игравший важную роль в этом совете, подал протест, и сам папа Лев I в последующих письмах категорически возражал против очевидного выдвижения Константинополя на второе место в духовной иерархии. Но что действительно ему больше всего не понравилось, так это передача трех дополнительных епархий епископу Константинополя, размещение которого в восточной столице, где он легко мог воспользоваться поддержкой императоров Востока, казалось, делало его серьезным соперником Рима. Особенно Льва беспокоило отсутствие в оскорбительном решении совета какого-либо упоминания об апостольском характере римского престола, что ранее представители совета акцентировали при каждом удобном случае. В результате, Лев отложил признание этого решения на два года и даже впоследствии, когда Константинополь эффективно управлял тремя новыми епархиями, о которых шел спор, решение не было официально признано Римом вплоть до шестого века.

Хотя все происходившее еще не бросалось в глаза, но наиболее долговременные характеристики раскола между Западной и Восточной империями уже сформировались. Последующие стадии все возрастающей бреши между католиками и ортодоксами надвигались одна за другой в череде столетий. Заметное отчуждение началось в заключительный период античной Римской империи.

Начальные расхождения, которые развели их в разные стороны, были, в основном, теологическими. Но эти различия были усилены общими политическими напряжениями между Западной и Восточной империями — напряжениями, которые теологические расхождения еще более обострили.

Государство и церковь против двух ересей

В главе 11 мы показали, как правительство поздней Западной империи объединилось с высшим духовенством и, с одобрения Августина, преследовало тех, кто не хотел приспособляться, включая отклоняющиеся от общего курса христианские секты. Эти секты, хотя и повсеместно объявленные еретическими, существенно отличались по своему характеру. Одну из них, пелагинистов, мы обсуждали в главе 13. Две другие секты особой важности, ариане и донатисты, будут кратко описаны ниже.

Одним из самых известных еретиков христианской Империи был Арий, по-видимому, уроженец Ливии, ставший религиозным наставником в Александрии. Как и унитарии в недалеком прошлом, он был обвинен в чрезмерном акцентировании человечности Иисуса в ущерб его божественности. Среди александрийских христиан, воспитанных в классических традициях, такие взгляды были распространены давно. Эти люди с философским складом ума не могли согласиться с дуализмом понятия Бог-Отец и Бог-Сын, поскольку они считали, что возможно существование только одного Бога. Эти взгляды достигли кульминации в изложении Ария, пришедшего к выводу, что Иисус не может быть Богом, поскольку, будучи его Сыном, он берет свое начало от Отца, а потому и моложе, и ниже его ступенькой по положению.

После смерти Ария в 336 г. некоторые из императоров поддерживали его последователей, но большинство, напротив, сожалело об умалении ими божественности Иисуса. Наконец, в 381 и 388 годах эта секта была объявлена вне закона, а все ее руководители изгнаны. Она продолжала успешно действовать в среде германских племен и других народностей, но что касается римлян и жителей провинций ее существование для них завершилось. Однако вред она нанесла, так как бесконечное противостояние очень досаждало имперской церкви в критический период ее становления, обрекая на провал надежды Константина на объединение христиан в общем доме.

Вторая распространившаяся ересь, с которой Константин столкнулся, была более устойчивой и даже более деструктивной, хотя и ограничивалась только Северной Африкой. Это была ересь секты донатистов. Секта названа по имени Доната, его кандидатуру в 313 г. выставили на пост епископа Карфагена, поскольку официальный назначенец, Цецилиан, был обвинен в излишней мягкости к тем членам духовенства, которые в период недавних гонений на язычников отказывались от священных рукописей, сосудов, либо иным образом предавал свою паству. Это событие привело к еще более глубокой дисгармонии, поскольку донати-сты полностью отвергали традиционную, классическую, урбанистическую культуру и отрицали независимость официальной церкви Константина, отождествляя ее с ненавистным им окружением. После продолжительны дискуссий Константин приговорил их к конфискации имущества и изгнанию. Правда, вскоре эти репрессивные меры были отменены, но секта уже начала составлять свой гордый перечень мучеников.

Ее основатель вместе со своими основными сторонниками был в 347 г. выслан в Галлию, где и умер через восемь лет. А в Северной Африке донатисты продолжали преуспевать. Более того, стало угрожающе очевидным, что они могут повести за собой целую подпольную армию. Такие африканские боевики, известные как циркумцелионы («те, кто странствует от гробницы к гробнице»), были сезонными рабочими на местных оливковых плантациях; они быстро объединялись с должниками в бегах и другими бродягами. Используя преимущества существовавшего религиозного напряжения, эти отчаянные люди, одетые в платье монахов и соединившиеся в банды, вооруженные оливковыми палками, запугивали местное население, время от времени врывались в католические церкви, избивали заимодавцев и других, кого у них были основания ненавидеть. «Никто, — заявлял епископ Оптат из Милеви (Мила), — не мог себя чувствовать в безопасности в своих поместьях… И какой же землевладелец не был вынужден страшиться своих рабов?» Некоторые собственники считали, однако, более благоразумным закрывать глаза на эту террористическую деятельность.

Часть приверженцев донатизма, в основном бедняки — выходцы из различных социальных групп — относились с боязнью к таким методам насилия. Но в целом эти разбойники сослужили им достаточно хорошую службу, как ударные войска их веры. Августин жаловался, что любой епископ-донатист может свистнуть и собрать их, как только ему это понадобится.

При Юлиане оставшиеся в живых ссыльные донатисты вернулись с триумфом домой, да и нейтралитет Валентиниана I был им на руку; их кафедральные соборы были самыми большими в римской Африке. Но вскоре их обвинили в поддержке местного восстания под предводительством мавританского вождя Гильдо в 397 г. Это дало Августину весомые основания для нападения на них, а последующую серию карательных официальных эдиктов против донатистов он приветствовал, как акт провидения.

Решения конгресса, созванного в Карфагене в 411 г., были крайне неблагоприятны для донатистов — у них были отняты все права. В последующие годы было принято несколько дополнительных законов, а Августин продолжал снова и снова выступать против них, обвиняя секту в сотрудничестве с внешними врагами Рима.

И все-таки эти упорные пуритане выстояли и даже преуспевали. Во время вторжений вандалов в Северную Африку их поведение вновь вызвало серьезное беспокойство. Нет свидетельств тому, что они поддерживали захватчиков, хотя циркумцелионы, конечно, присоединялись к ним. Тем не менее донатисты, в движении которых трагически объединялись теологические, эгалитарные и даже, до некоторой степени, националистические мотивы, уже внесли свой вклад в разлады, расшатывавшие Западную империю. Это была не только их вина. Причина лежала и в политике властей, способствовавших превращению различия в теологических доктринах в неуправляемое движение сопротивления.