Ошибки вторжения
Ошибки вторжения
Мне было чрезвычайно интересно узнать, с чем связано было ощущение, что все идет не так. Клейст сказал: «Основная причина нашей неудачи заключалась в том, что в том году зима наступила очень рано, а русские постоянно отступали, не давая вовлечь себя в решающую битву, к которой мы так стремились».
Рундштедт в целом был согласен с этим определением и добавил: «Но еще задолго до наступления зимы шансы на успех начали стремительно падать из-за постоянных задержек нашего наступления, вызванных плохими дорогами и грязью. Украинский чернозем после десятиминутного дождя превращался в непроходимое болото, останавливая любое движение. В наших гонках со временем это стало серьезнейшим препятствием. К тому же в России было очень мало железных дорог, чтобы подвозить припасы наступающим войскам. Кроме того, русские армии, отступая, увеличивались – в их ряды вливались все новые резервы. Нам казалось, что едва мы успевали разбить одну воинскую часть, как на ее месте тут же появлялась другая».
Блюментрит подтвердил все сказанное, кроме тезиса о склонности русских к отступлению. На основном направлении отступления – Московском – они держались до последнего, часто попадали в окружение, но немцы практически ни разу так и не смогли воспользоваться возможностью полного уничтожения окруженных частей, так как оказывались обездвиженными. «Отвратительные дороги были самым страшным препятствием, за ним следовали ужасные железные дороги, даже если они находились в исправном состоянии. Наша разведка оказалась не на высоте и недооценила эти факторы. Более того, восстановлению железнодорожного сообщения очень мешало изменение размера железнодорожной колеи при переходе русской границы. Таким образом проблема снабжения во время русской кампании из-за местных условий стала одной из самых серьезных». Тем не менее Блюментрит считал, что Москву можно было взять, если бы был принят оригинальный план Гудериана и если бы Гитлер не потерял так много времени, принимая решения. Чуть позже я остановлюсь на мнении Блюментрита подробнее.
Еще одним фактором, на который указал Клейст, явилось отсутствие у немцев явно выраженного преимущества в воздухе, как это было во время западной кампании 1940 года. Хотя им удалось изрядно потрепать русскую авиацию и тем самым установить некоторый численный перевес, снижение сопротивления в воздухе осталось незамеченным из-за быстрого увеличения площадей, на которых требовалось обеспечить воздушное прикрытие. Чем быстрее развивалось наступление, тем больше возрастали и площади. Говоря об этом, Клейст заметил: «В ряде случаев танки не могли идти вперед из-за отсутствия прикрытия с воздуха. Аэродромы, где базировались истребители, находились слишком далеко. Кроме того, численное превосходство, бывшее на нашей стороне на первом этапе, было скорее явлением местным, чем всеобщим. Нас выручал опыт и умение наших летчиков, а не большое количество самолетов». Это преимущество довольно скоро исчезло, поскольку русские быстро приобрели необходимый опыт и к тому же имели возможность пополнять свои ряды.
Кроме этого, по мнению Рундштедта, при выборе первоначальной диспозиции немецких войск была допущена ошибка, отрицательно повлиявшая на операции, последовавшие за прорывом. В соответствии с планом верховного командования между левым флагом армий Рундштедта и правым флангом армий Бока имелся разрыв, где располагалась болотистая пойма реки Припять. Имелось в виду, что эта территория непроходима, а значит, ее без опаски можно проигнорировать, сконцентрировав все силы в двух основных кулаках по обеим сторонам от пояса болот. Рундштедт сомневался в мудрости этого решения, еще когда план находился в стадии обсуждения. «Из моего личного опыта пребывания на Восточном фронте в 1914–1918 годах я знал, что русская кавалерия сможет действовать на Припятских болотах, поэтому был крайне обеспокоен наличием разрыва в линии наступления. Он оставлял русским возможность нанесения фланговых ударов».
На первой стадии наступления опасения оказались беспочвенными. После того как 6-я армия Рейхенау форсировала Буг на участке к югу от болот, танки Клейста беспрепятственно покатили вперед и заняли Луцк и Ровно. Но после пересечения старой русской границы, уже на пути к Киеву немецкие войска подверглись фланговой атаке русского кавалерийского корпуса, неожиданно появившегося со стороны Припятских болот. В результате сложилась чрезвычайно опасная ситуация, и, хотя после тяжелых и продолжительных боев угроза была устранена, наступление задержалось, немцы потеряли драгоценное время и упустили шанс быстрого прорыва до Днепра.
Нетрудно догадаться, как эта задержка нервировала Рундштедта, однако в том, что она оказала отрицательное воздействие на реализацию плана вторжения в целом, полной уверенности нет. Подобные контратаки никак не повлияли на успешное наступление армий Бока, развивавшееся к северу от болот, где, собственно, и находился центр тяжести всей операции.
Именно здесь, на пути к Москве, Гитлер сосредоточил лучшие силы, которым предстояло выиграть решающую битву. Ход событий на этом фронте еще яснее подчеркнул трудности, с которыми столкнулись Рундштедт и Клейст на юге, и высветил допущенные при составлении плана наступления просчеты.
Ясную картину планируемого и фактического хода наступления нарисовал мне генерал Хейнрици. Это был маленький аккуратный человек с манерами приходского священника, который всегда не говорил, а вещал, словно читал проповедь. Он не был похож на военного, но, тем не менее, был им; начав свой путь в 1940 году с командира корпуса, он закончил его командиром группы армий, защищавшей в 1945 году Берлин. Его рассказ был дополнен генералом Блюментритом, бывшим во время наступления от Брест-Литовска до Москвы начальником штаба в группе армий Клюге.
Если говорить кратко, план предусматривал окружение основных сил русских армий, с использованием во внутреннем кольце пехотных корпусов, а во внешнем – двух внушительных групп танков. Русские едва не попали в клещи в районе Слонима, но в последний момент сумели выскользнуть. Затем клещи снова раскрылись, и в районе Минска еще раз была предпринята попытка окружения даже более крупных сил противника. Существовала надежда, что эта битва станет решающей. Однако полного успеха все-таки достигнуто не было, хотя много русских попало в плен. Клещи не сумели вовремя захлопнуться по причине «неожиданного сильного дождя». Все маневры выполнялись на высокой скорости, и на девятый день Минск был взят. Но немцы уже углубились на 200 километров в глубь России и отвлеклись от своей главной цели.
Когда Минск остался позади, местность стала куда более тяжелой, да и погода не улучшилась. Блюментрит выразил свои впечатления следующим образом: «Эта страна оказалась чертовски трудной для движения танков – бескрайние девственные леса, заливные луга, ужасные дороги и старые мосты, не способные выдержать вес танка.
Автомобильное шоссе, ведущее от границы к Москве, еще не было достроено, а это была единственная дорога, которую цивилизованный западный человек мог назвать таковой. Мы оказались не готовыми к тому, с чем столкнулись, поскольку наши карты не отражали реальности. На этих картах красным цветом были нанесены главные дороги – их в общем-то было немало. А на деле главная дорога зачастую оказывалась песчаной насыпью. Немецкая разведка проявила точность, когда речь шла о территории оккупированной Россией Польши, но во всем, что касалось территории за пределами старой русской границы, оказалась не на высоте.
Танкам очень тяжело передвигаться по такой стране, а сопровождающей их колесной технике, перевозящей топливо, запасы и войска, и вовсе невозможно. Колесный транспорт не мог ни съехать с дороги, ни двигаться по ней, когда песок превращался в грязь. Дождя на протяжении часа или двух было достаточно, чтобы танковая дивизия остановилась. Это было удивительное зрелище – колонна танков и других транспортных средств, растянувшаяся на сотню миль, застывшая в ожидании, когда выглянет солнце и подсушит землю».
Несмотря на повторяющиеся задержки, немецкие войска упорно двигались к Днепру. В конце июля, то есть спустя месяц после начала операции, была предпринята третья попытка окружения, на этот раз в районе Смоленска. «Полмиллиона русских, казалось, угодили в ловушку, из которой нет выхода. Кольцо уже почти сомкнулось – оставалось каких-то шесть миль, – но русским снова удалось вывести значительную часть своих войск. Эта неудача поставила Гитлера перед вопросом: что делать дальше, остановиться или все-таки продолжать. Мы уже углубились на 400 миль в глубь территории. До Москвы оставалось 200 миль».
Блюментрит рассказал, что с самого начала не существовало единого мнения относительно методов действий. «Гитлер всегда стремился окружать – в соответствии с принципами общепринятой стратегии, – и Бок с ним соглашался, так же как и многие старые генералы. Но Гудериан и эксперты новой танковой школы придерживались другого мнения – следовало прорываться вглубь, и чем скорее, тем лучше, а проблему окружения оставить для следующей за танками пехоты. Гудериан утверждал, что русских надо все время гнать, не давая им времени на передышку. Он хотел вести танки прямо на Москву и был уверен, что сумеет ее взять, если не будет терять время. Удар в самое сердце сталинской власти непременно парализует сопротивление русских. Но Гитлер настоял на выполнении собственного плана и всячески сдерживал продвижение вперед танковых сил.
План Гудериана был достаточно рискованным, поскольку в условиях этой страны невозможно было гарантированно обеспечить своевременное подкрепление и подвоз запасов. Но он вполне мог стать меньшим из двух зол. Вынуждая танковые части всякий раз поворачивать, чтобы окружить войска противника, мы потеряли очень много времени.
Достигнув Смоленска, мы несколько недель стояли на Десне. Причем это было вызвано не только и не столько необходимостью подвоза припасов, а очередным несовпадением взглядов немецкого командования на перспективы кампании. Спорам, казалось, не будет конца».
Бок хотел идти дальше на Москву. Гитлер, напуганный тремя неудачными попытками взятия русских в окружение на этом участке фронта, обратил свое внимание на юг. Там Рундштедт прорвал фронт к югу от Киева и продвигался к Черноморскому побережью. Создавшаяся ситуация подсказала фюреру идею большого окружения теперь уже на Южном фронте. Недолго думая, он решил действовать. Танковой армии Клейста предстояло отделиться от группы Рундштедта и повернуть на север, а ей навстречу направится армия Гудериана, которая, отделившись от группы Бока, пойдет на юг. В результате две армии возьмут в кольцо крупные силы русских в районе Киева. Гитлер остановил движение на Москву, сконцентрировавшись на южном «клещевом» маневре.
Рассказ об этом судьбоносном решении продолжил Блюментрит. «Хотя фельдмаршал фон Бок стремился продолжить движение к Москве, фон Клюге не разделял его взглядов и целиком поддерживал альтернативный план окружения русских армий под Киевом. Он хотел, чтобы его 4-я армия тоже повернула на юг и участвовала в этом маневре вместе с танками Гудериана. Объясняя мне свою позицию, он заявил: «Это также будет означать, что мы перейдем от фельдмаршала фон Бока под командование фельдмаршала фон Рундштедта». Бок был сложным человеком, служить под его началом было нелегко, поэтому Клюге был рад воспользоваться моментом и сменить командира. Это весьма любопытный момент, иллюстрирующий влияние личных факторов на общую стратегию».
Киевская операция оказалась успешной, более 600 000 человек было взято в плен. Но завершилась она уже в конце сентября. Зима стремительно надвигалась.
Теперь Гитлеру предстояло решить: удовлетвориться ли ему достигнутыми результатами или же продолжить попытки добиться решающей победы в 1941 году. Рундштедт имел вполне определенное мнение на этот счет. Он говорил: «Мы были обязаны остановиться на Днепре после взятия Киева. Я, как мог, отстаивал именно такое решение, и фельдмаршал фон Браухич был со мной согласен. Но Гитлер, окрыленный одержанной победой, не желал ничего слушать. Он стремился вперед и не сомневался, что сумеет взять Москву. Фюрера поддерживал фельдмаршал фон Бок – он тоже желал войти в Москву».
Итак, Гитлер отдал приказ наступать. Операция началась 2 октября. «Но, – заметил Блюментрит, – ее шансы на успех изначально были невелики, потому что фюрер дал русским два месяца, чтобы укрепить свой фронт. Два лучших месяца в году – август и сентябрь – мы простояли без движения. Эта ошибка стала роковой».
Вместе с решением идти на Москву было принято еще одно, ставшее причиной дополнительных трудностей, главной из которых была невозможность сконцентрировать силы в один кулак. Гитлер не смог устоять перед искушением развить успех на юге, причем захотел сделать это одновременно со взятием Москвы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.