Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос: I)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Хазария и Каспий

(Ландшафт и этнос: I)

Статья опубликована в "Вестнике Ленинградского ун-та". - 1964. - N 6. вып. I. - С. 83-95.

Задача, решение которой предлагается здесь, была поставлена исторической географией. М.И.Артамонов в своей «Истории хазар» отмечает: «До сих пор точно не установлено местонахождение главнейших городов Хазарии – Итиля и Семендера, неизвестны их вещественные остатки. Не обнаружены не только могилы хазарских каганов, но вообще неизвестны собственно хазарские погребения» [1, с. 412]. Иными словами, до сих пор не была открыта территория, на которой жил хазарский народ, хотя довольно точно были известны границы Хазарского каганата. Артамонов указал, что только археологические поиски на Нижней Волге «прольют свет на вопросы, остающиеся не освещенными письменными источниками», и действительно, в 1960-1963 гг. работами Астраханской археологической экспедиции Государственного Эрмитажа были обнаружены не только хазарские могильники [2] с богатым инвентарем, крепости, памятники искусства и следы поселений, но и составлена карта распространения хазар в VI-Х веках.

Однако проблема этногенеза хазар и ареала их распространения натолкнулась на трудности, перед которыми историческая наука оказалась бессильна. Только привлечение палеогеографии дало возможность решить проблему Хазарии. В свою очередь, археологические находки позволили уточнить абсолютную хронологию колебаний уровня Каспийского моря и образования протоков дельты Волги. Таким образом, удалось добиться органического сочетания исторической географии с палеогеографией и археологией.

История, пережитая хазарским народом, показывает, что хазары были многочисленны и богаты. Главными занятиями их являлись земледелие и рыболовство, практиковалось и отгонное скотоводство, а виноградники и сады были неотъемлемой собственностью каждого хазарского рода [1, с. 397]. Все это показывает, что хазары жили не в сухих степях, а по берегам рек волжской дельты.

Однако предвзятое мнение о неуклонном падении уровня Каспийского моря и, следовательно, высоком его стоянии в VI-Х веках толкнуло Б.А.Рыбакова на предположение, что хазары заселяли не низовья Волги, а степи между Волгой и Доном, севернее Маныча. Ставка хазарского хана, по вычислениям Рыбакова, располагалась не на берегу Волги, а в Калмыцкой степи, к югу от Сарпинских озер. В соответствии с природой этих степей Рыбаков охарактеризовал хазар как полудикое, кочевое, хищническое, паразитическое племя, не оставившее памятников высокой материальной культуры [3, с. 141]. А ведь именно в колебаниях уровня Каспия кроется разгадка хазарского вопроса. На абсолютной отметке минус 32 м, т.е. на 4 м ниже современного уровня, обнаружена береговая линия, прослеживающаяся вдоль побережья Дагестана [4] и у северного Мангышлака [5]. Факты низкого стояния уровня Каспия отмечены еще Л.С.Бергом, который относил их к «доисторическим временам» [6, с. 205-279]. Впрочем, Л.С.Берг не возражал и против того, чтобы датировать этот уровень I тыс. н.э., считая необходимым лишь приведение «убедительных доказательств». Ныне они появились.

Веские доказательства низких стояний Каспия в I тыс. н.э. привели Б.А.Аполлов [7], [8] и А.В.Шнитников [9]. Некоторые уточнения удалось внести нам путем исследования подводной части Дербентской стены, сооруженной в VI веке Хосроем Ануширваном и до сих пор не описанной.

Работа заключалась в глазомерной съемке плана стены, промерах глубин и установлении характера кладки. Производилась она аквалангистом, опускавшимся с лодки с буйком. Лодка прикреплялась к створу стены, что делало возможным визирование горным компасом на ориентир – водонапорную башню. Допуск при измерениях не превышал 10 м, что в условиях постоянного волнения воды оптимально. В работе принимали участие А.А.Алексин, Г.М.Прохоров и А.Н.Зелинский, которым мы приносим благодарность за мужество и усердие.

Стена простирается от берега в глубь моря на 300 м и заканчивается развалинами башни, сложенной в цоколе крупными тесаными камнями, уложенными непосредственно на скальное основание (Рис. 1). Цокольная часть башни находится на глубине 5,5 м, т.е. на абсолютной отметке минус 33,5 м. На урезе воды, т.е. на отметке минус 28 м от основной стены, уходящей под воду в море, протянулась вдоль берега поперечная стена длиной 80 м, сложенная также из крупных тесаных камней сасанидского периода. По архитектуре морской конец стены являлся прямым продолжением наземного.

Рис.1. План подводного конца Дербентской стены

Реконструкцию стены позволяет осуществить следующий расчет: длина стены – 300 м, ширина развала стены – 70 м, осредненная высота развала – 1 м, примерный объем развалин составляет 300х70х1 = 21000 м3 . Для материала, состоящего из крупных блоков размером до 1-1,5 м, находящегося в состоянии беспорядочного навала, объем пустот в среднем принимаем 25 процентов.

Стены на берегу имеют ширину 4 м, высота их колеблется от 18 до 20 м [10, с. 122].

Предполагаем: 1) что стена, уходящая в море, также имела ширину 4 м; 2) что длина развалин равна длине стены. Отсюда мы можем определить высоту стены: 21000/(1,25 * 4 * 300) = 14 м

Среди развалин стены на глубине 4 м обнаружен фрагмент сосуда типа амфоры, аналогичного многим сосудам, вкопанным в землю вдоль южной стороны наземной стены и служившим хранилищами воды для ее защитников. Это показывает, что в VI веке на абсолютной отметке минус 32 м было сухо, так как иначе закапывать сосуд с пресной водой не имело смысла. Таким образом, уровень моря во второй половине VI века был ниже современного по крайней мере на 4 м; при этом обнажилась территория, примыкавшая к современной дельте Волги, площадью не менее 50 тыс. км .

Данные, полученные нами, частично противоречат сведениям, сообщаемым арабскими географами Х века. Так, например, Кудама (948 г.) пишет, что Ануширван построил стену из каменных глыб и свинца. Камни возили на судах и бросали в море, пока насыпь не поднялась над поверхностью воды. На этой насыпи он продолжил постройку и выдвинул стену на 3 мили (около 5 км) в море. На самом деле стена уходит в море лишь на 300 м, с башней еще на 50-70 м и построена не на насыпи, а непосредственно на скальном основании дна, без фундамента. Очевидно, Кудама предложил гипотезу сооружения стены, так как на большой глубине, видимо существовавшей в его время, иначе построить стену было невозможно. Остается неясным вопрос о способе постройки стены, уходящей в море, но тут проливает свет сообщение Масуди.

Масуди (943-947 гг.) определяет длину морского отрезка стены в одну милю, что тоже преувеличено, но технику постройки описывает иначе: камнями загружались бурдюки и опускались до дна, после чего водолазы прорезали бурдюки ножами [11]. Это, на первый взгляд абсурдное, сведение ближе к истине при учете необходимых поправок и критики. Огромные плиты, конечно, не могли поместиться ни в какой бурдюк. Надо полагать, что бурдюки привязывались к плитам ремнями, что позволяло плиту во взвешенном состоянии устанавливать на нужное место. После этого отрезались ремни, и бурдюк снова шел в дело. Но такая постройка могла быть осуществлена лишь на глубине человеческого роста, т.е. не глубже 1,5 м. При больших глубинах был бы неизбежен разброс камней, а его нет. Передвинуть же сасанидскую плиту под водой непосильно ни для каких водолазов. Значит, Масуди тоже создает гипотезу, правда более близкую к истине, чем гипотеза Кудамы.

Прежде чем давать им оценку, рассмотрим сообщение Истахри (930 г.), который пишет, что «между морем и рейдом выстроены две стены параллельно морю; проход между ними тесен и узок, и вход в порт сделан извилистым. При входе в порт протянута цепь, так что судно не может войти в порт и выйти из него без разрешения» [12]. Это сведение не может относиться ни к северной и южной стенам Дербента, ни к двум отросткам северной стены, из них верхний, ныне срытый, находился на берегу около современной железнодорожной линии, а второй и сейчас прослеживается в воде у самого берега, ибо расстояние между ними гораздо больше указанного Истахри.

Описанию отвечает лишь башня, замыкающая стену. В основании она кругла, но диаметр ее 50-70 м, и возможно, что в ней были проходы для судов. Башня примыкает вплотную к стене, и выгрузка или погрузка могла совершаться по ее гребню. Сведение Истахри согласуется с нашими данными, тем более что почти постоянное волнение исключает возможность иного способа выгрузки судов на дербентском рейде (Лоция Каспийского моря. 1959. С. 92). За башней в море идет спад глубин. Итак, мы можем принять за репер остатки башни, находящейся на расстоянии 350 м от современного берега на абсолютной отметке минус 33,5. На этом основании мы отвергаем сведения Масуди и Кудамы о длине морского конца стены. Если бы море простиралось на 4,7 км от современного берега на восток, то оно залило бы весь Дербент до цитадели включительно. К счастью, мы имеем другую, реальную цифру длины стены в Х веке, на которую указывает А.В.Шнитников, опираясь на В.В.Бартольда, – 600 арабских локтей, т.е. 300 м [9]. Это почти современный уровень или немного ниже. Значит, в Х веке Каспийское море стояло на абсолютной отметке минус 28,5-29,5 м.

Рис. 2. Колебания уровня Каспийского моря и климатические условия Европы (голубой цвет – увлажнение, желтый – усыхание)

Выведенная нами отметка близка к отметке, полученной при аналогичном расчете Б.А.Аполловым для уровня 1234 г., сделанном по данным Бакинского «Караван-сарая» [прим. 1]. Аполлов пишет: «При постройке крепости ученые того времени знали, что уровень моря за известное им прошлое время не поднимался выше холма, иначе они не стали бы на нем строить крепость. Это время, вероятно, не меньше 200 лет» [7]. Учитывая скачкообразный характер колебаний уровня Каспия, мы можем допустить, что поднятие моря на 2,5-3 м произошло уже в Х веке, это и вызвало у арабских географов повышенный интерес к тому, каким образом построена столь мощная стена на такой большой глубине. До этого времени такая проблема не возникала.

Для Хазарии поднятие уровня моря было трагично, так как она потеряла свои самые богатые земли и ослабела настолько, что стала добычей дружины Святослава в 965 году.. Разумеется, изменение физико-географических условий – не единственная причина гибели Хазарии [1, с. 458], но среди прочих должна учитываться и она.

Установление В.Н.Абросовым гетерохронности увлажнения гумидной и аридной зон Евразии позволило сопоставить климатические колебания с историческими судьбами кочевых народов и с колебаниями уровня Каспийского моря. Поскольку Каспий наполняется Волгой (81%), несущей воду из гумидной зоны, повышение его уровня совпадает с усыханием окружающих степей, и наоборот, наполнение Арала и Балхаша реками аридной зоны означает усыхание Среднерусской равнины. Однако для того чтобы получить полную картину, необходимо учитывать не две, а три возможности прохождения циклонов, несущих влагу от азорского максимума в Евразию: южный путь по аридной зоне. средний – по гумидной и северный – по арктической. Направления их показаны на рис. 2, а зависимость климатических условий от путей циклонов сведена в таблицу.

Таблица. Зависимость климатических условий Евразии от местоположения постоянного центра действия атмосферы

Большее или меньшее увлажнение влияло на природу и тем самым на хозяйство народов, населявших лесостепную зону Евразии. Наиболее чутко реагировали на климатические изменения кочевые племена, жившие натуральным хозяйством. Увлажнение давало им изобилие, позволявшее создавать мощные ханства и совершать победоносные походы; усыхание заставляло их покидать насиженные места и ютиться по окраинам Великой степи. Совмещая данные физической географии и политической истории, мы можем восполнить пробелы первой и объяснить загадочные явления второй. Переселения племен I тыс. не всегда фиксировались в письменных документах и никогда не описывались достаточно полно и точно. Единственным способом проверки источника является археологическое обследование широкой площади для установления смены культур. С этой точки зрения дельта Волги до сих пор не была исследована. Считалось, что поднятие моря в XIV веке донными отложениями перекрыло культурные слои и археологические поиски обречены на неудачу. Это справедливо в отношении низких мест, но многочисленные бэровские бугры даже при трансгрессии до абсолютной отметки минус 20 м оставались незалитыми. На них сохранились памятники, благодаря которым удалось восстановить историю дельты.

Нами открыты три группы памятников, соответствующие трем историческим эпохам: сарматская культура, на рубеже н.э., хазарская и синхронная с ней тюркская (гузская) во второй половине I тыс. н.э. и татарская в XIII-XVI веках. Каждая из них возникла вследствие ведения определенного типа хозяйства и отвечает природным условиям своего времени. Следовательно, по изменению характера культур мы можем судить об изменении ландшафтов, в коих эти культуры бытовали.

На рубеже нашей эры в степной зоне Евразии климат был относительно влажным. Кочевое скотоводство развивалось: хунны в Монголии, усуни в Семиречье и аланы в Прикаспийских степях населяли огромные пространства, позднее превратившиеся в пустыни. Кочевая культура переживала эпоху расцвета [13], [14], [15 с. 192].

От этого периода в низовьях Волги остались памятники сармато-аланской культуры. Нами вскрыты сарматские погребения на высоком берегу Ахтубы (между с. Селитряным и дер. Баста) в 1959 г.; около Енотаевска в 1960 г.; фрагменты сарматской керамики на бугре Степана Разина в 1961 г. и погребение с бронзовыми фибулами и зеркалом на бугре Билинга в 1962 году. Несомненно, что в сарматское время население территории нижней дельты и окружавших ее степей представляло единое целое. Единство культуры говорит о сходстве ландшафта, так как при натуральном хозяйстве материальная культура является функцией природных условий.

Согласно нашей преамбуле, гумидная зона в это время переживала период усыхания, и Волга была мелководна. Поэтому большая часть нынешней дельты представляла собой холмистую степь, населенную такими же кочевниками, как и вокруг нее. Основным протоком Волги были Ахтуба и Бузан, и, возможно, эта река впадала в уральскую западину, соединявшуюся с Каспийским морем узким протоком.

Во II веке началось усыхание аридной зоны, достигшее максимума в III веке. За этот период Каспийское море поднялось до отметки минус 33-32 м. Волга понесла такое количество воды, которое тогдашнее русло вместить не могло, и образовала дельту современного типа. На юг дельта простиралась почти до полуострова Бузачи (севернее Мангышлака), от которого ее отделял узкий проток из уральской западины, а о восточной и западной границах новообразовавшейся ландшафтной зоны следует сказать подробнее.

При анализе наших наблюдений мы исходим из неоспоримого положения, что в эпоху натурального хозяйства распространение народа тесно связано с кормящим его ландшафтом. Сарматы, обитатели степей, в III веке были вытеснены гуннами, также не задерживавшимися на территории дельты Волги. Начиная с IV века здесь появляются хазары, народ совершенно иного склада – рыболовы и земледельцы. Эпоха IV-IX веков характеризуется устойчивым увлажнением аридной зоны. Следовательно, гумидная зона давала мало влаги, и Волга вошла в берега многочисленных протоков, прорытых ею за минувшие 200 лет. Создался дельтовый ландшафт, где кочевой быт неприменим. Это был зеленый остров среди окружавших его степей, и таким его описывает еврейско-хазарский документ Х века: «Страна наша не получает много дождей. В ней имеется много рек, в которых выращивается много рыбы. Есть в ней у нас много источников. Страна плодородна и тучна, состоит из полей, виноградников, садов и парков. Все они орошаются из рек... Я живу внутри острова» [16, с. 87, 103]. Слово «остров» в средневековой арабской литературе применялось также и к рощам среди степей и для всякого ограниченного пространства. Видимо, здесь оно употребляется в том же смысле.

Наши археологические работы 1960-1963 гг. уточнили расположение Хазарии. Хазарские памятники группируются в центральной части волжской дельты между Сумницей Широкой и Старой Волгой. Хазарские погребения с инвентарем открыты на бэровских буграх Степана Разина, Казенном, Корне, Бараньем и Тутинском. На соседних буграх обнаружены остатки поселений: утрамбованные площадки – полы жилищ с керамикой хазарского времени. Но на бугры хазары поднялись довольно поздно, в связи с затоплением низких мест дельты при трансгрессии Каспия. Ранние поселения располагались ниже, у воды. Одно из них было открыто в Иголкинской банке, в 15 км от берега, на мелководье. В выкидах при углублении фарватера нами найдена хазарская керамика и кости животных. Абсолютная отметка слоя, откуда брался выкид, – минус 29,6 м. Так как поселение располагалось на равнине, то при наличии ветровых нагонов до 2 м для его безопасности необходимо, чтобы уровень моря был не выше минус 32 м, а такой уровень был в VI веке.

Условные обозначения

Рис. 3. Волжская Хазария в VI-XIII вв.

Наши наблюдения в дельте Волги позволили нам обнаружить хазарские памятники на Тереке. Низовья Терека непригодны для оседлых поселений, так как они подвержены наводнениям из-за постоянного блуждания реки, текущей в широтном направлении. Аналогом бэровских бугров здесь оказались «буруны» – песчаная возвышенность на левом берегу Терека между станицами Червленой и Каргалинской. «Буруны» ограничивают долину, по которой меандрировала [прим. 2] бурная река; они по сути дела – подлинный берег. И тут оправдалось наше предположение о соответствии этнического ареала и ландшафта: весь южный край «бурунов» буквально засеян хазарской керамикой. По-видимому, население там в VI-Х веках было даже гуще, чем в XIX веке, когда в описанном районе располагались станицы гребенских казаков.

Итак, хазары как на Волге, так и на Тереке занимали районы, в которых кочевой образ жизни был неприменим. И там и тут основными занятиями их были садоводство, охота и рыболовство. Очевидно, последнее толкнуло хазар к освоению низовий Терека и побережья Каспия, стоявшего в то время на 4 м ниже, чем в XX веке. Проникновение их с Терека на Волгу могло произойти только по береговой линии, ныне скрытой под водой. Сухие степи были для них непривлекательны, и действительно, в Калмыкии нет никаких памятников хазарского времени. Но сходство природных условий долины Терека и дельты Волги позволило хазарам освоить оба района, соответствовавшие их хозяйству и быту.

Установив взаимосвязь археологической культуры и ландшафта, попробуем решить проблему исторической географии – выяснить границы волжской Хазарии и тем самым палеогеографию дельты Волги.

Естественная граница Хазарии на востоке – песчаная пустыня Западного Казахстана. Около села Селитряного эоловые пески подходят к берегу Ахтубы; ниже пойма расширяется и образует широкую равнину восточной дельты. Здесь между пологими бэровскими буграми врезаны продолговатые озера – остатки протоков Волги. Долина орошается последним к востоку непересохшим протоком – Кигачем. Река богата рыбой, а окружающие ее луга покрыты зеленой травой, так что описываемая территория могла быть подходящим местом для поселения. Действительно, в районе поселка Кордун, недалеко от солоноватых ильменей, обнаружено скопление керамики VIII-Х веков на бугре с абсолютной отметкой минус 18 м. В Х веке здесь была одна из проток дельты. Эта находка не единична: в полупустыне, прилегающей к дельтовой равнине, около грязевых сопок в урочище Азау в каждом выдуве встречаются фрагменты керамики, хотя и в небольшом количестве. Поэтому мы можем сделать вывод, что население этой территории было относительно густым. Эту степь населяли не сами хазары, так как керамика по тесту и обжигу принадлежит к тюркскому типу, распространенному от Прибайкалья (курыканы) до Туркмении (гузы) и встречается в Саркеле, где, как известно, гарнизон составляли наемники из кочевников.

Но почему хазары так легко уступали великолепные пастбища соседям, пусть даже друзьям? На это отвечает палеогеография. В VI-IX веках, когда Каспийское море стояло на абсолютной отметке минус 32 м, были обнажены огромные площади, покрытые растительностью. Очевидно, эти просторы позволяли хазарам прокормить свой скот и ловить рыбу в протоках и мелком море у берега.

Несмотря на то что прилегающая к морю равнина тянется далеко на восток, она не вся служила местом обитания хазар. Уже в районе Джамбайской банки, ныне пересохшей, луга сменяются полупустыней. Здесь могли находить для себя пропитание только настоящие кочевники: гузы, печенеги, половцы. Для скота эти степи весьма удобны, так как весной и осенью полупустыня покрывается обильной растительностью, и вместе с тем там нет гнуса, бича речных долин.

Вопрос о восточной границе Хазарии осложняется тем, что от Шароновской банки, расположенной восточнее Ганюшкина, начинается караванная тропа, ведущая через Рын-пески на север. Ныне вдоль караванной тропы проходит автомобильная дорога от Ганюшкина на Сазды (небольшой казахский поселок) и дальше – на север. По пути имеются колодцы, расположенные в котловинах выдувания. В одном случае обнаружено скопление фрагментов керамики всех эпох и типов: бронзы, сарматской, тюркской, татарской, а также кремневые отщепы; в другом, у Сазды, площадь выдува меньше, и найдено лишь несколько фрагментов тюркской керамики. Караванная тропа ведет, по-видимому, в Приуралье, где так часты находки персидских предметов искусства. Судя по обнаруженной керамике, она функционировала и до возникновения волжской Хазарии и после ее исчезновения. Остается неясным отношение хазар к этой тропе и торговле, проходившей в обход той, которая шла по Волге. Вряд ли стоило тащиться через пустыни, когда был свободен путь по реке; но если учесть стояние Каспия на уровне минус 32 м, то от Шароновской банки на Мангышлак был прямой путь по суше с одной небольшой переправой, что давало возможность избежать перегрузок и блуждания по протокам дельты, где много мелей, а течение быстрее.

В хазарское время (VI-Х вв.) восточная граница дельтового ландшафта проходила западнее, чем в XX веке. Пограничной рекой была Сумница Широкая, ныне текущая в широкой равнине, отделяющей область бэровских бугров центральной дельты от восточнобэровских бугров Казахстана (Азау). В то время как центральные бугры буквально засыпаны погребениями и керамикой, берега Кигача содержат только татарскую керамику и в незначительном количестве гузскую, причем находки не связаны с рекой. Очевидно, Кигач вследствие боковой эрозии проложил свой путь после XIV века, а до этого тек восточнее, в Джамбайскую банку, через Азау, где сохранились ильмени в русле реки, высохшей позже VIII века. Установить дату позволили находки керамики, оставленные гузами.

И на запад дельта простиралась меньше, чем в настоящее время. Археологические находки не берегах Бахтемира, Большой Волги и Старой Волги, западнее 48 меридиана, – исключительно татарского времени. Видимо, миграция протоков Волги на запад произошла после трансгрессии XIII-XIV веков, а в III-IV веках там была холмистая сухая степь – продолжение области подстепных ильменей. Однако впадины между бэровскими буграми еще не могли быть заполнены водой, стекавшей гораздо восточнее, а следовательно, и не было озер.

Очередная перемена в ландшафте Прикаспийской области имела место в конце XIII века вследствие трансгрессии Каспия. Уровень моря поднялся до абсолютной отметки минус 20 м, потому что гузская керамика VII-Х веков нигде не встречается ниже абсолютной отметки минус 18 м. Подобно раковинам Cardium edule, эта керамика показывает границу наступившего моря (с учетом нагонов), но со стороны суши. Ниже она перекрыта донными отложениями [13]. Отсутствие Cardium edule в слоях северного Прикаспия понятно, так как северокаспийские воды были опреснены Волгой и не могли содержать солоноводную фауну.

Подъем уровня Каспийского моря и многоводье Волги резко изменили положение Хазарии. Во-первых, протоки дельты стали проходимы для мелкосидящих ладей, и с Х века русы начали проникать водным путем в Каспийское море, что вызвало осложнение их отношений с хазарами [1, с. 370-377]. Во-вторых, площадь дельты сокращалась. Поля, сады, пастбища и рыбные угодья оказались под водой. Население ютилось на бэровских буграх, спасаясь от наводнений. Экономика Хазарии рухнула.

К середине Х века абсолютная отметка уровня Каспия, по нашим данным, была около минус 28,5 м. Это значит, что хазары потеряли около двух третей своей территории, а следовательно, и своего богатства. Выйти же в соседние степи хазары не могли, ибо там бродили воинственные гузы, союзники киевского князя Святослава, начавшие в 965 г. войну с Хазарией. Разгром полузатопленной страны был неизбежен. Русские, победив, ушли, но гузы некоторое время оккупировали Хазарию [1, с. 431, 433], о чем говорят фрагменты их керамики, разбросанные в небольших количествах на буграх центральной дельты. Остатки хазар обратились за помощью в Хорезм и получили ее ценой обращения в ислам. В этом оказалось их спасение. Когда море поднялось до абсолютной отметки минус 20 м и залило остатки хазарских поселений в дельте, а Волга половодьями уничтожила их в пойме [2], потомки хазар нашли прибежище в столице полумира, Сарае, и растворились в этническом конгломерате Золотой Орды. Мусульманская вера позволила им механически стать татарами, как в XIII-XIV веках назывались верноподданные мусульмане великого хана улуса Джучиева.

В середине XIV века море начало спадать, и к 1559 г. уровень упал до абсолютной отметки минус 29 м [8], [13] [прим. 3]. За это время Волга успела подмыть свой правый берег и ринулась по современным руслам Бахтемир и Старая Волга. Ахтубу занесло песком, восточные протоки обмелели, а новая река оказалась торговым путем, по которому ходил за три моря тверской купец Афанасий Никитин и многие ему подобные. Теперь самым выгодным занятием стала торговля, и контроль за нею осуществлялся из крепостей, построенных на бэровских буграх по берегам реки. Таково «городище Большого Чертежа» [прим. 4] ныне называемое «Чертово городище», на реке Бахтемир, ниже села Маячного. Абсолютная отметка бугра – минус 9,9 м, а равнины вокруг – минус 25,6 м, т.е. это была крепость на острове.

Крепость была тщательно укреплена. Бока бугра срезаны и образуют отвес высотой 11 м. Ниже этого уровня следов земляных работ нет. Очевидно, вода стояла на этом уровне, т.е. на абсолютной отметке минус 21 м. Стены были построены из характерного татарского кирпича 22х20,5х4 см, розового, трещиноватого, заглаженного пальцами и прекрасно обожженного. Ныне стены растасканы, и сохранились лишь обломки кирпичей. Поверхность бугра покрыта четырехугольными пятнами земляных полов, ордынской керамикой и костями убитых людей. Культурный слой не превышает 4 см. Очевидно, крепость существовала недолго и была разрушена в 1395 г. Тимуром [прим. 5]. О приступе говорят остатки пожара, оплавившего многочисленные фрагменты железных орудий или оружия.

Наши соображения подтвердились нумизматикой. На городище найдены серебряный дирхем Джанибека (1340-1357) и медная монета (пул) шестидесятых годов XIV века. Тем же временем датируется керамика с голубой поливой и темно-синим узором. Это точная аналогия поливной керамики Сарая Бату-хана, городище которого находится на берегу Ахтубы, у села Селитряного.

Аналогичным является татарское поселение на бугре Каракольском на Старой Волге. Здесь стен и укреплений нет, но зато обнаружена большая кирпичная печь с остатками костей быков и красной рыбы. Может быть, тут находился караван-сарай, ибо следы земляных полов прослеживаются по всему бугру.

Подобно тому как хазарские памятники группируются в центральной части дельты, татарские сосредоточены в западной, что является основанием для предложенной нами датировки миграции русла Волги.

Но почему татары не распространились в центральную дельту, тогда как в восточной дельте, на Кигаче, мы опять находим следы их поселений? Во-первых, волжская красная рыба в XIV-XV веках ловилась не на продажу, а для собственного употребления, и потому потребность в ней была относительно невелика. Во-вторых, золото-ордынские татарские укрепленные поселения имели целью контролировать торговые пути, каковыми до сих пор являются многоводные Бахтемир и Кигач. Селиться же вне крепостей было небезопасно, так как ногайцы никогда не ладили с татарами, а дельта зимой была открыта их набегам. Безопасной она стала лишь после того, как русские заключили союз с калмыками и разогнали ногайские орды. Интересующий нас период закончен.

Теперь мы можем сделать конкретные выводы, вытекающие из нашего материала, а также высказать некоторые общие соображения, касающиеся применения метода совмещения исторической географии с палеогеографией и палеоэтнографией.

Частные выводы:

1. Хазары были оседлым народом, обитавшим в низовьях Терека и Волги, на территориях, ныне частично покрытых морем.

2. Современный дельтовый ландшафт создался (или воссоздался, если учитывать хвалынскую трансгрессию Каспия) в середине I тыс. н.э. Западная его часть образовалась после трансгрессии XIII века, и тогда же сместилось русло реки Кигач, приобщившись к восточной дельте.

3. Гибель Хазарии в Х веке определяется не только политическими причинами и социальными закономерностями, но и стихийным бедствием – трансгрессией Каспийского моря.

Общие соображения:

1. Способы хозяйства народов, обитавших на северных берегах Каспийского моря, а следовательно, и их исторические судьбы, были тесно связаны со степенью увлажненности аридной зоны и тем самым с уровнем стояния Каспия.

2. Исследование исторических судеб народов, населявших дельту Волги, позволяет судить о климатических и ландшафтных изменениях, а также об уровне Каспийского моря,

3. Применение шкалы политической истории в указанном аспекте дает абсолютную хронологию для геологических процессов современной эпохи.

Представляется возможным применить предложенную методику исследования к другим районам, где имеются стыки ландшафтных зон и обитают народы, история которых известна хотя бы в общих чертах.