Иван Данилович Калита (1328–1340 годы)

Иван Данилович Калита (1328–1340 годы)

Почему?

И почему именно Москва?

Кроме хорошего торгового положения Москва имела еще пару преимуществ. Этот город стоял среди наиболее русского населения, то есть хотя земля прежде и была мордовская, но с этой территории переселенцы мордву потеснили, вспомните хотя бы о тех 1700 человеках киевского боярина Родиона, а сколько еще неучтенных в летописях? В Ростове вот имелся Чудской конец, а в Москве ничего такого не имелось. Вероятно, в XIII–XIV веках, во времена ига, это имело большое значение. К тому же стояла Москва в глубине земли, то есть никаким внешним угрозам не подвергалась. Разоренный Владимир, сожженная Рязань, снесенный до основания Ярославль… Нет, Москва находилась в более приятном положении. Когда была какая-то внешняя угроза, удар принимали Рязанское, Нижегородское, Ростовское, Ярославское, Смоленское княжества. В таком положение Москва могла позволить себе то, чего не могли другие земли: она могла копить. Собственно говоря, Москва и стала сундуком будущего государства. Тут она должна благодарить сына Даниила Ивана по прозвищу Калита. Первый успешный опыт приобретения земель принадлежит самому Даниилу, именно ему завещал свои земли переяславльский князь Иван. Как и почему это случилось – вопрос другой, Ключевский ничего об этом не говорит, только о том, что якобы Даниил сильно сблизился с бездетным добрым князем, а тот и завещал. Современные исследователи считают, что Иван был поставлен в такие обстоятельства, что вынужден был завещать Даниилу свое княжество в обход правилу, то есть старших князей, которые даже пошли было на Даниила войной, но тот Переяславля им не отдал. Кроме права наследования у Даниила еще было право силы. До него этим правом вовсю пользовался Михаил Хоробрит, то есть Забияка, который постоянно совершал набеги на соседних князей. Даниил же ввязался в драку с хорошо известным врагом – Рязанью. Московские и рязанские князья ненавидели друг друга смертельной ненавистью. У них были очень старые счеты. Несчастных рязанцев не раз Всеволодичи держали вместе с женами и детьми в порубе, вражда была невыносимая. Так что неудивительно, что Даниил Александрович нашел себе занятие – обманом взял Константина Рязанского в плен, как пишет летописец, «заманил некоей хитростию», а потом отобрал у своего несчастного узника город Коломну. (Догадываетесь, где шла рязанская граница, если Коломна была рязанским пригородом?!) Дмитров, Клин, Волоколамск, Можайск, Серпухов, Коломна, Верея тоже не были никакой московской землей. Но начало было положено, князь в порубе, Коломна – московская. Это, так сказать, был временный захват. Но вот сын Даниила Юрий просто взял да и убил сидящего в порубе в Москве Константина, а Коломна стала московской! «Московский князь – враг всякому великому князю, кто бы он ни был: казалось, самая почва Москвы питала в ее князьях неуважение к прежним понятиям и отношениям старшинства», – пишет Ключевский.

Да уж, питала! В тяжелом положении, в котором оказалась Верхневолжская Русь под гнетом монгольских хозяев, Москва умело проводила свою политику, вынуждая других идти против татар, в то время как все московские князья завели с Ордой весьма приятные отношения. Пользуясь поддержкой Орды, поясняет Ключевский, «московские князья, начав свое дело беззастенчивыми хищниками, продолжают его мирными хозяевами, скопидомными, домовитыми устроителями своего удела, заботятся о водворении в нем прочного порядка, заселяют его промышленными и рабочими людьми, которых перезывают к себе из чужих княжеств, толпами покупают в Орде русских пленников и на льготных условиях сажают тех и других на своих московских пустошах, строят деревни, села, слободы». Этого не могла позволить себе разоренная Рязань, этого не мог позволить бывший стольный город Владимир, этого не могла позволить себе Тверь, князья которой умирали по московскому навету в Орде, но это спокойно делала Москва – единственное княжество на всей Руси, которой такое поведение было позволено. Особых успехов в этом плане Москва достигла во время правления Ивана Калиты. Недаром Ключевский приводит весьма любопытный документ – генеалогический перечень русских князей, начиная от Рюрика. В нем записано, что «Всеволод Большое Гнездо родил Ярослава, Ярослав родил Александра Великого, Храброго, Александр – Даниила, а Даниил – Ивана Калиту, „иже исправи землю Русскую от татей“». Исправил, то есть восстановил. Сколько князей погибло от такого восстановления и какой ценой, то есть ценой какого унижения, это происходило – уже неважно. Летописец, конечно патриот Москвы, считал любое деяние правомерным, если оно помогало делу возвышения Москвы и созиданию нового государства. Недаром другой летописец сообщает нам, что Иван Калита дал русской земле «тишину велию и правый суд».

«А. С. Павлов приписывает тому же князю, – добавляет Ключевский, – введение в действие Земледельческого закона, византийского земско-полицейского и уголовного устава, составленного, как предполагают, императорами-иконоборцами в VIII в. Если так, то можно думать, что Иван Калита особенно заботился об устройстве сельского населения в своих владениях. Так, благодаря своему генеалогическому положению, чувствуя себя наиболее бесправным князем среди родичей, московский удельный владетель рано выработал себе образ действий, который держался не на преданиях старины, а на расчетливом соображении обстоятельств текущей минуты».

Вам ничего это замечание не напоминает?

А мне так очень!

Бессмертные слова «Интернационала» – «кто был ничем, тот станет всем». Этот гимн освобождению от чужевластия Иван Данилович Калита мог бы петь с полным княжеским правом.

Иван Данилович был своего рода манкуртом, не помнящим родства. К нему было бы совершенно бессмысленно взывать, надеясь на родственные чувства.

Этих чувств московский князь попросту не имел.

Никаких.

Он вел себя как умелый политик и интриган, совсем не заботясь, что будут думать об этом поведении его родственники. Единственный род, который его интересовал, – собственный, от него происходящий. Очень прагматичный князь. Безжалостный, но, увы, вполне подкупный. Если вы хотите найти первого русского капиталиста, пусть, как мы считаем, феодала, то это и будет Иван Данилович, возвысивший Москву.