Глава 6 Другие подтверждения

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 6

Другие подтверждения

В этой главе мы собрали некоторые косвенные свидетельства «монгольского» завоевания, подтверждающие нашу реконструкцию истории.

Нечитаемые надписи на средневековых мечах

Нечитаемые надписи обнаружены не только на русских монетах. Их можно видеть и на многочисленных средневековых клинках (мечах), находимых в Европе, и особенно на территории бывшего СССР и сопредельных государств.

Известный специалист по истории средневекового оружия А.Н. Кирпичников в статье «Страницы „железной книги“» («Наука и жизнь», 1966, № 6) пишет: «В 70-х годах прошлого века хранитель Бергенского музея (Норвегия) А.Л. Лоранж заинтересовался викингскими мечами и, к удивлению, обнаружил на них ранее незаметные знаки и надписи… К 1957 году в Финляндии сотрудник Национального музея Хельсинки И. Леппяахо расчистил 250 раннесредневековых мечей и встретил десятки надписей и знаков… В 1963 году расчисткой мечей начал заниматься историк-металловед рижанин А. К. Антейн… В музеях Латвии и Эстонии ученый открыл свыше 80 клинков с надписями, знаками и орнаментами… [Кирпичниковым] было расчищено 99 мечей, найденных… на территории Древней Руси, в Латвии и в Казанском Поволжье… На 76 клинках открылись ранее неизвестные начертания… Удивительное обилие надписей и знаков, проступивших вдруг на вещах, давно и хорошо известных, объясняется производственными особенностями клеймения… надписи и знаки на изделиях IX–XIII веков… были инкрустированы в горячем состоянии железной или дамаскиновой проволокой. Даже на полосе, очищенной от коррозии, начертания почти неразличимы. Лишь после применения специального травителя — быстродействующего реактива Гейна (медь, хлористый аммоний) — перед удивленными глазами присутствующих, словно из небытия, всплывали начертания».

Считается, продолжает А.Н. Кирпичников, что «на лезвиях были написаны имена мастеров или мастерских. Имена принадлежали западноевропейским каролингским оружейникам, работавшим, вероятно, в районах Рейна и Дуная… Некоторые из приведенных имен или редкие, или встречены впервые. Таким образом, русская земля сохранила произведения некоторых западных кузнецов, до сих пор неизвестных на своей родине».

Зададимся вопросом: так откуда же известно, что эти мечи были сделаны в Западной Европе, если, как нам говорят, прочтенные на них имена мастеров в Западной Европе неизвестны? Приведем яркий пример из все той же статьи «Страницы „железной книги“», иллюстрирующий, как именно археологи «определяют» родину меча. А.Н. Кирпичников воспроизводит на страницах журнала фотографию рукояти одного из мечей и заключает: «Эта красивая рукоять меча в виде перевитых чудовищ послужила основанием для утверждения, что меч был сделан в Скандинавии». Таким образом, родину меча «узнают», например, по красоте рукояти. Но на одном из таких «типично скандинавских» мечей А.Н. Кирпичников обнаружил надпись: «Людота коваль», то есть попросту — «кузнец Людота». «Коваль» — хорошо известное славянское слово. По поводу этого меча автор высказывает следующее мнение: «Красивая бронзовая рукоять с рельефным орнаментом в виде перевитых чудовищ была подобна скандинавским украшениям XI века. Во всех исследованиях он значился скандинавским мечом, найденным на Руси».

Вот еще цитата из той же статьи: «В XII веке техника наведения клейм изменилась. Появились фигуры, выложенные латунью, серебром и золотом. Изменилось и содержание клейм: вместо имени мастеров… появились длинные вереницы букв… подавляющее большинство такого рода надписей, в том числе и обнаруженных нами, еще не прочтено».

Где больше всего найдено мечей с надписями? Этот вопрос мы специально не исследовали. Но некоторое представление о распределении находок могут дать подсчеты, сделанные в книге Д.А. Дрбоглава «Загадки латинских клейм на мечах IX–XIV веков» (М., 1984). Речь идет о мечах со специальными, так называемыми сокращенными надписями. Вот данные из книги Д.А. Дрбоглава (мы сохраняем названия государств, существовавших на момент выхода книги): «Полный подсчет мечей с сокращенными надписями дает цифру 165… Если учесть места обнаружения клинков или, когда они неизвестны, места хранения, то по странам мечи распределяются следующим образом: СССР — 45 (в том числе: Латвийская ССР — 22, Эстонская ССР — 7, Украинская ССР 6, Литовская — ССР 5, РСФСР 5), ГДР — 30, Финляндия — 19, Швейцария —12, ФРГ — 12, Польша — 11, Чехословакия — 9, Франция — 8, Англия — 6, Дания — 5, Норвегия — 4, Испания— 2, Швеция— 1, Италия— 1».

Из приведенных цифр видно, что на первом месте по числу находок стоит бывший СССР и сопредельные с ним страны (а не Скандинавия).

Обнаружено много мечей (их количество исчисляется тысячами), надписи на которых пока не расчищены. Кроме того, как свидетельствует А.Н. Кирпичников, «из четырех тысяч мечей VIII–XIII веков, находящихся в различных собраниях Европы, изучена едва ли десятая часть».

Что же написано на мечах? Как уже было сказано, уверенно читать этот материал историки сегодня в общем-то не могут. И понятно почему. Надписи выполнены в виде вереницы значков, в которых причудливо смешаны русские, латинские буквы, различные символические изображения. Д.А. Дрбоглав в своей книге, например, приводит лишь два более или менее осмысленных прочтения имен: Константин и Звенислав. Первое имя— интернациональное, другое — явно славянское. Остальные непонятные буквосочетания стараются прочитать в основном так. Предлагается считать, что каждая буква— это лишь первая буква некоего латинского слова. То есть вся надпись является якобы сокращением — состоит лишь из первых букв неких слов. Но, приняв такую точку зрения, не так уж трудно прочесть практически любую последовательность символов на любом, наперед заданном языке.

При этом исследователи считают, что большинство мечей происходят из Западной Европы. Отсюда и нацеленность на попытки прочтения значков и буквосочетаний именно по-латыни. Интерпретируя значки (иногда удачно, иногда — нет) как латинские буквы, исследователи начинают «вычитывать» длинные тексты религиозного содержания.

Приведем типичный пример из книги Д.А. Дрбоглава — надпись на мече, найденном у села Монастырище в Воронежской области (см. рис. 20 и верхнюю надпись на рис. 21). Вот как предлагает ее читать автор книги. Сначала он переводит знаки надписи в латинские буквы. Получается: Nredd[C]dlt. Затем предлагается следующее латинское прочтение этого якобы сокращения: N(omine) RE(demptoris) D(omini), [C(hristi)] D(omini) L(igni). T(rinitas). Русский перевод таков: «Во имя Искупителя — Господа и Креста Господа Христа. Троица». Здесь в круглых скобках— буквы, добавленные Дрбоглавом. Мы уже высказали свое скептическое мнение по поводу такого метода прочтения непонятных надписей на мечах, предложенного историками. На наш взгляд, задача прочтения — чрезвычайно интересная и, безусловно, сложная. Она должна быть строго поставлена и решена. По сути дела, это — задача дешифровки. Такие задачи успешно решают специалисты в этой области (в том числе и математическими методами).

Рис. 20. Рукоять и клеймо меча якобы Х века

Рис. 21. Надписи и изображения, раскрытые на старинных мечах

Мы не занимались специально этим вопросом. Все же выскажем одно наблюдение, которое, возможно, окажется полезным в будущем. Так называемая «тайнопись», то есть письмо с использованием непривычных сегодня букв, было довольно распространенным явлением вплоть до XVII века. В том числе и на Руси. Известны примеры бесспорного прочтения некоторых надписей. К ним относится надпись на русской книге XVII века, расшифрованная Н. Константиновым (см. его статью «Тайна стольника Барятинского» в № 10 журнала «Наука и жизнь» за 1972 год). Эта надпись тоже много лет считалась историками совершенно не поддающейся расшифровке. Мы приводим здесь на рис. 22 эту надпись и таблицу расшифровки ее символов, предложенную Н. Константиновым.

Рис. 22. Надпись Барятинского, ее расшифровка и таблица знаков надписи, составленная Н.Н. Константиновым

Попробуем применить эту таблицу к надписи на мече, о которой только шла речь. Получится следующее: сикер или сикера, а дальше идет разделительный символ, после которого, по-видимому, слово «вопе» или «нове». Вторая половина надписи не очень ясна. Возможно, это слово «новая». Но первая — хорошо известное русское слово секира, то есть как раз меч (специального вида). И получается вроде бы русская, а не латинская надпись «новая секира». Да и меч найден в Воронежской области.

Применим тот же метод ко всем прорисям надписей на мечах, которые исследует Кирпичников в своей статье. Их — четыре.

Надпись 1 (рис. 21). Это та самая надпись, которую мы только что обсудили. На оборотной стороне меча изображена тамга — уже хорошо знакомый нам «татарский» символ. Три других содержат якобы латинские имена неизвестных западноевропейских мастеров.

Надпись 2 (рис. 21). Кирпичников предлагает прочитывать ее по-латински: получается слово «CEROLT». Такого слова в латинском словаре нет. Поэтому предлагается считать его именем некоего мастера. (Заметим, что любое непонятное звукосочетание можно с успехом назвать старым забытым именем.) Если же читать это буквосочетание по таблице Константинова, то получится слово сордце. (Здесь букву «ц», отсутствующую в таблице, мы восстановили по смыслу. Это не противоречит таблице Константинова.) Но слово «сердце», писавшееся раньше иногда именно в форме сърдце, то есть сордце (поскольку «ъ» читался как «о»), — хорошо известное русское слово. Вполне подходит в качестве клейма на мече. На оборотной стороне меча снова изображена русско-татарская тамга.

Надпись 3 (рис. 21). Кирпичников снова предлагает прочитывать ее по-латински. Предлагается чтение «ULEN». Такого латинского слова нет. Если же это — имя, то, скорее всего, славянское — Ульян. Но если читать по таблице Константинова, то получается исон, или ясон, или ясный. Тоже подходит для меча.

Надпись 4 (рис. 21). Кирпичников предлагает читать по-латински и получает «LEITPRIT». Такого латинского слова также нет. Применяя таблицу Константинова, получаем «цестарие» или «цестание». Похоже на старое русское слово «цестить», то есть «чистить» (см. словарь М. Фасмера). Получается, что на мече написано: чистое, то есть, возможно, чистая сталь, или чистое оружие, или что-то еще в таком роде. На обратной стороне клинка — символ, означающий по таблице Константинова букву Б.

Конечно, мы не настаиваем на том, что наше прочтение — правильное. Четырех коротких надписей явно недостаточно для сколько-нибудь значимых выводов. Тем более что нам пришлось догадываться о смысле нескольких не очень понятных значков. Мы лишь хотели привлечь внимание к этой проблеме и указать на возможное единство так называемой «тайнописи», использовавшейся на монетах, книгах, мечах и т. д. Скорее всего, это никакая не тайнопись, а просто забытый сегодня старый алфавит, который использовался на Руси, а возможно, и в других странах, например в западноевропейских (см. ниже).

Закончим этот раздел цитатой из статьи Кирпичникова. «В русской науке мечи… послужили поводом для мятежа ученой мысли. Больше всего спорили о происхождении мечей: одни рассматривали их как оружие, с которым норманны ворвались на просторы Восточной Европы и колонизировали славян. Другие справедливо возражали им, указывая, что клинки являлись общеевропейским оружием, которым пользовались и славяне и норманны. С течением времени спор обострился: на основании находок мечей так называемого варяжского типа некоторые ученые выдвинули тезис о том, что первое государство восточных славян — Киевская Русь — было создано норманнами».

Не ковали ли «варяжско-норманнские» мечи в Туле? Или в Златоусте на Урале?

Каменные изваяния на старых русских курганах («Половецкие каменные бабы»)

В статье «Восемь веков молчания» («Наука и жизнь», № 9 за 1966 год) историк Г.А. Федоров-Давыдов писал: «Древние каменные изваяния есть почти во всех краеведческих музеях нашего юга: в Ростове и Новочеркасске, Азове и Краснодаре, Ставрополе и городах Крыма. Их много. Сотни каменных статуй… Они не менее таинственны и не менее монументальны, чем загадочные идолы острова Пасхи… Исследователи спорили и спорят до сих пор о том, кому принадлежали эти статуи наших степей, кто их поставил, и с какой целью». Оказывается, «стояли эти каменные идолы сначала на курганах и сопках, потом были перевезены на крестьянские межи и в помещичьи имения, а затем помещены в музеи или поставлены на потеху… в провинциальных городских садах»… В XVIII веке их называли «человек камен» или «девка камена».

Статуи находили не только на юге. Например, уже в наше время такая «каменная девка» была обнаружена в самом центре Москве при раскопках недалеко от Российской государственной библиотеки. Сегодня она стоит в библиотеке, в зале записи. Характерная особенность изваяний — они держат в руках «прижатый к животу сосуд, чашу или рог». Такой сосуд есть и у статуи, выставленной в зале Государственной библиотеки. Кстати, на ее боку высечены (глубоко процарапаны) изображения кривой сабли и колчана с луком и стрелами. Это вооружение действительно типично для русских воинов даже в XVII веке.

Историки считают (как мы понимаем, со времен Романовых) эти статуи следами набегов на Русь половецких племен. Такого мнения придерживается и Г.А. Федоров-Давыдов: «Для русского человека эти каменные чудовища были олицетворением господства половцев над степями. Поэтому статуи стремились уничтожать и портить». Такая тенденция — систематическая порча древних надписей и изваяний — нам уже известна: пострадали русские саркофаги, египетские статуи и каменные надписи и т. д. Кому они не понравились? Вряд ли — местным жителям.

Сегодня считается, будто завоеватели-половцы, ставившие эти статуи, пришли на Русь издалека, из степей Монголии, Тувы и Алтая. Затем, утверждают, «каменные бабы» вместе с продвижением половцев распространились дальше на запад и в конце концов покрыли все пространство России.

По нашему мнению, никакой «загадки каменных баб» не существует. Так называемая загадка возникла лишь из-за того, что Романовы заменили многие старые русские обычаи на новые, в том числе и погребальные. И стало считаться, будто русские обычаи всегда были такими, какими они стали лишь при Романовых, что неправильно. Кроме того, при Романовых были составлены или существенно отредактированы русские летописи. Много документов было уничтожено. Остался сравнительно небольшой набор летописей, объявленных «очень древними». И стало считаться, что, если в этих «романовских древностях» какие-то обычаи не отражены, «следовательно», обычаи эти — не русские, на Руси их якобы не было. А если их следы все-таки находят (например, «каменную бабу» в центре Москвы), «следовательно», это — следы чужеземного завоевания.

Вот пример такого «рассуждения». Известно, что огромное число каменных статуй найдено в основном на Руси. Однако они «встречаются и далеко на Востоке, в бескрайних степях Казахстана, Алтая, Монголии, Тувы» (Г.А. Федоров-Давыдов). «Следовательно», Русь была завоевана пришельцами из Монголии (то есть из дальней страны). По пути «монголы» захватили Казахстан, Алтай и т. д. Так и пишут: «В начале второго тысячелетия половцы прорвались на запад. Быстрым маршем прошли они Казахстан, а к середине одиннадцатого века появились на Волге».

Наша концепция все ставит на свои места. Направление завоевания было обратным. Из Руси — в разные стороны. В частности, и на Восток. И это можно понять даже из следующего простого наблюдения.

Оказывается, «половецкие» каменные изваяния в степях Казахстана, Алтая, Монголии и Тувы «как правило… исключительно мужчины, часто с отвислыми усами (заметим, как у казаков — Авт.)». А вот на территории Руси «среди наиболее ранних западных (то есть среднерусских, а не восточных — Авт.) половецких статуй более 70 процентов составляют женские статуи. Перед нами загадка, на которую наука ответить пока не в силах (!)» (Г.А. Федоров-Давыдов).

Мы, признаться, никакой загадки во всем этом не видим. Указанный факт просто показывает нам — где находилась родина тех воинов, которые воздвигали статуи. На родине, естественно, ставили как женские, так и мужские статуи на могилах. Ибо здесь жили и мужчины, и женщины (семьи) этого народа. То есть на Руси. А в дальних военных походах женщин почти не брали. А мужчины погибали. Их хоронили здесь же, в местах сражений (на далекую родину тела обычно не отвозили). Поэтому в тех землях, куда этот народ пришел как завоеватель, должны были остаться почти исключительно мужские статуи. Что и видим в Казахстане, Алтае, Туве, Монголии…

Кстати, само название статуй — «половецкие» — вполне могло означать просто «полевые», стоящие в поле.

Итак, по нашему мнению, «половецкие» каменные изваяния — это старые русские надгробные памятники.

Между прочим, нельзя не обратить внимание на тот странный факт, что на доступных нам фотографиях каменных изваяний (а также на статуе в Государственной библиотеке) сбиты лица изваяний, а в остальном они хорошо сохранились. Почему уничтожали именно лица? Не потому ли, что они часто имели ярко выраженный славянский тип?

Сохранилось прямое средневековое свидетельство, что каменные изваяния ставились народами «Монголии», то есть согласно нашей реконструкции — на Руси. Г.А. Федоров-Давыдов пишет: «Любопытное свидетельство оставил в середине XIII века западноевропейский монах Вильгельм Рубрук, который отправился к монгольскому хану в далекий Каракорум, в Центральную Монголию (по нашей реконструкции в Центральную Русь — Авт.)… В числе прочих сведений Рубрук сообщает нам: „Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке перед пупком чашу“». Трудно не согласиться с мнением историка, что Рубрук имеет здесь в виду именно «половецкие бабы» (чаша перед пупком у статуи). А что касается «монгольских команов», то это, скорее всего, конники, так как слово «конь» в старом русском языке звучало и писалось как «комонь» (см., например, «Слово о полку Игореве»).

Сравнение запада и востока в работах А.С. Хомякова

Мы отдаем себе отчет в том, что содержание настоящего раздела может вызвать у читателя определенную психологическую дискомфортность, поскольку изложенное в нем противоречит привитой нам издавна картине взаимоотношений между Востоком и Западом. Грубо, но довольно точно эту традиционную картину можно выразить в следующей формуле: «Просвещенный свободный Запад и отсталый рабский Восток». В этом противопоставлении к Востоку обычно относят и Русь.

Но даже в романовскую эпоху существовал и другой взгляд на отношения между Западом и Востоком. Он обычно преподносится как исполненный курьезов и парадоксов, хотя на самом деле куда более верный, чем тот, который веками вдалбливался в умы людей скалигеровской наукой. Мы имеем в виду воззрения славянофилов. По крайней мере, некоторых из них.

В этой связи напомним читателю о работах известного ученого и писателя А.С. Хомякова. В предисловии к современному (1994 год) двухтомному изданию его трудов говорится следующее: «Алексей Степанович Хомяков родился в Москве, на Ордынке… 1 мая 1804 года. Он происходил из старинной русской дворянской семьи, в которой свято сохранялись и дедовские грамоты, и родовые рассказы „лет за двести в глубь старины“. О пращурах, которые… еще с XV века… со времен Василия III, верою служили государям московским ловчими и стряпчими». А.С. Хомяков получил блестящее образование. Его учителями были известные профессора своего времени.

«К 1819 году относится его первый собственный литературный труд: перевод тацитовской „Германии“ (позже опубликованный в „Трудах Общества любителей российской словесности при Московском университете“)».

«Он… увлекался техникой, изобрел паровую машину „с сугубым давлением“ (и даже получил за нее патент в Англии), а во время Крымской войны — особое дальнобойное ружье и хитроумные артиллерийские снаряды. Он занимался медициной и много сделал в области практической гомеопатии… Он открывал новые рецепты винокурения и сахароварения, отыскивал в Тульской губернии полезные ископаемые».

«И восторженные почитатели, и многочисленные недруги его безусловно сходились в одном: Хомяков был „тип энциклопедиста“ (А.Н. Плещеев), наделенный „удивительным даром логической фасцинации“ (А.И. Герцен). „Какой ум необыкновенный, какая живость, обилие в мыслях… сколько сведений, самых разнообразных… Чего он не знал?“ (М.П. Погодин). Иным недоброжелателям эта блестящая эрудиция казалась поверхностною и неглубокою».

Кто бы вы думали так не любил Хомякова? Главный историк того времени — С.М.Соловьев, многотомный труд которого по русской истории — это один из самых толстых слоев штукатурки, скорее даже бетона, покрывающего истинную картину истории Руси. А противопоставить А.С. Хомякову С.М. Соловьев мог лишь оскорбительные эпитеты: «самоучка», «дилетант». Что ж, когда нет аргументов, то переводят разговор в другую плоскость.

Как мы понимаем, недовольство С.М. Соловьева была вызвано тем, что А.С. Хомяков осмелился писать об истории совсем не то, чего хотелось «главному историку».

Как сказано в предисловии к двухтомнику трудов А.С. Хомякова, его интерес к истории был вызван «известной полемикой 1820-х годов об „Истории государства Российского“ Карамзина. Полемика эта охватила чуть ли не все круги творческой интеллигенции России, и одним из главных вопросов, который она поставила, был вопрос… о допустимости „художнического“… подхода к истории».

Но скорее всего, дело было вовсе не в «художничестве». Выход в свет книг Н.М. Карамзина сделал общеизвестной и придал официальный характер той фальшивой версии русской истории, которую незадолго до этого создали Шлёцер, Байер, Миллер…

Для многих эта версия стала неожиданностью, причем именно в психологическом смысле. На Руси многие еще помнили кое-что из своей старой подлинной родовой истории. К их числу относился и Хомяков. По-видимому, его старые семейные предания не согласовывались с версией Шлёцера — Миллера — Карамзина.

В этом заключался один из истоков известного в русской истории спора между западниками — по сути дела, последователями Шлёцера-Миллера — и славянофилами.

Конечно, на стороне западников была скрытая, негласная поддержка правящей династии Романовых. Она выражалась, в частности, в том, что славянофилов фактически не допускали в официальную академическую историческую науку, которая существовала на казенные деньги и потому была несвободна.

Славянофилы же были свободнее в выражении протеста. Но зато, естественно, подпадали под уничтожающие обвинения в дилетантстве. А кроме того, им был затруднен доступ к академическим, то есть государственным, архивам.

Слабость позиции славянофилов заключалась еще в том, что она была в основном «чисто отрицательной». Они не могли предложить своей законченной доктрины подлинной истории. Славянофилы лишь отмечали многочисленные противоречия шлёцеро-миллеровской версии.

Из предисловия к двухтомнику: «Материалом для поисков стала у него всемирная история. Хомяков понимал сложность задачи… Хомяков держал в памяти сотни исторических, философских и богословских сочинений… Хомяков заявляет: господствующая историческая наука не в состоянии определить… действительные причины истории».

Хомяков об искажении русской истории западноевропейскими авторами

А.С. Хомяков писал: «Нет такого далекого племени, нет такого маловажного факта, который не сделался бы… предметом изучения многих германских ученых… Одна только семья человеческая мало… обращала на себя их внимание… — семья славянская. Как скоро дело доходит до славян, ошибки критиков немецких так явны, промахи так смешны, слепота так велика, что не знаешь, чему приписать это странное явление… В народах, как и в людях, есть страсти, и страсти не совсем благородные. Быть может, в инстинктах германских таится вражда, не признанная ими самими, вражда, основанная на страхе будущего или на воспоминаниях прошедшего, на обидах, нанесенных или претерпенных в старые, незапамятные годы.

Как бы то ни было, почти невозможно объяснить упорное молчание Запада обо всем том, что носит на себе печать славянства» (курсив наш — Авт.).

Далее Хомяков отмечает, что о «произвольно причисленных к германскому корню» народах «ученые писали и пишут несметные томы; а венды (славяне! — Авт.) как будто не бывали. Венды уже при Геродоте населяют прекрасные берега Адриатики… венды вскоре после него уже встречаются грекам на холодных берегах Балтики… венды (генеты) занимают живописные скаты Лигурийских Альпов; венды борются с Кесарем на бурных волнах Атлантики, — и такой странный факт не обращает на себя ничьего внимания… И это не рассеянные племена, без связи и сношений между собой, а цепь неразрывная, обхватывающая половину Европы.

Между поморьем балтийских вендов и вендами иллирийскими — венды великие… Потом вудины русские, потом венды австрийские (Vindobona)».

И далее Хомяков приводит десятки примеров следов славянского племени венды, до сих пор рассыпанных по всей Западной Европе. Ограничимся лишь отдельными фактами, свидетельствующими о славянских корнях в Европе: город Вена, озеро Венетское, старое имя Констанцского озера, французская Вандея и т. д. и т. д.

А.С. Хомяков: «В земле вендов реки и города носят имена Себра, Севра, Сава… там еще пятнадцать городов и деревень носят имя Bellegarde (то есть попросту Белый город, Белгород — Авт.), которого нет в остальной Франции и которое переведено словом Albi (то есть Белый — Авт.)». «В гетах и дакийцах хотят видеть немцев, назло барельефам, в которых так чисто выглядывает тип славянский».

Нет возможности привести здесь даже малую долю исторических и географических свидетельств такого рода, собранных А.С. Хомяковым. Отсылаем интересующихся подробностями к его работам.

Подводя итог, А.С. Хомяков подчеркивает, что если следовать западноевропейскому толкованию исторических свидетельств, то «мы должны прийти к простому заключению: „Не было-де в старину славян нигде, а как они явились и размножились — это великое таинство историческое“».

«Критики более милостивые, — делает вывод А.С. Хомяков, — оставляют славянам каких-то предков, но эти предки должны быть бездомники и безземельники; ни одно имя в местностях, населенных теперешними славянами, не должно иметь славянского значения; все лексиконы Европы и Азии должны представить налицо корни самые невероятные, чтобы ими заменить простой смысл простого слова. Не удалось уничтожить народы: стараются землю вынуть у них из-под ног».

Дон и Рона — старые славянские названия реки

А.С. Хомяков задолго до нас указывал на важность для понимания исторических летописей того обстоятельства, что слово «дон» в старорусском языке означало просто «река». Он писал: «Наш тихий, коренной, славянский Дон — корень почти всех речных названий в России, Днепра, Днестра, Двины, Дсны (Цны), Дуная, десяти или более Дунайцев, многих Донцев».

Выше в этой книге мы уже пользовались приведенным здесь наблюдением. А.С. Хомяков также отмечал, что известная река Рона в Западной Европе раньше называлась Ериданом, то есть — Ярым Доном. Таким образом, название «Рона», по мнению Хомякова, тоже славянское. Это его замечание хорошо дополняет наше наблюдение, согласно которому Рона — это славянское название, означавшее водный поток, реку. Отсюда — «ронять слезы» и т. п.

По-видимому, река Рона, вытекающая из современного Женевского озера, раньше называлась Ярый Дон. То есть «бурная река» или «быстрая река». А потом стала называться — опять-таки по-славянски — Роной, то есть «потоком». Да и само Женевское озеро до сих пор на современных картах называется именем Леман = Leman, которое весьма напоминает бытующее у нас, в России, на Украине, слово «лиман», означающее «залив».

Хомяков заключает: «Этот факт, ясный для всех глаз, не заболевших от книжного чтения, и содержал бы даже доказательство, что жители устьев Дуная, Тимока, По и Роны были одноплеменниками, если б такая истина еще требовала новых доказательств».

Кто такие болгары?

А.С. Хомяков: «В защиту теории о перерождении народов обыкновенно приводят Болгар и утверждают: болгары теперь говорят по-славянски, глядят славянами, словом, они совершенные славяне. А в старину болгары принадлежали к турецкому или тибетскому или вообще желтому племени. Они переродились. Вникнем в основание этого заключения. Являются какие-то болгары в Европе на границе империи Византийской, которую потрясает их бурное множество. Они как-то кажутся сродни аварам и гуннам, с которыми их смешивают. Но они не авары и не настоящие гунны. Они тоже имеют какое-то сродство со славянами, но они не старожилы Славянин придунайской… Болгары пришли с Волги: это дело ясное».

В этом фрагменте Хомяков излагает точку зрения официальных историков относительно происхождения болгар. Он пытается объяснить допущенные так называемой наукой противоречия, но тут ему самому начинает мешать скалигеровская хронология: «На Волге Нестор знает сильное царство болгарское… Итак, болгары Дунайские, выходцы с берегов Волги, также были сродни туркам. Но Нестор писал не прежде XI века, а болгары являются на Дунае со всеми несомненными признаками славянства еще в IV-м».

Настал момент, наконец, все разъяснить.

Согласно нашей реконструкции тут все довольно ясно. Болгары — это, скорее всего, волгары. То есть — русские с Волги. Они двинулись на завоевание Европы в XIV веке н. э., а затем еще раз, в XV веке н. э., вместе с тюрками, — тоже с Волги. Они же — авары. Они же — гунны.

Среди них были и венгры, выходцы из «Великой Венгрии» за Волгой, то есть приблизительно из теперешней Удмуртии.

После завоевания XIV–XV веков болгары появились на Дунае, тюрки — в Турции, венгры — в Венгрии. Поэтому сегодня и не могут понять — кто такие болгары. То ли тюрки, то ли авары, то ли гунны, то ли славяне.

Хомяков о следах былого славянского завоевания в западной Европе

А.С. Хомяков в своих работах излагает свои собственные наблюдения относительно истории России и Западной Европы. Конечно, они субъективны и в ряде случаев мало что доказывают. Но они ценны как личные наблюдения ученого-энциклопедиста, русского аристократа, знавшего многие европейские языки, интересовавшегося историей народов и способного, поэтому, заметить то, что ускользало от взгляда многих. Для нас его мнение представляет собой важное историческое свидетельство, отражающее взгляд определенной части русского аристократического сословия, давно уже ушедшего в прошлое.

Касаясь истории России, Хомяков писал: «Рабство (весьма недавно введенное государственной властью) не внушило владельцам презрения к своим невольникам-землепашцам… Выслужившийся крестьянин уравнивается не только законом, но и обычаем, и святынею всеобщего мнения с потомками основателя самого государства. В той же земле (в России — Авт.) невольники — не землепашцы, а слуги, — внушают чувство иное. Этих различий нет в законе… но они существуют для верного наблюдателя. Земледелец (на Руси — Авт.) был искони помещику родным, кровным братом, а предок слуги — военнопленный. От того земледелец называется крестьянином, а слуга — холопом. В этом государстве (в России — Авт.) нет следов завоевания».

Противопоставляя России Западную Европу, Хомяков продолжает: «В другой стране, тому пятьдесят лет, гордый франк еще называет порабощенного vilian, roturier и пр. Не было случая, не было добродетели, не было заслуг, которые бы уравняли выслужившегося разночинца с аристократом. Не было рабства, не было даже угнетения законного. Но в обычаях, во мнениях, в чувствах были глубокая ненависть и неизгладимое презрение. След завоевания был явен и горяч… Это тонкости, так как этого всего нет ни в грамматиках, ни в лексиконах, ни в статистиках».

Таким образом, Хомяков свидетельствует, что согласно его личным наблюдениям на Руси еще в XIX веке не было забыто о кровном родстве русской аристократии и русского крестьянства. А холопы на Руси, то есть прислуга, свидетельствует Хомяков, составляли отдельное сословие, не имевшее ничего общего с крестьянами. И отношение к нему на Руси было совсем другим — как к потомкам военнопленных, рабам.

В то же время в Западной Европе, утверждает Хомяков на примере Франции, между аристократией и другими социальными слоями существовала непреодолимая пропасть. Согласно его наблюдениям французские аристократы относились ко всем остальным французам как к когда-то покоренному местному населению. И в представлении французской аристократии эта пропасть не исчезала, даже если простой француз оказывался волею судьбы уравненным с аристократом на общественной лестнице. Хомяков объясняет это обстоятельство тем, что западноевропейская аристократия — это потомки завоевателей, пришедших в Европу извне. То есть, по-видимому (по нашей гипотезе), славянских завоевателей XIV века н. э. Тогда как на Руси русская аристократия выделилась из самого русского общества, то есть из русского крестьянства. В этом, по наблюдениям Хомякова, коренное отличие русского общества от западноевропейского.

Конечно, приведенные наблюдения, как справедливо отмечает сам Хомяков, довольно тонкие, поскольку касаются неписаных законов общества, впрочем, подчас более жестких, чем писаные.

Но мы не можем не отметить прекрасного соответствия наблюдений Хомякова с нашей реконструкцией. В далеком туманном прошлом XIV века н. э. Русь-Орда завоевывает многие области Западной Европы. Схлынув, волна нашествия оставила здесь потомков славянских и тюркских завоевателей. Они-то, вероятно, и стали предками западноевропейской аристократии. Со временем завоеватели смешались с местным населением, но пропасть между ними оставалась вплоть до XIX века.

На Руси же подобной пропасти не существовало, поскольку Русь никто не завоевывал. Сословие русских холопов, свидетельствует Хомяков, было изолированным слоем потомков вывезенных из завоеванных стран слуг-военнопленных.

Сегодня это мнение Хомякова, наверное, покажется чересчур крайним. Мы не беремся судить о верности наблюдений русского аристократа XIX века. Отметим лишь, что Хомяков был не одинок в этом и его мнение не было даже самым крайним. Так, он упоминает «нашумевшую работу» Ю. И. Венелина «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам» (М., 1829–1841, тома 1, 2). Оказывается, Венелин «объявил даже франков славянами».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.