ЦЕРКОВЬ-ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЦЕРКОВЬ-ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА

То, что христианство продержалось первые три столетия своего существования, было чудом. Происходившие один за другим расколы в его рядах угрожали ему полной гибелью. В этот начальный период борьбы за собственное существование христианам было не до евреев. Яростные споры по поводу богословских проблем, то и дело возникавшие в вопросе о природе божественности Христа и его отношения к Богу-Отцу, поглощали всю их энергию.

Сохранение своей численности также требовало от них всего свободного времени. Стоило христианству стать особой религией, как оно тотчас вызвало подозрения у Рима. Римляне отнеслись к христианам как к элементу, подрывающему их устои, и начали их безжалостно преследовать. Немалое число христиан было сожрано львами на аренах римских амфитеатров. Таков был римский способ борьбы с христианской заразой, придуманный Нероном и продержавшийся в течение трех столетий. Главные же свои потери христианство понесло, когда начались массовые отречения. Римляне объявили эту религию вне закона, точно так же, как сегодня в некоторых странах объявлен вне закона коммунизм. Когда христианин представал перед римским трибуналом, ему предоставлялся выбор между жизнью, при условии отречения от христианства, или смертью, в случае признания своей принадлежности к запрещенной религии. Как правило, он выбирал жизнь, отрекаясь от христианства. По меткому выражению немецкого юриста Рудольфа Зома («Очерк истории церкви»), «церковь победила не благодаря христианам, а вопреки им – силой евангелия».

Положение христиан в Римской империи напоминало в известной степени положение американских коммунистов в США в 50-е годы 20 века. Это может быть отчетливо продемонстрировано двумя сохранившимися памятниками римской переписки (начало 2 в. н.э.) – письмом губернатора Вифинии Плиния-младшего императору Траяну и ответом императора. Плиний писал:

«Я взял себе за правило, государь, обращаться к вам во всех сомнительных для меня делах, ибо никто лучше вас не может ободрить меня в моей нерешительности или просветить в моем невежестве. Я никогда не присутствовал на следствиях по делам о христианах; поэтому я не знаю, какие меры наказания к ним следует применять... Я не знаю, следует ли учитывать различие в возрасте; должно ли к слабым применять те же меры, что к более крепким; надлежит ли прощать тех, кто раскаивается, или же человек, когда-либо принадлежавший к христианам, не должен получать поблажки, если он перестал к ним принадлежать; следует ли наказывать саму принадлежность к христианам, даже при отсутствии преступлений, либо же только преступления, связанные с такой принадлежностью.

Пока что я избрал следующую линию поведения по отношению к тем, кто предстает передо мной по обвинению в христианстве. Я спрашиваю его, христианин ли он. Если он признает это, я повторяю свой вопрос вторично и в третий раз, указывая ему на всю строгость наказания, которому он подвергнется. Если он упорствует, я приговариваю его к смерти. Ибо я не сомневаюсь, что в каких бы преступлениях они ни признались, само их упорство и непоколебимая строптивость должны быть наказаны... Мне был доставлен анонимный список, содержащий много имен. Все, кто отрицал, что был или является христианином, заслуживал, по моему мнению, снисхождения. Другие, тоже поименованные осведомителем, вначале сказали, что являются христианами, а затем отрицали это, заявляя, что были, но больше не являются таковыми; некоторые отреклись за три или более года до этого, а один или два даже за двадцать лет. Все они преклонились перед вашим изображением и статуям богов и проклинали Христа…

Важность этого дела оправдывает в моих глазах мое обращение к вам, ибо многие люди всех возрастов и социального положения, а также обоего пола находятся под судом по этому обвинению, и дело это продолжается...»

Император Траян отвечал:

«Ты поступил вполне правильно, произведя следствие о тех, кого обвинили перед тобой в принадлежности к христианству. Установить здесь какое-нибудь общее правило определенно невозможно. Выискивать их незачем: если на них поступит донос и они будут изобличены, их следует наказать, но тех, кто отречется, что они христиане, и докажет это на деле, т.е. помолится нашим богам, следует за раскаяние помиловать, хотя бы в прошлом они и вызывали подозрение. Списки, поданные без подписи составителя, не должны приниматься ни в каком деле. Это дурной пример и не соответствует духу нашего времени».

Эпоха Траяна оказалась всего лишь краткой передышкой. Его преемники усилили преследования христиан и гораздо более строго добивались их исключения из социальной жизни. Эти преследования и социальная изолированность сообщили раннехристианским общинам характерные черты, напоминавшие те особенности, которые сами христиане позже, уже в средние века, приписывали евреям. Эдуард Гиббон в своей «Истории упадка и разрушения Римской империи» говорит об этом следующим образом:

«Поскольку большое число (христиан) обладало определенными ремеслами или профессиями, им приходилось... бороться с подозрительностью, в которую весьма склонны впадать непосвященные при виде святости. Презрение окружающих выработало в них приниженность, смирение, долготерпение. Чем больше их преследовали, тем больше они цеплялись друг за друга».

В конце концов, однако, сила евангелия победила. Там, где христиане делали шаг назад, евангелие делало два шага вперед. И несмотря на то, что в первом веке нашей эры христиан бросали на растерзание львам, во втором еще рассматривали как подрывной элемент, а в третьем откровенно презирали, в четвертом столетии они стали хозяевами Римской империи.

Вопрос состоит не только в том, как это могло произойти, но и почему римляне так долго презирали и безжалостно преследовали христиан. Мы уже цитировали выше высказывание Э. Гиббона о религиозной терпимости римлян. Римляне считали все религии одинаково правильными, одинаково полезными и одинаково ложными. Римляне никогда и никого, кроме христиан, не подвергали преследованиям по религиозным причинам. Репрессии, которым они подвергали евреев, всегда были расплатой за сопротивление евреев римскому игу. Жестокость римлян по отношению к евреям ничем не отличалась от их жестокости по отношению, скажем, к карфагенянам, которые, подобно евреям, также восставали против римского владычества.

К сожалению, лишь немногие историки задаются вопросом, почему римляне преследовали христиан. Гораздо чаще они просто констатируют факт таких преследований. Гиббон, который является одним из немногих исключений из этого общего правила, в данном случае, к сожалению, небеспристрастен. Атеисты получают огромное удовольствие, читая его исполненный сарказма рассказ о возникновении и развитии христианской церкви. Но ревностные христиане отвергают его объяснения, объявляя их невежественными измышлениями. Впрочем, его едкие замечания по поводу евреев они находят весьма глубокомысленными. Евреи согласны с оценкой Гиббона, но с одной поправкой: они отвергают его рассуждения о невежестве евреев. Зато считают весьма глубокими его иронические высказывания в адрес христианства.

Со всеми этими оговорками следует все же признать, что в объяснениях Гиббона содержится зерно истины. Евреи, говорит Гиббон, представляли собой народ. Как таковой он имел, с римской точки зрения, право на свои религиозные особенности. Христиане же, напротив, были сектой, лишенной собственной почвы и потому разлагавшей остальные народы. Евреи принимали активное участие в управлении империей. В промежутках между борьбой против несправедливости римлян они боролись бок о бок с ними, защищая империю. Христиане же, напротив, уклонялись от участия в социальной жизни, от ответственности за управление, от военной службы. Вот почему, полагает Гиббон, римляне считали, что преступление христианина состоит не в том, что он совершал, а в том, кем он был.

В том, как и когда христиане стали главной силой в Римской империи, нет ничего загадочного. Произошло это в 324 г. по воле римского императора Константина Великого. В начале четвертого века христиане уже составляли самую большую религиозную общину в империи, хотя все еще были в ней меньшинством. Этот большой, сплоченный коллектив разнородных людей мог сыграть важную роль в скреплении расшатавшегося здания имперской власти. Константин в данном случае последовал правилу: «Если не можешь их победить, возьми в союзники». Он не только признал законность христианской религии, но и объявил ее единственной законной религией в пределах его владений. К этому времени христиане составляли не более 20% населения империи.

Власть не принесла христианам мира. Ересь за ересью, подобно гигантским волнам, накатывались на стены церкви, угрожая вот-вот ее затопить. Наделив церковь политической властью, Константин одновременно даровал ей весьма сомнительное наследие – восточный деспотизм. На вселенском соборе в Никее, который он созвал в 325 г., был принят основной, т.н. «никейский» символ христианской веры. Отныне все христиане обязаны были исповедывать принципы только одной этой веры. Все другие взгляды были запрещены и объявлены еретическими. Так был установлен тоталитарный идеологический характер ранней христианской церковной организации. Прежде христиане решали свои богословские споры посредством компромиссов. Теперь они обратились к мечу как основному средству установления религиозного единомыслия. Гиббон утверждает, что в первые сто лет после своего прихода к власти христиане уничтожили больше собственных приверженцев, чем это сделали римские императоры за предшествующие три века.

Наряду с проблемой единственно «правильного» Бога возникла проблема единственно «правильного» евангелия. История канонизации Нового завета повторяет историю канонизации Ветхого. Первые попытки навести порядок в хаотическом множестве евангелий, каждое из которых так или иначе противоречило остальным и претендовало на исключительную подлинность, относятся к 170 г. В это время был составлен первый список книг, подлежащих включению в Новый завет. Он получил название «мураторианского канона». Но тот Новый завет, который нам сейчас известен, возник лишь через 362 года после смерти Христа, т.е. в 395 г. н.э. В канон вошли, разумеется, только те книги, которые наиболее соответствовали официальному символу веры. Все прочие были запрещены. Что в них содержалось, нам уже никогда не узнать. Само обладание ими рассматривалось как ересь, а ересь тогда каралась смертью.

Окончательная канонизация Нового завета совпала во времени с первым разделом Римской империи. После смерти императора Феодосия (395 г.) его сын Аркадий стал править восточной частью империи, а второй сын, Гонорий, – западной, со столицей в Риме. Хотя непрерывно сокращающиеся границы империи оставались пока что нерушимыми, ряд факторов, связанных с евреями, христианами, варварами и самими римлянами, исподволь подготавливал ее неизбежное крушение, наступившее в следующем, пятом столетии.

Первый, еврейский фактор – то, о чем мы говорили выше, а именно три иудейские войны. Эти войны возбудили покоренные империей народы и привлекли к ее границам вооруженных соседей, выжидающих благоприятного момента для вторжения. Сложившаяся ситуация потребовала введения дополнительных налогов и мобилизации добавочных сил для укрепления границ. Это, в свою очередь, истощило ресурсы империи. После первой иудейской войны границы империи никогда уже больше не расширялись. После третьей они начали сокращаться.

Второй удар по империи нанесли сами римляне. Рабы полностью вытеснили собой среднее сословие. Физический труд стал рассматриваться как нечто недостойное. Распущенность нравов постепенно подрывала институт семьи. Коррупция и несправедливое налогообложение, против которых в свое время восставали евреи, ныне начали разъедать основу имперской власти. В качестве третьего фактора, способствовавшего падению Римской империи, многие историки считают христиан. Поскольку ранние христиане были убеждены, что близится конец света, они не могли всерьез относиться к вопросам гражданской деятельности, управления и социального порядка. В результате вся социальная структура империи стала разрушаться. Массовый уход в монастыри и отказ от супружества вызвали падение рождаемости и уменьшение численности населения. Сосредоточенность на потустороннем и увлечение абстрактными богословскими вопросами вели к пренебрежению гражданскими обязанностями, исчезновению патриотизма и пренебрежению к учебе и знаниям.

Таковы были три причины, усиливавшие свое разрушительное действие на протяжении первых четырех столетий нашей эры. В пятом столетии они соединились с новым фактором – вторжением варваров.

Начало этой цепи событий, приведших к вторжению варваров в Западную Европу в пятом в.н., было положено за пять веков до того в далеком Китае. В первом веке до н.э. китайские императоры решили изгнать беспокойные кочевые племена из своих границ. Им надоели миллионы кочевников, которые не хотели осесть на земле или поселиться в городах. Походы, предпринятые китайскими военачальниками против этих совершенно безопасных племен и имевшие целью не их истребление, а лишь вытеснение из пределов империи, привели в действие законы физики. Законы эти действуют по принципу корсета: если его потуже затянуть в одном месте, что-то обязательно выпятится в другом месте. Когда кочевники (получившие название «хунну» по имени китайской династии Хань, в период владычества которой начались эти массовые переселения) были вытеснены из Китая, они выпятились на запад.

Изгнанные со своих кочевий хунну вторглись в северную Индию, южную Россию, на Балканы. Но там уже проживали свои кочевые племена – вестготы (известные также под названием визиготов), вандалы и остготы (иное название – остроготы). Подобно тому, как китайские императоры вытеснили хунну из Китая, так теперь хунну, в свою очередь, вытеснили визиготов, вандалов и остроготов из их земель в Западную Европу – Германию, Францию, Италию, Испанию. Визиготы были первыми из варваров, вторгшихся в Римскую империю уже в четвертом веке. За ними – в пятом веке – последовали вандалы, а также галлы с севера. Все они по очереди грабили Рим.

Но в это время над Европой нависла новая опасность, затмившая собою все прежние. Гунны (как называли в Европе новый народ, создавшийся в результате смешения части хунну с местными племенами), которые в силу своей многочисленности сумели вытеснить вандалов и готов в Европу, сами теперь перешли границы Европейского континента. У них появился новый вождь – Атилла, который преобразовал эти доселе дикие орды азиатских кочевников в грозную военную конницу. Сунув про запас под седла куски сырого мяса, гуннские всадники вторглись на территорию Франции, сея на своем пути смерть и разрушение. Говорили, что на том месте, где прошли копыта гуннской лошади, больше никогда не вырастает трава. В первый и последний раз в своей истории Европа стояла перед реальной опасностью превратиться в азиатскую колонию. Но визиготы и вандалы, вторгшиеся во Францию столетием раньше и прозванные тогда «карой Божьей», теперь пришли на выручку европейским народам. В 451 г. в битве под Труа (известной также как битва под Шалон) они разгромили гуннскую конницу. Атилла оттянул свои войска в Италию и двинул их на захват Рима. Только его внезапная смерть предотвратила нависшую катастрофу. Оставшись без вождя, гунны рассеялись и вскоре исчезли со страниц истории.

Тем не менее, их вторжение истощило силы империи, взломало ее границы и дезорганизовало управление. Последовательные вторжения варваров с севера и востока быстро докончили дело, начатое гуннами. Разграбление Рима стало модным варварским обычаем. Но сколько грабежей может вынести даже самый богатый город мира? Западная часть бывшей Римской империи рухнула. Ее население смешалось с варварами. Стали зарождаться новые нации. Пришедшие к власти короли вандалов и готов понятия не имели о великой науке управления. То, что еще оставалось от империи, распалось на сотни крохотных государств и княжеств. Времена греческой славы и римского величия подошли к концу. Над Европой опустилась ночь – наступили времена феодализма. Началась эпоха европейского средневековья.

Церковь вела героическую битву с варварами. Поскольку победить их силой она не могла, она решила обратить их в свою веру. Обращая в христианство все новых и новых варваров, она рыла себе яму. Столь быстрый наплыв огромного множества новообращенных грозил полным разрушением всех церковных догматов. Необходимость быстро приспосабливаться к практическим нуждам Запада так же существенно изменила облик родившегося на Востоке христианства, как впоследствии изменился облик возникшего на Западе марксизма, приспособленного к нуждам Востока.

Установление папства в шестом веке н.э. повлекло за собой сильную централизацию западной церкви. Последние еретические секты были раздавлены. Последние остатки варваров в западной части бывшей империи были обращены. Церковь могла теперь вздохнуть свободней и присмотреться к тому, что происходит в ее владениях. И тогда она заново открыла евреев, на которых в течение предыдущих шести веков практически не обращала внимания.

Как это произошло? Ответ напрашивается сам собой. До их признания Константином христиане были заняты спасением собственных душ и тел от римских преследований. В течение трехсот лет после смерти Константина они были слишком заняты истреблением собственных ересей и обращением безбожных варваров, чтобы заниматься евреями, которые между тем занимались своими собственными делами. И вот теперь вторичное «открытие евреев» поставило христиан перед кардинальной проблемой. Евреи оказались единственным еще непереваренным куском нехристианства в сплошном христианском море, их окружавшем. Как с ними поступить? Крестить, и – если придется – насильственно, как это было сделано с варварами? Или истребить, как были истреблены те варвары, которые отказались креститься?29

Или вообще оставить в покое? Но тогда они могут стать опасными. Все эти вопросы и их разрешение предопределили судьбу евреев в средние века.

Хотя в первые шесть столетий христиане относились к евреям довольно безразлично, многие еврейские историки пытаются создать впечатление, будто евреи в это время подвергались непрерывным преследованиям. В качестве доказательства они приводят то один, то другой дискриминационный закон, показывающий, что евреев не допускали к той или иной службе или лишали тех или иных прав. В своем выискивании несправедливости эти историки начисто забывают о том, что средневековые евреи жили на таком континенте и в такие времена, где и когда несправедливость и притеснение были нормой для всех и каждого. Шестьсот лет – это огромный промежуток времени, и отдельные несправедливости, творимые то тут, то там, еще не образуют официальной, общепринятой и последовательной программы преследований и дискриминаций.

В 212 году император Каракалла даровал евреям империи не только равенство, но и гражданство. Император Константин, признав христианскую церковь, лишил евреев некоторых из этих прав, но оставил за ними звание граждан. Затем причудливый зигзаг истории едва не лишил христиан всех завоеванных ими преимуществ и чуть было не вернул евреям Иерусалим, Храм и Синедрион. Когда в 361 году на трон взошел император Юлиан (которого христиане по вполне понятным причинам называют «отступником»), он объявил христианство вне закона, запретил исповедывать эту религию, восстановил в оставшейся части империи язычество, вернул евреям все их привилегии и обещал им помочь отстроить Иерусалим и Храм. Юлиан был близок к тому, чтобы обратиться в иудаизм. Два года спустя он умер. С ним вместе умерли все страхи христиан и все надежды евреев.

Окончательный разрыв между евреями и христианами произошел при жизни поколения, выросшего уже после разрушения Храма. Хотя Павел открыл иудео-христианскую секту для язычников, христиане диаспоры еще долго стекались в еврейские синагоги в поисках защиты от римлян. В этих синагогах они продолжали свои миссионерские усилия, пытаясь обратить евреев в христианство. Видя, что их гостеприимство используется во вред, евреи ввели в литургию особую молитву, направленную против еретиков. Поскольку христиане не могли вторить этой молитве, практика использования синагог как убежищ постепенно отмерла. Во время третьего еврейского восстания христиане, которые не могли признать Бар-Кохбу своим мессией, объявили, что их царство не от мира сего. Тем самым они полностью обособились от иудаизма и всего еврейского. Процесс взаимного отчуждения завершился. Иудаизм и христианство стали полностью чуждыми друг другу.

Окончательно обособившись от евреев, христиане оказались в трудном положении. Им необходимо было дискредитировать Ветхий завет, который еще почитали греки и римляне. В то же время они нуждались в нем, поскольку он объяснял их Новый завет. Он позволял опровергнуть многочисленные попытки отождествить их Иисуса с такими языческими богами, как Аттис, Осирис и Адонис, каждый из которых, подобно Иисусу, был центральной фигурой того или иного культа умершего и воскресшего бога. Церковь блестяще справилась с этим затруднением, вычитав в Ветхом завете необходимые ей пророчества о грядущем приходе Христа. Как пишет еврейский исследователь Яаков Бернард Агус («Эволюция еврейского мышления», стр. 144): «На этом основании они (христиане) провозгласили себя и всех членов своих конгрегации истинными „наследниками обетования“, относя все похвальные слова и благословения Библии к себе, а все ее проклятия и обвинения – к евреям. Эта чудовищная травестия была дополнена официальной христианской версией еврейской истории, согласно которой евреи были не последователями Моисея, Аарона, Давида, Самуила, Иеремии и Исайи, а потомками Датана и Авирама, Ахава и Менаше... Гневные слова пророков были истолкованы христианскими ревнителями как неопровержимое свидетельство против еврейского народа. В результате деятельности узколобых фанатиков обеих религий между ними была воздвигнута стена взаимного непонимания и взаимной ненависти. Свет одной веры стал невидим для тех, чей взор с детства был ослеплен светом другой. Во мраке средневековой ночи одни лишь мыслители еще отдавали себе отчет в единстве иудео-христианской традиции, которая скрывалась под различием верований и ритуалов».

А христианский исследователь Джеймс Паркер сказал о том же: «Ни один народ не заплатил столь высокую цену за величие своих религиозных вождей».

Суммируя события трех столетий—с 300 по 600 г. н.э., – можно отметить четыре группы законов, содержавших дискриминационные ограничения по отношению к евреям: законы Константина Великого (315 г.); законы Констанция (399 г.), запрещавшие смешанные браки между еврейскими мужчинами и христианскими женщинами; законы Феодосия II (439 г.), запрещавшие евреям занимать высокие посты в правительстве, и законы Юстиниана (531 г.), запрещавшие евреям выступать свидетелями против христиан.

На первый взгляд эти законы действительно кажутся дискриминационными, оскорбительными и унизительными. Но если мы хотим получить правильное представление о жизни евреев в начале средних веков, мы обязаны прежде всего правильно оценить направленность этих законов. Иначе мы не сумеем уловить всю глубину различия между ними и законами, принятыми спустя несколько столетий. Нельзя подходить к этим законам с меркой XX века. Их следует оценивать на фоне общих особенностей средневекового мышления. Эти законы были направлены не против одних лишь евреев. Согласно указаниям законодателей, они распространялись в разной мере на евреев, самаритян, манихейцев, еретиков и язычников. Эти законы преследовали две цели: защитить зарождающуюся религию от опасной конкуренции со стороны других религий и обеспечить высокие посты для своих единоверцев. Когда историки пытаются представить евреев чуть ли не единственными жертвами этих несправедливых постановлений, они рисуют заведомо искаженную картину.

По своему духу эти законы ничем не отличались от законов сегодняшней Америки. Однако последние никто не подвергает сомнению – и лишь потому, что они исходят из национального, а не религиозного разделения. Сегодня в США гражданство является необходимым условием для того, чтобы занять любой официальный пост. Точно так же в средние века религиозное государство выдвигало в качестве такого условия религиозную принадлежность. Молодая Америка защищала свою зарождающуюся промышленность от конкуренции европейцев посредством протекционистских таможенных барьеров. Точно так же ранняя церковь защищала себя от конкуренции со стороны восточных религий, воздвигая на их пути стену протекционистского законодательства. Даже в наше время ни один протестант не может занимать официальный пост в католической Испании, католик не может быть президентом протестантской Финляндии.

Хотя евреи добровольно отказались от прозелитской деятельности еще во втором столетии, иудаизм все еще привлекал к себе многих язычников и даже христиан. Чтобы приостановить обращение в иудаизм, церковь провозгласила, что всякий отступник подлежит смертной казни. Множество рабов переходили в иудаизм, соблазненные мягкосердечными правилами евреев, которые, следуя Моисееву закону, освобождали своих рабов каждый седьмой год. Поэтому церковь приняла закон, запрещавший евреям иметь рабов. Выйти замуж за еврея считалось среди христианок большой удачей, потому что еврейские мужья имели репутацию хороших добытчиков и стремились дать своим детям образование. Поэтому законы Констанция специально оговаривали недопустимость подобных браков. В то же время браки между еврейскими женщинами и христианскими мужчинами этими законами запрещены не были. Оно и понятно, ибо такие браки означали появление новых приверженцев в рядах христианства. Самих евреев эти дискриминационные меры, направленные против смешанных браков, не особенно беспокоили. В действительности они им были даже рады, поскольку сами дивно выступали против подобных браков.

Новообращенные вандалы, визиготы, галлы, остроготы и гунны, недавние кочевники и неграмотные пастухи, конечно, не могли тягаться с образованными, просвещенными евреями, освоившими греческую науку, литературу и философию. По закону естественной конкуренции просвещенные евреи, разумеется, оказывались, в конце концов, на самых высоких мостах, какие только были в данной стране. Императоры пытались остановить этот естественный процесс искусственными ограничительными мерами. На деле, однако, эти законы применялись скорее как исключение, чем как правило. Точно так же, как Дизраэли был английским премьер-министром в те времена, когда английский закон запрещал евреям быть членами Палаты общин, так евреи в средневековой христианской Европе продолжали сплошь и рядом занимать самые высокие посты в юстиции и магистратах, образовании и торговле, в ремесле и сельском хозяйстве.

Время от времени то тут, то там имели место отдельные преследования евреев. Время от времени публиковались эдикты, лишавшие евреев тех или иных прав. Время от времени евреев облагали несправедливыми налогами, в целом, однако, это были отдельные спорадические законы, лишь изредка проводившиеся в жизнь, но в общем игнорируемые. Не следует забывать, что то были три самых кровавых столетия, когда христиане и язычники вели борьбу не на жизнь, а на смерть. Удивляться приходится не тому, что евреев время от времени преследовали, а тому, что они вообще уцелели, в то время как визиготы и вандалы, гунны и галлы, христиане и язычники истребляли друг друга с беспечной непринужденностью. Если евреи надеялись, что новообращенный вандал станет разбираться в тонком богословском различии между необращенным евреем и необращенным галлом, то они ожидали от него слишком многого.

Тем не менее, евреи выжили в этой кровавой бойне.

В Византийской империи их ожидала духовная смерть и физическое уничтожение. Мусульманство приготовило им блестящую интеллектуальную карьеру. Скорбь и величие были их уделом в феодальной Европе. И снова перед нами встает все тот же вопрос: как сумели евреи и на этот раз выжить?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.